ИВЛ 44 Юность хищника

Три легионера, которые служили в армии, разгромившей Карфаген, возвращались домой. Одного из них, физически самого сильного и самого удачливого, звали Мещан. Второй был этнический грек, и хотя он давно считал себя верным гражданином Рима, все звали его Грек. Третий был Этан, человек правильный, исполнительный и любящий поговорить о старине и истории Рима вообще.
Все трое с интересом смотрели по сторонам, поражаясь произошедшим во время их отсутствия изменениям. 

Рим на глазах становился другим городом. Ранее суровый и простой, теперь Рим был украшен. Появились театры, в которых по греческому образцу шли представления. Образованные патриции на улицах говорили об эллинизме и о греческом культурном влиянии.  Строились греческие храмы, намечались грандиозные празднества по случаю победы над Карфагеном, и тоже по греческому образцу.

Этан с неудовольствием смотрел на происходящие перемены.
 «Забыли старину! – ворчал он, - так можно будет забыть и Римскую Доблесть»!
Грек иронично улыбался, смотря вокруг. Он не видел ничего греческого в попытках победителей благоустроить свою столицу. Эллинизм патрициев для него был только словами, произносимыми ими без понимания смысла. Греческие представления в театре выглядели мишурой, почти не имеющей ничего общего оригиналом. Тексты греческих трагедий были переработаны и упрощены для римских зрителей, не знающих богатой греческой мифологии и потому не понимающих настоящего греческого спектакля.    
И только Мещан гордился происходящими изменениями. Он надеялся, что римляне ещё всему научатся. Он помнил, какого великого противника свалил Рим и был спокоен за Римскую Доблесть; римское оружие ещё раз доказало окружающему миру свою силу, а Рим становился не каким-то полисом в Италии; Рим становился международным, уважаемым городом. 

Из разговоров Мещан узнал, что и Греция подчинилась Риму. Это означало, что роль факела цивилизации, мирового культурного героя, несущего свет цивилизации отсталым племенам и деспотическим режимам, теперь принадлежит Риму. Риму – и, конкретно, ему, Мещану.
Гордость Мещана становилась всё более непоколебимой.   

Друзья спорили за кружкой пива, пытаясь перетянуть друг друга в свою позицию. Грек иронизировал над культурой Рима, Этан проклинал отступление от принципов старины, которая своей простотой и патриотизмом единственная была источником силы Рима. И только Мещан был доволен происходившими событиями и даже подумывал о том, чтобы самому участвовать в таком важном и полезном деле.

Постепенно друзья поняли, что не могут переубедить друг друга. Боевое братство понемногу забывалось, а новые интересы и новые друзья постепенно все дальше и дальше разводили их друг от друга.
Мещан нашёл себе общественную должность, на которой ревностно служил Риму.
Грек нашел себе кружок скептически настроенных друзей и общался с ними, иронизируя по поводу культуры Рима и культивируя в себе истинную греческую культуру, истинный эллинизм. Этан встретился с Марком Порцием Катонном Старшим, знаменитым простотой быта и строгостью нравов и стал для Катона одним из лучших помощников.

Друзья не разругались окончательно, но смотрели теперь друг на друга холодно.   
У каждого теперь были собственные интересы.

Рим начинал готовиться к новой войне.