Четверо

На скамейке городского бульвара лежала рысь. Рысь как рысь, с золотисто-рыжей шерстью, с темно-коричневыми пятнами, уши с кисточками, короткий хвост. В общем никто ее с другим зверем не спутает. А то, что лежала она в центре города на скамейке самого красивого городского бульвара, … ну так что ж, всякое бывает в центре городов, особенно когда этот город, пусть и не слишком древний, но старинный. А в старину вокруг него были густые леса, в которых и жили эти прекрасные кошки. И сейчас рысь лежала на скамейке как обычная, только немного большая, городская кошка. Никого не трогала, лежала в тенечке и дремала. Да и трогать особо было некого. Бульвар был пуст. Никого вокруг.
А солнце тем временем забиралось все выше и выше, сыпало на землю свою золотую пыль. И пыль эта, никем не стираемая, заполняла аллеи бульвара. Даже в тени деревьев становилось душно.
Бульвар находился на высоком косогоре. Внизу текла широкая река. С косогора было видно, что, протекая город, река делала очень медленный неторопливый поворот и утекала за горизонт. Она была огромная, но и косогор был высок и полог, водная прохлада не достигала его вершины.

Рысь лежала на скамейке, дремала и сквозь дрему к ней пыталось пробиться какое-то желание, но она никак не могла понять: какое? и старалась заснуть.
– Пить! Пить! Пить!
Тонкий голосок верещал прямо у неё над ухом.
Рысь открыла глаза, подняла голову. Никого.
– Пить! Пить! Пить!
Прямо над головой с ветки на ветку стремительно перелета маленькая яркая птичка.
 – Пить! Пить! Пить! – все время повторяла она.
Рысь поняла, что и ей тоже хотелось пить. Правда пока еще не настолько, чтобы слезать со скамейки и идти к фонтану. “Если бы не эта назойливая птица я бы сейчас уснула, проспала бы жаркие часы, а вечером по прохладе сходила бы к фонтану и напилась”, – сердито заворчала рысь. 
– Что ты пищишь, - рыкнула рысь. – Вон там в конце аллеи маленькая площадь с фонтаном. Лети туда и пей.
– Я там была. В фонтане нет воды! Нет! Нет воды!
– Что за новость, – сердилась рысь, но сейчас в ее голосе невольно прорывалась тревога. – Там всегда была вода. Куда же она делась?
– Не знаю. Не знаю. Нет воды! Нет воды!

Рысь лениво встала и медленно пошла к фонтану. “Что-то путает эта пичужка. Сейчас
покажу ей фонтан и ткну её маленький беспокойный клювик в воду”.
Алея кончилась. В центре небольшой площади был очень необычный фонтан. Но воды в нем не было. Похоже он давно был пуст.
В огромной каменной чаше лежал большой каменный шар. Из-под него выбивалась вода, перетекала через края чаши и падала в небольшой бассейн. Этот фонтан всегда поражал рысь. Каменный шар не просто лежал в чаше, казалось он плавал в воде, потому что он медленно вращался, поворачиваясь то одним мокрым боком, то другим. Словно мощная струя воды, которую он пытался придавить всей своею тяжестью, вращала его.
Рысь любила лежать на скамейке напротив фонтана и любоваться совершенной формой вращающегося шара с меняющимися узорами на его мокрой поверхности. Иногда смутная тревога закрадывалась ей в душу. Вдруг шар придавит струю, которая его вращает, и вода иссякнет. “Нет”, – отмахивалась она от тревоги. – “Не может этого быть”. И вот, оказалось, что может.

Бассейн был сух, воды в чаше не было, поверхность шара высохла и он стал скучным серым камнем, правда очень совершенной формы.
“Хм, что же делать?” Рысь запрыгнула на край чаши и попыталась сдвинуть шар. Бесполезно. Тяжелый шар прочно лежал на дне чаши.
– Не, не получится. Слишком тяжелый.
– Пить, – тихо прошептала маленькая птичка.
Она уже не летала. Она сидела на краю фонтана, бессильно опустив крылья.
– Ну вон там в долине река, – неуверенно сказала рысь. – огромная масса воды. Хотя, нет. Не долетишь уже.
Она сочувственно глядела на колибри. А та вдруг зашаталась и упала на бок.
– Э, эй. Это ты брось. Не надо обмороков.
Рысь осторожно взяла птицу за крыло и отнесла в тень под деревья.
– Тут полежи пока. Сейчас все исправим.

С одной стороны маленькой площади с фонтаном стояла красивое здание, похожее на замок.
– Это у нас тут музей, – объясняла рысь, очнувшейся птице. – Во дворе его живет медведь, огромный, здоровый. Он точно сможет этот шар сдвинуть. Только он спит сейчас. Он всегда днём спит, когда жарко. Боюсь, что мне его не разбудить. Он одним ухом к земле прижимается, а другое лапой закрывает. Но пойду попробую.
Рысь ходила вдоль стен и рыком пыталась привлечь внимание медведя. Стены были высокие, сверху прикрытые металлическими откосами. Перепрыгнуть их она не могла.
Рысь села на ступеньки замка-музея тихонечко горько подвывая от бессилия. Ей и самой уже давно хотелось пить и жалко было гибнущую колибри.
– Не удалось, – сказала она.
Птичка уже ничего не отвечала. Сидела с открытым клювиком и тяжело дышала.
– Вспомнила, – рысь оживилась. – Здесь недалеко на косогоре олень пасется. Он же звонко своими копытами по асфальту цокает. Я кошка, хожу неслышно, а его и спящий услышит. Сейчас позову. Ты это, только крепись. Обещаешь, что больше в обморок не свалишься?
Колибри чуть мотнула головой и снова замерла, стараясь сохранять равновесие.

Рысь в два прыжка преодолела площадь, перемахнула через низкую ограду и скрылась в кустах. Тихо кралась она по косогору, замирая и прислушиваясь. Наконец справа услышала хруст веток и бесшумно понеслась в ту сторону.
На опушке крохотной полянки она увидела оленя, который щипал траву, задевая ветвистыми рогами близстоящие кусты.
– Эй, – негромко окликнула его рысь.
Олень вскинул голову и уже готов был броситься наутек.
– Стой! – опередила его рысь. – Нужна твоя помощь, иначе колибри погибнет. Поспешим. Я расскажу тебе все по дороге.
И рысь легко скользнула в кусты, не сомневаясь, что олень последует за нею. Ведь у него было очень отзывчивое сердце.
– Что случилось? – олень скакал рядом.
Рысь рассказывала, олень слушал, они бежали. Шуршала трава, хрустели ветки, свистел ветер. Казалось, что ничего нельзя было разобрать в этом шуме. Но когда разговаривают сердца, слова не нужны. Олень прекрасно понял рысь.
Они перемахнули через ограду и остановились около маленькой птички. Она снова слабо кивнула им головой.
Олень кивнул в ответ и поскакал к замку-музею звонко выстукивая по асфальту своими копытами тревожные призывы: Проснись! Проснись! Вставай! Вставай! Нужна твоя помощь!
Из-за ограды раздался грозный рев медведь.
– Кто посмел разбудить меня?!
– Вставай! Нужна твоя помощь! Иссяк источник с водой! Всем грозит гибель!
Открылись ворота и появился встревоженный медведь. Он подошел к фонтану.
– Вот это история.
Медведь почесал за ухом, обошел фонтан. Толкнул шар. Шар не сдвинулся с места. Медведь сделал еще один круг. Встал на задние лапы. Приноравливаясь, обхватил шар. Дернул раз, другой и … казалось, что ничего не изменилось, но из-под шара тонкой струйкой потекла вода.
– Ура! Открылся источник! Ура! – закричала рысь.
– Давай, пей, – она подтащила к краю фонтана колибри.
Птичка жадно глотала прохладную воду. А она все прибывала и прибывала. Медведь держал шар, пока не почувствовал, что стало легче. Словно кто-то вместе с ним стал поддерживать тяжелый каменный шар. А потом шар стал медленно поворачиваться.
– Фух, – медведь отпустил шар и сел на землю. – Чуть не загубили фонтан. Еще немного и сила воды ушла бы отсюда. И источник уже никогда бы не смог вырваться из-под шара. Кто обнаружил пересохший фонтан?
Рысь и олень глянули на колибри.
– Она.
– Откуда ты взялась маленькая яркая птичка? Похоже издалека летела?
– Кто-то просил о помощи, очень просил. Я услышала и полетела. Но долетела только до этого фонтана. Здесь у меня кончились силы. Но где-то здесь рядом тот, кто просил о помощи.
Рысь, медведь и олень переглянулись.
– Кто просил о помощи?
– Я, – тихо прошелестело рядом.
Все уставились на фонтан.
– Это я просила, – журчала вода, переливаясь из чащи в бассейн. – Когда обо мне забывают, когда помнят только о шаре, о его совершенной форме, об узорах, играющих на его мокрых боках, тогда я слабею, лишаюсь силы и однажды становлюсь не в состоянии приподнять шар и вырваться наружу. Спасибо, что вспомнили, – фонтан журчал все сильнее и радостней. – Пейте, всем воды хватит.

Звери напились из бассейна и улеглись вокруг в тени деревьев. Закатное солнце отражалось в мелких каплях и маленькие радуги возникали то тут, то там. Рысь заметила, что и шар отражается в чаше с водой. И здесь в этой живой, меняющейся поверхности он уже не был так идеально совершенен. Он искривлялся, колебался и казалось тоже был живым.
“Как удивительно все случилось”, – думала рысь, – “Если бы не колибри, мы бы лишились нашего фонтана. Вместо него была бы просто очередная скульптура. Впрочем, тоже неплохо”.
Мысли текли лениво. Журчала вода. Плескалась в фонтане колибри.
“Нет, фонтан лучше”, – решила рысь. – “С ним уютно и он нас всех объединил”.
Она закрыла глаза и слушала как пела птичка о далеких странах, о дивных цветах, о других городах и замках.
На городской бульвар опускалась ночь и раскрывала свои многочисленные звездные глаза, разглядывая в свете зажигающихся фонарей странный фонтан и четверых животных вокруг него.