Виражи на перепутье. Глава 13 - Перекресток

               

                Перекресток

   Лукин в который раз оказался на перепутье. Дорог было много, но куда свернуть? Он попробовал свернуть с перекрестка в сторону бизнеса, но вскоре понял, что эта сфера деятельности – не его. Настала пора заканчивать «цареву» службу, которой отдал двадцать пять лет, но в другом качестве он пока себя не нашел.
Знакомые политики предлагали Лукину получить депутатский мандат Госдумы, но он не повелся на это предложение. Ему снова припомнились  свои молодые годы и командировки в Ставропольский край 70-х годов. Он тогда занимался розыском разбойников, совершавших нападения на квартиры в Москве, и следы приводили в Минеральные воды. Местные оперативники оказывали ему помощь и жаловались на разбойников из Чечено-Ингушетии, которые нападали на сберкассы в Ставрополье и угоняли скот. То были вооруженные до зубов чеченцы, после которых на месте происшествия оставались кучи стреляных гильз. Нравилось им стрелять для острастки, но в воздух. Оперативники шли за ними по следу, но после переезда моста через Терек, все обрывалось. После наступления демократии чеченцы начали грабить поезда и захватывать заложников, не получая достойного отпора от российских силовых структур. Начиная с декабря 1993 года чеченцы провели восемь захватов. Почти во всех случаях террористы были арестованы и суммы денег, полученные ими в качестве выкупа, изъяты, но теперь они стреляли не в воздух...
14 июня 1995 года небольшой городок Буденновск Ставропольского края прогремел на весь мир. К лету 1995 года силовикам России удалось переломить ситуацию, и большая часть территории Чечни находилась под их контролем, а в Ведено подняли флаг России. Сторонники Дудаева вместе с Асланом Масхадовым готовились к последнему бою, так как сдаваться не хотели. И вдруг Буденновск. События даже для них были неожиданностью.
Генерал ФСБ Игорь Александрович Межаков находился в Чечне и получил оперативную информацию, что группа боевиков под руководством Шамиля Басаева намерена прорваться в один из южных городов России и совершить теракт. Оперативная информация была направлена шифровкой во все подразделения ФСБ и МВД. Накануне ночью руководитель ФСБ Степашин лично написал записку президенту Ельцину о рейде банды Басаева.
Однако силовые структуры на информационном поле играли свою игру, и каждый по своим правилам на фоне общей нервозности.  Кремлевские аналитики, находясь в непосредственной близости от Ельцина, дергали за ниточки и дули в оба уха, создавая атмосферу неуверенности в завтрашнем дне. Потому к оперативной информации о банде Басаева отнеслись без должного внимания. Такие предупреждения про чеченские  банды поступали постоянно и от систематических угроз все устали. Трудно было жить в состоянии постоянной тревоги от чеченских угроз, но и нельзя было так расслабляться. Война шла к завершению, а раненый зверь в десятки раз опаснее.
Утром 14 июня генерал Межаков доложил своему руководителю Степашину, что чеченская банда напала на РОВД Буденновска, но милиционеры оказали сопротивление и бандиты, оставив за собой гору трупов, захватили городскую больницу, где взяли в заложники более тысячи человек. Министр внутренних дел Ерин был не в курсе, что его подчиненные в Буденновске ведут бой с бандитами. Через некоторое время он сам вылетел в Буденновск, а вслед за ним и Степашин. Ельцин в это время летел в Рейкьявик, где ему предстояло отвечать на многие неприятные вопросы политиков по ситуации в Чечне.
В Буденновске Ерин назначил главным оперативным начальником своего заместителя Михаила Егорова. С этого момента все его указания получали силу приказа двух министров. В его штаб входил заместитель Генерального прокурора Олег Гайданов. Многие коллеги Виктора Тикунова из Главного управления по борьбе с организованной преступностью прибыли в Буденновск вместе со своим шефом Егоровым. Тикунов к тому времени ушел в отставку, но его подчиненные поддерживали с ним связь.
Всю ночь руководители силовых структур обсуждали что делать. ФСБ восстанавливала свои кадры после очередной ликвидации. Смогли небольшой группой специалистов ночью оборудовать спецтехникой здание больницы, и штаб по проведению операции имел полное представление о том, что происходит в логове противника. Два силовых министра, ФСБ и МВД, добровольно взяли ответственность на себя за последствия операции, хотя всем было ясно, что дело проигрышное. Штурм даже специалистами самого высокого класса из «Альфы» или СОБРа неизбежно привел бы к многочисленным жертвам среди заложников и самих сотрудников. Президент выслушал доклад Ерина по телефону на борту самолета, летевшего в Исландию, и снова потребовал принять самые жесткие меры…
Постепенно  выяснялась картина нападения. Захватить городской отдел милиции у Басаева не получилось, но милиционеры понесли большие потери и не смогли больше оказывать сопротивление.
По оперативной информации боевики, кроме трех грузовых КАМАЗов, прибыли в город небольшими группами и разместились в гостиницах, всего их насчитывалось около двухсот человек. Накануне отряд, направленный на захват Буденновска, собирался в поселке Новогрозненский, куда стягивались группами и поодиночке опытные, испытанные в боях террористы. Басаев собирал банду, способную дать бой войскам за спинами заложников и выдвигать свои требования. Банда была вооружена до зубов. Они имели семь пулеметов, противотанковые гранатометы, мины, автоматы и снайперские винтовки. Банда террористов по вооружению походила на мотострелковый батальон.
Банда, разбитая на группы, захватила банк, администрацию, почту, веером поливая из автоматов по прохожим. Раненых эвакуировали в городскую больницу, туда же съехались их родственники. Боевики согнали горожан в центр, расстреливая за неповиновение и попытки бегства.
Под Буденновском находился вертолетный полк, откуда отряд из тридцати летчиков-добровольцев, вооруженных пистолетами Макарова  направился в город спасать горожан. Авиаторы потеряли несколько человек убитыми и ранеными.
Ночью бандиты отпустили нескольких заложников, которые передали требования бандитов о немедленном выводе войск с территории Чечни и признание независимости Чеченской Республики. Той же ночью прибыли московская и краснодарская группы подразделения «Альфа». Их командир Гусев, ознакомившись с обстановкой, сообщил, что в таких условиях им действовать не приходилось. Боевики заминировали первый этаж и лестницы, а подходы находились под прицелами их снайперов. Подавить их не было никакой возможности, так как живым щитом в окнах стояли женщины. Однако штабу предстояло разработать операцию по ликвидации банды в таких условиях.
Обстановка диктовала сотрудникам КГБ и МВД необходимость тесного взаимодействия, несмотря на некоторые разногласия, сложившиеся много лет назад между службами. Ерин сидел в кресле во главе большого стола для совещаний, молча погруженный в думу. Вокруг него тихо суетились генералы, опасаясь потревожить его. Он явно был растерян и не  похож на руководителя операции. Глядя на него, так же вели себя и другие силовики, прибывшие из Москвы. Среди всех присутствующих явно выделялся руководитель ФСБ Степашин, к которому постоянно заходили крепкие сотрудники в камуфляже и тихо докладывали о сложившейся обстановке, чтобы не потревожить мысли других руководителей. Плотная фигура Степашина с веснушчатым лицом и коротким ежиком рыжеватых волос мелькала по всему залу. Он явно собирал информацию для принятия решения, но пока ни с кем не делился своими мыслями. Профессия накладывала свой отпечаток. Его деятельность явно встрепенула Ерина и он выяснил у местного начальника милиции о сыщиках его подразделении, которых было 27. Ерин бросал сыщиков на войсковые операции. По задумке генерала армии, сыщики должны были, переодевшись в белые халаты и спрятав под ними оружие, на нескольких автомашинах «скорой помощи» под видом медбратьев войти в первый контакт с боевиками и отвлечь их от главной ударной силы – «Альфы». Такую операцию можно было затеять при ликвидации одного-двух бандитов, а здесь террористы уже расстреляли две «скорых помощи», пытавшихся проехать на территорию больницы…
Присутствовал в штабе и «засланный казачок» – правозащитник Ковалев, которого полгода назад Дудаев наградил орденом «Рыцарь Чести». Правда, долго его вопли по поводу выполнения требований бандитов в штабе терпеть не стали и вытолкали за дверь, чтобы не мешал в работе. Главная извилина мозга армии – начальник Генштаба минобороны Квашнин однозначно изложил свою позицию, что освобождение заложников – дело милиции, а не армии. Он был бы прав, если бы не его генералы с министром Грачевым не отдали бандитам оружие и боеприпасы, вместе с танками, самолетами и артиллерией, которыми можно было вооружить две армии.  Квашнин был соучастником, а теперь заявил, что это дело милиции воевать с вооруженными до зубов бандитами. Степашин взял на себя встречу с чеченскими авторитетами, способными повлиять на Басаева.
Неожиданно для всех премьер Черномырдин взял штурвал на себя. Его вмешательство было каким-то странным и нелепым. Черномырдин, находясь в Москве, вступил в переговоры с Басаевым и категорически запретил Степашину проводить какую-либо операцию. Ерин, зная про указания Черномырдина, поставил задачу командующему внутренними войсками Анатолию Куликову блокировать бандитов и готовиться к штурму. Степашин зашел к руководителю операции, первому заместителю министра внутренних дел Михаилу Егорову, и увидел возмущенного генерала. Тот резко высказался о прошедшем разговоре с Черномырдиным, который хорошо знал, что он является руководителем операции, а потому последнее слово должно быть именно за Егоровым. Ерин подтвердил свой приказ Куликову об уничтожении бандитов на территории Чечни, но тот решил обсудить приказ своего прямого руководителя со Степашиным, который слушал, не перебивая, а потом порекомендовал ему доложить обстановку своему руководителю Ерину. Каждый руководитель был прав по своему, но проблема в их взаимодействии существовала.
Руководство спецподразделений «Альфы» и «Вымпел» представили штабу расчет, что в такой ситуации при штурме больницы могут погибнуть более половины заложников и столько же сотрудников их штурмовых групп. Если бы не было в больнице заложников, то выбивать бандитов с таким вооружением из больницы стоило бы не пехотным штурмом, а артиллерийским огнем. Тем не менее «Альфе» и «Вымпелу» был отдан приказ на штурм всего за несколько часов до его начала, потому штурм заранее был обречен на негативные последствия. Около пяти часов утра 17 июня 1995 года штурмовые группы начали выдвигаться к больнице, но фактор внезапности, чем всегда сопровождались их операции, был утерян задолго до начала боя. Врачи «скорой» вступили в переговоры со своими коллегами по рации о подготовке к приему большого количества раненых, и бандиты слушали их в эфире. Произошла утечка информации о штурме или бандиты просто ожидали такого развития событий. Когда бойцы спецназа начали наступление тремя группами, то бандиты их ждали, и атаки двух из них захлебнулось, не доходя до больницы. Третья группа прорвалась на первый этаж, выбив бандитов на второй этаж и освободив часть заложников, но поступила команда отступить. Бандиты расстреливали заложников, которые попытались убежать из больницы во время боя.
Итоги штурма психологически сломали «штабистов». Приказ на отступление пришел от Премьера Черномырдина, который проводил переговоры с бандитами. Была достигнута договоренность о выходе бандитов в сопровождении ста двадцати заложников. «Добровольцы» были вынуждены, рискуя жизнью, согласиться прикрывать собой бандитов в пути следования, чтобы спасти остальных заложников. С бандитами уехали на автобусах в основном мужчины и около двадцати журналистов. Колонна с террористами спокойно прошла по трассе. Предпринималась попытка остановить колонну на территории Ставропольского края, но снова несогласованность действий силовиков не позволила решить задачу. После выдачи Премьером гарантий террористам, никто не хотел взять на себя ответственность по их ликвидации.
После Буденновска с чеченцами шли пустые переговоры, потому что ни одна сторона не соблюдала условий перемирия, а дудаевцы получили отдых.
21 июня депутаты Госдумы вынесли вотум недоверия правительству,  возложили вину за события в Буденновске на Степашина и Ерина. За отставку правительства проголосовал 241 депутат при необходимых 226 голосах. На следующий день Премьер Черномырдин отправил в отставку министра внутренних дел Ерина и директора ФСБ Степашина. Не удержался в своем кресле и первый заместитель МВД Михаил Егоров, который руководил операцией.
События в Буденновске еще раз убедили Лукина в правильности своего решения об уходе в отставку. Еще весной можно было покончить с войной, так как последних бандитов прижали к горам и блокировали, но накануне 50-летия Победы не был объявлен мораторий на ведение боевых действий. Бандиты воспользовались очередной передышкой, спустившись с гор, начали партизанскую войну и захват заложников. Кому-то была выгодна война, которую можно было не начинать, а уж если приняли другое решение, то закончить ее быстрой победой, но были другие силы и другие мнения у кремлевских советников…
Вернулись знакомые Лукина из СОБРа МВД, которые участвовали в штурме больницы Буденновска. Они встретились в офисе у Виктора Тикунова, выпили по рюмке, почтили память ушедших навсегда ребят, погибших при штурме. Потом они накрыли стол для чая.
В Буденновске первыми в бой вступили «альфовцы», но без своевременной поддержки бронетехники. За ними шли бойцы спецотряда МВД, которые без команды открыли беспорядочную стрельбу по стенам больницы. Несколько бойцов «Альфы» получили пули в бронежилеты со спины, и они были не от бандитов. И все-таки бойцы «Альфы» ворвались на первый этаж больницы, освободив около шестидесяти заложников. Боевики вели шквальный огонь, и второй эшелон за «альфовцами» оказался в «огненном мешке», но почти весь арсенал бандитов находился на первом этаже. Оставалось совершить один бросок бойцам, чтобы сломить сопротивление «шакалов». И в это время поступила команда из Москвы о немедленном прекращении штурма. Президент отдает приказ о немедленном начале штурма, а через некоторое время с бандитами вступает в переговоры премьер-министр. Их показывают на весь мир и «шакалам» в эфире гарантируется жизнь и безопасность. Бойцы СОБРа рассказали, что при отходе ребят погибло и получило ранения больше, чем при штурме. Они подавили бы огневые точки в здании больницы, а теперь им пришлось отходить под шквальным огнем басаевцев. «Шакалы» правили балом, а Премьер принимал их условия. Потом обвинили «альфовцев», что они не устроили засаду для боевиков при эвакуации в автобус.
– Откуда взялся этот Басаев, его не было слышно до Буденновска? – спросил Лукин.
– Не совсем так. Его личность давно известна и нам и ФСБ по его кровавым преступлениям, – сказал Тикунов.
– Товарищ полковник, а можете рассказать про него? Нас всегда используют при штурме «в темную», – попросил Алексей из СОБРа.
– Он давно попал в наше поле зрения, но его кровавый след был за пределами России, – сказал Тикунов, – в свои тридцать лет Басаев получил восемь ранений и столько же был контужен. Я в двух словах расскажу о чеченцах. Они считают себя горными волками. Историки кавказских войн еще двести лет назад писали, что в нравственном облике чеченца есть нечто, напоминающее волка. Волк обладает безграничной дерзостью, отвагой, ловкостью, способен напасть на более сильного противника, чем он сам, а оказавшись в безвыходном положении, он умирает молча, без страха и стонов. Таковыми стремятся быть и чеченские бандиты, дерзкими и беспощадными.  А кто же такой Басаев? Волк или шакал? Проводимые им боевые операции отличались дерзостью и хитростью, но до нападения на Буденновск он избегал прямых боевых контактов с федеральными войсками. Басаев любит хвалиться владением оружия и тут же пытается прославиться знаниями ислама, показывая себя провидцем, и прислушивается  к общественному мнению. Довольно таки противоречивая фигура.
Тикунов отпил из чашки уже остывший чай и продолжил:
– Басаев после школы работал разнорабочим и трижды поступал на юрфак МГУ, но не проходил по конкурсу. Потом переехал в Москву и поступил в институт землеустроителей, откуда был отчислен за неуспеваемость. В 1988 году он занялся коммерцией и наделал долгов, от которых скрылся в Чечне, но долги были и среди чеченцев и он уехал в Турцию, где учился в Исламском институте Стамбула. Летом 1991 года вернулся из Турции и добровольно вошел в состав незаконного вооруженного формирования Чечни. Его группа получила название «Ведено», для охраны зданий, где проходили их съезды. В августе 1991 года приехал с группой в Москву защищать Белый дом, так как возврат к СССР ставил крест на независимости Чечни. Потом вернулся в Чечню и участвовал со своей группой в «чеченской революции», а 5 октября 1991 года захватил здание КГБ Чечено-Ингушской республики. В ноябре 1991 года в знак протеста против введения чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии совершил угон самолета из аэропорта Минеральные Воды в Турцию, за что получил признание у руководства Чечни. Осенью 1991 года одновременно с Дудаевым выставлял свою кандидатуру на пост президента Чечни. После прихода к власти Дудаева им была создана диверсионно-разведывательная группа, базировавшаяся в Грозном. В конце 1991 Басаев выехал в Карабах, где принимал участие в боях  на стороне Азербайджана. Летом 1992 года он находился в Абхазии. При выезде его пытались задержать в Пятигорске, но он захватил рейсовый автобус, объявив пассажиров заложниками, и под их прикрытием выехал в Карачаево-Черкесию, где группа смогла оторваться от преследователей, освободила заложников и через перевалы вышла в Абхазию. Там Басаев первое время командовал своей небольшой группой, а затем разведывательно-диверсионной ротой, считавшейся лучшей в абхазских частях. Потом Басаева назначают командующим Гагринским фронтом в Абхазии, а в январе 1993 года он был назначен командующим экспедиционным корпусом в Абхазии, в котором обучалось около 5 тысяч боевиков. Его подразделение было укомплектовано уголовниками, дезертирами из армии и отличалось жестокостью. Осенью 1993 года им была проведена акция по уничтожению гражданских беженцев из Абхазии в районе Гагры и поселка Леселидзе, где было расстреляно несколько тысяч безоружных людей. Потом устроили резню среди мирного населения неабхазского происхождения в Сухуми. В декабре 1993 Басаев назначен командующим войсками Конфедерации народов Кавказа, а вскоре он был утвержден в должности заместителя министра обороны Абхазии. В Чечню Басаев вернулся с абхазским батальоном в четыреста человек и занял обособленное место среди командиров боевых групп. Он не участвовал в  дележе госимущества, но занимался грабежами железнодорожных составов в Чечне, чем причинял большой ущерб России, – Тикунов сделал паузу.
– Вроде бы непонятно, почему его не объявили в международный розыск за угон самолета или захват автобуса с заложниками, да и за постоянные грабежи составов? Но после захвата заложников в Пятигорске он ушел через Кавказские горы в Абхазию и воевал против Грузии, что рассматривалось, как положительный фактор, – сказал Лукин.
– Политика всегда была грязным занятием, а ты как опер правильно решил, – сказал Тикунов.
– Грязная политика вырастила кровожадного убийцу, – сказал Лукин.
– Весной 1994 года Басаев продал партию оружия и на эти деньги улетел со своей группой в Афганистан, где четыре месяца они проходили подготовку ведения партизанской войны против российской армии.
Его «абхазский батальон» принимал участие в обороне Грозного и считается близким соратником чеченского президента. Они осуществляют его охрану. К началу боевых действий с федеральными войсками под командованием Басаева находилось около 2 тысяч человек. После разгрома его группы в Ведено батальон насчитывал около 200 человек и он, как раненый зверь, пошел в Буденновск.
– Но почему наши руководители, имея информацию, что такой зверь собирается устроить бойню в России, пропустили его через все блокпосты? – спросил Лукин.
– Объясняют усталостью от массы информации, как говорится «глаз замылился», – сказал Тикунов.
– Так информацию надо было фильтровать, как говорят наши клиенты: «Базар фильтруй», а замыленный глаз после такого нужно на жопу натянуть. Столько народа погибло, – сказал Лукин.
Он считал, что ради спасения людей, надо было договариваться с бандитами, но отпускать их безнаказанными ни в коем случае было нельзя. На Востоке уважают силу и скорый суд, пусть даже неправый, но бандиты не должны были уйти. После освобождения заложников их надо было штурмовать в «чистом поле» с вертушками и БТРами, не смотря на договоренность. Но силовые министры были деморализованы и думали о своих креслах. Народ увидел истинное лицо власти.
Оценку работе штаба дал прилетевший с заседания «большой семерки» Ельцин. Возможно, на том заседании решались более важные вопросы, чем в Буденовске, но и его решение было не менее важным, судя по должностям, которых лишились силовые министры.
Ерина сменил командующий внутренними войсками Анатолий Сергеевич Куликов, которого в МВД России мало кто знал. Новый министр внес сразу в работу центрального аппарата «свежую струю», выдав каждому сотруднику «гроссбух» – ежедневники в триста страниц для ежедневного, недельного, месячного, квартального и годового личного планирования. Ежедневные заполнения этих страниц о намеченных мероприятиях и отметки об их выполнении занимали много рабочего времени. Другое решение нового министра было не менее «революционным». Все руководители МВД теперь выезжали в Чечню для руководства антитеррористической операцией, которая явно затянулась. А эта операция сопровождается использованием бронетехники и крупнокалиберного вооружения, потому руководители должны знать их матчасть и уметь управлять ими, а также уметь решать тактические задачи на поле боя. Эти вопросы были министром поставлены на сборе в воинской части МВД, расположенной в Реутове. После все руководители сдавали экзамены по многим дисциплинам военного искусства с вождением БТР и БМП. Экзамены принимали у милицейских генералов офицеры войск МВД. Утром в вестибюле МВД на Житной улице появился огромный плакат, на котором были прописаны все генералы, сдававшие накануне экзамены и их «двойки». Министр хватил через край, а, может, кто-то из его штаба перестарался. На следующее утро плакат был снят, но в течение дня он притягивал толпу сотрудников МВД, которые хотели знать, как водят БТР и умеют стрелять их начальники. Министр Куликов был юристом, доктором экономических наук и обладателем многих ученых степеней и званий. Работа в МВД явно оживилась. Появились по утрам очереди из сотрудников на входе в МВД, так как жестко проверялись удостоверения и правила ношения формы. В пиджаках пускали только оперсостав. Остальным предлагалось носить форму. Появились на входе сотрудники комендатуры. Дисциплина была на подъеме. Началась операция «чистые руки». Контакты Лукина с бизнесменами нарушали приказ министра, запрещающий любое участие сотрудников МВД в бизнесе. Он принял решение о входе в отставку, понимая, что редкие подачки от бизнеса он потеряет вместе с погонами.
Виктор Тикунов руководил своей компанией недалеко от его дома на Тверской улице. Лукин позвонил ему и договорился встретиться.
– Добрый день! Чашку чая или кофе? – спросил Тикунов.
– Чай зеленый и без сахара, если можно, – сказал Лукин.
– Как я понял, ты созрел к выходу в отставку и правильно сделал. А чем решил заняться?
– Честно говоря, много думал, но так ничего и не выбрал.
– Так давай к нам. С твоим опытом работы в уголовном розыске ты у нас будешь, как рыба в воде, – сказал Тикунов, – чем мы занимаемся, ты знаешь.
– Когда я приходил к вам с просьбами спасти моих друзей бизнесменов, я ходил в погонах и проводил только законные мероприятия. А работа у тебя в штате означает, что постоянно быть на грани фола и неизвестно, кто тебя сдаст. Бизнесмен, которому что-то не понравилось или спрессованный вами бандит. Постоянно быть под прицелом не для меня с двумя малыми детьми.
– Ты где-то прав, но мы стараемся работать чисто и почти никогда не нарушаем закон. Бывает, конечно, но это шалости, а не преступления. Мы работаем по заявлениям, которые бизнесмены официально пишут с нашей подачи в милицию, – сказал Тикунов.
– Да я все знаю и с вашей командой работал неоднократно, но я хотел бы еще послужить, возможно, в прокуратуре. Их сейчас по Указы Президента допустили к оперативно-розыскной работе, а они в ней ни в зуб ногой, потому ищут таких опытных агентуристов, как я.
– Хорошее решение, но нашу зарплату не сравнить с прокурорской.
– Будет пенсия МВД, да и прокуратуре сейчас прилично добавили, – сказал Лукин.
– Сам решай, но мы не закрываем от тебя калитку.
– Спасибо, до встречи.
Утром Лукин, не дожидаясь своей очереди на командировку в Чечню, подал рапорт об увольнении. Его начальник Алексей покрутил его рапорт в руках и пошел на доклад к руководству ГУУРа. Через несколько минут дежурный сообщил по прямому телефону, что его ждет генерал.
– Пока будешь проходить медкомиссию и ожидать приказ об увольнении, хочу предложить тебе командировку для проверки УВД Краснодарского края, – предложил начальник Главка, – слетай, изучи обстановку, посмотри дела. Да что мне тебя учить. Хорошо? Потом ты еще в отпуске не был за прошлый год, – начальник Главка явно затягивал его уход на пенсию, а он и не торопился, потому что пока не было никакой определенности.
– Я согласен, а с кем вылетать на проверку? Кто в бригаде, и кто старший? – спросил Лукин.
– Ты в единственном числе. Должна была проверять бригада, но все разъехались. Кто в отпуске, кто в командировке, а в штабе стоит проверка УВД по плану. Вот и решили послать тебя одного. Напишешь справку о проверке, а потом другие службы проверят и в штаб МВД сообщат. Понятно?
– Вполне. Только вы меня знаете, какое у меня отношение к проверкам и «копанию» негативов на своих коллег.
– Потому и предлагаю тебе слетать на проверку без бригады.
– Задача ясна. Разрешите исполнять?
– Вылет утром. Счастливого полета.
– Спасибо.
Лукин прошелся по отделам ГУУРа, собрал вопросы сотрудников по нераскрытым делам в УВД Краснодарского края, ознакомился со справкой о состоянии преступности в этом регионе, что немного обрадовало. В УВД края серьезно занимались данной проблемой, и регион ходил в передовых по тем показателям в России. А как можно было написать отрицательную справку на передовиков «производства»? Пока он оформлял командировку, раздалось несколько звонков от руководителей других служб, чтобы он сильно не терроризировал сотрудников УВД Краснодарского края. Лукин всем пообещал не «обижать» их знакомых с черноморского побережья.
Утренним рейсом из Внуково Лукин долетел до Краснодара. В аэропорту его встретили на машине, которая подъехала к трапу самолета, как в старые добрые времена. Пустячок, а приятно. Встречали его заместитель начальника управления уголовного розыска Анатолий Иванович и начальник «имущественного» отдела, так называли борцов с кражами, грабежами и разбоями, то есть по линии его отдела в МВД, потому с Николаем они были знакомы по телефонным звонкам друг другу.
– Товарищ полковник, вас просили позвонить в МВД России, как прилетите, заместитель начальника ГУООП Голубев и с ГУБЭПа Петров. Позвонить можно из УВД. С чего начнем? С гостиницы или ресторана? – спросил Анатолий Иванович.
– Если такие люди просили позвонить, значит, проверку можно сразу заканчивать. Правильно, Анатолий Иванович?
– Нет, почему же?
– Да, потому что. Меня в МВД уже многие просили вас не обижать, а теперь и Голубев с Петровым, наверняка, с такой же просьбой, потому, какая проверка. Поехали в ресторан. Там и напишем справку о проверке, – улыбнулся Лукин.
– Николай, видишь, что значит полковник из центрального аппарата ГУУРа, ему ничего и объяснить не надо. Он все знает на пять шагов вперед. Виктор Павлович, вы какую кухню предпочитаете в ресторане? – Анатолий Иванович явно повеселел.
Видимо, с поставленной ему задачей руководством УВД края он уже справился и проверяющий из МВД оказался на их стороне.
– Анатолий Иванович, давайте на ваше усмотрение. Меня удивить трудно чем-то, поэтому будьте попроще. Никакие аристократические интуристы я не люблю.
– Все понял, – ему все больше нравился проверяющий.
– Звонить я не будут в МВД. Сами доложите просителям, что все в порядке, – сказал Лукин.
В ресторане на стол посыпались дары кубанских садов и огородов и, конечно же, водка, коньяк и шампанское.
– Анатолий Иванович, ваш серьезный подход к проверяющему МВД меня пугает. Все нормально, но когда я выпиваю, то на работу уже не хожу, а мне надо представиться вашему руководству перед началом проверки.
– Я звонил начальнику нашего управления. Он сказал, что генерала до вечера не будет. Не ждать же нам вечера. Так водка прокиснет.
– Тогда я представлюсь утром.
– Хорошо. Николай, наливай «холодненькую».
Лукин отлично понимал, что их задача споить проверяющего и не дать ему работать, поэтому Анатолий Иванович вслед за водкой открыл шампанское и разлил по бокалам. Виктор только хмыкнул себе под нос. Ему было их жаль. Он давно уже привык к таким коктейльчикам.
«А вот, что с ними будет? Посмотрим, как эти хлопчики справятся с поставленной им руководством УВД задачей?» – подумал Лукин, и ему стало от этого, повеселей.
После нескольких тостов Анатолий Иванович начал «сачковать», не допивая то водку, то шампанское, сославшись, что ему сегодня придется вернуться на работу.
– Тогда давайте на сегодня закончим и поедем на работу, а продолжим, когда у нас будет время, – предложил Лукин.
Хозяева застолья переглянулись, они уже опустошили три бутылки водки и столько же шампанского, а проверяющий Лукин выглядел свежо, по сравнению с их мутными взглядами. Они не выполнили задачу, если он собрался на работу.
– Товарищ полковник, вы попробуйте шашлыки и давайте еще по стопке, я на работу поеду, но к вечеру, если получится, а вы сегодня отдыхайте, – сказал Анатолий Иванович.
– Наберите мне телефон, своему шефу Киеку, я ему скажу, чтобы сегодня он дал вам выходной, и мы продолжим «разговор», – улыбнулся Лукин.
Анатолий Иванович набрал номер телефона начальника управления уголовного розыска, который сообщил ему, что генерал Супрунов приехал в ГУВД и хотел бы встретиться с Лукиным.
– Анатолий Иванович, я же предупреждал, что в нетрезвом виде я на работу не хожу.
– Но с генералом нам трудно спорить.
– А спорить с ним не надо, но предупредить его необходимо, что вы встретили проверяющего горячительными напитками. Если бы я не написал рапорт на пенсию перед выездом, то не поехал бы к генералу, а утром разобрался, как положено. Так не делается, Анатолий Иванович.
– Да меня заверили, что генерала сегодня не будет и встречу переложили на завтра.
– Мне до одного места, но все равно не хотелось бы получать замечания от генерала, что я не совсем трезв, потому перезвоните и предупредите. Если бы я не уходил на пенсию, то расценил бы нашу попойку, как подставу, и справка о проверке была бы отрицательной, несмотря на ваши успехи в работе и просьбы наших генералов. Это вам на будущее, Анатолий Иванович. Вы же еще послужите?
– Хорошо, я сейчас позвоню.
Он позвонил, и ему дали команду приехать в УВД, где их ждал начальник управления уголовного розыска края Владимир Алексеевич Киек.
– Владимир Алексеевич, я бы рекомендовал не брать с собой к генералу Анатолия Ивановича. Не любит руководство, когда подчиненные в нетрезвом виде на работе, пусть даже по их указанию, – сказал Лукин.
Начальник посмотрел на своего заместителя, которого «штормило» в разные стороны, а потом на вполне бодрый вид Лукина и покачал головой.
– Виктор Павлович, вы правы. Анатолий Иванович, можете отдыхать до утра.
В УВД Краснодарского края начальники давно ждали плановую проверку из МВД России, потому были удивлены приезду проверяющего в одном лице с неизвестными им полномочиями. Лукин не стал заморачиваться и сообщил известные ему обстоятельства такого решения руководства МВД и представил задание на проверку. Видимо, генерала предупредили о «горячей» встрече проверяющего, и он деликатно опускал глаза во время доклада Лукина, который чувствовал себя прекрасно. Генерал пожелал успеха в работе и предложил ему обращаться по любым вопросам. Владимир Алексеевич предоставил Лукину свою служебную машину до гостиницы.
– Если в МВД проверяющие все так принимают спиртное, то УВД Краснодара может надолго выйти из строя, – улыбнулся Владимир Алексеевич.
– Нет, Владимир Алексеевич, немного осталось таких бойцов в этом виде спорта. Да и я только немного покуражился. Хотелось подыграть вашим подчиненным. Уж очень им хотелось меня напоить, – в ответ улыбнулся Лукин.
– Да, а получилось наоборот.
– Они случайно попали под мое настроение.
– Хорошо, отдыхайте. Я утром машину пришлю. Водитель зайдет в номер.
В холодильнике номера стояло пять бутылок водки и две шампанского. Ребята явно перестарались. Лукин выпивал редко, а в одиночку вообще не пил никогда. Какие же у них были проверяющие до него? Можно судить по ассортименту холодильника. Виктор подошел к улыбчивой казачке, дежурной по этажу, и попросил чайник зеленого чая заварить, а сам прошел в буфет и приобрел три бутылки кефира. Кисломолочные продукты быстро гасили пожар в желудке после спиртного. Душ, кефир и чай привели его в рабочее состояние. Дежурная принесла еще заварной чайник и Лукин сел за стол писать справку о проверке. Видел бы его сейчас Анатолий Иванович, который пытался его споить. Ему еще хуже стало бы. Ну откуда он мог знать, что Лукин, еще будучи молодым опером уложил под стол тамаду за грузинским столом в селе Лия под Целенджихой. А тот тамада был избранным всем селом.
Справку о проверке он начал писать еще в Москве, имея на руках статистику и положительные примеры борьбы с преступностью в Краснодарском крае от других отделов. Оставалось только полистать дела оперативных разработок и по нераскрытым преступлениям. В дела спецконтингента лучше не влезать, так как там будет, наверняка, много негативов, особенно в части проверки информации и полученных за нее денег, поэтому он решил ту тему не трогать. Сам он одно время руководил агентурным отделом, и эту работу хорошо знал, спокойно отделяя надуманное от действительного в оперативной информации.
Утром на совещании его представили сотрудникам управления уголовного розыска.
– С чего начнете, товарищ полковник? – спросил Анатолий Иванович.
– Подготовьте мне оперативно-розыскные дела по нераскрытым преступлениям и дела оперативного учета, которые ведут сотрудники управления, а пока сотрудники будут готовить дела к проверке, мы можем съездить с проверкой в какой-нибудь район. На ваше усмотрение, – сказал Лукин.
– Может быть, в Сочи?
– Нет. Давайте оставим в покое Черноморское побережье. Их, наверное, уже задолбали проверками. Поедем лучше в любую станицу. На берег Кубани, к примеру.
– Вы правы. Поедем станичных сыщиков расшевелим, ушицы сварим, барана зарежем.
– Ну, начинается. Анатолий Иванович, я должен еще справку написать о проверке. Кстати, водку из моего номера надо забрать. Я не пью один, а водитель утром привез еще десять бутылок.
– Так он старался не только для вас. Мало ли, придут к вам гости или мы заедем, чтобы не бегать в магазин.
– А в магазине обычно отпускают водку коробками для встречи с друзьями. Анатолий Иванович, не люблю я, когда холодильник звенит от бутылок. Что обо мне подумают в гостинице? Потом они будут общаться с моими коллегами из МВД, и рассказывать, какой пьяница Лукин.
– Теперь те времена прошли, когда после командировок сотрудников из МВД СССР, вслед за ними присылали сотрудников инспекции по личному составу, которые опрашивали горничных об их поведении и считали пустые бутылки.
– Такие времени никогда не проходили, а бригаду могут прислать в любой время, если нужно сотрудника смешать с дерьмом. Да и водка меня не интересует, потому уберите из номера.
– Хорошо. А мешок раков мы приготовим вам к отъезду.
– Вы неугомонны. Я не собираюсь отсюда домой, поэтому девать их некуда.
– Мне кажется, с раками можно ехать в любую компанию.
– Анатолий Иванович, вы заметили, у меня из вещей всего один портфель, потому что я не люблю таскать много вещей, а вы хотите меня загрузить.
– Мои ребята поставят мешок с раками в самолет сами в холодное место, а по прилету бортпроводник вам его выдаст. Вас же там встретят коллеги.
– Да, вам невозможно возражать.
Коллеги выбрали ближний район к Краснодару. В станице на берегу Кубани уха была готова к их приезду, и шашлыки из барашка уже лежали в большой керамической чашке. Лукин решил не омрачать проверкой дел гостеприимных хозяев и ограничиться делами, которые в производстве у сотрудников управления, тем более, он дал им денек подготовиться. Здесь же в районе можно было такое в делах увидеть, что они легко испортили бы хорошее впечатление о работе управления края, а может быть, и нет, но он решил не рисковать. Водки выпили не очень много, да и не было смысла усердствовать, потому что после ухи из сазана и шашлыков алкоголь был нипочем. Предложение о ночлеге в станице Лукин отклонил, и они вернулись в гостиницу, но банкет продолжить он отказался. Хотелось закончить справку о проверке и пораньше улететь, чтобы отдохнуть от дружеских попоек. Да и дел в Москве было много. Надо было определяться со своим будущим статусом пенсионера, и устраиваться на работу, пока еще не уволился.
В гостинице по этажу дежурила Светлана. Получается, что они работают через сутки. Она уже знала его запросы о зеленом чае. Ему показалось, что Светлана была в тот вечер более чем любезна, но он отогнал мысли о светских беседах и, пожелав ей спокойного дежурства, принялся дописывать справку. Пока добирались из станицы, выветрились все остатки алкоголя, и ничто не мешало ему писать. Знали бы генералы, в каких условиях пишутся справки о проверке их подразделений. Наверное, знали, так как они и отдавали указания о спаивании проверяющих из МВД. Вот их подчиненные и старались скорее не из-за гостеприимства, хотя на юге этого не отнять, а чтобы не дать проверяющему копаться в делах, но с Лукиным такое не проходило. До работы в МВД он отработал в уголовном розыске на «земле» и к нему тоже приезжали проверяющие из МВД и так же начальники выписывали сыщикам материальную помощь на угощения проверяющих. Лукин просмотрел десятки дел, и теперь ему хватит фактуры, чтобы написать «Войну и мир», а справку листов на двадцать можно за вечер. Он особенно не пыхтел за написанием справки, только дважды обращался к Светлане, чтобы она заварила чаю. Когда она, в очередной раз, постучавшись, вошла в его номер, он уже был завален исписанными листами бумаги.
– А мне сказали, что вы из милиции.
– Так оно и есть. А что такое?
– Нет, я вижу, что вы пишите уже который час, не отрываясь. Может, вы писатель?
– Да, пишу о работе местных милиционеров.
– Ну и как они?
– Света! Вам в городе видней, а, в общем-то, ничего.
– Ну ладно, не буду мешать. Если что надо будет, звоните.
– Хорошо, спасибо.
Лукину не нравилась работа проверяющего, но если генерал попросил, то надо отработать добросовестно. Не хотелось, чтобы по его справке наказали бы кого-то из его коллег, с которыми он недавно кушал хлеб-соль и пил водку. Лукин всегда удивлялся проверяющим МВД из организационно-инспекторского управления или штаба. Мало кому из них удавалось увернуться при проверке от посещений ресторанов, бань с различными развлекательными мероприятиями, где горячительные напитки лились рекой. А где алкоголь, там и девочки или, наоборот, в другой последовательности. Местные могут начать с бесплатного обеда, сославшись, что на обслуживание комиссии выделены деньги из особой статьи расходов. Но все равно ревизоров «укатают». Так им потом все равно приходится писать о проверяемых негативы, хоть и сглаженные. Потому они не пользуются большим уважением среди милицейских коллег. Многие стараются поддерживать с ними хорошие отношения, чтобы избавить себя от лишней головной боли и выговоров по службе. Потому «ревизоры» легко решают в тех подразделениях свои личные и «блатные» вопросы. Лукин снова вспомнил работу опером «на земле». Мало того, что заявления ежедневно сыпались на него валом, так еще и проверяющие из управления, потом из МВД и постоянный прокурорский надзор, не считая кураторства от КГБ. Бедный опер вертится, как карась на раскаленной сковородке. Но все это он успешно преодолел и теперь в конце службы его наделили правами того «ревизора», потому не мог он написать отрицательную справку.
К утру он принес в управление угрозыска Красноярского края свои рукописи и передал их Владимиру Алексеевичу.
– Попросите секретаря отпечатать. Сами прочитайте, и, если будут вопросы, я готов обсудить и поправить. Надо сегодня вашему генералу справку доложить, чтобы он ознакомился, а мне пора домой.
– Когда же вы успели столько «настрочить»?
– Ночью, Владимир Алексеевич. Ночи у вас прохладные, воздух свежий и очень хорошо пишется.
– Вот это закалка. Если бы сам не видел, то не поверил бы, что после таких выпивок можно было бы трудиться, но теперь вижу: почерк четкий. Хорошо, сейчас отпечатают, а мы можем пока пообедать.
– Только без этого дела. Если я сегодня попаду домой, то, наверняка, поеду на машине, а за рулем с перегаром не хотелось бы.
– Так до того еще масса времени.
– Нет, Владимир Алексеевич, и так все хорошо, спасибо.
Горячие блюда в виде борща были кстати после предшествующей пьянки, и окончательно восстановили силы.
Когда они вернулись с обеда, отпечатанная справка лежала на столе Владимира Алексеевича на семнадцати листах, с номером машбюро и отметкой, что без черновика, рукописные листы Лукин здесь же уничтожил. Владимир Алексеевич принялся изучать справку, и Лукин видел, как тот изредка коротко мотал головой и слегка ухмылялся углом рта при чтении. Когда он закончил, Лукин спросил:
– Все правильно? Вопросы сеть?
– Все нормально. Можем идти докладывать генералу.
– Давайте я подпишу, зарегистрируйте в секретном отделе и пойдем. Вы посмотрели ошибки или стилистику в тексте?
– Да, конечно. Все нормально.
– Тогда звоните генералу.
Генерал Супрунов встретил их радушно, вышел из-за стола и сел за приставной стол напротив.
– Ну, как там мои сыщики работают? Много недостатков? – спросил он.
– Работают неплохо, товарищ генерал, а недостатки, как у всех. Какая же работа без них. Я принес вам справка для ознакомления.
Лукин положил перед ним свое ночное «произведение». Его по-другому не назовешь. Супрунов полистал справку бегло.
– Это что, за два дня проверки? – он бросил взгляд на Владимира Алексеевича, – такие справки комиссия пишет бригада о месячной работе.
– Мне и дали команду отработать за всю комиссию и осветить все вопросы оперативно-розыскной деятельности, – улыбнулся Лукин.
– Вот это опера в ГУУРе. Дали команду и за два дня справка готова.
Супрунов, видимо, помнил, когда Лукина представляли ему после выпитых им более полулитра водки, а на следующий день было посещение станицы, и вот результат на столе.
– Хорошо, я буду читать. Может, чаю?
– Можно по чашечке.
Генерал Супрунов позвонил секретарю, у которой, видимо, все было уже готово, поэтому стол был накрыт моментально к чаепитию, а сам принялся читать справку. Он прочитал две с половиной страницы и поставил ручкой точку.
– Ну, дальше я могу и не читать. После этих фраз можно подписывать справку, что ознакомлен.
– Нет, уж, товарищ генерал, читайте до конца, – предложил Лукин.
– Ну, хорошо, буду читать, – и он продолжил чтение.
Лукин вместе с Владимиром Алексеевичем попивали чай и наблюдали изредка за реакцией генерала. Он тоже иногда ухмылялся, а иногда делал серьезный вид и бросал молчаливые взгляды на Владимира Алексеевича, руководителя уголовного розыска края. Первые две с половиной страницы справки содержали описание всего комплекса оперативно-розыскных мероприятий, которые были выполнены оперативным составом УВД, что позволило в результате поднять процент раскрываемости преступлений и, самое главное, в Краснодарском крае произошел небольшой спад отдельных видов преступлений, в том числе и уличной. Лукин отлично понимал, что спада уличной преступности можно добиться проведением различных операций, но в целом снизить очень тяжело, когда в России повсеместно отмечен большой рост преступности. Это можно сделать только в комплексе с укрывательством преступлений от учета, в том числе ростом отказных материалов в возбуждении уголовных дел, которые имели место в подразделениях УВД. Но это был уже не его вопрос, а прокуратуры, а Лукин констатировал факты положительной работы УВД. Вот поэтому генерал и не хотел читать справку дальше. Его устраивали эти выводы. А далее на следующих пятнадцати листах Лукин описал после фразы «Однако…» все недостатки и нарушения приказов, инструкций МВД, допущенные в делах оперативного учета. Их было много, но они все были стандартные. Это нарушения сроков заведения дел по нераскрытым преступлениям, несвоевременная постановка похищенных вещей на картотеку, формальные планы мероприятий и их невыполнение. По делам оперативных разработок нарушались сроки продления и ведения дел и многое другое. Многие недостатки были устранены в ходе проверки, а за другие никогда никого не наказывали. Обычно ограничивались устным внушением руководителя на оперативном совещании.
– Ну что ж, есть, над чем работать. У меня вопросов нет, а у тебя, Владимир Алексеевич?
– Я справку читал. Мне все понятно, и я согласен.
– Тогда я подписываю, но хочу отметить, что написано мастерски. Давно такого не видел. Столько недостатков, а наказать не за что. Какие у вас дальнейшие планы по выполнению задания о проверке?
– Проверка закончена, и я хотел бы сегодня улететь в Москву.
– Но у вас командировка на две недели, а прошло три дня. В штабе могут не понять.
– Это я оформлю, как положено с Владимиром Алексеевичем, а потом меня мнение штаба не очень волновало раньше, а теперь после этой командировки я ухожу на пенсию.
– Но вы же еще молоды для пенсионера. Сколько уже полковником ходите?
– Восьмой год.
– Так надо на генеральскую должность переходить.
– Да было уже, но ГКЧП в 1991 году помешало и развал страны. Видимо, не судьба.
– А в Краснодарский край нет желания перевестись? У нас на побережье Черного моря все начальники УВД генералы. Так что есть перспектива. Как?
– Спасибо, товарищ генерал, но я уже отказался от начальника СКМ Чечни, потому переводится в курортный город неэтично.
– Понимаю. Жаль, но я готов вернуться к нашему разговору.
– Спасибо, товарищ генерал.
Они вышли из кабинета.
– Виктор Павлович, давайте командировочное удостоверение я отмечу. Дату убытия я ставить не буду, но как же авиабилеты?
– Очень просто, я возьму его на неделю позже, а улечу сегодня с подсадкой на любой ближайший рейс. У меня в Аэрофлоте все знакомые. Я уже звонил в Ростов в Северокавказское управление гражданской авиации. Мужики дали команду своим коллегам в аэропорту Краснодара.
– Вот вы, почему так торопитесь. Оказывается, все уже давно спланировано. Мой заместитель вас проводит, и подарки  упакует в самолет.
– Вот это было бы лишним.
– Но он сказал, что не доставит никакого беспокойства и сделает все сам.
– Я уже понял, что с ним спорить трудно.
– Это точно. Хохол, что поделаешь.
В Москве он решил отдохнуть на даче, поставив своего непосредственного начальника в известность, чтобы не искал его по Краснодарскому краю. Мешок раков пришелся кстати, когда собрались друзья с двумя бочонками пива в бане. Приехал и Сергей из «Мира и согласия» и с его появлением компания явно оживилась. Он болтал на разные темы и был, как всегда, неудержим. Когда разъезжались по домам, Сергей подошел к Лукину.
– Прокурорские друзья познакомили меня с руководителем фонда «Россиянин». Они завтра пригласили меня на обед, который они устраивают для друзей в особняке на Воробьевых горах. Если есть желание, то я согласую и возьму тебя с собой. Может у них найдется что-то приличное для тебя по работе. У них фонд помощи сотрудникам правоохранительных органов, – сказал Сергей.
– А почему бы и не встретиться, пока я свободен.
– Тогда я заеду за тобой часа в два. Пропуска заранее закажу. У них охрана серьезная.
На дружеский обед в Фонд правоохранительных органов «Россиянин» Лукин отправился по приглашению своих давних друзей. Сергей Васильевич Говоров был «решалой» и постоянно кидал на деньги Лукина, но с улыбкой, по-дружески, потому он посылал его на некоторые нецензурные буквы, а тот снова появлялся с новым предложением, как ни в чем не бывало и более двадцати лет дружбы, если можно так назвать. Вместе с ними был прокурор Замоскворецкого района столицы Виктором Николаевичем Степаненко, который после Олимпиады-80 переехал в Москву из Казахстана, где дружил с нынешним председателем этого самого фонда «Россиянин» Юрием Георгиевичем Тончевым. В Казахстане они были функционерами республиканского масштаба – вместе руководили комсомолом. Но и после того как устроились в Москве, их пути-дороги пересекались. Как вот и сейчас – на Воробьевых горах во время неформального мероприятия под названием «дружеский обед». Лукин не спеша подъехал на служебных «Жигулях» к дому номер 61 по улице Косыгина. В этом доме ранее располагалась резиденция Фиделя Кастро, который пользовался этой роскошью, когда прилетал с Кубы. Особняк был точно таким же, как у Никиты Хрущева, что напротив, через сквер. Фидель, наверное, и побывал в нем всего однажды, но все в нем постоянно функционировало и было готово к приему гостей. Теперь, по воле главы Администрации Президента Павла Бородина, особняк передали Фонду.
Пришлось даже нарушить правила и проехать на «кирпич». Еще с советских времен этот район считался элитным, а улица привыкла к «членовозам», помпезным черным лимузинам «Чайкам» и «ЗИЛам», на которых перемещалась верхушка партсоветской номенклатуры. Теперь им на смену пришли шикарные иномарки новой российской элиты. И вдруг «Жигули». Друзья еще не подъехали, и Лукин оглядывал улицу Косыгина. Вдоль нее тянулся длинный кирпичный забор метра четыре в высоту. А примерно через сотню метров друг от друга располагались особняки с автоматическими металлическими воротами. Повсюду стояли «кирпичи», поэтому улица выглядела пустынной, в то же время на нее были устремлены всевидящие «глаза» десятка открытых и скрытых видеокамер, а у каждых ворот стояли спецназовцы наизготовку.
– Палыч, давай удостоверение, я закажу в охране пропуск, – сразу, как только появился, сказал с серьезным видом Степаненко.
Он позвонил, и их пропустили на КПП, где дежурили майоры спецназа – атлеты ростом не менее 190 см в краповых беретах, всем своим видом показывая, что американские «зеленые береты» отдыхают. Прибывших пропустили к особняку, дорога к которому проходила через небольшой сад с диковинными цветами и растениями. У входа в резиденцию лежали два огромных мастиффа. Наверняка держали собак исключительно «для интерьера», потому что они настолько обленились из-за отсутствия работы, что даже лаяли еле-еле. Да и какая у них могла быть работа, если вдоль забора прогуливались охранники с двумя доберманами. Вот это служаки, обученные, умные и работоспособные. Когда они на сторожевом посту, с ними лучше не шутить. Превратят пятую точку в английский флаг, да еще получишь болевой шок: у доберманов десять укусов в секунду – все ровно, что тебя прострочили на швейной машинке. Но они ласковы со своими хозяевами и преданны им. Встретил их компанию полковник в полевой форме спецназа и проводил к председателю фонда Тончеву, весьма колоритной личности. Юрий Георгиевич отличался «спецназовским» ростом и телосложением, был болгарином в каком-то поколении – смуглый, с волнистыми черными волосами. Лукина представили ему, после чего всех пригласили в банкетный зал, где стоял уже накрытый огромный стол. В глаза бросилось обилие напитков – виски, ром, джин, коньяк, не забыта была и русская водка. Затем в зал вошел армейский генерал, худощавый, среднего роста, от чего он слегка терялся среди огромных офицеров спецназа, обслуживающих гостей.
– Здравия желаю, Виктор Павлович,– громко обратился он к Лукину.
Тот был приятно удивлен. Перед ним стоял его старый знакомый Сергей Федорович Снегирев в генеральской форме.
– Сергей Федорович, как-то неудобно. Я полковник, а ты меня на «вы» и «здравия желаю».
– А я вас всегда уважал.
– Ну, давай все-таки на «ты», как раньше.
– Давай.
– Что же это вы, Виктор Николаевич, скрываете от своих друзей, что Виктор Павлович, оказывается, давно знаком с Президентом нашего фонда генералом Снегиревым? – спросил Тончев и предложил: – За эту встречу надо выпить, как, господа?
Снегирев пригласил всех к столу. «Он, стало быть, Президент этого фонда, а значит – выше председателя Тончева», –  отметил про себя Лукин.
Понты, конечно, серьезные, но Лукин ни разу до этого не сидел за банкетным столом – так, чтобы полковники спецназа разливали спиртное и подавали блины с икрой. Это были, конечно, не официанты, а исполнители ролей в одном большом спектакле, который, наверное, время от времени ставили обитатели этого особняка. Новый человек, конечно, воспринимал всю эту показушную барственность с удивлением.
– Я слышал, ты собрался в отставку? – поинтересовался президент фонда Снегирев у Лукина. Они оказались за столом рядом.
– Неинтересно стало работать в милиции. Все не так, не по мне. Сыщики перестали «мышей ловить». Сотрудники милиции стали больше уделять внимания бизнесменам и торгашам. Так и смотрят, где бы что-нибудь «отломить». А центральный аппарат уголовного розыска все больше выполняет задачи политического сыска, – высказал свое мнение Лукин.
– А чем будешь заниматься?
– Пока не решил, а у тебя есть предложение?
– Немного неожиданно, я подумаю и позвоню.
Лукин всегда удивлялся предприимчивости этого парня. Да, именно парня, а не генерала, который был на десять лет моложе Лукина. И дело совсем не в возрасте. Со Снегиревым Лукина познакомили в начале 80-х приятели из ГУВД. Он работал «на земле», а Снегирева сначала «приняли» за спекуляцию в гостинице Измайлово, а потом за более серьезное преступление, связанное со скупкой валюты, а это была крутая статья, вплоть до расстрела. Наступили андроповские времена, и молодой парень двадцати трех лет от роду получил пять лет, но отсидел три года. Потом сразу попал под следствие за мошенничество. Правда, на следствии ему удалось «отмотаться». Уже в период полной неразберихи, в 1991 году он пытался вывезти за границу антиквариат и драгоценности. Но как раз рухнул Советский Союз, и Сергей Федорович, как и многие ранее судимые, в одночасье переквалифицировался в «потерпевшего от Советской власти». Решением суда с него были сняты все старые грехи в виде судимостей и учетов, после чего он стал уважаемым гражданином: сначала президентом промышленной корпорации при Комитете по металлургии Правительства России, затем «экстерном» окончил Гуманитарный университет и вскоре стал доктором права, академиком Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности. Ленин так не шагал по жизни. До недавнего времени Снегирев был председателем Комитета Госдумы по безопасности. Здесь и получил генерала, так как безопасностью в комитете Государственной думы не мог руководить депутат без генеральского звания. Затем он стал президентом фонда «Россиянин». Во время празднования пятидесятилетия Жириновского в концертном зале «Россия» Сергей вручил ему ключи от шестисотого «Мерседеса». Официально – от имени ветеранов правоохранительных органов, хотя было ясно, что это подарок от фонда.
Официально «Россиянин» помогал русскоязычным переселенцам из бывших союзных республик – жителям Киргизии и Казахстана, Молдавии и Прибалтики. Те перечисляли фонду взносы в размере месячных окладов. Но можно ли было на эти средства арендовать особняк Фиделя Кастро и оплачивать квартиры для работников фонда? Оплачивались также и приемы, и зарубежные поездки. Конечно же, фонд оказывал помощь семьям военнослужащих, детским домам. Но много ли им надо?
В общем, ничего нового в этом не было. Фонд жил, как все подобные структуры живут в новой России. Лукин не собирался принимать близко к сердцу все подобные факты, иначе ему бы плохо спалось от избытка информации по различным аферам и невозможности что-либо изменить. Ну, какое ему дело, что председатель Фонда Тончев – выходец из бывшей комсомольской, а потом партийной номенклатуры коммунистической партии Казахстана, а генерал Снегирев – отсидевший срок при коммунистах? Сергей Федорович женат на племяннице вице-премьера Правительства Олега Сосковца, «корешками» которого были Коржаков и Барсуков. Вероятно, поэтому Сергея наградили в 1987 году юбилейным знаком «70 лет органам ВЧК-КГБ», причем после возбуждения очередного уголовного дела. Многие «новые русские» дружили с Сергеем Федоровичем на экономической основе. В общем, ничего сверхъестественного в судьбе Снегирева не было. Это была новая Россия, а он – просто типичный пример, представитель новых «героев нашего времени».
– Как отдохнул в новой обстановке? – спросил Лукина Сергей.
– Нормально, но везде одно и то же. Надо выезжать в тайгу – вдвоем с ящиком водки. Иначе мозгам отдыха не будет, – сказал Лукин.
Лукину понравилась разношерстная компания «Россиянина» и он поинтересовался у коллег из экономической безопасности их конторой на Воробьевых горах. Благотворительных фонд «Россиянин» был создан в 1993 году и не для поддержки сотрудников правоохранительных органов, а для поддержки Президента России Ельцина. Сотрудников они подтянули к фонду, чтобы оправдать название, а поддержку Президенту оказывали бизнесмены и банкиры в основном финансовую, за что фонд вручал им «охранные грамоты», в которых прописывалось партнерство и оперативные службы задумывались прежде, чем начать мероприятия по проверке деятельности их «помощников». Однако близость к правоохранительным органам и правительственным структурам не спасло фонд «Россиянин» от обыска в их особняке, который провели в июле 1995 года московские сотрудники ОБЭП. Всем было понятно, что сотрудники не могли самостоятельно замахнуться на такое мероприятие и у них за спиной стояли сотрудники госбезопасности, но те остались в тени. Такие мероприятия проводились обычно при оперативной разработке, а у старших братьев она бессрочная, потому Лукин отклонил предложение Сергея поработать в фонде. Водки попить можно, а работы он не хотел.
– Я слышал, что на пенсию собрался? А, куда, если не секрет?
– Пока просто на пенсию, но куда, еще не решил.
– Я знаю в таможне руководителя кадров. Он как-то на координационном совещании попросил меня подобрать кандидатов к ним на работу из числа руководящих оперативных сотрудников, которые могут пойти в отставку. Если есть желание, то я позвоню. Съезди, поговори.
– Я об этом не думал, и в той сфере у меня нет знакомых, но предложение интересное. Можно и переговорить.
– Тогда я сейчас и позвоню.
Виктор Павлович набрал телефонный номер.
– Владимир Александрович, добрый день. Кадры МВД России побеспокоили. По вашей просьбе я подобрал оперативного сотрудника, который хочет у вас работать.
– Его статус? В переводе на городскую должность, ну, это примерно первый заместитель начальника областного управления, да он совсем недавно был на должности начальника главного управления министерства, его представили к генералу, но это происходило во время развала СССР, поэтому ему не повезло, как и многим руководителям. Характеристика будет только положительной, да я его сам знаю более двадцати лет.
– Что? Тогда нет вопросов. Хорошо, он утром подъедет к вам со справкой-объективкой.
Виктор Павлович положил трубку телефона.
– Утром к десяти часам поедешь на Пречистенку, 9 к начальнику кадров Шамахову Владимиру Александровичу. Скажешь – от меня. Потом сообщи результаты.
– Конечно. Спасибо вам, Виктор Павлович.
– Будь здоров.
Лукину было не в первой круто менять профессию, и он этого не боялся. Уж если справился в авиации, то почему бы не попробовать в таможне, тем более, ему, видимо, будут предлагать оперативную работу, после включения таможенных органов в оперативно-розыскную деятельность.
Утром в МВД руководитель Лукина проводил пятиминутку.
– В штабе МВД долго читали твою справку по проверке работы управления уголовного розыска Краснодарского края и остались недовольны, потому что нельзя по ней никого наказать. Говорят, что недостатков много, но ничего серьезного.
– А я предупреждал всех, что проверяющий из меня плохой, особенно, когда посылают проверять наших коллег, – сказал Лукин.
– Или, наоборот, очень хороший проверяющий.
– Это пусть теперь толкуют, как хотят. Шеф, я поехал на встречу с секретными людьми. 
– Хорошо.
Лукин никогда не афишировал свои передвижения по службе, а уж теперь тем более, потому свои общения с таможенниками решил сохранить в тайне до определенного момента.
На доме девять по Пречистенке красовалась золотая вывеска «Государственный таможенный комитет РФ». Ранее в этом здании находилось управление делами Совета Министров СССР, и было Лукину знакомо. Над кабинетом висела табличка «Начальник управления ГТК РФ». Владимир Александрович встретил его радушно, наверное, как все кадровики, или после звонка Виктора Павловича. Он прочитал его послужной список и не задал ни одного вопроса. Снял трубку и позвонил.
– Михаил Валентинович, он прибыл. Когда ему подойти на переговоры? Хорошо, он сейчас поднимется.
Положив трубку, сказал Лукину:
– Подниметесь на третий этаж в приемную Михаила Валентиновича Ванина. Он ждет на переговоры.
Михаил Валентинович пробежался по его анкетным данным и тоже был немногословен.
– Вижу, что вы более двадцати лет уже на руководящей оперативной работе. Могу вам предложить должность заместителя по правоохранительной деятельности в московскую таможню. Согласны?
– Да, конечно, – Лукин не ожидал такого повышения на пенсии.
– Поедете к начальнику таможни на переговоры, и начинайте оформление. Процесс увольнения из МВД будет долгим?
– Выслуги у меня хватает на полторы пенсии, а возраст не позволяет, поэтому придется искать болезни, но этот вопрос решаемый.
– Что? Так сильно больны?
– Слава богу, нет, но докторов много знакомых в поликлинике МВД, не дадут в обиду.
– Тогда оформляйтесь, но имейте в виду, что у нас тоже медкомиссия.
– Я к этому времени поправлю здоровье.
– Сразу видно, опер. Хорошо, езжайте к Мироненко. Я ему позвоню.
Лукин не задавал вопросов, понимая, что высокое таможенное руководство, наверное, уже определило, в какой области таможенной сферы можно использовать его знания и опыт оперативно-розыскной и руководящей работы. Он имел довольно-таки смутное представление о таможне. В советские времена по заграницам не ездил, а кинематограф и литература как-то обходила эту тему. Таможню только недавно вывели в самостоятельную структуру, и с МВД у них никогда контактов не было. Таможенники больше опирались на КГБ в борьбе с контрабандой, да на пограничников, но относились они к Министерству внешней торговли.
Руководство Московской почтово-багажной таможни располагалось в двухэтажном деревянном особняке сзади кондитерской фабрики имени Бабаева, а ранее поставщика императорского двора Абрикосова. Начальник таможни Владимир Иванович Мироненко после доклада секретаря встретил Лукина в приемной и пригласил в свой кабинет. Он был моложе Лукина лет на десять, среднего роста с большими гуцульскими усами и открытым взглядом в форме с зелеными погонами, на которых были две золотые лычки и три полковничьи звезды. Да, и секретарь его была в звании капитана, молодая миловидная улыбчивая девушка.
– Мне звонил Михаил Валентинович, но кроме фамилии вашей ничего не сообщил, – сказал Мироненко с серьезным видом.
– Владимир Иванович, у меня с собой копия анкеты с полным послужным списком. Вот, пожалуйста. Я готов ответить на все ваши вопросы, – сказал Лукин.
Владимир Иванович ознакомился с его анкетой и сам даже посуровел от прочитанного.
– Вопросов у меня нет. Только хочу в двух словах рассказать о нашей таможне. Вы же не знаете?
– И даже не слышал о такой таможне.
– Ну, это вам только кажется. На самом деле, наша таможня знаменита, и не только в Москве, так как мы растамаживаем иностранные легковые автомобили.
– Об этом я слышал и про огромные очереди в Марьиной Роще.
– То было раньше, а теперь у нас три таможенных поста по растаможке иномарок, но проблема очередей пока сохраняется. Вы будете моим заместителем, руководить правоохранительными блоком, который занимается розыском товара, не прошедшим таможенное оформление, возбуждать административные и уголовные дела в отношении недобросовестных граждан, в вашей конторе их называют контрабандистами. Автомобили тоже относятся к товару и у нас их рассматривают, как отдельно следующий багаж при пересечении границы. Если есть вопросы, спрашивайте.
– Да вроде бы ясно, Владимир Иванович. Почти тридцать лет занимался розыском воров, грабителей, убийц, а в таможне обычные граждане, которые зажмурились и думают, что их не найдут. Или на них просто не обращали внимания за нарушения таможенного законодательства. Ведь, автомобили имеют номера двигателей и VIN, так куда его спрячешь. Да и сами нарушители при пересечении границы предъявляют свои паспорта.  Так что не вижу никаких сложностей.
– Трудностей и сложностей у нас хватает, но вижу они вам «по плечу». Я сегодня буду у Михаила Валентиновича и завизирую приказ о вашем назначении. Можете решать вопрос о своем увольнении из МВД.
– Спасибо, Владимир Иванович.
Ему понравился этот серьезный руководитель, знающий свое дело, профессионал. Лукин написал заявление о приеме на работу, заполнил анкету для проверки. Он понимал, что «на перекрестке» он выбрал нужное направление в жизни, круто повернув в сторону таможни.
Они обменялись с Владимиром Ивановичем телефонами, и Лукин стал ожидать окончания проверки и приказа о назначении. У него появилось спокойствие и уверенность в жизни. Ему уже нравилась его новая сфера деятельности. После падений по служебной лестнице в связи с распадом СССР, это было реальное повышение, пусть даже с увольнением из МВД, где его явно «затерли», потому что были разрушены прежние добрые взаимоотношения с руководителями МВД СССР по причине их увольнения. Их отношения складывались не десяток лет по совместной работе. А после стольких лет вновь выстраивать отношения было не в характере Лукина. Он показал в работе, что он может, а дальше руководству решать, куда направить его опыт.
Через месяц позвонил Михаил Валентинович и предложил приехать.
– Приказ о вашем назначении подписан. Звание вам сохраняется. Осталось предоставить трудовую книжку после увольнения из МВД и приказ продублируют по Московской таможне, а пока можете изучать Таможенный кодекс. Оформляйтесь. Если будут вопросы, заходите.
– Спасибо, Михаил Валентинович. Разрешите идти.
– Да, пожалуйста. До свидания.
Лукин вылетел из приемной на крыльях. Он уже почти таможенник. Начинал он службу в госбезопасности, одно время носил погоны пограничников, и вот почти через тридцать лет опять наденет зеленые погоны. Конечно же, не суждено ему носить форму и опять он будет в штатском на оперативной работе. С этой работой ему все понятно, он в ней, как рыба в воде, но в каком объеме можно будет ее применить в таможенной сфере, пока не понятно. Лукин заехал на Студенческую улицу в магазин «Юридическая книга» и приобрел Таможенный кодекс с комментариями, а также несколько книг о таможенной службе. При чтении Таможенного кодекса у Лукина возникло больше вопросов, чем ответов. Многое ему было непонятно в применении статей этого Кодекса. Ему – юристу-правоведу с большой практикой применения Уголовного кодекса всегда казалось, что юриспруденция довольно-таки точная наука, но в Таможенном кодексе было очень много расплывчатого. Санкции о наказании за административные таможенные нарушения соответствовали примерно выражению прапорщика в армии, когда тот совместил пространство со временем: «А вы, рядовой Сундуков, будете копать траншею от забора до обеда». Поэтому Лукин решил сильно не вникать во все тонкости таможенных статей, так как без практики их применения к конкретным нарушениям было бесполезным занятием. Одно он знал точно, что примерно тысячу лет назад у кого-то возникла мысль получать пошлину за ввоз и транзит товара через его территорию. А у других появилась обратная мысль, как обойти эту территорию и не платить дань. Так возникли таможенники и контрабандисты, которые существуют многие века.
Лукин за пару дней прошел всех докторов в Центральной поликлинике МВД, отказавшись от госпитализации, так как ему не надо было оформлять инвалидность. Некоторые сотрудники воспользовались такой возможностью. В зависимости от группы инвалидности к двадцати пяти окладам, выплачивали еще пятьдесят окладов за инвалидность. В поликлинике он встретил давнего друга Сашу Парицкого, который также пышил здоровьем, что от лица хоть прикуривай. Тот высказался, что напрасно Лукин отказывается от лишних денег.
– А я оформил вторую группу инвалидности, и теперь в кассу за пятьюдесятью окладами.
– Саша, а что не первую группу?
– Для первой надо было, чтобы тебя занесли на центральную военно-врачебную комиссию на носилках и также вынесли, – засмеялся Саша.
– Да, серьезный подход.
– Да уж. Просто так денег с МВД не получишь. А ты напрасно. Тебя все равно будут увольнять через комиссию, так уж заодно бы и оформил инвалидность.
– Нет, Саш, не хочу.
– Ну, и зря. Ладно, звони. Работу нашел?
– Пока нет.
Лукин никому не рассказывал о своей будущей работе, даже друзьям, поэтому не было у него времени заниматься глупостями с инвалидностью и госпиталями. Да и не нужны инвалиды на таможне. О сговоре некоторых сотрудников с медработниками по оформлению инвалидности многие знали, но смотрели на это сквозь пальцы, как бы молча, разрешая повысить материальное положение сотрудников, уходящих на пенсии.
На центральной военно-врачебной комиссии доктора собрались в одном помещении. Некоторые доктора задавали вопросы о болезнях, которые прописаны в его истории болезни. После комиссии заместитель председателя сообщила Лукину:
– Комиссия признает вас ограниченно годным.
– А что это значит? Меня уволят?
– Да, у вас есть такая возможность, но можете и продолжить службу.
– Нет, лучше увольте.
– Хорошо. Только передайте своим докторам из поликлиники, что плохо вас проинструктировали по поводу ваших болезней, если они такие имеются.
– Спасибо, доктор.
– Да чего там. Сегодня проходит эту комиссию и наш председатель Матвеев. Видимо, время такое настало, что еще молоды вы для пенсионеров, а уходите.
– Так надо, доктор.
– До свидания.
Ветеран МУРа Виктор Лукин подал документы в кадры и несколько дней отдыхал в ожидании приказа об увольнении на пенсию. Утром в лифте здания МВД России на Житной улице Лукин встретился со своим бывшим начальником Владимиром Ильичом Колесниковым, который теперь был первым заместителем министра и курировал их службу и «колбасников» из ГУБЭП. После событий в Буденновске в этом кресле не удержался Михаил Егоров.
– Здравия желаю, Владимир Ильич! – поздоровался Лукин.
– Здравствуй. Ты, говорят, рапорт написал на пенсию? Не поторопился? Или нашел место в банке, и будешь работать за деньги? – Ильич был явно недоволен принятым им решением.
– Да, Владимир Ильич, рапорт написал, но работать буду в таможне по борьбе с контрабандой.
– Поздравляю. Желаю успеха на новом месте, – Ильич с улыбкой протянул Лукину свою широкую ладонь руки. Она у него под стать его фигуры. Ильич был немного выше и поширше Лукина.
Колесников знал причину ухода Лукина из МВД. Он о том громогласно заявил на офицерском собрании, коснувшись истинных причин войны в Чечне, от которых попахивало «тухлятинкой». Владимир Ильич, конечно, знал обстановку на Северном Кавказе гораздо лучше, так как ранее жил и работал в Абхазии, а последние годы руководил уголовным розыском в Ростовской области.
Лукин двадцать пять лет назад принял эстафету у таких же ветеранов МУРа, которые в большинстве своем были фронтовиками и после победы пришли еще молодыми работать в Московский уголовный розыск и также отдали этому свои двадцать пять лет. Среди них были бывшие партизаны, воевавшие в тылу врага. Их боевые действия, связанные со скрытностью, секретностью и разведкой, больше всего подходили для сыщиков, а руководил ими бывший начальник МУРа Владимир Федорович Корнеев, который начинал партизанить в 1941 году в Калужских лесах. Более двух лет он воевал в разведывательно-диверсионной группе, после чего пришел работать в МУР. В 1970 году они казались Лукину «зубрами» сыска, и возраст их был немного старше, чем его сейчас.
Двадцать пять лет пролетели, как в многосерийном фильме за несколько вечеров у телевизора. Характер Лукина формировался в жесткой борьбе с жуликами различных мастей, разбойниками и убийцами. Тогда молодую поросль сыщиков обучали сыскной работе те «зубры», да в быту их окружали такие же люди с героическим прошлым. Его родной дед Лукин Алексей Михайлович, выходец из купцов и землевладельцев в семнадцать лет увлекся революционными идеями. С 1903 года он принимал участие в маевках, а в 1917 году взял в руки винтовку. Об этом он пожалел через двадцать лет, когда его отправили бывшие соратники по оружию в лагеря на Соловецкие острова. Виктор подростком до призыва в армию общался вечерами с дедом. Ему было, что рассказать. Правда делал он это с неохотой из-за боязни и за себя, и за внука. Ему потом жить с этим информационным багажом, потому он выдавал по крупицам о том времени, когда у них было все... На том фоне и получился Лукин – свободолюбивый, способный защищать свою честь и достоинство, но вместе с тем в нем присутствовал и анархизм с частицами авантюризма на грани риска.
У Лукина появилось много свободного времени. С одной стороны хорошо немного побездельничать, да еще получать зарплату. Конечно же, грустно было уходить от любимого дела, которому посвятил столько лет, от коллег по работе, но наступило такое время, а, вернее, обстоятельства. Поэтому надо менять обстановку. Может, на таможне его опыт и знания будут нужнее, чем в МВД. Он так решил, и точка.
Лукин накрыл «поляну» в ресторане «Будапешт», где давно уже не бывал, но его помнила администрация по загулам в молодости. Пригласил он друзей из ГУУРа, и они отлично отдохнули.
– Ты нам так и не сказал, куда идешь работать? Совсем засекретился, – спросил Анатолий.
– Просто не хотел раньше времени. А теперь приказ о назначении подписан и могу сообщить. Перехожу в Московскую таможню заместителем по оперативной работе.
– Во дает, Лукин. В наших рядах такого еще не было.
– Да, в таможне мало наших милицейских.
– Освоишься, нас приглашай. Со своими-то спокойней работать.
– Это точно. Без поддержки нигде нельзя работать, а уж там-то тем более.
– И когда выходишь на работу?
– Вот выходные отдохну и с понедельника приступаю.
– И даже отпуска не возьмешь?
– Хватит. В МВД устал от безделья. Пора работать.
Много чего хорошего желали ему коллеги по прежней работе. Выпили море спиртного и закончили мероприятие за полночь.
Дома Олеся пошутила:
– Надеюсь, в таможне так много не пьют, как в милиции.
– Пока не знаю. Олеся, сделай мне, пожалуйста, крепкого зеленого чая.
– Понятно. Значит, не меньше литра выпил.
– Где-то так.
– Не бережешь ты себя.
– Все, я «в завязке».