Бегут, бегут...

Бегут, бегут по улице вряд, товарища Сталина кровавый отряд.
На пятках сверкают стальные набивки и в стороны мелко разлетаются искры.
Подъездные лязги и топот сапог, излизаный матом лестниц пролет.
«На лево, направо!» кричат салдофоны, а в комнате серой играют плафоны.
Там сердце поэта хаосу вторит, а он хороводы чернильные водит.
Измазаны пальцы, измазаный стол, а в голове седИны пробор.

Скрипят полы и тумбочки дрожат, в квартиру ворвалися сэры
-Ну что товарищ, оторвите зад. Вопросы задают - Вы не были эсером!?
Ответ последовать не мог, сидит поэт и кровью истекает.
На против мент от пота взмок и на бумаге подпись намекнул оставить.
Поэт и дрогнуть не успел, рука берет чернила.
Мгновенье в удивлении млел и подписался мигом.
А я понять так и не мог к чему такая риза
Двенадцать лет коту под хвост, без благ социализма.

Ну вот уже собаки с плоти, кожу рвут и ждут наград.
А вдогонку кум молотит – Вы теперь товарищ раб!
- Вот вам кирка, вот лопата, вот вам шконка у двери!
- Это вам поэт награда за величие души…
Шли года за годом год, сменился герб и знамя.
Я поэта разыскал, хоть не было желанья.
Он мне душу отравил, историю поведав.
Я ложу её в стихи чтоб ты читатель ведал.

«Время утреннего подъёма в бараках
Ни когда не считалось с моей головой,
Чтоб на гнутых спинах батраков,
Поднимался ГУЛАГовский строй

За 12 лет пребывания видел много исписанных стен
Женя, Паша, Алёша Павловский озаглавили каторжный плен
Бегал сука, Пашка плешивый, я о нем говорить не хочу
Был на воле с красной ксивой, а тогда был первый в строю.
Для меня блатные жаргоны, языков стальных перезвоню,
Как будильник ночного позора, где за ширмой творят произвол.
Ортодоксы воскликнул надо, надо память оставить вождю
Мы оставили шлейф Беламораканала, чтоб весь мир рукоплещел ему.

Не поймёт простой обыватель, тот строгий лагерный поток.
Мы на том деле собачью шкуру съели и шкур картофельных мешок.
А я по сумме этих лет калекой был отписан.
Надоело давать абет неоконченным письмам…
Не окончен эскиз – На балу танцевали.
Где четыре свиньи руки мне целовали.
Голова стала - рыло, руки стали – копыта
Приучают вожди, жрать дерьмо из корыта»

Последние свои слова, он мне шепнул на ухо,
Махнул морщинистой рукой и распрощался сухо.
А я понят так и не смог, к чему такая риза.
Вся жизнь пошла коту под хвост, без благ социализма.
Наверно молод я ещё и нет морщин на коже.
Но вас прошу мотать на ус и сам мотаю тоже.
Пусть время давит на виски, оно уходит в книги,
А нам готовы впереди, изломов перегибы…

     Как чтим сегодня мы подвиги наших героев, выходя с их плакатами на площади. Так и должны помнить о безвинно сгинувших в бесконечных цепях ГУЛАГа.
Если мы забудем, значит мы умрём.

               

В память об Александре Исаевиче Солженицыне