Этот безумный, безумный SEX

Этот безумный, безумный SEX Или эксперименты на грани... Искушение...


Барбадос... Бар-ба-дос... Огромное ярко-белое солнце, словно расплавленное во влажном воздухе  растекающееся серебро... Белый песок... Настолько белый, мягкий и мелкий, что есть ощущение, будто ходишь по муке. И приветливо рокочущее море: абсолютно прозрачное вблизи и перламутрово-лазурное чуть дальше от берега... И теплое-теплое, ласковое, как нежные руки юного мужа...
Одинокое бунгало на берегу... Точнее, небольшая беленькая вилла, прячущаяся в густой зелени тропической растительности: качают резными лапами высоченный пальмы, алеют удивительные, невиданные ранее цветы, шелковистая трава щекочет босые ноги и манит прилечь... Зелень везде: она окружает плотной изгородью портик и каскадами струится из каменных вазонов, расставленных тут и там, она стелется роскошным цветущим ковром перед террасой, островки её топорщат упругие стебли вдоль кромки причудливого бассейна и в вазах внутри него... И цветы, цветы, цветы, упоительный тягучий аромат которых облаком окутывает виллу во всё время дня, усиливаясь к ночи... Барбадос... Бар-ба-дос...
   Мы одни… Совсем-совсем одни: нет ни единой живой души в обозримом пространстве… Только вечные небо, солнце,  море, пляж и наш маленький домик…
   И его чёрные сияющие глаза, бездонные и  завораживающие,  манящие и обещающие что-то, ещё доселе не испытанное, волнующее и немного пугающее… И его скульптурно вылепленное тело с упругими твёрдыми мышцами и гладкой смуглой кожей…   И его сильные руки, уверенно блуждающие по моему телу, рождающие дикие фантазии…  И его губы… 
     Протяжный стон срывается с губ моих,  и выгибается дугой тело моё, распластанное   на мягком песке… И эти новые игры, эти непознанные забавы, дарящие  новые ощущения, отменяющие  все табу и увлекающие в дикий водоворот первобытной силы…
   - Ты хочешь так? – шепчут его пухлые губы, едва касаясь моих возбуждённо торчащих сосков.
   Хочу ли я? Хочу ли того нового, обещанного тобою? Хочу?
   Он дрожал от сжигающей его страсти и ждал… Ждал ответа…  Хочу?
……………………………………………………………………………………………………………………………….
   Её ресницы трепетали. Длинные, изогнутые, напоминающие чёрных бабочек. Зелёные глаза казались тёмными в их густой тени,  хотя на самом деле они зелёные, похожие на искрящийся хризолит.
  -  Ты хочешь ТАК? –  повторил я вопрос, решив, что она не расслышала.
   Она  обвила ладонями мою шею, слегка царапнув острыми ноготками, запустила пальцы в волосы. Хриплый стон, порочный и сладострастный, как стон Вселенской блудницы, вырвался из груди её:
   - Да-а…
   Моя девочка.  Моя жена.   Рядом с нею я становлюсь безумцем, жаждущим только одного – обладать её безупречным телом, быть властителем её, покровителем, ревностным служителем ей – моей богине, моей преданной и покорной рабыне.

   Я поднялся и помог ей встать. Она встрепенулась грациозным движением недовольной кошки, пытаясь стряхнуть налипший на влажную кожу песок.   
   - Иди вперёд, к бассейну, - приказал я.
   Она крутанулась на пятке и пошла по мозаичной дорожке, виляющей среди подстриженной травы.   Точёные тонкие  плечи, узкая талия, длинные стройные ножки  - всё  в песке. Видно было, что это ей неприятно: она постоянно передёргивала плечами. Упругая попка сердечком выписывала восьмёрку. Так  обычно ходят девушки - танцовщицы.  Я не сводил с неё глаз, с этой манящей, гладкой смуглой попки.
   Она вскинула голову, и рассыпались небрежно собранные в пучок вьющиеся волосы. Их тугие кольца пружинками скользили по гибкой спине.
   Моя девочка. Только моя...
   У бассейна   остановилась, спросив взглядом, можно ли поплавать. Я кивнул.
   Она грациозно скользнула с бортика и вытянулась под водой. Некоторое время плыла "дельфинчиком", едва заметно работая одними стопами, и солнечные лучи, преломляясь, расцвечивали смуглое  подтянутое тело пятнами  бликов. Оттолкнулась от противоположного бортика и повернула обратно, на середине остановилась, взмахнула руками, оживляя мириады ослепительных радужных искр, и рассмеялась, поманив меня.
   Я присоединился к ней.


   Тропический дождь налетел ниоткуда. Короткий, но ошеломляющий своей стремительностью и мощью. Это был именно ливень, когда нельзя открыть глаза,  чтобы увидеть хоть что - то, когда нельзя вдохнуть! Казалось, это остатки древнего Всемирного потопа хлынули из разверзшихся небес.  В это время года тут часто бывают дожди. А вот ураганы, вопреки уверениям знакомых, сюда не заглядывают. Они налетают на соседние острова, обходя Барбадос стороной.
   Мы спрятались на террасе, надёжно укрытые от всего мира колышущейся серебристой занавесью. Непроницаемой занавесью.  Где-то под сенью густой растительности, куда не проникали тугие струи,  щебетали и посвистывали многочисленные птицы.
   Дождь шипел, шуршал, плясал на ступенях, а мы стояли друг против друга обнажённые, вымокшие с головы до пят, усыпанные прохладными каплями. Волосы мои намокли и чёрными  змеями облепили спину и грудь, скрывая сокровенное. Он  осторожно убрал пряди  с груди, открывая взору то, что хотел видеть и пристально посмотрел мне в глаза.
  -  Ты хочешь ТАК? - снова тихо спросил он. - Твоё тело... Оно сводит с ума, распаляя воображение, вызывая дикое желание обладать тобою... Твоё нежное, ангельски-прекрасное лицо... Меня возбуждают твои слёзы, твоя беспомощность, твоя покорность... Я хочу не просто ошеломительной, дикой, необузданной страсти, что ты даришь мне... Я хочу большего! Понимаешь, о чём я? Ты хочешь ТАК? Это будет наша игра... Самая восхитительная игра!   
   Я трепетала перед ним, обнажённая, готовая подарить  то, о чём он просил. Я хотела этого сама... Этого нового, неизведанного, пугающего, но такого манящего... притягательного... одурманивающего... 
   - Да...
   Голос мой прозвучал звонко и  нежно, сменившись чуть хрипловатым шёпотом: 
    - Да... Я хочу всего, что хочешь ты... Я  - твоя... Твоя жена, твоя любовница, твоя наложница... Ты мой повелитель, которому я доверяю... Ты мой господин...
   Губы его легко коснулись напрягшихся сосков моих, влажный язык затрепетал на них и сомкнулись белоснежные зубы, чувствительно прикусывая и отпуская раз за разом.
   - Девочка моя...   Люблю тебя...
   Дыхание наше  стало прерывистым. Ладони его легли на мою грудь,  и  пальцы сильно сжали соски. Острая боль  коротко пронзила плоть,  и одновременно волна  нового, доселе неведомого, дикого вожделения растеклась по телу. Я затрепетала... А он продолжал сжимать и крутить соски мои, и властно целовать губы, доводя  до пика сладострастной неги...
   - Да-а...
   Резкий, несильный,  но обжигающий удар  по груди прилетел неожиданно, и я инстинктивно закрыла грудь ладонями.
   Он смотрел на меня из-за чуть прикрытых век. Ноздри тонкого носа его трепетали, чуть дрогнули уголки губ.
   - Убери руки. За голову, - спокойно приказал он. Я повиновалась. Мне хотелось повиноваться, мне хотелось почувствовать его безграничную  власть надо мной, его силу...
   Ещё удар, и ещё, и ещё... Я покорно стояла перед ним, заложив руки за голову и ждала, ждала этих обжигающих ударов, чувствуя, как невыносимое желание заполняет всё естество моё...
    Жалящие шлепки сменились нежными касаниями: ладонь  легко скользила по груди, выписывая круги и восьмёрки,  едва касаясь напряжённых сосков, чуть сжимая их и поглаживая. И этот переход от обжигающей боли, от которой плоть ещё горела и трепетала,  к милым нежностям будил дикие инстинкты, глубоко запрятанные где-то в недрах сознания моего, сильнее ванильных ласк...
   - Моя маленькая сучка... Я вижу, тебе нравится... Очень нравится это... 
  Левая рука его легла на мою шею сзади, под растрепавшимися мокрыми волосами, скользнула к затылку и застыла, не давая мне отпрянуть, а правая нежно коснулась лица. Он гладил его, пристально глядя в глаза. Я обвила руками его шею.
   - В твоём сердце сидит дьявол...  Ничем другим не объяснишь то, что ты, такая ангельски нежная и прекрасная, вызываешь отнюдь не ангельские желания...  Ты  целомудренна и безумно сексуальна одновременно, скромна  и, как это ни странно, порочна... В твоих глазах  сквозь нежность сквозит вожделение... Я вижу это всегда, когда ты смотришь на меня...  Эта дикая смесь, этот взрывной  чувственный оксюморон срывает тормоза у любого, кто видит тебя... Я знаю это...   Я вижу...  Наблюдаю за тем, как  мужчины пялятся на тебя, пуская слюни похоти  и раздевая   глазами... Все без исключения... И неопытные подростки, и крепкие пятидесятилетние мужики... А ты моя... Только моя... Я единственный, кто обладал и обладает тобою, я твой первый мужчина, только я имею на тебя право,  и осознание этого срывает башню!

   Она приняла игру. Приняла безоговорочно, потому что сама хотела этого, я не ошибся в ней. Она примет все мои фантазии, уверен, что примет. Впрочем, в них нет никакой извращённой грязи, этой мерзости,  лишь игры на грани жестокости... На грани, но не за гранью. Я слишком люблю её и дорожу ею, чтобы причинить ей реальный вред. Ведь она не только жена моя. Она будущая мама моих детей.
   Она приняла игру. О, как она разочаровалась, когда я внезапно прекратил ласки и отправил её в душ! Она жаждала продолжения, жаждала открыться новым, упоительным ощущениям. Отдаться так, как ещё никогда не отдавалась.  Но нет. Я не буду спешить. Я хочу насладиться искушением, этим ожиданием, волнующим, порою,  больше реальности. "И ожидание любви сильнее, чем любовь волнует"... Прав был Александр Сергеевич...  В ожидании своя изысканная прелесть... Пусть она прочувствует её... Прочувствует до конца, наполнится ею, как прекрасный сосуд дорогим вином... Тогда переход от увертюры к самой симфонии изысканного наслаждения буден намного ярче... Я хочу, чтобы ей было хорошо со мной... Чтобы она была счастлива...

   Мы едем в клуб.  В ночной клуб, расположенный непосредственно на пляже:  кокосовые пальмы, танцы босиком на песке под зажигательные ритмы местных музыкантов и диджеев, экзотические напитки и барбекю под открытым небом, захватывающее представление танцоров, акробатов, пожирателей огня... Карибская музыка зажигательна и красива: микс  африканских, европейских, индийских и местных влияний, в основном созданных потомками африканских рабов.
   Она любит танцевать. Как и я. Именно за этим мы и посещаем клубы. Кому-то хочется напиться ядрёных экзотических коктейлей, покурить, завести необременительные знакомства, развлечься. Мы же ездим танцевать. Музыка, ритмы, движения раскрепощают, наполняют тела лёгкостью и живительной энергией. Это классно!
   Она  движется легко и грациозно в густой толпе молодёжи. Пластичное тело её гибко извивается в пьянящем ритме. Я подхватываю её, кружу, то отбрасывая от себя, то резко притягивая, словно накручивая на руку. Мы танцуем странное подобие латины, вплетая в в него движения совсем откровенные и дерзкие в этой откровенности, но не опускаемся до пошлости.  Короткая юбка её взвивается, обнажая стройные  ноги до предела. Мелькает кусочек аппетитной попки...
   Мне нравится ловить на ней восхищённые взгляды. Это сводит с ума. Я словно ребёнок, заполучивший желанный подарок. А она и есть подарок... Подарок судьбы. Такие девушки, как она,  редки. Мир заполонили  алчные  и   прагматичные шкуры, которые понятия не имеют о  девичьей чести,  о любви, о верности. Шкуры парня рассматривают лишь как источник  материальных благ. Были у меня такие. Нарывался по юности и глупости. Слишком доверчив был и открыт.
   Она другая. С ней я могу быть самим собой, так как точно  знаю: она  не предаст, не обманет, не растопчет самое дорогое - любовь. А я люблю, безумно люблю её. Это наваждение, паранойя, это безумие, но сладкое безумие, от которого не хочется избавляться никогда и ни за что.
   Она другая. Нежная, заботливая, ранимая, верная, милая, умная, понимающая, добрая, и любящая. Она любит меня, как не любила ни одна другая, что были до неё. Те хотели денег и развлечений с мажором. Она хочет иного. Мы оба хотим иного:  гармоничного слияния душ и тел. У нас одна жизнь на двоих. Она часть меня, я часть неё... Моя маленькая девочка...