Повесть о приходском священнике Продолжение 160

Нас несёт, но мы на вахте...
Для Birute Dovenaityte

В церкви всё шло своим чередом. Белявцы, лишившись своего лидера, полностью рассеялись. Сначала они разругались, затем пытались создать несколько новых общин, соревнуясь друг с другом, кому из них принадлежит первенство, в конечном итоге формально прекратили своё существование. Некоторые из них пытались собираться по домам, служили псевдобогослужения, но это уже не имело такого ажиотажа, как раньше.
Алла, со своим братом Ильёй и ещё некоторыми бывшими членами Белявской общины, стали приходить на богослужение к нам в храм. Они поисповедовались, и обещались впредь держаться учения православной церкви. Илью пришлось ещё и крестить, так как он был крещён в их общине по изуверским правилам. Алина сразу же взяла ребят на клирос. У Аллы был уникальный голос- дискант. Алина специально для неё отобрала несколько сольных партий на вечерней службе и литургии. Когда она пела соло, даже замирало сердце, а все в храме стояли, затаив дыхание. Мужской голос Ильи также разбавлял пение. Алина была не в себя от счастья. Она отводила душу, разучивая сложные песнопения, предавая каждому из них особого колорита, внося какую-то свою творческую изюминку. Наконец, наша служба умиляла, располагала к молитве, благоговейному состоянию души.
Как-то раз встретил возле магазина Веру Степановну. Женщина тащила небольшие, деревянные ящички, наполненные непонятным хламом. Увидев меня ещё издалека, женщина сбавила ход, завертела головой, словно ища куда бы просочиться, чтоб не встречаться со мной лицом к лицу. Это у неё не получилось, так как все щели вели не весть куда, оставляя для этого крохотные проёмы. Поравнявшись со мной, Вера Степановна, как когда-то, хотела подставить руки под благословение, но тут же опомнилась. Она как-то виновато подняла ящики, давая мне понять, мол руки заняты, а ящики ставить на размякшую от снежной каши улицу, не хотелось. Сухо поздоровавшись, я хотел проследовать своей дорогой, но Вера Степановна притворно улыбнувшись, проговорила елейным голоском, заставив меня остановиться:
-Спаси Господи, отец Виктор.
Я чуть кивнул головой, ответив на приветствие. Женщина застенчиво опустила глаза, и не убирая с лица улыбку спросила:
-Ну, как ваши дела? Как вы там справляетесь, в Анечкино?
-Как-нибудь, с Божьей помощью,- нехотя ответил я.
-Слышала, у вас хор организовался, поют красиво.
-Почему это вас беспокоит?
-Хм,- Вера Степановна скривила обиженную гримасу, пожав одним плечом,- вы до сих пор считаете меня своим врагом?
-Считать кого-то врагом, предполагается думать об этом человеке. Извините, но я о вас совершенно не вспоминаю. Признаюсь откровенно, мне это по крайней мере, не приятно.
Вера Степановна изменилась в лице. Глаза её вдруг вспыхнули гневом, а щёки и лоб покрылись пятнами. Быстро совладав с собой, женщина заставила себя улыбнуться, прокашлялась, после чего сказала совсем другим, каким-то укоряющим тоном:
-Невестка моя у вас в хоре тоже поёт?
-Поёт. Вам это не нравится?
-Мне всё ровно, если честно!
-Зачем тогда спрашиваете?
-Просто не место ей там, после того, как она поступила с моим сыном. Мы с отцом Мироном обговаривали эту ситуацию. Пришли к выводу, что Айнара не права. Мы её приняли как родную, вытащили, так сказать, с грязи, а она… Пригрели змеюку на груди,- последнюю фразу Вера Степановна выговорила с особой злобой, специально выпячивая губы.
Я не смог удержаться от улыбки:
-Несчастные вы люди. Кого вы можете вытаскивать из грязи, коль сами сидите в ней по уши!
Сказав это, я учтиво поклонился и поспешил удалиться в противоположную сторону. Вера Степановна возмутилась, хотела что-то возражать, спорить, но я уже этого не слышал. В спину доносились обрывки фраз, каких-то нелепых оправданий, даже угроз.
-Вот попомните моё слово,- надрывая голос, кричала на всю улицу неистовая женщина.- Вы ещё понесёте наказание за свою беспечность, дерзость и непослушание! И от этой ведьмы Айнары наплачетесь, не ровен час! Слёзы моего сына даром не упадут! Бог всё видит!!
Возвращаясь домой, я всё время думал, почему люди которые посещают храм, исповедуются, читают святые книги, способны так ненавидеть, презирать, гневаться. Странно, как могут уживаться в одном человеке милосердие, желание помочь, труды ради Бога, и лицемерие, злоба, ненависть, лукавство? Сидя на диване, я смотрел как играют Маринка и Марк. Чистые, ещё не успевшие полностью заразиться той страстной привязанностью к мирским благам. Ещё немножко, и они тоже начнут постепенно обволакиваться липкой оболочкой греха. Маринка уже начинает обманывать, иногда понапрасну обижает Марка, старается быть всегда первой и главной. Маленький Марк всё чаще хитрит, хоть это выглядит по-детски наивно, но он порой, добивается своего, пусть даже любой ценой. Это невозможно никак предотвратить, но нужно очень постараться, чтоб воспитать их людьми- милосердными, любящими, скорыми на добро и бегающими всего того, что делает человека негодным, злобным, лукавым.
Дальше будет...