Виражи на перепутье глава 3 - Пришел солдат с фрон

               

                Пришел солдат с фронта…


 Руководство Главного управления уголовного розыска поручило полковнику милиции Лукину контролировать розыск преступников, совершивших разбойные нападения и грабежи в Центральной части России, на территории в 650 тысяч квадратных километров, по площади и по населению равной Франции.
Он невольно улыбнулся такому сравнению, потому что часто вспоминал эту страну. Ему суждено все сравнивать с Францией до конца жизни. Там живет любимая женщина, и воспоминания о ней не сотрешь в памяти. Они расстались ровно десять лет назад, вернее их разлучил «железный занавес» и КГБ СССР. Теперь Лукин женат и любит свою жену и двух дочек. Как там у Есенина: «Да, мне нравилась девушка в белом, но теперь я люблю в голубом»...
Коллеги по отделу называли Лукина специалистом по особо запутанным делам, когда надо было провести оперативно-розыскные мероприятия не только по розыску преступников, но с непростыми потерпевшими поработать, чтобы не было повторных жалоб. Огромную массу разбоев и грабежей в центре России невозможно проконтролировать, потому Лукин занимался особо дерзкими преступлениями с применением оружия, которые наделали много шума, и руководство МВД периодически требовало докладов о розыске. Ведь на контроль не брались разбойные нападения в отношении какого-нибудь слесаря-водопроводчика, да, впрочем, их и не грабили.
Такая рутинная жизнь не очень нравилась Лукину, но он снова попал в переходный период после потери высокой должности при развале СССР. Он с азартом брался за живые дела в Москве и Московской области, когда можно было самому поучаствовать в оперативно-розыскных мероприятиях. Получив очередную справку от сыщиков с «земли», он садился за руль служебных «Жигулей» голубого цвета и катил в четвертый отдел МУРа или на улицу Белинского в областное управление уголовного розыска. На оперативную машину ему был выдан спецталон с красной полосой. Сотрудники ГАИ, останавливающие его автомобиль за нарушение правил, лишь отмахивались от проверки при виде того талона и «брали под козырек». В багажнике лежали три комплекта номерных знаков, чтобы не примелькаться. Коллеги прозвали его автомобиль «Голубой гром». Чаще всего он выезжал в отделы милиции, где велись те дела, чтобы сличить полученную от них справку с материалами, которые лежали в делах по розыску разбойников. Конечно же, в делах отсутствовали материалы, изложенные в справках, но он не распекал своих коллег на «земле», так как сам прошел эту школу и ограничивался напутственными словами, чтобы опера повернулись лицом к производству, понимая, что сотрудники уже физически не справлялись с валом преступности. Он столкнулся с этой проблемой на Урале, а теперь и в центральной части России.
Лукин просматривал многочисленные дела на столе, выбирая, куда сорваться из кабинета, который находился на шестом этаже в здании МВД на Житной улице. Внизу под его окном расположилось посольство Франции, напоминавшее Лукину его бурную молодость. Он изредка бросал взгляд на окна здания с ностальгией о прошлом. Его лирику нарушил вошедший в кабинет начальник отдела Алексей Плешков, которого Лукин знал еще по работе в Московском уголовном розыске. Он сообщил, что с начальником ГУУРа МВД Владимиром Ильичом Колесниковым решили поручить ему проверку необычного заявления. Сам потерпевший пришел на прием к Колесникову и сейчас находится в его кабинете. Лукин прошел в приемную генерала, и дежурный офицер сообщил ему, что шеф ждет.
В кабинете Колесникова сидел гражданин лет пятидесяти в штатском костюме, но Лукин сразу отметил его военную выправку и небрежность в ношении гражданской одежды, что отличало военных. Темно-синий костюм и галстук с преобладанием коричневого цвета. Да и ботинки мог бы черные надеть. Костюм на нем довольно дорогой и башмаки тоже. И еще одна редкость отличала его от многих мужчин. У него были подкрашенные волосы, что могло говорить о наличии молодой жены или любовницы, хотя многие молодые женщины относятся к сединам мужчин с большим доверием, чем к крашеным волосам. Его наблюдения прервал басистый голос генерала. 
– Знакомьтесь, полковник Лисуков из Российской Армии, – представил его Владимир Ильич.
– Валентин Семенович, – полковник встал и протянул руку Лукину.
– Лукин, – он пожал его руку.
– У полковника Лисукова образовалась проблема. Дело очень запутанное, его обманули мошенники с дачей, но они все известны. Надо тщательно разобраться и помочь. Лисуков долго служил на Кавказе. Прошел вместе с нашими коллегами все «горячие точки», и они попросили ему помочь. Возьмите это дело на себя. Если будет нужно выехать в командировку, то я подпишу, – сообщил генерал.
– Мы можем идти заниматься? – спросил Лукин, понимая, что в кабинете большого начальника не получится доверительной беседы с потерпевшим, да и не было у руководства времени выслушивать длинные истории.
– Да, пожалуйста, и докладывайте лично мне по результатам проверки.
– Хорошо, Владимир Ильич.
Они прошли в кабинет Лукина.
– Так что у вас случилось, Валентин Семенович? – спросил Лукин.
– Да, в общем-то, случилось не у меня, а в стране творится полный беспредел. Нет никакой управы на жуликов. Они и законы сами пишут для себя, чтобы могли воровать, а их не могли бы привлечь к ответственности.
– Я с вами согласен, но хотелось бы знать конкретику.
– Ладно, извините. Я по порядку. Пять лет назад я получил шесть соток земли еще от советской власти в садовом товариществе «Очковские горы» на берегу Оки в Тарусском районе Калужской области. Местные красоты достались работникам тарусской фабрики «Художественная вышивка», которую тогда поддерживал и финансировал высший профсоюзный орган в СССР. Тогда ЦК ВЦСПС поддерживал народное творчество. Вот и мне сначала повезло. Так оценили мои заслуги перед Родиной после очередной поездки на войну. То была не наша война, и воевали мы за рубежами нашей Родины, поэтому она пока засекречена. Времени у меня на строительство и освоение участка не было. Я москвич, и квартира у меня здесь, но служба проходит в основном в Закавказском военном округе. Раньше был Афганистан, а потом и на Кавказе стало неспокойно. В отставку я не собирался пока уходить. Целевые и месячные взносы я платил до последних дней в садовое товарищество исправно, о чем у меня имеются, вот я покажу, все квитанции их казначея. Три года назад я приехал в очередной отпуск и решил заняться строительством домика. Завез кирпич, цемент, плиты перекрытия, доски, материал на крышу. Но отпуска не хватило для строительства даже фундамента, – рассказал Валентин Семенович.
Лукин сам строил дачу уже три года, поэтому знал цену добывания каждого кирпича, доски, гвоздей и прочего.
– Это мне знакомо. Сам дачу строю, – понимающе сказал Лукин.
– Тогда вы можете представить мои сложности, – продолжил свой рассказ Лисуков, – в  садовом  товариществе руководил строительством домиков гендиректор фабрики Шариков вместе с председателем нашего товарищества Сальниковым. Они и предложили помочь мне в строительстве, видя, что у меня ничего не получается по времени. Мы договорились. Я нарисовал им скромный проект своего дома 6х6 с ломаной крышей. Мы обменялись адресами и телефонами, чтобы решать вопросы финансирования моего строительства поэтапно. После я высылал им необходимые суммы на стройматериалы и на строительство. Они должны были посадить яблони и плодовые кустарники на моем участке. Летом следующего года дом был готов, я осмотрел его и остался доволен, после чего полностью рассчитался с Шариковым. Я уже мечтал выйти в отставку и выращивать клубнику, дышать свежим воздухом на берегу Оки. С такими радостными мыслями я вновь уехал служить в Закавказье, а там, сами знаете, какие дела. Весь год я высылал членские взносы в садовое товарищество, а осенью прошлого года мне позвонили знакомые из садового товарищества и поинтересовались, что я перестраиваю в своем доме? Я очень удивился. Я никого не нанимал и ничего в своем доме больше не перестраивал. Прилетел в Москву и сразу же на дачу, а там бригада строителей проводит отделочные работы в моем доме и террасу колотят. Строители сообщили, что их нанял хозяин дачи. Пояснил им, что я хозяин этого дома и никого не нанимал. Времени для разбирательства у меня не было. Я заколотил окна и поменял замки в доме, а потом заехал в милицию города Тарусы и написал заявление по этому поводу. После получил из милиции сообщение, что по моему заявлению в возбуждении уголовного дела по факту незаконного проникновения отказано, так как строители были наняты хозяином дачи, а соседи опять сообщили мне по телефону, что работы на моей даче продолжаются. У меня не укладывались в голове такая наглость, а через два месяца я получил письмо от председателя садового товарищества Сальникова. Он сообщал, что решением собрания товарищества я исключен из его членов за неуплату членских взносов и за не освоение участка, так как он зарос бурьяном, потому мой дом был продан и полученные от продажи деньги перечислены в сбербанк, где я их могу получить.
– Это как так? – удивился Лукин.
– Вот именно так, – сказал Лисуков, – оказывается, мой дом обрел нового хозяина. На фабрике к тому времени все уже украли и развалили, поэтому Шариков занялся мошенничеством вместе с правлением садового товарищества. Мой дом продали какому-то Фридману, который переселился из Норильска.
– Что же в Норильске он не смог заработать на хороший коттедж?
– Да, и деньги, которые они положили от продажи моего дома, теперь обесценились в сбербанке. Новые власти России превратили все сбережения в копейки и мои тоже. И совсем дело не в них, я их не собираюсь получать. На каком основании они продали мой дом? Ну, росла вокруг моего дома крапива, но это не основание. Я же служил Родине, а не «тянул» срок на Колыме, хотя они и в том случае не имели право лишать меня собственного имущества. Я снова обратился в милицию Тарусского района с заявлением, но они ответили, что ранее приняли решение об отказе в возбуждении уголовного дела.
– Не понимаю, на каком основании отказали? – возмутился Лукин.
– Да вот, копия постановления у меня с собой, почитайте, – протянул Лисуков.
Лукин читал и не верил своим глазам, хотя видел в жизни многие чудные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, которые придумывали сыщики и участковые. Постановление по заявлению Лисукова было из области больших фантазий, хотя и основывались на каких-то документах. В нем говорилось, что Лисуков был исключен из членов товарищества за нарушение устава и не освоение участка, хотя он взносы платил и даже плодовые деревья вокруг построенного дома высажены. Так какое не освоение участка может быть? Что прополоть крапиву не смог, потому что служил Родине? Это не основание для исключения.
Лукин еще жил прежними понятиями о законе, которые  означали, что мошенники «слепили» документы и продали дом Лисукова, поэтому они должны сидеть в тюрьме, а дом должен быть ему возвращен, как законному владельцу. Новому хозяину мошенники должны выплатить компенсацию, и то уже их взаимоотношения, которые не должны были касаться Лисукова. Новый хозяин Фридман должен был поинтересоваться, почему садовое товарищество торгует домами, у которых есть хозяин. Сделка была сомнительной с самого начала, поэтому покупатель остается крайним. Такие решения всегда выносили суды в отношении жуликов и скупщиков краденого имущества, но теперь появилось понятие «добросовестный покупатель», которое позволяет лишить законного хозяина имущества.
– А как же право на частную собственность? Закон пока еще в разработке, но право существует на индивидуальные дома и кооперативные квартиры. Вот только вы свой дом никак не успели оформить, но все равно он ваш, и его не имели права отбирать и продавать. Это ваше имущество, – сказал Лукин.
– Тем не менее, они это сделали, а милиция предложила мне обратиться в суд для разрешения спора, – ответил Лисуков.
– А при чем здесь суд, когда налицо мошеннические действия и злоупотребления со стороны руководства правления вашего товарищества, да самоуправство, в конце концов?
– Вот и я про то, а мне объясняют, что теперь мой дом занимает другая семья, которая купила его, и они являются добросовестными покупателями. Им продало правление на основе документов с печатями, и они не предполагали, что сделка незаконна. Деньги обесценились, но эти вопросы к государству. Фридман заплатил нормальную сумму за мой дом правлению товарищества и наверное «на лапу» дал Шарикову, – предположил Лисуков.
– Анатолий, как тебе ситуация? – спросил Лукин коллегу.
– Если бы сам не услышал, не поверил бы. Новый вид мошенничества? Скольких одиноких владельцев приватизированных квартир грохнули и завладели их жильем, а здесь что-то новое. Протокол собрания товарищества – и дома нет. Даже защитника Отечества не пожалели. Прав, Валентин Семенович, получается, что на самом деле законы жулики пишут под себя, – согласился Анатолий Наврузов.
– Ну, это не наше дело, а вот как помочь полковнику Лисукову, пока ума не приложу. Вроде бы мошенничество с личным имуществом налицо и по профилю нашего отдела, а с другой стороны – уже в возбуждении уголовного дела отказано по его заявлению. Значит, надо заниматься прокуратуре, – решил Лукин.
– Ну, ребята, вы меня не бросайте. Я знаю, что в Тарусе у них и в прокуратуре все повязано, так что я там ничего не добьюсь. Вы уж помогите мне разрулить эту ситуацию, – взмолился Валентин Семенович. – Я не сказал вам, что эти жулики забрали дом не только у меня, а еще и у адмирала Юрия Павловича Гришина. Мне стало известно только на днях. Адмирал – участник Великой отечественной войны – успел построить только фундамент, который отобрали и продали по такому же сценарию, как и у меня. В милицию он пока не обращался.
– Валентин Семенович, второй эпизод меняет дело, и не потому, что Юрий Павлович такой заслуженный человек. Если он не заявлял в милицию, то я могу принять от него заявление и поручить УВД Калужской области расследовать дело. Ваш отказной материал прокурор отменит и  приобщит по вновь открывшимся обстоятельствам, – оживился Лукин.
– Я могу позвонить Юрию Павловичу и договориться о встрече, – сказал Валентин Семенович.
– Звоните, а я сейчас доложу руководителю и думаю, надо выезжать на встречу, а потом на ваши дачи и в УВД Калуги, так как письмами и указаниями здесь ничего не прошибешь. Надо изнутри расшевелить «осиное гнездо», – предложил Лукин.
– Да, правильно, но лучше ехать на дачи в выходные дни, чтобы все дачники были на своих участках. Сейчас самый разгар сезона, – сказал Валентин Семенович.
– Да я так и хотел. В первую очередь проверить, было ли общее собрание и сколько присутствовало членов товарищества на том собрании, когда принималось решение о вашем исключении. Что-то у меня большое сомнение, чтобы в конце ноября правление могло собрать вообще кого-нибудь на садовых участках, где у всех, видимо, летние домики, и в сентябре они уже закрывают сезон до весны.
– Вот видите, а я об этом и не подумал. Что значит, у сыщика работает аналитика, – улыбнулся Валентин Семенович.
– Да мне и с казначеем надо побеседовать. Куда он дел ваши деньги за членские взносы? Согласно переводам, они поступили в адрес товарищества, а кроме того у вас и квитанции есть, когда лично платили. Потом – в Калугу, там начальником уголовного розыска области работает хороший мужик, Николай Семенович Козлов. Ох, и песни он любит петь и сам на гитаре играет!.. Думаю, Козлов примет законную сторону, тем более, я сошлюсь на указание нашего генерала.
– Да, я чувствую деловой подход к решению моего вопроса. Какая нужна от меня помощь? – спросил Валентин Семенович.
– Материальная, – пошутил Лукин, и тут же упредил движение руки Лисукова в сторону своего кармана, – шучу, шучу. У меня все есть. Машина служебная, горючее бесплатное. Я думаю, генерал даст разрешение поехать на служебном автомобиле, иначе неудобно мотаться между Тарусой и Калугой. Брать транспорт у местных не хотелось бы: если они такое решение приняли, то мне с ними пока общаться не хочется. Пусть им лучше доложат из правления садового товарищества, что я приехал.
– Да, я представляю их состояние, – хихикнул Анатолий, зная, как Лукин умеет проводить проверку.
– Договорились. Сейчас сделаем копии всех квитанций и постановления об отказе.
– Виктор, а одному не опасно лазить по калужским лесам? Ведь дня на три поедешь? – Анатолий намекал на то, чтобы он взял его с собой. Но у Лукина были свои планы в этой командировке. Лишние глаза ни к чему. Погода уже установилась по-летнему теплая. Берега Оки с ее песчаными, как на море, пляжами, Лукину были знакомы, но он уже продумал маршрут и решил заехать проведать маму в деревеньке на реке Проне, где давно уже не был. Ему не хотелось, чтобы кто-то знал об изменении маршрута на служебной машине.
– С удовольствием, Анатолий, взял бы тебя с собой, но никто двоих не отпустит, – парировал он его намек.
Лукин набрал телефон начальника уголовного розыска Калужской области Козлова и сообщил, что приедет к нему в субботу к вечеру, а с утра будет работать в Тарусском районе, и попросил, чтобы местные участковый и опер были на связи с дежурным по отделу милиции. Лукин не видел в них помощников для себя и не хотел им ломать выходные дни.
Валентин Семенович договорился с Гришиным о встрече, и они с Лукиным выехали к нему домой. Как подобает адмиралу, Юрий Павлович жил в доме, отделанном бордовым гранитом, рядом с мэрией столицы. За адмиральским чаем Лукин выслушал грустную историю с продажей его участка с фундаментом. Она была похожа на историю с Лисуковым, только в протоколе собрания причиной исключения Гришина из членов товарищества был неизвестный мальчик, который якобы сломал руку во время игры на его участке. Адмирал написал заявление и приложил копии квитанций об уплате членских взносов.
Лукин узнал, что Юрий Павлович в 17 лет пошел воевать. После войны служил на Северном флоте и отдал ему около полувека. Адмиралы в запас не уходят, и теперь он – заместитель министра внешних экономических связей. И такой заслуженный человек был рад из-за своей скромности даже шести соткам на крутом берегу Оки, а у него жулики и это отобрали.
– Виктор Павлович, теперь вы не сомневаетесь, что в Тарусе работает банда, и может быть, не только нас с Юрием Павловичем ограбили? Займитесь ими, – попросил в который раз Валентин Семенович.
– Не беспокойтесь, ветераны. Сделаю все возможное, чтобы навести справедливость, – обещал Лукин.
Его не надо было уговаривать заниматься этим делом. Теперь он был неудержим. Лукину хотелось скорее посмотреть в глаза казначея и председателя товарищества, которые готовили липовые протоколы собраний товарищества. Шарикова он решил пока не трогать. Скользкий тип. Он все делал чужими руками, и надо было изначально получить показания против него от подельников.
Лукин поехал в милицейской форме. Во-первых, чтобы ГАИ на трассе не тормозило, да и во время беседы с тарусскими «колхозниками» из правления товарищества форма должна произвести впечатление. К ним приехал разбираться полковник из МВД России. Если они выпили бутылку водки с местным участковым инспектором, то это не значит, что всю милицию купили. Ему нравилось показывать жуликам различных мастей, что милиция в России есть, и она работает. Только недавно Лукин доказывал это на Урале, и вполне успешно, а теперь надо навести порядок  в «медвежьем углу» Калужской области, где некоторые руководители возомнили из себя неизвестно кого, думая, что им позволено обижать защитников Отечества.
Лукин вспомнил случай, когда один военнослужащий пришел в райвоенкомат получить полагающиеся ему льготы за участие в боевых действиях в Афганистане. Но работник райвоенкомата заявил ему, что он не направлял его на войну в Афганистан. Вот собрать бы всех обидчиков защитников Отечества, и отправить одним эшелоном в бой с моджахедами, да «вертушки» не давать в прикрытие. Полежали бы они под пулями и разрывами снарядов, может быть, больше никогда не открывали бы своего поганого рта.
С такими мыслями Лукин катил ранним субботним утром на служебной «шахе» – ВАЗ-2106 по скоростному Симферопольскому шоссе в сторону Серпухова. Ему припомнились семидесятые годы, когда оперативников направляли в день Победы к Большому театру, где собирались фронтовики. Не дай бог было жуликам обидеть тех заслуженных людей. Лукин любил фотографировать и снимал в сквере фронтовиков. Хорошее занятие, и для опера прикрытие – вроде делом занят, а через год раздавал фотографии тем, кто узнавал себя и своих друзей. Невостребованные фото он выкладывал на лавочки в том же сквере, но с каждым годом фотографий оставалось все больше, а фронтовиков собиралось все меньше.
Что же за «сицилийскую мафию» создал в Тарусе Шариков и как они додумались обидеть фронтовика Гришина и ветерана Вооруженных сил Лисукова? Лукин сравнил получение ими шесть соток земли с наделом земли, которые получил его прапрадед за заслуги перед Россией, когда партизанил в смоленских лесах Гжатского уезда и бил французов армии Наполеона во время войны 1812 года. Дед Лукина Алексей Михайлович рассказывал, что его прадед получил надел земли от царя Александра и там разместилась их деревенька Лукино. В деревне Беломестное, где Лукин отдыхал на летних каникулах, напротив их дома жил дед по кличке Монгол. Почему его так прозвали, никто не знал. По его рассказам, он служил на корабле под командованием капитана первого ранга Руднева, у которого в соседней деревне Яцкое было имение, и до войны с Японией дед там работал. То имение получил прадед капитана – матрос Руднев, который отличился в Крымскую войну, и царь наградил его, подарив деревню и освободив от податей. Так цари отмечали защитников Родины.
Правда, после 1917 года у них все отобрали, но теперь-то, наоборот, государство охраняет частную собственность. И она нередко доставалась новым хозяевам жизни незаконным путем, а то и при совершении преступлений. И еще Лукину припомнились рассказы деда и близких родственников о том, что у них было до 1917 года, и свое детство, проведенное в московской коммуналке в Порядковом переулке. Поэтому Лукин проникся к тому, что случилось с адмиралом и полковником. У них отобрали их собственность, которую они заработали своими руками.
Справа остался указатель на Тарусу, а вскоре показался песчаный берег Оки с соснами. Красота необыкновенная. Лукину припомнились строки любимой поэтессы Марины Цветаевой:

Ясное утро, не жарко,
Лугом бежишь налегке.
Медленно тянется барка
Вниз по Оке.

Томик ее стихов, изданных в 1922 году в Париже, напоминал ему о былом.
Маленькие города было принято считать захолустьем, где жизнь протекает тихо и размеренно. Очковские горы на левом берегу Оки, поросшие высокими соснами с торчащими из земли валунами мраморовидного известняка, который в старину называли «Белым камнем», положили начало Москве белокаменной. Отсюда камень возили вплавь на строительство Кремля. Лукину нравились маленькие городки на берегу реки, где одни улицы выходят к реке с плавными поворотами на крутом склоне, а другие – на поля, с запахом созревших колосьев пшеницы. А вокруг полей – леса... 
Вот и садовое товарищество «Очковские горы». Народ уже проснулся и копошится в огородах. Хорошо, что многие дачники на месте. Он решил проехать по узким улочкам садового товарищества и спросить каждого члена их общества, присутствовали ли они или их члены семьи на злополучном собрании 28 ноября прошлого года, когда решался вопрос о лишении членства Лисукова и Гришина.
Лукин подошел к калитке дома рядом с въездными воротами. На участке трудились, видимо, муж с женой. Было самое время посадок.
– Доброе утро. Можно к вам зайти? – спросил Лукин через калитку.
– Да-да, пожалуйста, – женщина пригласила в летнюю беседку, – домой не приглашаем, там беспорядок.
– Ну что вы, на свежем воздухе даже приятнее, а секретов от соседей у меня нет, даже наоборот, если есть такая возможность, то пригласите их сюда, ровно на пять минут. У меня вопрос будет общий, ко всем, чтобы время не терять. Ничего, если мы у вас соберемся? – спросил Лукин.
– Хорошо, я сейчас схожу к соседям, если уж так нужно, – женщина поставила тяпку к забору.
– Очень нужно, я приехал из Москвы, – подтвердил свою просьбу Лукин.
– Тогда я мигом.
В течение десяти минут собрались человек двадцать пять, которые больше из любопытства побросали свои грядки с огурцами и картошкой.
– Спасибо, что вы откликнулись на мою просьбу. Мне нужна ваша помощь. Скажите, когда вы в прошлом году закончили дачный сезон и закрыли дома на зиму? – спросил Лукин.
– В сентябре сняли урожай. Убрались на участке и уехали до весны, – ответил один из дачников.
– Да, где-то в конце сентября, сухая очень осень была. Выкопали картошку и перевезли урожай в город, – дачники были единодушны.
– Тогда прошу поднять руки, кто из вас приезжал сюда во второй половине ноября и встречался с председателем вашего товарищества Сальниковым? – попросил Лукин.
Вокруг воцарилось молчание.
– Значит, никто не приезжал? – повторил вопрос Лукин.
– Не приезжаем мы сюда в холодное время года. У нас в домах и печек нет, – ответил дачник.
– Значит, на собрании общества 28 ноября прошлого года никто не присутствовал? – спросил Лукин.
– А что, было собрание? – удивились дачники.
– Возможно, и было, но вас никого не пригласил. У меня к вам еще одна просьба. Чтобы всех вас не опрашивать, я сейчас напишу на одном листе, что на том собрании 28 ноября никто из вас не присутствовал, а вы поставьте свои подписи и укажите фамилии с номерами ваших домов. Хорошо? – предложил Лукин.
– Да сделаем, какие проблемы. Хотите чаю, товарищ полковник? – спросила хозяйка дома, где они собрались.
– Пожалуй, не откажусь, а то сегодня рано утром выехал из Москвы, – поблагодарил Лукин.
Перед ним стояли двадцать пять ценных свидетелей, которые в один миг развеяли фантазии по поводу собрания и создали состав преступления для председателя товарищества и казначея, который подписал протокол, как секретарь собрания.
– Может быть, печенье или бутерброд?
– Нет, нет, спасибо.
– Ну, пейте чай. А что у нас случилось?
– Пока идет следствие. Много сказать не могу, но в правлении у вас собрались нечестные люди, если мягко сказать, – сказал Лукин.
– Об этом мы уже догадались.
– Может, вы знаете что-нибудь про хозяина дома номер 98? Дом из розового облицовочного кирпича, – спросил Лукин.
– Нет, мы только слышали, что там жил армейский полковник, а теперь там живет молодая пара и они какие-то знакомые председателя. Больше мы ничего не знаем, – ответила женщина.
– Ну что ж, и на том спасибо, поеду дальше.
Такое же собрание он устроил около дачного ларька. Здесь собралось дачников немного больше, и результат опроса был аналогичным. Такой метод опроса был не совсем правильным, так как нужно было опрашивать каждого дачника отдельно, но ему нужно было быстро зафиксировать фальсификацию общего собрания, пока их всех не обработали жулики и они не договорились. Такой метод он применял при опросе свидетелей и очевидцев на месте происшествия авиакатастроф, чтобы выявить наиболее ценных, которые на самом деле что-то видели, а не слышали от других. Он уже охватил две трети дачников, получив от них письменные подтверждения, что собрания не было. Лукин направился к машине, чтобы проехать на другой край садового товарищества для завершения работы, как перед ним нарисовался мужчина в сером костюме.
– Товарищ полковник, а что вы здесь в садовом товариществе устраиваете собрания, народ баламутите? У нас есть, между прочим, правление, – спросил мужчина с видом хозяина, у которого все дачники ходят в холопах.
– А вы, наверное, председатель правления Сальников? – ответил на вопрос вопросом Лукин.
– Да, это я, поэтому и спрашиваю.
– Ну, положим, спрашивать буду вас я, но не в этом месте.
– А где? – спросил Сальников.
– В камере временного содержания, – Лукин точно знал, что нарывается на жалобу, но они были наедине, – а пока подготовьте мне документацию по работе правления. Протоколы заседаний правления, протоколы собраний и журнал с квитанциями об уплате членских и целевых взносов. Отчеты по расходам этих сумм в соответствии с решениями собраний. Ждите меня дома, я к вам еще заеду и в зависимости от ваших ответов я решу, где вы сегодня будете ночевать. В камере УВД Калуги или дома. В Тарусскую милицию я вас не повезу, так как там у вас знакомые и могут отпустить, – Лукин предположил наугад.
Он видел, как Сальников ловит воздух ртом. Силился, видимо, что-то возразить, но не успел. Лукин уже сел в машину и направился на край товарищества с другой стороны, чтобы не оставить ему ни одного шанса «отъехать от несостоявшегося собрания». К последнему сбору дачников на «пятачке» перед домами подъехала милицейская машина с капитаном милиции. Лукин не сомневался, что она приехала по вызову Сальникова. Этот факт тоже был не в их пользу.
– Товарищ полковник, помощь нужна? – обратился капитан милиции, – я местный участковый Свистунов.
– Это вы выносили постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению полковника Российской армии Лисукова? – Лукин решил сразу поставить капитана на место. – От помощи своих коллег я никогда не отказывался, но с руководством УВД Калужской области была договоренность, что я вас вызову, когда будете нужны.
– Да, я рассматривал материалы по заявлению. А разве что-то не так?
– Самая малость. Сейчас я пообщаюсь с народом и приеду в правление. Вот там и поговорим, что было не так. А вы пока пригласите в правление местного казначея. Как его, Смирнов?
Капитан отъехал, но вскоре вернулся один, доложив, что Смирнова на дачах нет. Лукин понял, что они спрятали его на время, но для поиска казначея времени не было. Свистунов встал рядом и слушал вопросы Лукина и ответы дачников, сообразив, чем ему грозит этот визит.
Дачники подтвердили, что собрания не было и протокол липовый.
– Гражданин Сальников, подготовили все документы, что я просил? – спросил Лукин, войдя в правление товарищества.
– Да, вот они, – Сальников положил пачку документов и журнал на стол перед Лукиным.
– Капитан, пишите протокол добровольной выдачи от моего имени на протоколы заседания правления и протоколы собраний, а также приходную книгу сбора членских взносов, – Лукин специально дал команду капитану, чтобы Сальников потерял в его лице всякую поддержку.
– Вы не имеете права, – робко начал Сальников.
– Вообще-то у нас принято представляться в отделе милиции Тарусы по прибытии в командировку, – заметил капитан.
«Вот это они напрасно», – подумал Лукин.
Ему уже и так было ясно, зачем участковый приехал в субботний день в садовое товарищество. Видимо, не один литр раздавил он с председателем товарищества, а может быть, и в доле был по сделкам с дачей Лисукова и Гришина. А что? Хороший у них тандем. Правление отбирает дома и продает, а участковый пишет отказные постановления по заявлениям потерпевших, отмечая, что сделка была законна.
– Капитан, если ты намекаешь, что я решаю «блатные дела» по просьбе полковника Лисукова, то глубоко ошибаешься. Я уже говорил, что мой приезд согласован с начальником уголовного розыска УВД Калужской области Козловым, а мое командировочное подписано руководством МВД России. Поэтому попрошу выполнять мои указания без пререканий, иначе мне придется сегодня же вызвать своих коллег из инспекции по личному составу, а уж материалы я им предоставлю. Я еще не опрашивал дачников о вашем поведении в садовом товариществе. Понятно?
– Так точно, товарищ полковник.
– И не забудьте изъять уставные документы товарищества, – добавил Лукин.
– Все сделаю. Сальников, выкладывай все на стол. Будем выдавать, – безучастно сказал капитан.
– Вот это другое дело. В областном управлении я сниму для себя копии, а подлинники передам руководству УВД, чтобы направили в прокуратуру. Вам ясны мои действия?
– Куда уж яснее. Дело будете возбуждать? – спросил капитан.
– Не я, а прокурор. Ваш отказной материал затребуют. Так и доложите своему руководству. У меня не будет времени с ними пообщаться.
Капитан написал протокол, сложил все документы в папку и передал Лукину.
– Сальников, у вас есть еще час времени до моего отъезда написать чистосердечное признание в совершенном преступлении, – предложил Лукин с улыбкой.
– Мне не в чем признаваться, – буркнул Сальников.
– Ну и черт с тобой, мне ты уже не интересен. Все доказательства у меня в руках, – Лукин не отказал себе в удовольствии уколоть его.
Он оставил их наедине с участковым. Им будет, что обсудить в тишине дачного участка, на берегу Оки, когда и водка не лезет в глотку. Лукин не оставил жуликам шансов, изъяв документы. Теперь они переделать их не смогут. Протокол собрания был сфальсифицирован, а он был основой для вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Впрочем, и все остальное в материалах проверки участкового оказалось надуманным и непроверенным, но это он будет уже объяснять прокурору. У Лукина было более двух третей подписей дачников, которые не участвовали в том собрании.
Он бегло пролистал изъятые протоколы собраний и обратил внимание на исключение еще двух членов садового товарищества и передачу их участков с недостроенными домами другим лицам. Это означало, что руководство правления взяло просто «на лапу». Их наглости не было предела, поэтому многие дачники говорили о них, как о жуликах. Здесь же был протокол о лишении адмирала Гришина участка, потому что его строительная площадка не была обнесена забором и какой-то мальчик, бегая по стройплощадке, упал и сломал руку. Лукин прошелся вокруг участка Гришина по соседям, но что-нибудь выяснить о здоровье мальчика так и не удалось. Такого случая соседи не помнили, а фамилию мальчика, который якобы сломал руку, председатель Сальников забыл указать в протоколе. Решением того же мифического собрания Гришин был исключен из товарищества. Его участок с цокольным этажом, размером десять на двенадцать метров расположился в красивом месте, на песчаном берегу. Как пояснили соседи, Гришин построил цокольный этаж, но строители посоветовали сделать паузу на пару лет, чтобы посмотреть, как поведет себя фундамент из-за песчаного грунта. Вот он и заморозил строительство на время.
«Колхозники» просто обнаглели из-за своей безнаказанности. Дачники подсказали, что Сальниковым руководит директор фабрики художественного промысла Шариков, так как дачные участки получал завод для своих рабочих от ЦК профсоюзов, а военным давали участки от советской власти за их заслуги перед Отечеством. Руководство Калужского облисполкома имело десятки участков при выделении земли для товарищества. Кто бы ни стоял за Сальниковым, все защитники Отечества и участники войны получили участки на законных основаниях и возвели на них индивидуальные строения. Так как можно было их отнимать? Жулики воспользовались равнодушием чиновников и полной неразберихой в новых законах. Каждый хапал, что «плохо лежит», а здесь они облюбовали дома офицеров. Лукин не был сторонником ГКЧП, но сейчас был бы рад вводу танков на пару часов в Тарусский район, чтобы жулики в штаны наложили.
«Интересно, капитан успел вынести постановление об отказе по двум другим заявлениям, – подумал Лукин. – Ведь наверняка бывшие владельцы участков жаловались в милицию. А если так, то участковый легко может превратиться из фальсификатора отказов в возбуждении дел в соучастника преступления.
Прав был Анатолий, его коллега по кабинету, когда намекал, что опасно одному лазить по калужским лесам. Его шутка превращалась в реальность. Во всяком случае, могли ему подготовить автомобильную аварию, чтобы забрать у него изъятые документы. Очень ему хотелось окунуться в Оке, но Лукин не мог себе позволить расслабиться. Выехал на трассу и – на Калугу. Через 70 километров его ждал в УВД Козлов. Лукин порядком запылился по калужским проселкам и расслабился в его кабинете после напряженных разговоров с участковым и Сальниковым. Рабочий день подходил к концу, но они уже привыкли, что в уголовном розыске понятие рабочего дня условно. Обсудили проблемы с «дачными мафиози».
– Конечно же, все идет от Москвы. Сначала там все задумывается, а потом применяется на периферии. В столице известны захваты квартир с убийствами одиноких москвичей. Были замешаны участковые инспекторы и паспортные столы. А сюда докатилось в виде захвата у владельцев индивидуальных строений, – сказал Козлов.
– Да, может, ты, Семеныч, и прав. Когда сам правитель России говорит: берите, кто сколько может... Он имел в виду суверенитет и другие высокие материи, а народ понял это буквально. Началось разграбление государства. Каждую неделю выходят дополнения и изменения к Уголовному кодексу. Похоже, что законы не успевают за жуликами. Они быстрее мыслят, чем кодекс дополняют. Ну, а ваши калужские «фермеры» придумали простейшую схему. Вроде бы формально соблюдены все законы. За нарушение устава садового товарищества общее собрание принимает решение об исключении из своего общества садовода, а затем следует продажа его имущества. Иди – получай в сберкассе копейки, и вроде бы все по закону. Только не было никакого собрания. И налицо завладение чужим имуществом мошенническим путем. Только зря они тронули участника войны. Такие люди неприкосновенны, в каком бы государстве они ни жили, в СССР или России.
– Да, видимо, у них прошло с полковником Лисуковым, вот они и обнаглели, решили прибрать к рукам и другие участки. Раньше они почти ничего не стоили, а теперь цены выросли, вот и началось.
– Николай Семенович, я в понедельник доложу руководству о результатах проверки, но вы уж здесь действуйте оперативно. Не дожидайтесь, пока мы напишем в Генеральную прокуратуру об этих отказных материалах. Твой начальник УВД области вправе дать команду отменить в ходе проверки отказные, основанные на фантазиях и возбудить уголовное дело. Материалы я тебе все оставлю. Мне только копии сделайте. И с участковым сами разберитесь, насколько глубоко он залез в те дела.
– Хорошо. Мы уголовное дело возбудим, но вот со строениями, что продали, решить будет непросто. Там теперь новые хозяева. Они тоже деньги заплатили в правление. Денег уже нет, и вряд ли с председателя можно будет что-то получить, – сказал Козлов.
– Вот и законы новые, а вернее, пробелы в них. Отобрали у честных граждан имущество мошенническим путем и у всех на глазах подделали документы. Имущество продали тут же другим честным гражданам, которые ничего не знали об их мошеннических действиях. Все на месте – и имущество, и жулики, но вернуть все назад, чтобы восстановить справедливость, невозможно. Получается, что все честные граждане страдают: у одних отняли, а другие живут в их домах под страхом, что могут у них забрать. Только жулики гужуются и плевать на всех хотели, даже на уголовные дела. У Сальникова есть покровитель в лице директора фабрики Шарикова, а он поддерживает бюджет района. К директору наверняка ныряет и областное руководство за его продукцией. Ездят же они в командировки, делают кому-то подарки. Так что не совсем простое это дело.
– Лукин, с тобой приятно общаться. Ты вот за день размотал весь клубок и выхватил у жуликов из рук все доказательства их вины. Им бы эти документы сжечь или потерять, а они сидели и ушами хлопали, – улыбнулся Николай Семенович.
– Я и говорю, что они чувствуют поддержку, поэтому и охамели. Думали, что ими будет заниматься местная милиция, а если приедут из области или Москвы, то опять же местные их предупредят. Они не ожидали полковника из МВД, который завалится в субботу и с ходу устроит кустовые собрания с садоводами. Они, конечно, с участковым такого не ожидали. Утром проснулись, а их уже оприходовали. Они попытались что-то возразить, но тут же были огорчены мной до глубины души. Состоявшиеся фармазоны, выполнившие, скорее всего, просьбу директора фабрики, чтобы освободить три участка для нужных ему людей. Они с этого вряд ли что поимели, кроме будущих неприятностей, а директору ничего не будет. Он чист и в стороне, поэтому будет мешать следствию. Ни председатель, ни казначей на Шарикова показаний не дадут, – предположил Лукин.
– Ладно, разберемся потихоньку. Но я приложу все усилия, чтобы адмиралу Гришину и другому участнику войны Волкову участки вернули. Там у них на участках был нулевой цикл, и вряд ли большая сумма крутилась при продаже, так что пусть вернут все ветеранам. А председателя и казначея подставил под уголовное дело Шариков, поэтому они могут дать против него показания.
– И на том спасибо, а с полковником Лисуковым, я понимаю, будет сложнее. Ведь его дом больших денег стоил и не тех, что официально перечислены были в сберкассу. О взятках никто не скажет, и ничего не вернут.
– Ладно, ты сделал даже больше, чем мог. У меня есть водочка нашего калужского «Кристалла». Она пока держит одно из первых мест по России, и закуски – целый холодильник. Давай, по сто грамм?
Николай Семенович достал из холодильника бутылку 0,75 водки и банки с грибочками, квашеной капустой, пироги. Было видно, что все домашнее, а значит, он готовился к встрече с Лукиным.
– Вижу по закускам руку твоей супруги Людмилы Ивановны. Только не более ста граммов, мне утром рано ехать.
– Отдохнул бы у нас пару дней, я бы устроил тебя в санатории утром. Ты машину оставь здесь, в управлении, тебя мой водитель отвезет и утром заберет из гостиницы, – предложил Николай.
– Давай, Семеныч, наливай. У меня к тебе просьба. Я еду в Тульскую губернию к маме на пару дней. Есть там приток Оки, речка Проня. На работе я буду во вторник, а если кто меня будет спрашивать, то сообщи им, что я работаю со свидетелями на дачных участках в Тарусе. Это будет держать в напряжухе мошенническую компанию дачных правителей, которые попытаются повлиять на меня через руководство и узнают, что я еще работаю по ним в Тарусе.
– Хорошо. Тарусские товарищи точно будут тобой интересоваться и вполне поверят, что ты продолжаешь под них копать на дачных участках, а там тебя не найдут. Они надолго сон потеряют. Вот ты их размазываешь, как дешевое повидло. Ну, будем.
– Обязательно будем.
Они опустошили семьсот грамм водки с устатку под соления, сало и различные деликатесы.
– Ничего так в Калуге живут. Паек не хуже московского, – подвел итог Лукин. Он знал, что по сто грамм под такую закуску не пьют.
– Стараемся.
– Семеныч, скажи мне, куда мы катимся со страной? Последние шесть лет я больше летал на самолетах, нежели ходил по земле...
– Не знаю, как там, в воздухе, а на земле все очень быстро полетело в пропасть. И главное, что жулики теперь никого не боятся. КГБ убрали, а с местными «участковыми» сам видел, что договорились, – сказал Козлов.
– Да когда такое могло бы произойти, чтобы участника войны лишили дачного участка, а действующего полковника – дома? Директор фабрики народного промысла «молотит» себе на карман и держит весь район в руках. Вот она – новая демократия, все больше похожая на Сицилию. И так – по всей России. Им теперь не нужны силовые структуры. Одни жулики от властных структур создали себе подобных, и теперь у них новый класс имущих из «новых русских». Вот они и будут теперь защищать власть, чтобы не потерять свое награбленное имущество. Хотя на Урале еще уповают на помощь от милиции, но опять же заставили ее работать после обращения к своему земляку – царю Борису. Бизнесменов бандюки стали просто убивать пачками, и потребовалось вмешательство Президента страны. Дожили…
– Мы пока Калугу держим в руках.
– Все правильно, все зависит от руководства области. Хотят ли они лечь под бандитов? Семеныч, я тебе из Москвы позвоню.
Утром Лукин поднялся легко. Значит, и правда водка была хорошая. Водитель подбросил его до УВД и передал копии дачных документов. Он пересел на служебную машину и покатил через Тулу в село Беломестное, где в детстве проводил летние каникулы.
Два дня пролетели, как несколько часов. Потом он всю дорогу вспоминал запах сена и парного молока, жареную рыбу и свежий творожок. Он за пару дней набирался здоровья, отключившись от всех дел. Да и дел-то уже не было...
Утром во вторник он из кабинета позвонил Николаю Семеновичу в Калугу.
– Доброе утро. Лукин побеспокоил. Как дела?
– Все, как договорились. Вчера отменили отказной материал и возбудили уголовное дело. Здесь такой шум пошел. Шариковы с ног сбились, искали тебя. Видимо, хотели договориться. В Москву звонили, кого-то подключали.
– Опоздали они. Надо было раньше думать.
– Да ты им рта открыть не дал, разложил по косточкам и накатил на них по полной программе.
– Так я не об этом, Семеныч. Не надо было им этого делать.
– Они уже обещали Гришину и Волкову вернуть участки.
– Вот бы еще вернули Лисукову, и я про них забыл бы, – сказал Лукин.
– Им уже предлагали, но они не могут это сделать, а директору Шарикову до одного места судьба его корешков из садового товарищества. Деньгами он крутил и вряд ли в правлении товарищества что-то осталось. Дело будет передано следователю тарусской милиции, и вопрос расхода денег, полученных от продажи участков, они будут проверять, – сказал Козлов.
Хотел Лукин пошутить по поводу передачи дела в Тарусу, что «доверили козлам капусту», но, вспомнив фамилию Николая Семеновича, воздержался.
– Спасибо, Семеныч, и на этом. Пойду, доложу руководству.
– Я все понимаю, но не мое было решение о передаче дела, – упредил он.
Лукин зашел к Владимиру Ильичу и обстоятельно доложил о результатах командировки: что отказной отменен и возбуждено уголовное дело по мошенничеству, но дело будет вести местный следователь из Тарусы.
– Мне уже жаловались на твои неправильные действия из Калуги, но я вижу результаты. Значит, действия были жесткими, но правильными. По Уралу я тоже в курсе дела. Я поддерживаю такой стиль работы. Про таких сыщиков говорят: «Его нельзя выпускать без намордника». Я считаю, что такими сыщики и должны быть. А как же все-таки с домом Лисукова будет?
– Предъявят обвинение председателю и казначею садоводства, а там суд решит, что делать с его домом. Жаль, что директор фабрики Шариков, который все организовал и деньги забрал, может выйти сухим из воды – сказал Лукин.
В душе он глубоко сомневался, что уголовное дело будет объективно расследовано и ветеранам вернут их участки.
– Владимир Ильич, есть в этих историях одно серьезное обстоятельство, которое следствие может использовать в пользу жуликов. У ветеранов отобрали участки и дома до вступления в силу российского закона о неприкосновенности частной собственности, а до того было «все вокруг колхозное, все вокруг мое». Однако состав преступления о мошенничестве у них железный.
– Все верно и больше мы ничего сделать не сможем. Ты пока ничем серьезным не занят? – спросил Владимир Ильич.
– Нет, одна текучка.
– По приказу министра сотрудник ГУУР должен быть в составе группы МВД, которая контролирует поставки гуманитарной помощи из-за рубежа. Совместной группой  руководит начальник отдела из ГУБЭПа МВД Николай Петрович Иванов. Как, справишься?
– Контролировать поставки колбасы из-за бугра? Что ж там мудреного. Я готов, – сказал Лукин без особого восторга.
Лукин продолжал интересоваться у начальника калужского уголовного розыска Козлова о ходе следствия, понимая, что следователь из ОВД Тарусы ему ничего толком не скажет. Вскоре тот сообщил, что на дачных участках скоропостижно скончался казначей Смирнов, которого даже не успели допросить по делу. Козлов сам проверял все материалы и экспертизы, но криминала в смерти казначея не обнаружил. Просто перепил водки...
Через два месяца не стало председателя товарищества Сальникова, и тоже водка проклятая виновата. До того пили водку и – ничего... Два аналогичных случая всегда наводят на мысли. Но криминала не нашли, и следствие лишилось подозреваемых в мошенничестве и важных свидетелей, которые могли бы дать показания на организатора махинаций с домами. После уголовное дело было прекращено, и ветераны пошли по судам искать правду.
Неутомимые ветераны во главе с Лисуковым прошли все инстанции, от участкового инспектора капитана милиции Свистунова из Тарусы до министра внутренних дел Ерина. Рассматривали их жалобы в прокуратуре Калужской области и в Генеральной прокуратуре. Неоднократно по жалобам ветеранов возобновляли уголовные дела и столько же раз прекращали. Эксперты дали заключение о фальсификации документов в садовом товариществе. Но вернуть им участки с их домами никто не обещал.
Защитников Родины не признали даже потерпевшими по уголовным делам о мошенничестве, и они проходили лишь свидетелями. Как заявителей не признать потерпевшими при возбуждении уголовного дела, по которым все участники установлены? Такое возможно только по «калужским законам».
По трем папкам переписки – сотни подписей должностных лиц в погонах разного цвета. Есть и письма из Совета безопасности, которые указывали на «несогласованность органов» и «фальсификацию материалов», но никто не захотел принимать законного решения по делу. Потерпевшим, а они были именно таковыми, усиленно предлагали во всех инстанциях обратиться в суд. Обращение в суд на бюрократическом языке называлось «отправить заявителя на большой круг» и там замотать по судебным инстанциям. В судах не одно хорошее дело утонуло...
Ветераны обратились в суд. Первое слушание состоялось в Тарусском суде. Решение было не в пользу ветеранов, а другого в Тарусе они получить не могли. На том можно было бы заканчивать «истребование собственного имущества из чужого незаконного владения» через суд. Но стойкие оловянные солдатики в звании полковников и адмирала подали еще поочередно в три московских суда: Зюзинский, Москворецкий и Нагатинский. Результат был везде одинаковый. Мосгорсуд оставил решения судов без изменения, и только председатель Верховного Суда Лебедев внес какой-то светлый лучик надежды в рутину беззаконья: «Прошу определение судьи Замоскворецкого суда и определение судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда отменить. Дело направить в тот же суд для рассмотрения по существу». И даже после решения верхней инстанции независимые судьи продолжили гонять дело по большому круговороту бюрократии. Зюзинский – в Тарусу, а те обратно – по решению Верховного суда. Суды искали причины, чтобы не рассматривать иски и пересылали дела по месту нахождения дачи. Это и называлось большим круговоротом.
Много воды утечет по Оке мимо домов полковника Валентина Семеновича Лисукова и ветерана войны адмирала Юрия Павловича Гришина, но они так и не смогут насладиться всей прелестью Очковских гор под Тарусой.