Двор моего детства

Миниатюра.

Ну что, мой двор, один ты помнишь
Шальную молодость мою.
Нет, нет, тебя не заморочишь
Морщинами. Я вновь стою
У тех ступенек искривленных,
У тех дверей, чуть прислоненных.
Так принимай же, двор, меня
При уходящем свете дня!
Не узнает, не принимает,
Других к груди он прижимает.


   В очередной приезд брожу по Челябинску, по тому двору на Южном Спартаке, где прошло моё детство. Сейчас это центр Тракторозаводского района, широкие улицы, банки, магазины, а на месте заросшего кустарником болота, где мы втайне от родителей жгли костры и где однажды чуть не утонул мой маленький брат Серёжа, спасённый моим одноклассником Юркой Тихоновым, теперь стоят огромные небоскрёбы современных отелей. Культурным очагом нашего квартала был кинотеатр «Спартак», отсюда и название всего микрорайона. Сколько же прекрасных фильмов, заплатив 10 копеек за детский билет, мы, затаив дыхание, посмотрели в маленьком тёмном зале! Там по несколько раз был впитан нашем сердцем «Человек-амфибия». А взрослой девушкой я там же увидела «Мужчину и женщину» Клода Лелюша и влюбилась в этот фильм больше, чем в реальную любовь. Вместо кинотеатра теперь молодёжный театр, что ж, и это неплохо, но то моё потрясающее кино из детства, с эскимо и с сидящими рядом друзьями, дышащими, смеющимися и плачущими со мной в унисон, я ни на что не променяю.
   В этом дворе каждый дом – мой друг и одноклассник. Вот тут на 2-ом этаже жила Наташка Войтецкая, дочь главного инженера ЧТЗ, в отличие от наших комнат в коммуналках, семья Войтецких занимала целую роскошную трёхкомнатную квартиру. У Наташки был порок сердца, и она часто по болезни пропускала уроки, меня, как отличницу, посылали к ней домой передать домашнее задание и помочь с ним справиться. Наташка считала меня своей подругой и даже однажды пригласила на Новый год. Меня поразила высокая ёлка с прекрасными игрушками: на ветвях сидели, сверкая драгоценным оперением, хрупкие сказочные птицы. У нас же на ёлочках были привычные шишки, сосульки, грибочки. Между мной и Наташкой, отличницами, было постоянное ревнивое соперничество в учёбе. Поэтому мы так и не стали задушевными подругами. К тому же Наташка единственная из класса ходила в музыкалку, играла на пианино, что для всех нас было в то время недоступно. Теперь вместо этой музыкальной школы какая-то скучная контора. Удивительно, как городское благоустройство своим рациональным вмешательством умудряется перечеркнуть всё самое нежное, трепетное и необычное в наших детских воспоминаниях: вместо таинственного болота с костром на берегу – высотки, вместо волшебного кинотеатра – офис, вместо царственного парадного подъезда – жилищная контора, а то и вовсе наглухо заколоченные двери, исписанные ругательствами.
   В соседнем доме жила Галка Керделевич, она заикалась, но это не мешало ей дружить со всеми нами, и мы любили собираться у неё дома в отсутствии её родителей. Она горячим заикающимся полушёпотом рассказывала нам о многочисленных романах своего соседа по квартире, недавно пришедшего из армии; в нашем неискушённом воображении рисовались сладостные картины любовных свиданий, которые сотрясали тесный мирок коммунальной квартиры. Я думаю, что Галка сочиняла все эти любовные истории сама, но тогда мы в них верили и, сталкиваясь с героем её рассказов красавцем-солдатом где-нибудь в коридоре или на кухне, затаив дыхание, провожали его, ничего не подозревавшего, восхищёнными взглядами. Может, Галка Керделевич, стала писательницей любовных романов? Ничего не знаю о её дальнейшей судьбе, как и о Наташе Войтецкой. Время, ненасытное время поглотило их.
   А в этом уголке двора, рядом с оградой детского сада, мы играли в «швай»: небольшой ножичек по очереди метали в землю, если он хорошо втыкался в почву, то очерчивался захваченный кусок насколько хватало длины руки, побеждал тот, кто отхватил больше всех, а на своём отвоёванном участке каждый из нас рисовал свою нафантазированную квартиру, с мебелью, с множеством комнаток, в которых хоть и помещалась только ладонь или подошва сандалика, но там помещалась и упоительная мечта об индивидуальном, непохожем на соседское, жилище, с отдельной детской комнатой, круглой, необычной, с огромным балконом.
   Вот я и подошла к своему подъезду! Каким же высоким казалось когда-то его крыльцо! Сколько же в этом подъезде простояла я с задушевными подружками у окна на лестнице (в комнате при родителях и братишке не посекретничаешь, вот мы и простаивали часами на лестничной площадке у батареи, особенно когда на улице было холодно). Самые важные жизненные вопросы решались в тех разговорах. Теперь в подъезд мне не войти – везде кодовые замки. А кода и пароля, чтобы вернуться в детство, я не знаю. Я могу только смотреть с улицы на своё окно второго этажа, как будто оно вот-вот распахнётся, и я услышу молодой голос мамы: «Галчонок, иди домой! Уже поздно!» Поздно… Слишком поздно я пришла сюда, мама… Целая жизнь прошла как и не бывала.
   Давно переехала в другой район моя подруга Люда Косицкая из соседнего подъезда, рыженькая тихая, застенчивая Людочка, которая всегда готова была поддержать меня в самых опасных затеях: хоть бросаться помидорами из окна в прохожих, хоть пойти за железнодорожную насыпь искать пропавшего кота, хоть мотаться на другой конец города в плавательную секцию, хоть поехать после окончания школы во Владивосток поступать на океанологию в университет, куда мы, конечно, не поступили, зато искупались в Тихом океане, и проделали обратный путь через всю Россию-матушку, счастливо глядя в окно и деля по-сёстрински каждый кусок хлеба и колбасы. Мы до сих пор встречаемся, пускай редко, две бабушки: баба Галя и баба Люда. И сквозь наши морщины, седину, жизненные шрамы, протезы и старческие болезни мы различаем те же наши детские озорные глаза, улыбки, кудрявые чёлочки и чувствуем тепло, человеческое тепло, которое не заменишь никакими дорогущими мехами, которое излучает только бескорыстно любящее сердце, тепло, которое согреет в самый лютый холод. Не умирай, подруга моя! Никогда! Иначе мне не с кем будет вспоминать наше общее детство. Столько уже ушло наших сверстников, наших друзей и одноклассников! Близнецы Ира и Витя Ногаевы, благородный рыцарь Вова Березин, сладкоголосая Неля Жунёва, артистичный Олег Рахталлер, красавица Галка Ивкович, умница Вера Холодилова, талантливый и бесшабашный Серёжка Шаблаков  … и много-много других. Я брожу по двору моего детства, как по кладбищу. Но это очень шумное кладбище: из каждой арки, из каждого подъезда, из каждого окна меня окликают голоса моих друзей, приветственно машут их руки. Да, да, я помню вас всех, я узнаю вас в любой толпе, ведь я одна из вас.