Мир соблазна

Капли дождя стали мощнее и навязчивее. Дворники сбрасывали их со стекла, равномерно и монотонно гоняя прозрачную пелену и освобождая мне путь. Путь был знаком. Этим автобаном я пользовался постоянно, когда ездил на работу и обратно. Я живу под Магдебургом, ибо предпочитаю воздух чуть свежее и траву чуть зеленее, чем в самом городе. Несмотря на привычный, казалось бы, маршрут, мне нужно было постараться не пропустить съезд в сторону городской больницы Святого Иоганна. Справа и слева тянулись стриженые зеленые поля, чуть виднеющиеся за стенами автобана. Дождь хлестал все сильнее и сильнее, дворники моего BMW работали слаженно.


Вообще здесь в Германии все работало слаженно. Ничего не ломалось, ходило по расписанию, даже зарплата падала на банковский счет чуть ли не в одни и те же часы и минуты одного и того же дня месяца. Сначала меня это поражало. Затем стало бесить. Потом я смирился и стал пользоваться этой отлаженностью в своих же интересах. Жизнь тоже стала четкой и размеренной. Доходы программиста в приличного размера компании позволяли колесить по стране, каждые выходные до мелочей продумывая маршрут нового путешествия. Я точно знал, во сколько я прибуду в интересующее меня место, сколько времени потрачу на осмотр городка и его ратуши и когда вернусь в свою деревню под Магдебургом, в сердце Германии. Жизнь шла своим чередом. И мне она нравилась.


До съезда еще двадцать семь минут. Слушать музыку не хотелось. Машина шла ровно. Постепенно воспоминания стали наплывать обрывками ситуаций и сцен, и я решил углубиться в них и вспомнить. С чего же там все началось-то?


Большую часть своего отнюдь не босоногого детства я проводил в поселке Рамонь Воронежской области. Казалось бы… Лето, и довольно знойное в отличие от родного Питера… Деревня… Настоящая, не садоводство, куда приезжают по выходным постоять пятой точкой вверх над грядками… Бегай себе по-деревенски, подвернув спортивные штаны и сняв сандалики. Да, конечно. Только попробуй.


Один раз я отправился в поселковую библиотеку и, когда шел назад, оказалось, что сарафанное радио уже донесло моей бабушке, с которой я и проводил каждое свое лето в Рамони, что я ходил туда – ужас – в шортах… Высказано мне было немало и весьма в ворчливых выражениях. Я просто опозорил свою бабушку, что тут говорить… Сама она уехала из Рамони и постоянно проживала в Питере всего-то лет двадцать пять. Но при этом считала себя «городской» и не уставала это подчеркивать перед соседями и родственниками. Выражалось это в частности в том, что когда она выходила за пределы участка и шла к пруду, куда я пригонял машину для ЕУ, то обязательно в красивой косынке и с накрашенными губами. А вдруг соседи увидят…
Ладно… Я любил свою бабушку, какой бы чудной она ни была. Речь не о ней сейчас.


По выходным у нас с ней часто собирались ее родственники. Многочисленная родня. Приезжали на нескольких машинах, самые близкие – сестра с семьей и брат тоже со своими. Мужчины, как правило, уходили в сторону своих «ласточек», что-то обсуждали, что-то отвинчивали, что-то перекручивали, помогали друг другу в мелком ремонте. Короче, были заняты делом.


Женщины, разумеется, после небольшого застолья, накормив предварительно своих мужчин жареным и печеным, усаживались за стол возле крыльца и начинали судачить. Будучи маленьким, я крутился и там, и здесь. И получал необходимые знания об автотранспорте, и перехватывал кусок вкусного за столом. При этом память моя работала так, что все, вливающееся в нее, запоминалось автоматически. А вот болтать я не любил. Поэтому все разговоры моей бабушки и прочих родственниц просто застревали в памяти, не пытаясь выйти на свет божий. И вот сейчас, давя на газ на превосходной немецкой дороге, я прокручиваю пленку моей памяти и фиксирую внимание на нужных моментах. Хочу вспомнить, с чего оно началось…


Судачили наши тетушки в основном о родне же. О тех, кого за этим столом не было. А так как весь огромный рамонский клан собирался преимущественно на свадьбах и реже на похоронах, то в гости приезжали одни и те же. Соответственно, неприглашаемые на такие посиделки родственники и становились объектами сплетен. Обсуждалось все. На минувшей неделе женился Женька. Конечно, свадьбу сделали не так. «Семь мостов по традиции не объехали, как полагается, вот помяните мое слово, разбегутся через год». К слову, Женька с супругой, уже не помню сколько лет, живут душа в душу и никуда разбегаться не собираются.


На свадьбе, разумеется, угощали «Наполеоном» - тортом, который было в те годы вполне доступно испечь на такую огромную компанию дома, в семье. Ну, разве это был «Наполеон»… Тетя Оля даже рукой махнула. Сгущенку даже не смешали со сливочным маслом как следует. А тесто?! Что и говорить, не умеют они расслаивать тесто как полагается.


То ли дело, Андрюшкина свадьба. Леночка постаралась и свадьбу сыну закатила традиционную, и стыдно никому не было! Чтобы дойти до своей невесты Андрюшка старательно разгадывал на загаженной и прокуренной лестничной площадке какие-то ребусы, которые по бумажке зачитывала ему пухленькая подружка его невесты Наташки. Проезд по семи мостам был осуществлен под «Белого Орла» и сигналы клаксона. По всей Рамони гул стоял, свадьбу играли шумно, с размахом… Все как полагается.


Через два года, уже когда бегал маленький Данька, Андрюшка работал на мельнице, где и закрутил с племянницей директора. Наташка сидела дома с ребенком одна… Сейчас они в разводе, но с племянницей директора Андрюшка так и живет не расписываясь. Говорит, что ему хватило…


Тот день я запомнил хорошо. Первыми приехали тетя Оля с дядей Витей. Их сын Сережка с молодой женой Аллой ожидались чуть позднее. Сережка получил премию, и они поехали в Воронеж, пообещав появиться к вечеру.


Моя бабушка и ее сестра Оля уселись во дворе у крыльца.
- Видеомагнитофон бы купили, - мечтательно улыбалась тетя Оля. – Как раз хватит.
Бабушка пожала плечами и предложила свой вариант развития событий:
- Лучше уж на кухню чего-нибудь полезное. Печку для жарки. Вон у меня стоит, Валентин приобрел, я довольна.
- Велосипед! – предложил я в детском восторге.
Тетя Оля рассудительно заметила:
- Ярик, велосипед-то один, а нужно что-нибудь полезное в семью купить. Понимаешь?
Чем велосипед неполезен семье, я и сейчас не понимаю. Ездить-то можно по очереди. Ну, да ладно.


Через десять минут с электрички пришли веселые Сережка за руку с Алкой. Она загадочно улыбалась.
- Аллочка, чего? – тоже разулыбалась тетя Оля.
Довольная Алла поманила ее в дом. Мне стало любопытно, но Алка шутливо придержала меня на пороге:
- Ярик, подрасти, ладно?


Нрав у меня и тогда был не буйный, посему я ни капельки не обиделся, решив, что тайну все равно выясню, пусть даже мне ничего не скажут.
Я сел рядышком с бабушкой и услышал, как в доме раздались шаги, что-то упало, и из двери вылетела почти в слезах красная Алла. Она пронеслась мимо Сережки с дядей Витей и убежала за сосны в лесок. Сережка отдал отцу гаечный ключ и бросился догонять жену.


Из дома вышла тетя Оля. Нахмуренное лицо и сжатые губы выдавали высокую степень ее разочарования невесткой.
- Олечка, что? – схватилась за сердце бабушка.
- Ну, ты подумай! – тетя Оля возмущенно села на стул и доложила подошедшему дяде Вите, не стесняясь особо ни его ни меня. – Они купили ей комплект белья! Красный! Дорогущий! На всю премию!
- Ну, Алка… - только и нашлась сказать бабушка.
- Ну, ты подумай! Нет, ты только подумай. Ни грамма же практичности.
- А могли бы в кухню полезное купить. Ну, Алка… Совсем распустилась девка.


Тетя Оля закрыла глаза и прикрыла лоб рукой. Дядя Витя хотел было что-то сказать, но в эту минуту из лесочка рядом с домом стремительно вышел Сережка. Нахмурившись, он прошел, не глядя на мать, в дом и через минуту вышел с маленьким белым пакетом, на котором я успел прочитать загадочные слова «Мир соблазна».


- Мама, мы это… Поехали… Батя, - он пожал руку отцу. Через паузу Сережка все же повернулся к тете Оле. – Мама, это наша семья. И наша жизнь.
Не говоря больше ни слова, он скорым уверенным шагом вышел за калитку и взял за руку вытирающую слезы Аллу. Они ушли на станцию.


Заплаканное лицо Аллы стояло у меня перед глазами, когда дождь стал утихать, и впереди замаячил нужный мне поворот-съезд.


Сегодняшний звонок тети Оли застал меня в самом конце рабочего дня. Я ответил, не взглянув на номер, и поэтому не сразу разобрал сквозь всхлипывания, что это звонит моя старенькая тетушка:
- Ярик… - плакала в трубку тетя Оля, - они попали в аварию. Возле тебя, Сережка сказал, я не помню название города, он сказал возле тебя…
- Тетя Оля, - я напряженно слушал, - давайте еще раз – кто они, и где они попали в аварию?


Тетя Оля обещала перезвонить, когда примет еще корвалол. Сев за рабочий стол, я хотел было набрать самого Сережку, но дисциплина, выработанная за время работы в Германии, удержала меня, и я терпеливо дождался ее повторного звонка.
- Яричка, - чуть успокоившись, высоко вещала мне тетя, - они в больнице в Магдебурге. Они поехали на фестиваль мотоциклов и попали в аварию. Ярик… Я тебя прошу, поезжай туда! Мне звонила Аллочка, сказала, что Сережка руку сломал, но он не отвечает на звонок. Я тебя прошу, выясни все там.
- Тетя Оля, не волнуйтесь, я все понял, сейчас же выезжаю! Я позвоню вам чуть позже!
- Спасибо, Ярик. Ты-то как?
- Работаю, все в порядке вроде.
- Ох, я так была против этого его мотоцикла, кто бы только знал…


Заверив тетю, что уже выезжаю в больницу Святого Иоганна, я проверил порядок на моем рабочем столе, убедился, что ключи от машины как всегда в левом кармане, и пошел к лифту. Мысли мои путались, и порядок вокруг помогал не допустить беспорядка в сознании…


Выяснив все у дежурного врача и получив разрешение посетить Сережку, я поднялся по лестнице на третий этаж. Бог ты мой. Авария на их с Алкой мотоцикле…


Этот мотоцикл они купили несколько лет назад. К тому времени их пацаны уже выросли и благополучно поступили в ВУЗы. Сережка занимался бизнесом, а Алка откровенно не знала, чем себя занять. И вот в их жизни появился ОН. Kawasaki Vulcan 1700 Voyager. Настоящий тигр. Мощнейший, красивейший представитель славного племени туристических мотоциклов. Сережка небрежно хвастался теми десятью процентами, на которые его зверь превосходит своей производительностью аж сам Harley Davidson Twin Cam 96, и знатоки в восторге цокали языками.
Их байк был абсолютно под стать хозяевам. И Сережка, и его супруга любили вкусную калорийную еду, Алка мощно готовила на своих обожаемых трех мужиков, посему суммарный вес супругов дошел до двух сотен сильно с лишним. Над их фото на этом гиганте на полном ходу я не выдержал и откровенно расхохотался – это были два бегемота на третьем… Они колесили на нем, абсолютно не стесняясь этого. Откатали немыслимые расстояния на Урал, на юг, на север России. Новый образ жизни стал их личной свободой, к которой они шли годами, шаг за шагом отвоевывая для себя право жить так, как хотят они, не оглядываясь на мнение других, не слушая, «а что же скажут соседи, знакомые, друзья и прочая, и прочая». Они создали свое семейное байкерство, будучи все такой же крепкой и дружной парой, живя не «по правилам, непрактично, не так как все, не как полагается».


И вот они оба в больнице. Сюда, в Германию, они приехали на какой-то конкурс. На автобане произошла авария, как прочитала мне из записей дежурная врач внизу, на первом этаже больницы. Сережка рухнул первым, сверху упала Алла, а затем прилетел и мотоцикл весом в 380 килограммов. У Сереги серьезнейший перелом руки и обеих ног, задета шея. Алка отделалась сломанной ногой и тоже проблемой с шеей…
Найдя нужную мне дверь, я постучал три раза для приличия. Конечно, Сережка не ответил. Я вошел.


Он лежал на кровати, перебинтованный практически с ног до головы. Вторая кровать была пуста, но ею пользовались. Левый глаз заплыл и был черным. Сережка спал. Одна нога покоилась на специальной подставке, другая была вытянута в струнку и запелената в гипс. Вдоль нее также в струну вытянулась загипсованная до плеча рука. Другая рука была в кровоподтеках и крупных ссадинах. В этот момент дверь приоткрылась, и в семейную палату медленно вошла Алла, таща загипсованную ногу и опираясь на костыли. Шею поддерживала шина, и голова Алки торчала вверх.


- Господи, Ярик… - ее глаза немедленно налились слезами и стали еще больше. – Вот спасибо, что приехал!


Я молча смотрел на нее – полную, растрепанную Аллу, даже здесь, в больнице с подведенными, как она всегда любила, черным глазами и ямочками на пухлых щеках. Я вспоминал тот маленький белый пакет из дорогого магазина «Мир соблазна». Я ничего не говорил. Я подошел и крепко обнял ее.