Морской охотник по прозвищу Везучий, глава 5-я

СТАЛЬНЫЕ СЕРДЦА КОРАБЛЯ

Спозаранок оба товарища заявились в военкомат. Пришлось немного поупрашивать несговорчивого кадровика, но тот, помня о том, что просителям покровительствует сам военком, в конце концов, согласился.

Дальше всё пошло, как по маслу: заводчане дали машину, сопроводительные документы. Пришел и специалист по моторам, но не один, а с лопоухим щуплым пареньком в рабочем комбинезоне.

- Вот, хлопцы, отрываю, так сказать «от сердца» лучшего спеца на заводе. - сказал начальник цеха, представляя им немолодого рабочего, в поношенной тужурке и кепке. - Прошу любить и жаловать. Это наш, так сказать, ветеран труда, заслуженный работник Павел Егорович Коваль… Ну, а это его ученик – Арик. Смышленый хлопчик, да и поможет если что…

Егорычу было под пятьдесят, его смуглое обветренное лицо украшали седые прокуренные усы, которые в купе с одеянием делали его похожим на типичного представителя рабочей кости, какими их обычно показывают в разных фильмах и картинах. Арик держался чуть в стороне и настороженно слушал разговоры старших, ловя каждое слово.

Подъехала полуторка, довольно ухоженная, было видно, что водитель следит за машиной. Он вылез из кабины и подошел начальнику цеха, который стоял в окружении отбывающих в командировку.

- Здрам-желам честной компании. - поздоровался шофер, скинув с головы кепченку, и посерьезнев, подал руку начальнику: - Машина подана, Николай Федотыч. Куда прикажите?
- Вот, Василий, поедешь с товарищами на «Школьный». Старшим будет Егорыч, и смотри мне – без фокусов. Ты меня понял? - ответил начальник цеха.
- Шо, на «Школьный»?! Да вы шо, Николай Федотыч?! Да у меня дома дети малые. Не, не поеду. - неожиданно взвился водитель.

Моряки недоуменно переглянулись, и только Коваль со своим помощником, выражали молчаливое спокойствие.

- Поедешь, как миленький. - строго ответил начальник цеха: - А будешь фордыбачить – время военное, сам знаешь. Пойдешь под суд, как саботажник!

- Да ладно, ладно. - пошел на попятную водила: - Шо, вже таки и ничего сказать нельзя? Я все сделаю в лучшем виде, доставлю куда надо, не извольте беспокоиться… Давайте путевку.

- Вот так бы сразу. - остудил его Николай Федотович: - Смотри мне, Василий – не ровен час, доболтаешься. Пользуешься тем, что я добрый…- После этих слов он пожал руки остальным: - В добрый путь, товарищи, не обращайте внимания на Василия. Это он так, болтает что ни попадя. А так народ у нас в основном боевой… Езжайте.

После рукопожатий все стали грузиться на полуторку. Не вступая в дискуссии, Ковалю уступили место в кабине. Остальные обосновались в кузове. Карпенко подстелил бушлат и уселся на запасное колесо, которое лежало тут же…

Отъехав за угол цеха и, проехав метров сто, водитель нажал на тормоза.

- Что там у тебя, шалапут? - буркнул на него Коваль.
- Один секунд, братва, сейчас укомплектую машину, и тронемся в путь. - бросил на ходу шофер и скрылся за штабелями ящиков.

Минут через пятнадцать он вернулся с довольным видом, мурлыча под нос мотив популярной оперетки, и таща в руках трофейную десятилитровую канистру, в которой что-то явственно булькало.

- Бензин? - спросил Егорыч.
- Ага. Типа того – горючее. - подмигнул морякам Василий и сел в кабину.

Грузовичок покатил дальше, но на выезде из порта, пришлось опять остановиться – теперь на КПП.

- Этак мы и до вечера не доедем. - недовольно сказал Топилин.
- Доедем. Тут не далече. - успокоил его и заерзавшего на запаске лейтенанта молчавший доселе ученик Коваля.

Из будки вышел вахтер и стал изучать поданные водителем документы. В это время парнишка напрягся и медленно повел головой в разные стороны:

- Летят, Павел Егорыч, опять летят!
- Эй, на вахте – поторопись, а то сейчас будут бомбить. Мой парнишка зазря болтать не будет. - высунувшись из кабины сказал Коваль.
- Вот паскуды! Чтоб им не дна не покрышки! Проезжайте быстрее. - заторопил их вахтер.

Машина фыркнула мотором и проехала через ворота. Когда она уже свернула на боковую улицу, над портом действительно появились три «Юнкерса». Дружно «затявкали» зенитки, а затем послышались глухие раскатистые взрывы бомб.

- Ну, ты даешь, парень. - обратился к Арику Топилин: - Как ты узнал, что немцы летят? Я, например, ничего не слышал.
- Слух у меня хороший, товарищ главстаршина. - немного смутившись, ответил паренек. - Я ведь до войны на скрипке учился играть. Могу издалека по звуку определить какой самолет – наш или немецкий, бомбардировщик или истребитель.
- Вот это да! - удивился Петро. - тебе парень в гидроакустики надо идти. Цены б тебе не было.

Все посмеялись, а паренек горделиво выпрямился… Через пару кварталов попали в затор, пропуская пехотную колонну.
За пехотинцами двинулась хозяйственная часть с повозками и автомобилями.

Карпенко казалось, что время течет невыносимо медленно. Он спустился на мостовую и стал наблюдать за машинами, как они проезжали, объезжая ухабы, как грохотали торчащими из кузова трубами, прихлопывали светлыми в свежем распиле досками, как оседали под тяжестью мешков или хитро сложенного военного скарба.

Рядом находился небольшой ларек с надписью «Табак» Вокруг него кучковалось несколько военных и гражданских, стоящих в очереди за куревом. Топилин остался сидеть в кузове и вертел головой по сторонам. Вдруг он взволновался:

- Лейтенант, смотри – Казарин! - закричал главстаршина, указывая на отошедшего от киоска красноармейца с вещмешком за плечами: - Эй, Сашка, Казарин! Вот бродяга – живой!
- Кто такой Казарин? - поинтересовался Михаил.
- Ах, черт, совсем забыл, что ты был не в нашем батальоне. Это мой кореш, воевали в одном взводе. Он у нас снайпером был.

Главстаршина выпрыгнули из кузова и заспешили к сослуживцу.

- Казарин, живой, черт! - обрадованно сказал Петро, пожимая бойцу руку.
- Живой, товарищ старшина. Что мне сделается? Выписался из медсанбата. Заштопали меня маленько, теперь отправляюсь обратно к нашим в батальон.
- Понятно… Значит ранило тебя уже после меня. Но что-то я тебя в госпитале не видел.
- Да меня ранило не шибко. Я дальше медсанбата не попал. - ответил Казарин.
- А где же твоя снайперская винтовка? Бросил?
- Как можно? - обиженно ответил рядовой: - Миной ее покорежило. Ну, да ничего, я себе новую добуду.

Карпенко подошел к двум приятелям. Казарин отдал честь и представился:

-Краснофлотец Казарин. После выписки из медсанбата получил увольнительную в город, теперь следую к месту прежней службы.

- Лейтенант, - зашептал на ухо Михаилу главстаршина. - давай Сашку к себе возьмем, он стрелок хороший, и типа того – тоже наши говорили про него, что везучий. Один раз, говорят румыны к ним в окоп бросили гранату, а она не взорвалась… Ты говорил, что нам такие везучие нужны.

Карпенко размышлял недолго:

- Ты вот что, боец. Давай приставай к нам. Мы с Топилиным тут новый экипаж формируем. Старшина сказал, что ты стреляешь неплохо. Нам отличные стрелки вот как необходимы! - сказал Михаил и провел ладонью по горлу: - Станешь к пушке или пулемету.
- А что за экипаж? - спросил Казарин.
- Мы тут с товарищем лейтенантом морской охотник один заприметили. Спустим на воду, будем громить немчиков на море. Пойдешь с нами? - вставил свое слово Топилин.
- А что? На море, так на море. Но у меня предписание явиться в батальон.
- Я завтра переоформлю твое предписание в кадрах. Думаю проблем не будет.
- Там у нас с товарищем лейтенантом один кап. три понимающий есть. - прихвастнул Петр: - Он нам не откажет.
- Ну, тогда лады. С вами еще лучше. - согласился красноармеец.
- Вот и славно. - обрадовался Карпенко. С этими словами он достал из планшетки блокнот и записал туда данные бойца: - Садись к нам в кузов, сейчас тронемся.
- А вы сейчас куда? Море вроде в другой стороне?
- Едем на «Школьный». По очень важному делу…
- Добро. - коротко ответил боец, и ловко взобрался в кузов.

Так Казарин из красноармейца снова превратился в краснофлотца.

… Видно не зря в понедельник не рекомендуется начинать дела – вскоре опять произошла остановка. На этот раз снова по вине водителя. ГАЗик притормозил у тротуара около каких-то больших зеленых ворот. Выскочив наружу шофер открыл боковую крышку капота, и его залихватски-плутоватое лицо сделалось нарочито озабоченным.

- Что там опять, Василий? - недовольно спросил Карпенко.
- Еще один секунд, товарищ лейтенант. Машина не новая. Нужна запчасть. - успокоил его шофер и, прихватив из-под сиденья заветную канистру, метнулся к воротам.

Поговорив с вышедшим на стук караульным, Василий действительно быстро вернулся, таща на плече нечто отдаленно напоминающее большой длинный мешок.

- Чего ты притащил, оболтус. - не выдержал уже Коваль.
- Вещь нужная. Потом еще Ваську благодарить будете! - подмигнул он, и с трудом закинул свою поклажу в кузов.

Хлопнула, закрывшаяся боковина капота, двигатель заурчал и полуторка, как ни в чем не бывало, покатила дальше. Все пассажиры облегченно вздохнули.

Наконец, добрались до окраины Одессы. Правда грузовик еще раз остановил патруль, но бумаги с необходимыми печатями и подписями возымели свое действие, и машину пропустили дальше.

Прибыли на аэродром, показали документы.

- Ставьте машину у края летного поля. - распорядился дежурный по аэродрому: - Будьте все время на чеку и постарайтесь не очень выделяться – с  недавних пор немцы подтянули свои тяжелые орудия и обстреливают нас. Конечно, с закрытых позиций бьют по квадратам, но может и корректировщик заявиться.

Приехавшие поблагодарили дежурного за совет...

Как только остановились у кромки, Василий с деловым видом извлек из кузова свой массивный куль, который при ближайшем рассмотрении оказался маскировочной сеткой! Все несказанно удивились.

- Ну, ты, Василий, даешь! Предусмотрительный жук. - высказался Топилин.
- А то – я предусмотрительный. Мужики, которые уже тут бывали понарасказывали всяких страстей. А у меня жена и дети. Я домой хочу вернуться.
- Каких страстей? Что ты мелешь, балабол? - одернул его Петро.
- Вы бы не ругались товарищ главстаршина, а помогли бы лучше сетку растянуть. А то налетят Гансы, побреют нас, не хуже чем бреет старый Изя с Дворянской...

Моряк не стал уточнять кто такой Изя с Дворянской, а опасливо покосившись на горизонт, стал помогать водителю в маскировке. К ним подключился и Казарин с Ариком.

- Закончите тут и подтягивайтесь к нам. Мы с Егорычем пойдем к разбитому самолету – посмотрим моторы. - распорядился Карпенко.

… С моторами получился конфуз. Немецкий самолет, накренившись на левое крыло, с подломанным шасси сиротливо стоял на краю взлетного поля. Все, что было можно – с него было снято. Тем не менее, двигатели были на месте, потому что для окружающих они не представляли никакого интереса. Но радость моряков была преждевременна. Судоремонтник быстро охладил их пыл:

- Движки не те, мать их за ногу! - в сердцах выругался он: - Зря только транспорт гоняли.
- Ты, папаша, погоди – не гони волну. - попытался урезонить того Карпенко: - Ты еще толком и не поглядел, а уже такие выводы.
- Мне подходить и мацать железо руками без надобности. Я, мил человек, почитай уж как уж тридцать лет, как к моторам приставлен. Я любой дефект по шуму узнаю, а уж звездообразный двигатель от рядного – за версту могу отличить. - сердито покрутил ус Коваль.

Пока моряк и судоремонтник спорили меж собой, к ним подтянулся Топилин.

- Слышал, Петро, о чем Егорыч говорит? - спросил у главстаршины Михаил (на корабле он служил в минно-торпедной боевой части, и о двигателях имел самые общие представления).
- Да, к сожалению, старик совершенно прав. Не то пальто!.. - ответил Топилин, и по выражению его лица лейтенант понял, что дальнейшие споры с судоремонтником будут неуместны.
- И что – на «мошку» движки от немчика приладить нельзя никак? - не сдавался Карпенко.
- Нет. Конструкция не та. И размеры… - махнул рукой главстаршина.
- Да – дела… - расстроился лейтенант.
- Давайте закурим с горя, что ли? - сказал Топилин и, присев на какие-то ящики, что валялись рядом со злосчастным «Юнкерсом» достал коробку папирос и предложил их своим приятелям.

- Товарищи, моряки, на аэродроме курить строжайше запрещено. - одернул их проходивший мимо летчик с двумя кубиками на петлицах.
- Толька – ты?! - воскликнул Михаил, хотевший было со злости огрызнуться и послать подальше занудливого летуна.
- Мишка? - обрадовался тот: - Какими судьбами? Вот уж не ожидал увидеть тебя – морского волчару. И где – на аэродроме?!

Два лейтенанта неожиданно бросились друг к другу и начали обниматься и хлопать друг друга по плечам и спинам. Сидевшие подле Коваль с Топилиным недоуменно уставились на них.

- Товарищи, это же мой старинный приятель Анатолий Скворцов. Вместе в школе учились. И вот где довелось свидеться: - обращаясь к своим спутникам, обрадованно пояснил Карпенко.
- Миха, ты к нам по делу или как? - спросил летчик, когда закончились дружеские рукопожатия и возгласы.
- По делу, Толян, по делу… Да видишь – оказия приключилась. Хотели у вас движками разжиться, да, понимаешь, они оказались не той конструкции. Такая досада!
- Так это вы нацелились на этого «Юнкерса»? - Скворцов махнул головой в сторону немецкого самолета: - Я слышу наши говорят, мол, приехали морячки, приехали морячки. А это, стало быть, вы и есть?
- Мы и есть, да только нечего теперь нам есть. - скаламбурил Михаил.
- Ничего, что-нибудь придумаем – накормим, и все такое прочее. - улыбнулся Анатолий.
- Да я не в том смысле, хотя подкрепиться тоже не мешало бы. - ответил Карпенко.
- Вот что, братва, айда со мной. Пойдем к нашему помпотеху, он у нас мужик головастый – обязательно найдет выход.
- Так у нас вот Егорыч – тоже голова. По моторам спец. - вставил свое слово Топилин.
- Тем лучше. Ходите за мной. - летчик в дружеском порыве еще раз хлопнул Карпенко по спине, но увидев, что тот непроизвольно поморщился сказал: - Извини, брат Михаил, ты, видать, недавно из госпиталя?
- Да стукнуло меня маленько под Беляевкой.
- Прости, я не знал, больше не буду.

… Помпотех оказался и впрямь мужиком сообразительным – потолковав пол часика с Павлом Егоровичем, он отвел визитеров к разбитому бомбардировщику, обломки которого лежали неподалеку от «Юнкерса».

- Вот – ТБ-3****. Немцы разбомбили еще в начале войны. Ремонту не подлежит, да и восстанавливать такого старика не стали – резону нет. Движки на нем самые те – АМ-34. Правда, целых только два. Два других покорежило. Но думаю, что из них удастся собрать один. Вам ведь трех хватит? - спросил помпотех.

****ТБ-3 - советский тяжёлый бомбардировщик, стоявший на вооружении ВВС СССР в 1930-е годы и во время Великой Отечественной войны.

- Хватит. - замотал в ответ головой Петро, и обращаясь к Ковалю добавил: - Как ты полагаешь, Егорыч?
- Посмотрим, увидим… - нейтрально ответил судоремонтник.

К разбомбленному самолету «подтянулись» Казарин и Арик, которым сидеть у полуторки было скучно.

Начавшиеся, наконец, налаживаться дела прервал возглас парнишки:

- Товарищ лейтенант – летит!
- Кто летит? Не понял Карпенко.
- Немецкий самолет летит.
- Я ничего не слышу. - Михаил закрутил во все стороны головой.
- Если Арик говорит что летит, значит летит. - веско сказал Егорыч: - У него уши ого-го-го! Пойдемте, нужно спрятаться в щель и переждать. Мы тут как на ладошке, мать его!

… Действительно, спустя короткий промежуток времени над аэродромом закружил самолет-разведчик, в просторечии именуемый бойцами «рамой». Аэродром – вымер.

- Что мы тут прячемся, как клопы за ковриком! - возмутился Казарин: - Ни истребители его не прогоняют, ни зенитчики! Бардак, да и только.

Действительно – неподалеку находился расчет двухствольной автоматической зенитки, замаскированный под группу кустов. Её стволы были устремлены в небо, но молчали. Зенитчики находились у пушки на своих местах, и, тихо поругиваясь, наблюдали за «рамой».

Моряки устремились к ним.

- Почему не открываете огонь?! - закричал на них Карпенко: - Приказываю немедленно открыть огонь по противнику!
- Вы тут не командуйте, товарищ лейтенант. Я тут командиром. - бесстрастно ответил сержант-артиллерист.
- Что – не выполнять команды старшего по званию?! - чуть не задохнулся от праведного гнева Михаил: - Да я вас под трибунал!
- Да будет вам, товарищ лейтенант. - вмешался пожилой зенитчик: - Не попасть нам по «раме». Начнем стрелять – выдадим позицию. Он свою артиллерию вызовет. Тогда амба. Ежели рисковать, то за ради бомбардировщиков.

Тут неожиданно рядом «затявкала» другая зенитка – видимо у соседей сдали-таки нервы. В небе забелели шапки разрывов. Немецкий корректировщик продолжал с вой полет, как ни в чем не бывало. В подтверждении слов пожилого зенитчика, вдруг аэродромное поле вспороло разрывами артиллерийских снарядов.

Первая серия никого не задела, но вторая накрыла стреляющее орудие и оно замолчало.

- Ах, ты дьявол! - выругался Казарин и метнулся к заглохшей пушке.
- Стой, Сашка, назад – убьют дурака! - закричал Топилин, но тот его не слушал, и глав. старшина бросился за ним следом.

Перебежками они добрались до злосчастной зенитки. Она была цела, лишь только слегка посечена осколками. Расчету повезло меньше. Двое оказались убиты, остальные серьезно ранены.

- Петро, будешь подавать снаряды, а я к прицелу… Сейчас мы его подлеца приголубим. - выпалил Казарин и бешено закрутил ручки наводки.

Очередь, еще очередь. Вдруг немецкий самолет вздрогнул, задымил и с воем пошел вниз!

- Ура! Попал! Сашка попал! - закричал Топилин, и в его поддержку по аэродрому тоже покатилось многоголосое «ура». - Так ты и с зениткой обращаться умеешь?
- А что там уметь? У нас на корабле похожая стояла. - ответил довольный своей работой Александр.

Немцы еще немного постреляли в отместку, но без корректировки их огонь был не точен, и они вскоре прекратили зря расходовать снаряды.

Все вокруг поздравляли Казарина. Летчики и зенитчики, рядовые и офицеры, пожимали ему руки, хлопали по плечам, а начальник команды аэродромного обслуживания, записав данные меткого бойца, обещал написать на него представление к ордену!

… Начавшийся для моряков не очень благоприятно поход по поиску «сердец» их корабля, завершился успешно: двигатели с помощью выделенных авиатехников и крана были демонтированы, и четырьмя ходками «полуторки» доставлены на судоремонтный завод.

Когда лейтенант с главстаршиной вернулись с аэродрома на машине, которая пришла с первым мотором, они узнали еще одну новость, которая их сильно огорчила и одновременно в какой-то мере утешила:

Пока моряки ездили к летчикам за двигателями, на порт был совершен налет немецких самолетов. СКР-16, стоявший у причальной стенки, был потоплен прямым попаданием авиабомбы, сброшенной с пикировщик Ю-87, именуемым в просторечии «Штука» или «лаптежник». Взрыв был такой силы, что в соседних зданиях выбило окна. Из всего экипажа выжил только один человек! Да и то только потому, что во время налета отсутствовал на борту корабля.

Карпенко с Топилиным, узнав о гибели корабля, на котором они должны были проходить службу, немедленно поспешили к месту трагедии.

На причале валялось много обломков и всякого мусора, воняло сгоревшей взрывчаткой и еще чем-то непотребным. Невдалеке стояла пожарная машина, но тушить уже было нечего – из воды торчали искореженные остатки рубки и мачты сторожевика. Рядом на причале стоял тот самый единственный выживший. Вид у него был совершенно растерянный. У ног лежал вещмешок.

- Что, братишка, амба кораблю?.. Что натворила проклятая немчура! - сказал Топилин и витиевато матерно помянул Гитлера и его приспешников вместе с их родственниками до седьмого колена.
- Я только в береговую радио-навигационную камеру и назад… Возвращаюсь, а тут… Как же это, товарищ лейтенант? - обратился он к Карпенко, как к старшему по званию.
- Неважные дела, товарищ краснофлотец… Очень плохие дела! Жаль ребят… А ты как уцелел?
- Мне наш штурман дал список и в БРНК за лоциями послал…
- Гляди, Петро, еще один везунчик нарисовался. Наподобие нас с тобой. - сказал механику Карпенко: - Остались бы мы с тобой на этом СКРе, и нам бы тоже была амба!
- Значит фарт у нас такой. - философски изрек Топилин и, обращаясь к краснфлотцу сказал: - Как твоя фамилия, браток?
- Шнайдер…
- Как, как?! - удивился механик.
- Вилли Шнайдер. А что?
- Немец что ли?
- Нет. Это еврейская фамилия… Меня зовут Вильямин. Вилли – это сокращенно.
- А! Понятно.
- А что ты дальше намерен делать, товарищ Вильямин Шнайдер? - поинтересовался Михаил.
- Не знаю, товарищ лейтенант.
- А в какой БЧ ты числился?
- БЧ-1****. Рулевой-сигнальщик…

**** БЧ-1 – боевая часть №1. Штурманская.

- Хочешь у меня служить на малом охотнике? Мне как раз такие везучие парни как ты нужны.
- А вы не шутите, товарищ лейтенант?
- Да какие тут шутки, товарищ Шнайдер? Тем более что тебе все равно придется распределяться на новый корабль.
- Я согласен. - ответил краснофлотец и, подхватив вещмешок с лоциями отправился вместе с остальными к своему новому месту службы.

Так «охотник» пополнился еще одним «везучим» членом экипажа, а среди судоремонтников и моряков, (так как у корабля не было еще своего номера) появилось прозвище «Везучий».

Мероприятие же по транспортировке всех двигателей на «мошку» растянулось еще на весь следующий день, но главное было сделано. Два двигателя стали на корабль, как родные.

Дальнейшее уже зависело от заводчан, и они, несмотря на налеты вражеских бомбардировщиков и то, что большая часть завода была уже эвакуирована, не подвели – из двух поврежденных двигателей собрали один и установили на «мошку». К концу сентября морской охотник был готов вступить в строй.

… Приключения с доставкой моторов  красочно со всеми подробностями были многократно обсказаны в порту водителем Василием. Конечно, он ничего не упустил, не забыв приукрасить и свои заслуги в той вылазке.

Со временем эта история обросла новыми невероятными подробностями. Количество сбитых самолетов возросло сначала до двух, а потом аж до пяти! Люди, истосковавшиеся по заслуженным победам над врагами, каждый на свой лад немного приукрашивали действительность. Но что бы там ни было, все радовались за моряков.