Как мы стали вынужденными переселенцами 4-я часть

               ПЕРЕЕЗЖАЕМ

  Весной начали искать покупателей на нашу квартиру. Это оказалось не так просто – русские массово стали покидать город, квартир и домов на продажу выставили много, и даже за очень небольшую цену продать оказалось непросто. Но вот всё-таки к лету нашёлся старик-киргиз, который согласился купить у нас квартиру, если цену снизим ещё на четверть. Снизили… Покупал он за российские рубли, говорил, что дети заработали их на сибирских нефтепромыслах, но ходили слухи, что покупает он уже третью или четвёртую квартиру и деньги у него, скорее всего, криминальные, а сам он лицо подставное. Нам это было неважно, и так денег хватало только на переезд и на первое время, пока не устроимся и не начнём работать. Переезжали в Пермь, где жила вся моя родня и где нам могли помочь на первых порах. С покупателем договорились, что проживём в квартире, в крайне случае, до сентября и начали сборы. Большую часть мебели решили продать. Понятно было, что в Перми нас ждала не трёхкомнатная квартира, а съёмное жильё или пара комнат в общежитии. Поэтому оставляли себе минимум мебели, остальное за гроши продали молодым киргизам, которые купили у русских квартиры и теперь обставляли их. Оставили себе также телевизор и холодильник, посуду, вещи (а их оказалось много, всё-таки семья состояла из шести человек). А ещё осталась большая библиотека, которую с любовью собирали все эти годы. Непонятно было, будет ли куда потом складывать все эти коробки с книгами, но киргизам русские книги были не нужны, а просто бросить их – и мысли такой не было. В результате набралось довольно много вещей, коробок, сумок и надо было решить следующую задачу – отправить всё это в Пермь. Муж сделал заказ на грузовой контейнер, стал в ожидании его регулярно ходить на железнодорожную станцию, где увидел толпы таких же отъезжающих, пытающихся отправить свои вещи. Железная дорога теперь проходила по территории нескольких независимых государств, связь между ними была плохая, а бардака хватало, поэтому контейнеров возвращалось мало, распределяли их по блату или за взятки (ходили даже слухи, что начальник грузовой станции, старый толстый узбек, не брезговал получать с молодых русских женщин «натурой»), и мой честный муж постоянно возвращался не солоно хлебавши…
  Наконец было решено, что сначала уедем мы вдвоём со старшей дочерью – ей надо было сдавать документы в педучилище и проходить вступительные экзамены. Муж, мама и две младшие дочки должны были приехать в августе, когда вещи, наконец, будут отправлены. И вот мы с дочерью в Перми у моей тёти (маминой сестры), которая больше всех переживала за нас и оказала нам самую большую помощь: в её квартире мы жили первое время и её же подруга, директор лицея, выделила нам с сентября две комнаты в общежитии, а мне предложила работать в этом лицее воспитателем. Документы у дочери сначала не хотели принимать – она формально была гражданкой другого государства и на бюджете учиться не имела права. Я пошла в миграционную службу, встала на учёт как вынужденный переселенец и получила необходимую ей для поступления справку. Экзамены были сданы успешно, зачисление прошло и теперь мы с нетерпением ждали вестей из Джалал-Абада.
  А там всё было по-прежнему – контейнеров нет, вещи отправить не на чем. До начала учебного года оставалось меньше недели. Первого сентября я должна была выйти на работу, старшая дочь – на занятия в своё училище, а младшие дочери, тоже школьницы, так и оставались в Джалал-Абаде на неопределённый срок. И ещё одна напасть – объявили об обмене старых советских денег и российских денег образца 1992 года на новые выпуска 1993 года. Обмен заканчивался в конце августа, а у нас ещё оставалась часть денег за проданную квартиру на руках мужа в Киргизии (уезжая, я побоялась взять с собой много денег, да и неизвестно было сколько уйдёт на переезд). Обменять там старые рубли на новые или на валюту было практически невозможно и в результате мы могли лишиться наших последних грошей. Вот и решила я вылететь в Ташкент, там на ж.д. вокзале встретить мужа с детьми и деньгами (он должен был привезти их на поезде), и разъехаться – он обратно в Джалал-Абад, а я с детьми на поезде в Пермь. Возвращались с пересадками. В Кургане провели день у родных мужа и они помогли обменять на новые привезённые мною деньги. И вот, наконец, мы в Перми. Первого сентября дети идут в школу, я на работу. Переехали в общежитие и занялись первичным обустройством (основная мебель там была, постель нам выдали, а посуду на первое время дала тётя). Одежды у всех нас минимум. Уезжали в разгар лета и с собой взяли только летние вещи в уверенности, что контейнер в скором времени прибудет, а сентябрь на Урал пришёл холодный с дождями и ветрами. И меня и детей «утепляла» вся родня – кто дал резиновые сапожки, кто плащ, кто шапочки детям… А там и раздался телефонный звонок с долгожданным известием – мама выезжает на поезде, а муж, сговорившись с несколькими семьями, которые тоже переселялись на Урал, едет вместе с вещами в грузовом вагоне. Ещё полторы-две недели – и вся семья будет в сборе, придёт посуда, телевизор, тёплая одежда! Можно будет окончательно обустроиться в общежитии (пока в двух выделенных комнатах, а со временем обещали и третью дать – всё же семья немаленькая, трое детей  трое взрослых).
  Мама вскорости приехала, а хозяина со всеми вещами вместо предполагаемых 10-12 дней ждали почти месяц… Эпопею его поездки в грузовом вагоне описываю с его же слов.
  Переезжало четыре семьи – пять мужчин и четыре женщины. Грузовой вагон с двух сторон доверху забит мебелью и вещами, свободна только центральная часть с дверями. Туалет – дырка в полу, завешенная покрывалом. Готовили на примусе, спали на своих же диванах рядом с грудой вещей. По Узбекистану, Таджикистану и Казахстану ехали довольно быстро, но на каждой станции являлась делегация: милиционер, пожарный и дежурный по станции. Пожарному и милиционеру надо было дать денег за нарушение разных правил (вплоть до пожарной безопасности), а дежурному по станции – за то, чтобы прицепил вагон к ближайшему поезду вне очереди. И ещё всех надо было обязательно угостить спиртным, (мужики, уже немного наслышанные о здешних порядках, захватили с собою две двухведёрные фляги с самогоном, которые к концу поездки благополучно опустели). На территории России таких поборов практически не было, но вагон на каждой станции загоняли на запасные пути, где он мог простоять много часов, пока формировался поезд в нужном направлении. И так поездка растянулась почти на четыре недели…
Приехал муж усталый, обросший, давно не мывшийся, в мятой несвежей одежде, но мы все были рады, что его такая сложная поездка закончилась благополучно. Теперь надо было окончательно устраиваться на новом месте, учиться, работать, думать о своём жилье, а за порогом стояли лихие девяностые с бешеной инфляцией, повсеместным бардаком, задержками пенсий и зарплат…

  Стихотворение посвящается моим джалалабадским друзьям и соседям, разъехавшимся по всей России

Судорожно складывали вещи,
Сумками, тюками пол заставив.
Знали, что прощаются навечно
С краем,
              где они чужими стали.
Бегали по кассам и конторам,
Справки и билеты доставая,
До конца не веря –
                слишком скоро
Наступало время расставанья.
Оставались под горой могилы –
Зарастать им горькою полынью...
Оставался город, сердцу милый,
Улочка, любимая поныне,
Белый дом с тенистою верандой,
Старый парк с весёлой каруселью,
И беседка с диким виноградом,
Где с друзьями вечером сидели –
Тихо пели песни под гитару,
Дымом сигаретным согревались...
Но одни – уехали недавно,
А другие – тоже собирались.
Разбредутся по большой России -
Не увидеть дорогие лица!
Всё за нас решили – не спросили.
Как могло такое получиться?
И страну на части разодрали,
Возвели кордоны и границы.
Сотни тысяч с мест родных сорвали...
Не увидеть дорогие лица...
Вот контейнер к дому подъезжает,
Загружают вещи и коробки.
Как соседей мало провожает...
Вырвался из сердца всхлип короткий,
Будто камень застревая в горле,
Но себя придется пересилить...
Всё, прощай,
                родной любимый город.
Принимай детей своих, Россия!