Часть 1 Глава VIII Исповедь Люциуса Грэбэлла

Глава VIII
“Исповедь Люциуса Грэбэлла”

   Один бросок костей, и ситуация меняется. Тузы проиграны, и все предыдущие ставки уже не важны.

   На кой чёрт ему теперь Пожиратель Миров?

   ...Люциус вышел на улицу, чувствуя себя необычно. Устало, да, но при этом абсолютно раздавлено. В его сердце(а оно у него было, хотя многие сомневались) что-то произошло, и теперь вчерашние победы и трофеи казались ему ничем иным, как простым, ненужным барахлом. Грэбэлл взглянул на до боли в глазах голубое небо, вдохнул уже прохладный, такой, как осенью, воздух, и почувствовал, как земля уходит у него из под ног. Он задумался. И каждая новая мысль поражала его в самое сердце, в то самое сердце…

   Сначала ему в голову пришла Ламэирас Монок. Она игриво взглянула на него и молчаливо ушла, оставив его в недоумении. Кажется, её тоже убили в тот день. Ещё одна жертва Акадона. Что в ней было такого, что завораживало Грэбэлла настолько, что он даже давал ей разрешение торчать в его кабинете, разговаривать с ним во время работы? Любовь, эта безрассудная любовь. Но даже не к нему. Нет… К Эльвентиусу Даркшейду. К его переменчивой натуре… Был ли он так прекрасен на самом деле? Вряд ли. Стоил ли он того, чтобы потратить на него большую часть своей жизни? Определённо нет. Надо ли сожалеть?

   После Монок Грэбэлл увидел себя маленького. Мальчик увлечённо смотрел на него, или даже сквозь него.

- Не забудь закрыть окно, иначе будет сквозняк, и ты заболеешь, - сказал он и пропал. Он редко когда говорил со взрослыми, а даже если и говорил, то мало.

   И третьим, кто посетил Грэбэлла в роковой для него вторник, была Аллисант Стардаст.

   Тринадцатилетняя девочка смотрела на него с восхищением и страхом одновременно. Её так влекли миры, против которых выступал Люциус, и она в глубине души надеялась, что однажды он сможет увидеть, насколько они прекрасны. От её взгляда Грэбэллу стало дурно. Как мог он издеваться над этими чистыми, добрыми глазами? Зачем он это делал? Зачем он это всё сделал?

   Алиса продолжала смотреть на главу Агентства, ничего не говоря. Как он смог потерять её во время боя с ветреной мельницей? На что обменял свою мечту? Её мечту? Как потерялся в самом себе и забыл о том, кем он был? Кто он есть? Лишь сейчас, когда пыль улеглась, когда впереди всё кончено, он смог увидеть…

   Люциус сделал шаг вперёд, сравнявшись с маленькой Алисой. Они оба стояли на лестнице, ведшей в одну из больниц Лондона.

- Мистер Грэбэлл, - потянув Люциуса за рукав, протянула Аллисант.

- Да, милая? - голос Грэбэлла стал тоньше и добрее. Кажется, в молодости он был именно таким. Растерянным и убитым, но при этом живым. И речь не только о голосе.

- А мы совсем не можем…

- Можем.

- Можем? Но… Вы ведь не дослушали, что я собираюсь вам предложить… Может быть вы… Вам…

- Я зря научил тебя задавать лишние вопросы. Мне очень жаль.

- Ммм?

- Знаешь, что бы там ни было… Я должен буду… Ах, как печально.

   Девочка продолжала смотреть на своего наставника в недоумении.

- Я должен буду извиниться, - с трудом произнёс Люциус. - Это будет нелегко, однако… Хм… Я это делал и не раз, кажется. Когда-то давно.

- А перед кем извиниться?

- Перед тобой в первую очередь. Странно это будет выглядеть… Однако… Я был не прав.

- А в чём именно?

- Во всём. Жаль, что я понял это только сейчас.

- А почему…

- Так вышло, милая. Я теперь знаю, что так бывает.

- Как так?

- Так, как сейчас. Так глупо и беспрецедентно жестоко. Я выучу этот урок наизусть, если доживу до экзамена, клянусь.

- И вы сможете сходить со мной на Ярмарку?

   Люциус посмотрел на девочку, и на его глазах заблестели слёзы.

- Определённо, - пробормотал он.

   Ветер, до этого почти незаметный, начал усиливаться. Деревья зашуршали, и неясно откуда, как гром среди ясного неба, над Лондоном появились тёмные, кудрявые тучи. Грэбэлл заспешил к своей машине.

   В машине его ждал Майкл Виссенштафлер, усердно изучавший какой-то научно-популярный журнал. Ему было невдомёк, что случилось. Он даже и не заметил, как его шеф встал на полпути к машине и снова посмотрел на небо.

   Люциуса начали мучить вопросы. Сам он их себе задавал впервые.

   За почти полных 53 года своей жизни он не разу не завёл себе кошку или собаку, хотя однажды очень даже хотел. Почему не решился? Что отвлекло его от подобной радости? Документы, отчёты, желание остановить всемирный заговор?

   Грэбэлл не разу не был женат и не имел детей. Хотя хотел бы, очень хотел бы, после работы, какой-нибудь другой работы, его встречали дома собака, жена и дети. Кажется, была в его жизни женщина… Как же её звали… Ка… Катери… Нет, не Катерина… К… Кристин? Кристина, да, кажется так её звали. Она могла бы стать ему хорошей женой. Она очаровательно улыбалась, очень вкусно готовила и пела весёлые песенки по вечерам. Люциус променял её на только что открытое им Агентство. Или как-то так это всё было… Зачем? Ради чего?

   Люциус, было дело, в молодости рисовал или… Пел? Нет, чем-то подобным занимался. Быть может даже строчил втихаря какие-то заметки для небольших газет и журналов, пописывал рассказики… Но бросил, и стал писать отчёты. Стоило ли оно того?

   Ещё он очень скучал по матери. Несмотря ни на что, вопреки всему. И по отцу. Он ни разу не был на её могиле после похорон. Или был, но забыл. Всё откладывал это на потом. И мечтал, забываясь, во сне, прийти к ней и поговорить. Но не мог. Почему же не может сейчас пойти, сорваться с места и пойти?

   Раздался гром, и с неба вниз начали падать крупные капли воды. Майкл отвлёкся от журнала и, выглянув в окно, увидел шефа. Тот выглядел необычно, так, словно его загипнотизировали — он смотрел на небо, запрокинув голову вверх, и, как будто-бы, плакал.

- Люциус!? - крикнул Виссенштафлер, открывая окно. - Что-то случилось?

   Грэбэлл посмотрел на своего подчинённого, и впервые за долгое время почувствовал(что для него было удивительно!), насколько одинок и как ему мерзко всё то, что он устроил. Как только он представил, как пойдёт сегодня в Квартал с инспекцией, как будет давать направо и налево глупые, отвратительные указания, как потом после всего этого поговорит с Аллисант, которая точно, о, которая определённо вернулась не из-за чувства долга, как ему показалось в многолетнем бреду, ему стало дурно. Он еле устоял на ногах. Но устоял. Нет, разговор с Стардаст ему был необходим. Его душу, внезапно обнаруженную под тоннами мусора, терзала совесть. Ему нужно было извиниться.

- Люциус!? - прокричал Майкл ещё раз. И Люциусу стало невыносимо смешно.

   Раскат грома, за которым последовал громкий смех, был, скорее всего, самым страшным зрелищем, которое только можно было увидеть в Лондоне в эти выходные.

   Возле больницы, под дождём, смеётся мужчина. Смеётся до истерики.

   Его смех слышен даже врачам, вышедшим на воздух, поглядеть на грозу.

   И в его смехе нет счастья.

   Если бы у Люциуса спросили бы, что привело его сюда, к этому смеху? К этому дождю?

   Он бы ответил: «Отчаяние. Отчаяние и самомнение, убившее во мне человека.»

   И извинился бы. За всё, что сделал. Потому что наконец-то смог увидеть всё то, что сотворил.

   В одно мгновение изменился. За секунду.

   Словно судьба кинула кубики на стол, крича: «Шестёрка, и он будет другим!»

   А ведь так и было.

   Как отпетый негодяй может превратиться в адекватного человека?

- Люциус! - продолжал кричать Виссенштафлер, уже выбравшись из машины на воздух. - Боже, да что с вами!?

- Со мной? - Люциус не переставал смеяться. - Я вот думаю, а отмечу ли я свой день рождения. Ноябрь внезапно стал так далеко…

- День рождения? - опешил Майкл.

   Люциус смеялся и всё никак не мог остановиться. В воздухе запахло необычайной свежестью.

   Ему осталось жить меньше трёх месяцев. У него нашли рак.