Степной ковыль Гл. 17

Гл.17 


Минуло полгода, потом ещё один месяц, а от Лиды никаких вестей. В принципе, возможно, Соне она что-то и писала, но дело в том, что Бурановы, как только в их семье появился Никитка, почти не ездили в Загорную, чтобы лишний раз не нарываться на расспросы соседей и косые взгляды злопыхателей. Но тут безвыгодное положение, надо же что-то знать о матери малыша, который уже запросто говорил не только многие слова, но и предложения, потому Катерина снова послала Василия в деревню.
В выходной день парень так и сделал, поехал прямиком к Соне Лазаревой, но дома её не нашёл. Люди подсказали, что Соня вышла замуж и живёт теперь в доме Пановых, якобы сама Лида ей разрешила.
У Василия сразу стало тревожно на душе.

"Если Лида дала добро подруге занять её жилище, значит, она не торопится обратно. А так, она позволила Соне и её мужу находиться здесь из элементарной боязни, чтобы дом не начал рушиться без хозяина."

Василий подогнал автомобиль к воротам Пановых. Если вспомнить, то он, наверное, даже в детстве сюда ни разу не подходил. Хотел посигналить, но, видимо, Соня услышала шум на улице и сама вышла за калитку. Поздоровались. Василий сразу про себя отметил, будто Соня что-то знает о Лиде, потому что молодая женщина виновато поглядывала на него и прятала глаза, то есть старалась не смотреть на него, а куда-то в сторону.

-   Соня, тебе Лида что-нибудь сообщала? - начал он.

-   Да, Василь, сообщала.

-   И что, позволь полюбопытствовать? Когда она думает собираться в обратную дорогу?

-   Пока не думает. - вздохнула Соня. Она и подругу не хотела подводить и, в то же время, ей было жаль Василия и Никитку. 

-   Почему? - у Василия всё внутри онемело. Он и дышал через раз, так расстроился.

-   Просто она не решается уехать от этого врача. Говорит, вдруг плохо, а он далеко.

-   Получается, её не вылечили?

-   Пишет, будто вылечили, но Лида всё равно иногда испытывает беспокойство из-за расставания с доктором.

-   А как же ребёнок?

Соня пожала плечами.

-   Вась, что ты меня пытаешь? Мне самой это всё не по душе. Я уже и не рада, что посоветовала ей уехать в Подмосковье, прости меня, Вась.

-   Да за что?

Но Соня не ответила на этот вопрос, а продолжила дальше.

-   Она просила... В общем, при возможности не сдавать Никитку в приют.

-   Нормально! - не сдержался Василий. - Ребёнка оставила, а сама живёт только для себя. Боится она... А за дитя своего она не боится?
Хорошо, я согласен мальчика написать на себя, пусть тогда пришлёт отказ от Никитки.

-   Она не сделает этого, Василь?

-   То есть сама не желает заниматься воспитанием сына, но и отказываться от него не хочет? Как будто примерная мама?

Соня вновь пожала плечами.

-   Соня, дай мне её адрес, я сам к ней поеду и выясню всё, что меня интересует.

-   Не могу, Василь, веришь?

-   Почему? Она не велела?

-   Не любит она тебя, Вась. Ничего у вас не получится.

Василий аж задохнулся от такой правды. Не ожидал её услышать вот так, сразу, тем более от постороннего человека, а не от самой Лиды.

-   Это ты так думаешь или Лида об этом говорила? - он, словно коршун, следящий за малой пичугой, смотрел Соне прямо в глаза.

-   Она сама говорила. Как только вы расстались. Сказала, что это не любовь была с её стороны, а детская влюблённость.

-   Понятно. - громко произнёс Василий и, не прощаясь с Соней, потому что было не до того, отправился к своей машине.

Соня долго провожала его взглядом. Она и действительно жалела обо всём. Ей казалось, что Лида обернётся туда и обратно, а значит, ни у кого и проблемы не возникнут. А оно, вон как повернулось. И признаваться Соня тоже не будет, что Василий нянькается с чужим дитяти. Не потому что опасается его осуждений, а просто ей страшно становилось, если мальчика отдадут в детский дом. Что с подругой стряслось, почему она так наплевательски относится к собственному сыну, Соня, сколько не пыталась, не смогла дать ответ на поставленный вопрос. Она помнит Лиду, которая только что родила. Очень заботливая мать, безумно любящая своего ребёнка и вдруг... Чудеса да и только.

И Василя ей жалко. Видно же, что он до сих пор любит Лиду, но всё это напрасно. Та никогда не пойдёт за него замуж. Соня не осуждала себя, что проговорилась Василию о том, что Лиде он совершенно не нужен.

"Пусть знает правду и ни на что не надеется. Так быстрее он её забудет."

А сейчас Соня не могла определиться, кого она больше поддерживает: Василия или непутёвую подругу?

Лишь только Василий вошёл в квартиру, Катерина сразу определила, что сын привёз не очень утешительные новости. Он рассказал матери всё, что выпытал у Лазаревой и это вызвало у женщины приличную бурю негодования.

-   Сынок, да она просто-напросто отказалась от своего малютки, подкинула его нам, как кукушка, и даже не думает возвращаться.

-   Что ты предлагаешь, ма? Отдать Никитку в приют?

-   Что ты? Я уже и дальнейшей жизни не представляю без него.

-   Я тоже.

-   Значит, надо за него бороться, причём немедленно. А то приедут какие-либо органы опеки и заберут у нас пацанёнка. Ведь нету абсолютно никаких документов, подтверждающих, что мы имеем право на его воспитание. Лишь только свидетельство о рождении, где отцом является не Буранов Василий, а Лобов Максим. Сынок, я понятия не имею, куда обращаться, но нам и в самом деле надо шевелиться. И чем быстрее, тем лучше.

-   Мам, зато я с понятием, куда надо обращаться.

Василий давно слышал, что Володя Ломакин, брат Эдика, уже не летает в командировки, и его выбрали депутатом от того округа, где он проживает. Вот к нему он и записался на приём. Всё честно поведал Владимиру, что встречался с малолеткой, потом переспали, когда ей стукнуло восемнадцать, отсюда и беременность подоспела. Но Василий ни сном, ни духом о рождении ребёнка, Лида всё скрыла, потому что её шантажировали родители. Теперь же, родители погибли, муж тоже умер, а она от всего произошедшего, получила сильнейшую депрессию. Уехала лечиться в Подмосковье, а на него оставила Никитку, кстати, именно тогда Василий и узнал, что является отцом ребёнка.

-   Я всё понял, Василь. А чего от меня ждёшь, чтобы я мальчишку в детский дом определил?

-   Да ты что, Володя? Как можно? Я пришёл просить помощи, чтобы наоборот у меня не отняли моего сына, понимаешь?

Володя сразу подобрел.

-   А, это другое дело. Думаю, что смогу тебе помочь.

И помог. Володя никогда не бросал слов на ветер. Лиду заочно лишили родительских прав, но тут помогла Соня. Она показала все письма подруги, где та несколько раз утверждала, что ей собственное здоровье оказалось дороже ребёнка. И что ехать назад и в мыслях не было, но, желательно, чтобы Буранов не отнёс Никитку в детский дом.
Этого было достаточно, чтобы посчитать её за плохую мамашу, которой совсем не нужен её сынишка. А Василию выдали документ, где прописано, что он приходится законным опекуном Лобова Никиты Максимовича. Василию не нравилось, что сын носит не его фамилию и его отчество.
И снова Владимир помог, через некоторое время у Василия появилась возможность записать Никитку на себя. С какой радостью молодой мужчина получил новое свидетельство о рождении, где отцом был записан именно он, а ни кто-то другой, как было раньше.

После того, как Никита уже официально считался сыном Василия, тогда Бурановы смело стали появляться в обществе. А то даже зимой не приезжали в деревню, чтобы протопить хоть немного в доме. А поручили это деду Игнату, если, конечно, его не затруднит. Но дед с удовольствием согласился.
За всей беготнёй и хлопотами, относительно дальнейшей судьбы Никитки, Василий давно не проведывал деда Игната. Теперь же, с наступлением мая, когда зацвёл любимый ковыль, молодой мужчина взял Никитку за руку и они пошли с ним в степь. Василий заметил, как мальчик заинтересованно наблюдает за колышущимися стеблями ковыля, как радуется солнышку и зелёной травке. И так хорошо стало на душе, вроде он заново родился или вновь очутился в далёком и счастливом детстве.
Потом они направились к деду Игнату, тот рад был таким редким гостям. Василий признался деду, почему так давно не навещал последнего, но Игнат не обижался, он вынес тарелку, полную майского мёда и поставил её на стол.

-   Угощайся, Васятка, и хлопца накорми. Это очень опользительно. Я и домой вам в баночку налью... Да, вот так Лидка, не ожидал от неё, не ожидал. Это ж позор какой, бабу лишили родительских прав. У нас раньше таких за волосы тащили за самую деревню и больше не пускали назад.

-   Я и сам в шоке, дедуня. Кто бы мог подумать?!

-   Слушай, мне казалось, что ты по сию пору к ней неравнодушен, так, как же тогда понимать, что ты лишил её прав на дитёнка? Я уже мечтал на свадьбе погулять и вдруг такая развязка...

-   Не, свадьба бы не состоялась, дедунь.

-   Отчего так?

-   Не любит она меня. Стало быть, я ей не нужен.

-   Это она так заявила или ты нафантазировал?

-   Это подруга её сказала, Сонька Лазарева. А я ей верю.

-   Да, ты прав, какой смысл Соньке брехать? Тогда, получается, ты назло ей сделал, потому что она не ответила на твои чувства?

-   Сначала и я так считал, дедунь. Конечно, я разозлился. Но пойми, тогда Никитку забрали бы в приют. Как я мог такое допустить?

-   Да, нельзя до такого допускать. При живом-то отце...

Василий стал забывать Лиду. Неприязнь к ней появилась с тех пор, когда он удостоверился, что она отказалась от своего ребёнка. И был рад тому, что душа по ней больше не болела.
Мужчина осознавал, что, возможно, у него никогда не будет жены, потому что далеко не каждая девушка пойдёт за того, у кого уже есть сынишка. Но Василию было всё равно, он любил Никитку преданной отцовской любовью. Старался быть ему не только отцом, но иногда ещё и матерь заменить, когда это потребуется.
Странно, но мальчик с самого начала не плакал за мамой и никогда её не вспоминал. Не потому что малыш был полностью безразличен к той, кто родила его на этот свет. Просто ему много пришлось хлебнуть, когда родительница пребывала в жуткой депрессии, мальчонка, в такие моменты, был крайне напуган. А когда он попал в заботливые руки, где не истерили, не поминали умерших родственников и не вызывали у него желания плакать, то Никитка забыл о всех невзгодах и с распростёртыми объятиями принял ту жизнь, которую подарили ему папа с бабушкой. Он ещё не знал, как за это надо благодарить, даже не разбирался в значении этого слова, но всё это можно было прочесть в его глазах, во взгляде. А глаза малютки всегда были наполнены счастьем и довольством.