Томас Макгуэйн - Папайя

Эрол Хили уже должен был выйти на пенсию и свернуть свой бизнес по страхованию морских судов, но сделать это было не так-то просто: слишком уж бойко шли дела, кроме того, он привык к работе и не представлял чем заняться на заслуженном отдыхе. Эрол был вдовцом. Его единственная дочь, Анжела, уехала учиться в Гейнсвилл[1]. Получив диплом, она вышла замуж за Майка, который работал маркетологом в «Художественном музее Сиэтла», и переехала с ним в Вашингтон[2]. Раз в год Эрол ездил в Сиэтл повидаться с Анжелой и Майком, а затем и со своей внучкой Шивон. Но Ки-Уэст[3] не отпускал его надолго, и каждый раз Анжелу забавляли его поспешные сборы домой. Сама она совсем не скучала по Ки-Уэсту, единственным ностальгическим воспоминанием было, как однажды в одиннадцатом классе ей присудили титул «Мисс Конк»[4]. В Гейнсвилле она была самой обычной студенткой, и если в двух словах описать ее жизнь в те времена, то это «полный штиль».

То, что Эрол сделал карьеру на страховании промысловых судов, казалось невероятным. Рыболовецкие боты, траулеры, ярусники, драгеры[5] и даже плавучие консервные фабрики с других концов света проходили через него. Он начинал простым разнорабочим у двух старых конков[6], Пиндера и Сойера, которые полвека страховали креветколовы и были совладельцами бакалеи. Когда они умерли, Эрол остался единственным представителем фирмы. Хотя поначалу он имел весьма смутное представление о том, как его бывшие хозяева вели дела, с годами он вник во все тонкости бизнеса и смог управлять им. По сей день он любил соленую воду, и его единственным развлечением было выходить в море на своей «Зарине» - старой лодке, которую украли много лет назад на Багамах, когда он сбежал туда от своих проблем. Потом её обнаружили на реке Майами брошенной на привязи у сваи. С тех пор Эролу не раз приходилось её чинить, и, бывало, он вкладывал в ремонт неоправданно большие суммы.

«Зарина» была дорога сердцу Эрола не только потому, что он чуть не потерял ее, но и оттого, что эта пропажа навсегда изменила его жизнь. В семидесятых годах двадцатого века он, как и тысячи других парней из Флориды, считал, что счастье можно обрести, уплыв по морю и затерявшись в тропическом раю, где лодки не знают штормов, а паруса знакомы лишь со слабым ласковым ветерком, где звучат акустические гитары и живут беспечные девушки. Обычно иллюзии рассеиваются быстро, но в юности даже короткий промежуток времени кажется долгим. Это было давно и далеко, теперь же светлые дреды, которые он носил в молодости, называются культурной апроприацией. Иногда он доставал свою жену, ныне уже покойную, песенкой «Забавно, как летит время» в исполнении разных певцов: Джо Хинтона, Элберта Грина, Вилли Нельсона,...

- Хватит! - взрывалась она. - Сколько можно!

Обычно Эрол предавался воспоминаниям, когда приходил в кабинет к доктору Хигуэросу на Флаглер-авеню[7]. Он прихватывал с собой большую бумажную сумку из супермаркета «Фаусто», чтобы набрать плодов манго. Они мерцали в кронах, затеняющих подъезд к дому доктора, а когда переспевали и падали, превращали дорогу в скользкий каток. Из манго Эрол делал себе смузи на завтрак, что давало ему повод лишний раз навестить давнего друга. Впервые они встретились, когда были беженцами: доктор Хигуэрос с женой покидали северное побережье Кубы, а он выбирался из своеобразного заточения на Багамах.
 
Денек для визита выдался «славный»; влажные порывы ветра со стороны Мексиканского залива пригибали верхушки пальм, а люди под навесами и тентами втягивали головы в плечи, но Эрол должен был показаться доктору. У него периодически появлялись серные пробки в ушах. Из-за них он хуже слышал, а справиться с ними самостоятельно не мог. Сначала доктор закапывал ему в ухо перекись водорода для размягчения пробки, а затем мощной струей теплой воды делал промывание над белой керамической чашей. Вид серного комочка на дне чаши всегда завораживал Эрола. Сидя в ожидании процедуры, с пузырящейся перекисью в ухе, он разговаривал с Хуаном, как он звал доктора, сначала о важном - прогрессирующее слабоумие миссис Хигуэрос, а затем обо всем остальном, например, о новых автомобилях, к которым доктор был весьма неравнодушен. Он говорил Эролу, что сыт по горло внедорожниками - слишком они массивные, чтобы парковаться на переполненных улицах Ки-Уэста, и что он ждет не дождется, когда подешевеют «теслы», тогда можно будет подзаряжать машину прямо дома, и не будет надобности пробираться через весь город к заправке и платить разным чоло[8] за помывку лобового стекла.  В основном они с Эролом обитали на территории радиусом в десять кварталов и редко выбирались дальше, Эрол только, чтобы добраться до своей лодки, а доктор - до клуба, где он играл в домино.

У Хигуэросов тоже была дочь, Хоакинда, которая работала офтальмологом в Грин-Ков-Спрингсе на реке Сент-Джонс. Когда Хоакинда была подростком, Эрол старался держаться подальше от их дома, имея на то вескую причину. Однажды эта взбалмошная старшеклассница разделила с ним свой маленький запас кокаина, и если бы Эрол благоразумно не сбежал в свою охлажденную кондиционером контору, ситуация могла бы выйти из-под контроля. Он увидел Хоакинду снова, когда она уже закончила школу. По отношению к нему она держалась с шутливой официальностью, весьма умно давая понять: хватит зацикливаться на том маленьком случае.

Хуан решил, что промывание закончено, но Эрол настаивал на продолжении, ему казалось, что справа все еще заложено. Хуан снова пустил ему в ухо мощную струю, и вскоре, к великому удовлетворению обоих, в чашу упал золотой комочек. Подходило обеденное время, и они послали за masistas de cerdo. Это было их любимое блюдо - жареная свинина с овощами и специями. Заказ доставили в большой коробке из тонкого пенопласта. Они разложили еду в бумажные тарелки и ели пластиковыми вилками, запивая пивом из холодильника Хуана. Затем устроились поудобнее и принялись, как обычно, ворошить прошлое.

Хуан полагал, что обстоятельства его приезда в США не похожи на обстоятельства Эрола.

- Ты был на мели, но не находился на территории враждебного к тебе государства, ты не чувствовал себя barbudos[9].

- Мне было некуда идти. Лодку украли. Я был в бегах и не хотел возвращаться. У меня не было ничего.

- Ты позволил той женщине сделать из тебя раба.

- Наверное, мне это было нужно. - Эрол развел руками, его ладони словно открылись навстречу чему-то, чего ни доктор, ни он сам не могли видеть.

События тех дней Эрол помнил едва ли не лучше, чем все, что происходило потом. Тем утром, когда он проснулся, облепленный песком и мухами, у потухшего костра из платановых углей, от которых пахло несвежим мясом, он обнаружил, что за ним наблюдает Анжела, багамская женщина. Она растолковала ему, что его дочиста ограбили, а лодку угнали. От этой новости его рассудок совсем помутнел. Но Анжеле его ошарашенный вид показался забавным.

- Лодка уплыть! - радостно восклицала она. - Пошли со мной.

Она была права: ничего другого ему не оставалось, и Эрол ощутил слабое удовольствие, позволив увезти себя. Она доставила в его в старом грузовике к хижине на краю ущелья, откуда открывался вид на плантацию папайи, и дала задание - выгрести крысиные гнезда из под провисшей водосточной трубы. Окно в хижине было закрашено черной краской. Указав на него, Анжела засмеялась:

- Может тебе захочется быть приватно! Поверь, настать такой момент. - Она нахмурила лоб, чтобы согнать с лица кривящую губы усмешку: никогда раньше она не видела белого парня с раста-косичками.

- Где ближайший город? - спросил Эрол.

Анжела недоверчиво мотнула головой:

- Почему ты хотеть город?

- Выпить с друзьями, например.

- Ха! Ты не иметь тут друзей. Твой друг - я!

Папайи произвели на Эрола жутковатое впечатление: гладкие стволы без коры и ветвей резко выделялись на фоне звезд и огромных, плывущих над океаном облаков, придавая пейзажу что-то инопланетное.

Ему удалось уснуть, и он проспал беспокойным сном до утра. Утром приехала Анжела. Она привезла кашу и половину плода папайи с черными семечками, которые она выскоблила и выкинула за дверь. Еще она привезла тачку - громоздкую штуковину с металлическим колесом и ручками из очищенных от коры сучьев. В тачке лежала совковая лопата, ее рукоять блестела от долгого использования. Анжела объяснила, что из скальных пещер над рощей папайи он должен привозить гуано, помет летучих мышей, и удобрять деревья.

Эрол изнемог еще до того, как поднялся к первой пещере, где думал передохнуть, зато ему открылся вид на окрестности: какое-то поселение на юге и краешек моря на западе. При виде полоски синевы над зелеными холмами и карстовыми известняковыми выступами, он ощутил знакомое волнение, но что ему теперь могла дать близость моря?

Он вошел в пещеру, толкая перед собой громыхающую тачку. На стенах были высечены завитки - наскальные рисунки араваков[10]. Гуано источало невыносимое аммиачное зловоние. Эрола и так тошнило от жизни, а это было последней каплей. Он почувствовал позыв к рвоте и не стал его сдерживать. Затем он принялся копать, насыпая в тачку полные лопаты мышиного помета и щурясь из сумрака на яркий свет за сводами пещеры.

Спускаясь к папайям, Эрол не справился с груженой тачкой, она потеряла равновесие, перевернулась. Приишлось наполнять ее заново, сгребая гуано с неровной поверхности. Он весь покрылся потом, в глазах щипало. Анжела наблюдала за ним снизу, уперев руки в бока. Когда он добрался до рощи, она проследила за тем, как он раскидывает гуано вокруг деревьев. Затем дала ему глоток воды.

- Еще две тачки, - сказала она, - и я давать тебе есть. Не раньше!

Вечером на третьи сутки Эрол сидел у себя в хижине и обдумывал как с этим покончить. Но отдирая от запеченой свинины кусочки промасленной бумаги, он вдруг обнаружил, что ему нравится ощущение простоты и ясности жизни, которое пришло к нему вместе с болью в мышцах. Потом он растянулся на койке и поздравил себя с тем, что отказался от предложения Анжелы добавить к его ужину калик[11]. Ему удалось отворить закрашенное окно и он лежал, глядя на квадрат восхитительного звездного неба, пока не уснул. Однажды к его хижине пришел мангуст, постоял в дверях, как вежливый гость, и ускакал в поисках чего-то лучшего.

- Какой сегодня день?

- Зачем ты спрашивать?

- Почему бы просто не ответить?

- Зачем я тебе говорить?

- Просто я хочу знать, сколько уже прошло дней.

- Ты нуждаться выходной?

- Мне нужно помыться.

- Конечно, ты будешь! - Она округлила глаза и состроила смешную гримасу.

Анжела привезла его к себе, и он впервые увидел ее жилище: деревянное строение на фундаменте из шлакоблоков, очень опрятный двор, бетонный резервуар для воды, сохнущее на веревке белье и гуляющих по траве цыплят. В загоне между деревьев свинья кормила поросят. Анжела зажгла газовую горелку под медной спиралью и отправила Эрола к крану за бетонным резервуаром, сказав, что будет ждать на крыльце. Пластиковая крышка от автомобильного аккумулятора, приколоченная к дереву, держала мыло. Эрол разделся, опасливо оглянулся по сторонам, подставил тело под теплый душ и вымылся, а после быстро натянул на себя одежду и присоединился к Анжеле. Она сидела на крыльце, держа спину очень прямо, в голубом домашнем платье, которое доходило ей до икр и в ботинках, напоминающих армейские. Ее волосы были собраны в высокий пучок и завязаны длинным голубым лоскутом.

- Ты еще не сдаваться? Ты работать, как мул.

- Еще нет, - ответил Эрол и рассмеялся. Она пристально посмотрела на него прежде, чем присоединиться к смеху.

- Хочу о кой-чем спрашивать. Что есть с тобой? Тебя будто что-то грызть.

- Я в порядке. Если что-то будет не так, я сообщу.

- У меня есть восемь детей, я привыкла волноваться все ли идти карашо.

- Восемь!

- Да, - расхохоталась она, - покудова. - Эрол вспомнил, как его отец часто разражался тирадами по поводу чернокожих, которые, несмотря ни на что, рожают много детей, плодя нищету: «Мы даем этим сукиным детям образование уже сотню лет, но ничего не меняется... Скоро нам придётся экспортировать их всему миру. А впрочем, не стоит: авиатопливо очень дорогое».

- Слушай, - сказала Анжела, - ты подниматься со своей тачкой, пока тебя не станет видно, скажи что с тобой, и я помогу тебе попадать домой.

- У меня все нормально.

- Я надеюсь, пупсик.

Оказалось, что к тому времени, как он удобрил все деревья, нужно было начинать заново. Он перевез сотни фунтов гуано, отгоняя крыланов, которых привлекал запах пота от его голого торса. Но самым трудным было удерживать тачку на спуске, объезжая покатые выступы. После очередной неудачи он вдруг понял, что кричит: «Это же мышиное дерьмо! Дерьмо!», и стал смеяться от мысли, что последнее слово относится и к нему самому.

Однажды вечером с моря налетел ураган, его хибарка была сколочена кое-как и громыхала, сотрясаясь от ветра. Лежа в кровати, Эрол видел, как крыша ходит ходуном. Ему стало страшно. Вызвав в памяти образы из прошлого он занялся мастурбацией. В момент оргазма большой кусок кровельного железа оторвался от крыши, и Эрол увидел облака, мчавшиеся поверх желтой луны.  Оторвавшийся кусок улетел и с грохотом рухнул где-то неподалеку. Эрол натянул на голову одеяло. Кто же была та, последняя? Он стал мучительно вспоминать девушку, которая прикусила язык, когда они занимались любовью. Это было в Нью-Порт-Ричи, вот и все, что ему удалось вспомнить. Он уснул, а затем проснулся от мысли: «Нет, это было в Кристал-Ривер!»[12], и заснул опять, так и не припомнив имя. Дохлый номер! Желанная девушка, стерлась из памяти. Когда утром он открыл глаза, шторм утих, на краю зиявшего в крыше проема сидела белоснежная цапля и смотрела на него поверх черного, как смоль, клюва. Пальцы были липкими. И тут он вспомнил ее: это было в городе Чаттануга, и звали ее Дениз. Они направлялись на джазовый фестиваль в Новом Орлеане, там должны были петь Эрни Кэй-Доу и Ирма Томас, но оказались совсем в другом месте, где ни черта не происходило,  кроме сельских танцев. С чего бы ей вспоминать о нем? Наверняка она уже соскочила с наркотиков, получила степень, живет в особняке, гуляет со спаниелем и водит какую-нибудь немецкую иномарку.

Надо было починить крышу. Эрол обнаружил улетевший лист железа в молодой поросли бразильского перца, облепленного, как паутиной, тонкими лианами[13], и с трудом выволок его оттуда. Он закинул лист на крышу, на прежнее место, и примостил так, чтобы тот не соскользнул вниз, взял банку с гвоздями, молоток, и взобрался на подоконник, намереваясь приколотить лист к крыше. Это оказалось непросто. С первым же ударом железо слегка подавалось, и гвоздь падал на землю. Тогда взяв молоток и зажав в зубах несколько гвоздей, Эрол полез на крышу. Там он сел на край листа, чтобы зафиксировать его своим весом. Но когда он занес молоток для удара, лист начал съезжать вниз и, проехавшись на нем верхом, Эрол упал во двор метрах в двух от хижины, где и остался лежать в грязи, стеная, пока его не обнаружила Анжела. В своей привычной манере, уперев руки в бока, она осматривала его, качая головой и удивленно приговаривая:

- Божечки ж ты мой!

Он оглянулся на нее, но ничего не сказал.

- Не можешь вставать?

- Зачем? Я лучше полежу.

- Может, нужно, чтобы доктор смотрел?

- Может. Но вроде ничего не поломано. Хотя, судя по всему, я здорово шлепнулся.

- Давай я помогать.

С помощью Анжелы он поднялся на ноги, но выпрямиться не смог. Она уложила его в постель и заверила, что вечером приедет проведать, как он себя чувствует. Он лежал и смотрел вверх на листья высокой пальмы, они так красиво покачивались на фоне неба, что его охватила тоска. Пока Анжела хлопотала около хижины, он думал чего же ему не хватает. А потом понял: он страшно соскучился по своей тачке, по грохоту ее железного колеса. С этой мыслью Эрол заснул.

Его разбудили сыновья Анжелы - Винстон, Бенсон и Исайя.  Они представились пока разглядывали его, лежащего в кровати. В ответ он натянуто улыбнулся, показав все зубы. В дверях за их спинами стояла девушка на последних сроках беременности. Ее никто не представил. Старший, Бенсон, работал плотником, а уже почти взрослые Винстон и Исайя - рыбаками. Они дружно с молодой энергией принялись за починку хибарки. Бенсон принес инструменты. В дверном проеме виднелся ржавый японский грузовик. Эрол сел в кровати и предложил свою помощь.

- Мы сами все делать, дядя. Не вставай, - сказал Исайя.

И Эрол остался лежать посреди ремонтной кутерьмы, словно что-то неодушевленное, слушая стук молотка и скрежет кровельного железа. Когда они закончили, Винстон протянул Эролу руку и помог встать, а Бенсон завел в хижину беременную девушку и уложил в кровать. Корчась от боли, Эрол попытался радушно улыбнуться:

- А вы?

- Беременная.

- Нет, как вас зовут?

Бенсон отозвался:

- Ее звать Шонда. У Шонды мой ребенок.

Затем все трое подхватили Эрола, вынесли за дверь и погрузили в грузовик. Винстон сел за руль, Бенсон и Исайя залезли в кузов и разместились среди инструментов и досок.

- Куда мы едем? - спросил Эрол и услышал в ответ дружный смех.

Наконец, Винстон ответил:

- За помидорами.

- За помидорами?

- Ты не любить помидоры?

- Люблю, но зачем везти меня к ним?

- С ними тебе будет лучше. Ты купаться в помидорах, -  с чрезвычайной важностью произнес Бенсон, остальным его слова показались очень остроумными.

Эрол впервые увидел поселок - горстку домишек, построенных из чего попало: стволов, вынесенных морем на берег, разбитых лодок и разных отходов производства; у двух вместо крыш было что-то, похожее на верх от кабины яхты. Вокруг домишек громоздились штабеля ловушек для морских крабов. Во дворах то и дело мелькали люди, Винстон нажимал на клаксон, и вызванное этим всеобщее оживление напоминало праздник. На пристани скопились такие же ржавые японские грузовички, там заканчивали складировать помидоры на низкобортную сорокафутофую деревянную лодку. В основном груз был в ящиках, но часть помидоров просто свалили в кучу. На корме располагалась небольшая рубка, под которой тарахтел и коптил дизельный мотор, выплескивая охлаждающую воду из трубки прямо на палубу. Пожилой мужчина в потрепанной кепке с надписью «Майами Долфинс»[14] стоял в рубке с сигаретой, торчащей ровно по центру его рта; время от времени он сдвигал ее в угол, чтобы выкрикнуть указания грузчикам.

Эрол и братья вылезли из грузовика, и Бенсон слегка ткнул Эрола пальцем в поясницу, подталкивая к лодке. Эрол взошел на борт и пожал мозолистую руку капитана. Оглянувшись, он увидел, что Анжела присоединилась к сыновьям и посылает ему воздушные поцелуи, возможно в насмешку. На всякий случай Эрол послал ей ответный поцелуй, но взрыв хохота с той стороны убедил его в том, что все-таки она насмешничала. Капитан представился Веллингтоном, затем крикнул Анжеле и ее сыновьям: «Счастливо! Отшвартуйте меня».  Молодые люди послушно отвязали швартовы от палов и забросили на лодку. Канаты приземлились на палубу с глухим стуком.  Веллингтон пустил мотор, лодка отчалила от пристани и направилась к темно-зеленому фарватеру, окруженному бледными мелями.  Грузовики посигналили на прощанье. Анжела все еще посылала воздушные поцелуи, но уже в сторону домов, где ей отвечали тем же и перешучивались по поводу того, кто покидает их навсегда.

Эрол не особенно беспокоился, что им распорядились таким странным образом, и что он оказался на судне с сомнительными мореходными качествами, однако, все же стоило спросить куда они направляются.

- В Уэст-Палм[15], продать энти помидоры, пока не сгнили.
 
Во время плавания капитан почти не разговаривал, а на вопросы отвечал с плохо скрытым раздражением. Он машинально поглядывал на компас, но курс держал по облакам, направляя на них подпрыгивающий на волнах корч[16] судна. Эрол снова был в море, и внутри у него все ликовало. От груженого корпуса расходились крутые кормовые волны, и на первых порах плавания между их сводов показывались головы дельфинов. Иногда было видно, как дельфины проносились под водой между гребнями. Затем они вклинились в косяк летучих рыб и уплыли к лиловым водам Гольфстрима.

Эрол все еще испытывал слабость после своих злоключений, начавшихся штормовой ночью. Он нашел местечко среди ящиков, где был сложен такелаж, похожий на якорный, и с бесконечным облегчением улегся туда. Подсунув сплетенные пальцы рук под затылок, он немного понаблюдал за парящим фрегатом[17] и быстро уснул. Время от времени он поворачивался во сне и дважды ему казалось, будто неподалеку раздаются чьи-то голоса.

Проснулся он от насупившей тишины - мотор не работал, лодку раскачивало. По тому, как она плыла, он сделал вывод, что они пересекли Гольфстрим. Он сел, увидел  на горизонте огни Флориды и услышал, как Веллингтон разговаривает по радио. Около рубки стояли два человека. Веллингтон вышел и, заметив, что Эрол проснулся, сказал:

- Поздоровайтесь с мистером и миссис Хигуэрос.

Хигуэросы были одеты так, словно собрались на деловую встречу. Он - в серый старомодный костюм с широкими плечами, плохо сидевший на его щуплой фигуре. А она - в какой-то черный джемпер и белую блузку с широким отложным воротником. 

Веллингтон зашел в рубку и вскоре вернулся с чем-то в руке. Он резко нажал на это. В воздух взмыло пламя, а затем стало плавно опускаться, раскрывшись зонтиком белого фосфора. Они ждали в тишине, и вот вдалеке на западе показалось маленькое светлое пятнышко, оно постепенно увеличивалось, пока не превратилось в ходовой огонь низкого серо-синего гоночного катера, полностью открытого, из защиты на нем было только ветровое стекло и небольшой навес над рулевым управлением. За стеклом стояли два человека в очках ночного видения, один держал бинокль, а второй опирался на пулемет, установленный сбоку от панели управления. Тот, что был за рулем, сказал:

- ЗдорОво, Веллингтон. Все спокойно, надеюсь. - Он выключил мотор, чтобы дрейфовать рядом. - Это Курт, он сдаст тебе банк. А кто там третий?

- Зовется Эйр Рол.

Эрол сделал слабый приветственный жест.

- Он с тобой?

- Нет, с тобой.

- Анжела ниче такого не говорила.

- Она его посадила, и сказала, ты не против.

- Но я против, Веллингтон.

- Раз такое дело, я увезу их всех в Уэст-Палм, - жестко ответил Веллингтон и направился к рубке, одернув козырек фуражки и всматриваясь в свой следующий горизонт.

- Неа, Веллингтон, черт-тя дери, вернись.

Велингтон подошел к борту и стоял, чуть сгибаясь в пояснице, чтобы удерживать равновесие, пока Курт отсчитывал ему в руку деньги. Когда тот слишком зачастил, Веллингтон свободной рукой сделал жест, чтобы он считал помедленней. Курт возразил:

- Еще целая куча долларов.

- Я не хочу их считать, - сказал Веллингтон, - я хочу их взвесить.

- Смотри, чтобы Анжела получила долю. Мне не нада неприятностей.

Веллингтон и Эрол помогли супругам перебраться на катер. Они казались испуганными и цеплялись друг за друга. Следом перелез Эрол. Рулевой включил задний ход, катер, пыхтя, отъехал в кильватер помидорной лодки, затем развернулся на девяносто градусов и тотчас заскользил, поднятый мощными моторами, по самой поверхности воды.  Когда судно Веллингтона скрылось из виду, катер снова остановился, и Курт принес плетеную корзину с крышкой, в которой была одежда для мистера и миссис Хигуэрос.

- Oye[18], переоденьтесь-ка. - сказал он. - Нечего походить на всех этих balsero[19].

Когда уже можно было повернуться, не боясь показаться невежливым, Эрол оглянулся и поразился перемене. Хигуэросы были в мешковатых шортах и рекламных футболках. На груди у миссис  Хигуэрос был голубой марлин, выпрыгивающий из воды, а у ее мужа - карта Карибских островов c рыбами, которые водятся в окрестных водах. На спине у него красовалась надпись: «Присоединяйся к нам и задай рыбе жару!» На головах у супругов были одинаковые бейсболки с эмблемой собачьих бегов клуба «Дания-Бич». По тому, как они оглядывали друг друга, выказывая шутливый восторг, Эрол понял, что это умные люди.

Катер вновь разогнался на полную мощь, и только плеск под корпусом выдавал, что все-таки он касается воды. 

- Как ты попал на лодку к Вэллингтону, Эйр Рол?  - спросил рулевой.

- Анжела удружила. - Он не имел об этом никакого понятия, а также о том, почему он не сопротивлялся или куда именно он сейчас направляется.

- Старушка Анжела умеет делать дела. Не знаю, где она прячет свои деньжата, разве переправляет в Уэст-Палм под грузом папайи. Там, где она живет, их не потратить. - Он кивнул в сторону пассажиров. - Умыкнули эту парочку с Камагуэйя[20]. Доктор и жена. Родственники заплатили. Умеют они устраиваться, и этим уже не долго осталось бедовать.

- Вы собираетесь высадить их где-нибудь на побережье?

- Не, мы идем прямиком в гавань. - Он похлопал Курта по плечу и потрогал пальцем курок пулемета. Курт снял его с панели управления и убрал в боковой отсек.

- С докторишкой все будет о`кей. А чё это у тебя дреды? Ты окторон[21] или вроде того? У меня кузен окторон. В нем негритянская кровь, но кожа светлая, вот он и не признает себя негром. Эй, да вот и Америка - видать, мы идем вдоль нее. Точно!

Эрол не стал возражать: пусть Эйр Рол, пусть окторон.

Вскоре залитое огнями побережье проступило яснее, катер вошел в придонные волны и стал плыть по-другому. Ходовые огни были выключены, судно и пассажиры казались частью тьмы. Наконец показался вход в бухту, длинные валы разбивались о ее края и катили дальше к берегу. На самой низкой скорости они взбирались на вершину волны и соскальзывали вниз. Потом катер перешел на холостой ход и резко свернул в самую чащу доков и длинных узких пирсов. Они проследовали мимо рядов яхт, затем миновали менее загруженные доки и, перед тем как заглушить мотор, свернули в один из них.  В основании дока стоял черный линкольн, его стекла поблескивали в свете дежурных ламп. Курт и рулевой помогли доктору Хигуэросу и его жене выйти из катера. Супруги поспешно забрались на заднее сиденье машины, и едва за ними закрылась дверь, как автомобиль тронулся и уехал.

- Двое новых американцев с сухими-мокрыми ногами[22], - сказал Курт. Он закрепил лодку кормовыми и поперечными швартовыми, пока Эрол привязывал нос. Рулевой подошел поближе, взглянул и сказал:

- А парень знает как вязать узлы. За тобой не приехали? Ну и куда нам тебя девать?

Эрол быстро нашел способ уехать - подсел в фургон, принадлежащий химчистке, который довез его до Хомстеда. Он мог бы доехать на этом фургоне и до Ки-Ларго[23], но сошел раньше, выскочив на светофоре. Водитель, крупный и довольно симпатичный на вид, своими тщательно уложенными волосами и простодушной ассиметричной улыбкой напоминавший Рональда Рейгана в молодости, всю дорогу искоса поглядывал на Эрола, бросая на него то быстрые, то долгие взгляды. Эрол чувствовал себя все более и более неуютно, пока не решил, что таким повышенным вниманием обязан своему потрепанному виду.

- У меня лодку украли вместе с одеждой и всем остальным. Боюсь, что пока не помоюсь и не переоденусь, буду как пугало.

Водитель улыбнулся и продолжал улыбаться еще какое-то время прежде, чем ответить.

- Не важно, сынок, - томно протянул он. - Я отымею тебя и такого.

Он говорил со спокойной уверенностью. Эрол подумал, что лучше притвориться, будто он не против, и собраться с мыслями. Когда незнакомец потянулся к нему, Эрол взял его руку и положил на руль со словами:

- Не сейчас.

Наблюдая за приближающимся светофором, он спросил:

- Можно я включу радио?

- Валяй, малыш, включай.

Эрол дотянулся до настроечного колесика и стал крутить его туда-сюда, пока не наткнулся на евангелическую проповедь. На светофоре он выкрутил громкость на полную и поднял ручку двери. Радио взревело, и визгливое «Покайтесь!» обрушилось на всех распутников, находящихся за пределами радиостудии. Водитель схватился за уши, а Эрол ступил на шоссе и в знак благодарности махнул на прощанье рукой. Мрачно кивнув в ответ и пренебрежительно отмахнувшись, водитель уехал на зеленый свет светофора. 

Какое-то время Эрол шел пешком, пока не наткнулся на приют для бездомных. Оттуда пахло едой. Он поколебался, но все же решил зайти, поскольку без пищи долго не прошагаешь. Дежурившая на входе сестра тут же приветливо окликнула его. Она сделала бейджик: «Эрол Хили. В пути» и приколола ему на грудь. Затем спросила нужна ли ему помощь по восстановлению документов, или лосьон для ног, а может телефонная карта, консультация юриста, ночлег или почтовые услуги? В ответ Эрол простонал: «Я хочу есть».

- Сейчас как раз заканчивается обед. Сегодня в меню кассероль[24]. Идите по коридору и поверните направо в двухстворчатые двери.

- Откуда Вы родом?

- Бог любит нас откуда бы мы ни были, - ответила она с улыбкой. - Ну, ладно: я из города Грин-Бэй, штат Висконсин. Приехала сюда из-за климата.

Столовая была уже почти пуста. Когда он вошел, звяканье столовых приборов стихло. Около двенадцати пожилых людей сидели двумя группами: черные и кубинцы, разделенные языком и спинками стульев. Лоток с запеканкой подогревался в специальном шкафу, и Эрол отрезал себе кусок. Он проглотил сыр, сосиски и помидоры, несмотря на их пресный вкус, и стал запивать холодным сладким чаем, опрокидывая в себя стакан за стаканом. Перед раздаточной линией опустилась роликовая ширма, за ней послышались сиплые голоса. Флюоресцентные лампы, освещавшие столовую, мигали, и Эролу казалось, будто внутри него дергается какой-то нерв. Ему пришлось осмотреться в поисках закутка с обычными лампами, где можно спокойно посидеть. Он съел больше, чем хотел - калории нужны, чтобы продолжать путь пешком и поддерживать беседу, если он поедет автостопом.

Подкрепившись и отдохнув, он пошел к выходу. За стойкой у входа дежурила та же сестра, теперь она склонилась над бухгалтерской книгой.

- Вперед, Пэкерс![25] -  сказал Эрол и выкинул бейджик в мусорную корзину.

Она улыбнулась, не отрывая взгляда от работы, а он снова оказался на раскаленном шоссе Олд-Дикси, поднял вверх большой палец и повернулся навстречу движению.
 
Легковушки, фургоны, кемперы двигались потоком на юг, полицейская машина замедлила ход, но не остановилась. От асфальта поднимался горячий воздух, и когда голова у Эрола уже начала кружиться, мимо проехал, а затем свернул на обочину черный линкольн. Машина остановилась довольно далеко от Эрола, и только сев на заднее сидение, он увидел в салоне доктора Хигуэроса и его жену. Они все еще были в своих нелепых нарядах с рекламой рыболовных клубов. При ближайшем рассмотрении Эрол увидел, что доктор довольно молод. Он держался приветливо, но вместе с тем немного церемонно, как было принято в прежние времена. Оказывается, они переночевали в отеле в Помпано-Бич[26]. Супруги показали ему открытки: памятник босоногому почтальону и красотки в бикини, собирающие апельсины[27].

- Куда вы направляетесь? - спросил доктор.

- А вы куда? - вернул Эрол вопрос.

Миссис Хигуэрос холодно улыбнулась; идея подобрать грязного незнакомца, который был в курсе как и откуда они прибыли, принадлежала не ей.

- Мы едем к своей семье в Ки-Уэст. Может подбросить вас?

- Ки-Уэст вполне подойдет, - сказал Эрол.

Убирая со стола после обеденной трапезы, Доктор Хигуэрос любил с треском сплющивать пенопластовый контейнер. 

- Ты записал на себя? - спросил Эрол. - Давай в этот раз я заплачу. Для нашего ровного счета.

- Ладно. Как дела у Анжелы?

- Все нормально. Ничего нового. Не понимаю, как они там живут. Солнца почти не видят. Как только у них появляюсь, тут же подхватываю простуду.

- Ты теперь дедушка. И должен приезжать. Просто одевайся теплее. 


Примечания
1. Гейнсвилл - город в штате Флорида, США.
2. Вашингтон - северо-западный штат США. Сиэтл - крупнейший город штата.
3. Ки-Уэст - самый южный город континентальных штатов США, расположен на одноименном острове в архипелаге Флорида-Кис, штат Флорида.
4. Республика Конк или Республика Раковины - виртуальное государство, основанное в 1982 г. мэром города Ки-Уэст на архипелаге Флорида-Кис.
5. Траулеры - промысловые суда, в которых используют траловые сети - тралы. Ярусники - суда для ярусного лова, при котором используется крючковая снасть с наживкой, прикрепленная к длинному тросу - ярусу. Драгеры - суда для сбора  устриц и морских гребешков с морского дна с помощью драги.
6. Конки - прозвище потомков багамских иммигрантов во Флориде.
7. Г. М. Флаглер - известный американский предприниматель и промышленник, сыгравший ключевую роль в развитии восточного побережья Флориды. В частности, по его инициативе была построена морская железная дорога от материка до Ки-Уэста, которая функционировала с 1912 по 1936 год и называлась восьмым чудом света.
8. Чоло (исп.) - изначально название жителей Южной и Центральной Америки. С 1960-х годов в Америке так стали неформально называть живущих в Штатах мексиканцев, подразумевая низкооплачиваемый и криминализированный контингент.
9. Barbudos или бородачи (от исп. barba - борода) - участники повстанческого движения на Кубе, свергшие режим Батисты в 1959 году. Барбудос носили окладистые бороды, как у своего лидера, Фиделя Кастро.
«Ты не чувствовал себя barbudos» - после революции, объявленной социалистической, Куба находилась в постоянном противодействии с США.
10. Араваки - карибские индейцы.
11. Калик - сорт пива, которое производят в Нассау, столице Багамских Островов.
12. Нью-Порт-Ричи и Кристал-Ривер - города в США, штат Флорида.
13. Климат Флориды благоприятен для бразильского перца, благодаря чему он активно вытесняет многие естественные виды. Для борьбы с его чрезмерным распространением применяют растение-паразит - нитевидную лиану.
14. Профессиональный клуб по американскому футболу из города Майами, штат Флорида.
15. Уэст-Палм-Бич - город на восточном побережье Флориды.
16. Верхняя часть форштевня.
17. Фрегат - птица, большую часть времени проводящая в воздухе над водоемами тропических широт.
18. Oye (исп.) - оклик: эй, слышите!
19. Balsero (исп. плотовщик, плотогон) - сленговое название кубинских беженцев, прибывающих к берегам США на плотах.
20. Камагуэй - архипелаг вдоль северного побережья Кубы.
21. Окторон -  человек с 1/8 негритянской крови.
22. Правило мокрых и сухих ног — политика США в отношении  нелегальных кубинских беженцев. Если беглец добирался до побережья, ему давали вид на жительство, если же береговая охрана перехватывала его в море, то он подлежал депортации.
23. Хомстед и Ки-Ларго — города в штате Флорида.
24. Кассероль — кушанье из запеченных мясных ингредиентов с овощами, сыром и специями.
25. «Грин-Бей Пэкерс» - футбольный клуб, из города Грин-Бэй. «Вперед, Пэкерс!» - кричалка фанатов.
26. Помпано-Бич - город в шате Флорида, США.
27. Открытки с символами Флориды. Босоногие почтальоны - сотрудники Федеральной почты США, которые в конце 19 века доставляли почту от Майами до Уэст-Палм-Бич и обратно босиком, поскольку из-за отсутствия нормальных дорог их путь проходил вдоль моря через пляжи. Флорида - ведущий штат США по производству цитрусовых.


#ТомасМакГуэйн #зарубежнаялитература #рассказы