Кто воскресил Шабанова?

Заметки на полях мемуаров Георгия Костина

Подобно римскому сенатору Катону Старшему, который все речи заканчивал замечанием «кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен», Георгий Васильевич Костин многие главы своих мемуаров завершает неизменной сентенцией о неминуемом крахе «дерьмократии». Как говорят, есть и такое мнение.

Широкой воронежской общественности имя мемуариста стало известно во второй половине восьмидесятых годов. На одной из партийных конференций коммунистов Воронежа Г. Костин необычно резко выступил против горбачевской политики гласности. А потом были: 1991 год и открытая поддержка ГКЧП, в октябрьские дни 1993-го распоряжение вывесить на флагштоке здания заводоуправления Воронежского механического завода красный флаг, что закончилось для «красного» директора Костина отставкой с поста генерального. Ее инициаторами выступили местные демократы во главе с губернатором Александром Ковалевым.

В 1995 году Г.Костин стал депутатом Государственной Думы РФ, возглавил комитет по конверсии. В 1996 году был переизбран в российский парламент.

В изданный огромным по нынешним временам десятитысячным тиражом том воспоминаний «Где честь живет и нечисть» Г. Костин уместил события шести десятков лет прожитой жизни. Оттого книга получилась пухлая, разностильная (чего стоят постоянные эпитеты «дерьмократы», «иуда» Горбачев и им подобные), разножанровая (собственно воспоминания, огромные цитаты из антикостинских статей в СМИ, публичные выступления и проч.), многословная, местами сумбурная, страстная и пристрастная, но при этом интересная. Как интересна нам любая чужая жизнь. А ведь Костин долгие десятилетия самым непосредственным образом был причастен не только к программе освоения космического пространства, но и к созданию ракетно-ядерного щита над СССР. Соответствующие страницы мемуаров читаешь с все возрастающим интересом.

Великолепно выписана атмосфера, сопутствовавшая научному поиску. Особенно удаются бывшему «красному» директору зарисовки коллег, научных руководителей. Причем о некоторых известных персонажах он сумел сказать свое, нешаблонное слово.

С 1946 года воронежское ОКБ-154 возглавлял Семен Ариевич Косберг, один из активных участников королёвской космической программы. В нем удивительно уживались талантливый организатор с бессовестным авантюристом, ответственность за дело – с нечестностью и нахальством, прекрасная инженерная интуиция – с полным пренебрежением к элементарным инженерным расчета», – так считает мемуарист и вспоминает, как авантюризм Косберга помог воронежцам получить самостоятельный участок в королёвской космической программе. Однажды в Воронеже по «небрежности» (слово у автора закавычено) повредили привезенные из Москвы камеры сгорания двигателя. Косберг на свой страх и риск предложил Королеву воронежские разработки. Двигатели не отказали...

Имя Косберга возникает на страницах книги не раз. Вот один из эпизодов. Костин подчеркивает, что в двухтысячном многонациональном коллективе КБ процент евреев был большим. И вот накануне шестидесятилетия главного конструктора в КБ резко изменилась кадровая политика. Главным инженером опытного производства становится «очень средненький конструктор» Израиль Хацкелевич Лещинский, начальниками цехов – Хенкин, Фарберг, Пучковский, Шумахер, начальниками конструкторских отделов – Яков Иосифович Гершкович, руководителями секторов – Марк Аронович Рудис и Баринштейн. Добрая половина назначенцев – люди никчемные, уточняет Костин и задается вопросом, проводилась ли Косбергом такая кадровая политика сознательно. С его точки зрения, отчасти в этом повинен и Косберг, а также его окружение. Но передача власти по линии национального наследства не состоялась, уточняет автор книги. В 1964 году жизнь главного конструктора трагически оборвалась...
Костин не был бы самим собой, если бы не перебросил мостик в современность. Уж больно схож, по его убеждению, давний воронежский сценарий «с приводом к власти всех этих гайдаров, чубайсов, березовских, немцовых кохов, уринсонов и кириенок».

…Косберга сменил в воронежском КБ почетный гражданин Воронежа академик Александр Дмитриевич Конопатов. О нем мемуарист отзывается так: «При Косберге поощрялись энтузиазм и импровизация, Конопатов везде внедрял системность... Косберговский стиль позволил осуществить прорыв, Конопатовский – закрепить победы и создать плацдарм всеобщего наступления».

О степени искренности мемуариста свидетельствуют тут и там разбросанные в книге этюды о нравах. Убежденный коммунист Костин с изрядной долей самоиронии вспоминает о том, как происходила процедура его назначения на должность гендиректора ВМЗ.

Руководители оборонных предприятий союзного значения относились к номенклатуре ЦК КПСС. Вопреки логике, рассказывает автор, утверждение шло сначала в ЦК, а потом по цепочке: на бюро райкома, горкома, обкома: «как будто в том же райкоме могли не согласовать кандидатуру, утвержденную в ЦК?!»

Вслед за этим эпизодом автор пространно рассуждает о силе коммунистической идеологии и причины ее краха видит, по традиции, в субъективном, иными словами, человеческом факторе. Не идея – якобы – оказалась плоха, а ее носители. Для системно мыслящего ученого рассуждения нетипичные. Разве назначение Костина не свидетельствует о том, что идеология подминала логику? По его убеждению, плохие чиновники во главе с Горбачевым в одночасье обрушили всю систему. Что же это за система, которая обрушивается от легкого прикосновения, как карточный домик?
Одной из главных страстей советской партийно-хозяйственной номенклатуры всегда была охота. Не миновала чаша сия и Георгия Васильевича. Многие страницы воспоминаний посвящены охотничьим утехам. Внимательный читатель почти не замечает перехода от разговора о сугубо технических проблемах к любимой теме мемуариста. Стилистика и тональность повествования не меняются. Здесь, на лоне природы, Костин бьется над разрешением сугубо технической проблемы: как минимумом боеприпасов в максимально короткие сроки поразить движущуюся цель.

Решение прикладной задачи не сопровождается охотничьими страстями и эмоциями.
Это психологическая подробность помогает понять причину жизненного неуспеха костинского политического проекта. А в том, что ему не удалось реализовать себя на политическом поприще, сомневаться не приходится. Оказалась невостребованной разработанная им концепция планово-управляемой, двухуровневой экономики. Вовсе не случайно описанию госдумовских будней посвящено всего сорок страниц шестисотстраничного тома. В новой Гос. Думе Костин уже не возглавляет комитет, да и в правящей верхушке КПРФ его имени мы не найдем.

Не забудем, что мемуарист и его коллеги в течение десятилетий ставили себе целью преодоление сопротивления агрессивной среды (как техногенной, так и социальной). Чтобы космический корабль вышел на орбиту, требуется преодолеть земное тяготение, помноженное на сопротивление воздуха. А сама ракета напичкана огромным количеством агрессивных химических веществ. Следует также помнить и о борьбе амбиций, чрезвычайно острой вследствие концентрации в оборонных отраслях большого количества интеллектуалов.

Профессиональные принципы Костин перенес и в политику. Характерный эпизод. Под руководством Михаила Горбачева проходит заседание совета директоров. Речь заходит о кандидатуре премьера. Костин: «Вы должны перед нами поставить техническое задание: кто вам нужен». Техницистский подход к действительности формирует черно-белое мышление. Именно потому Георгий Васильевич существует в черно-белом пространстве, членит мир по принципу «друзья – враги», «созидатели – разрушители».

Научная рациональность все сводит к причинно-следственным связям. Между тем политика, по словам столь нелюбимого Костиным Михаила Горбачева, это искусство возможного, сумма усилий многих воль. Тот самый Костин, который стоял у истоков возрождения компартии, а затем вошел в президиум КПРФ, искренне недоумевает по поводу невостребованности личных проектов и не скупится на желчные слова. «Охлаждение отношений с Геннадием Андреевичем (Зюгановым – авт.) началось у меня, пожалуй, во время предвыборной кампании 1995 года». Костин выразил несогласие с персоналиями в партийных списках. После выборов «окружение Геннадия Андреевича расширилось и изменилось. Многих, видимо, вполне устроил парламентский стиль борьбы с правящим режимом... Умные разоблачения, международные смотрины, кабинетные интриги, восторженные аудитории... Если к этому добавить небедное депутатское содержание, то по-человечески понять можно». Смысл своих разногласии с верхушкой КПРФ Г.Костин выразил в главе с красноречивым названием «Врастание в воровскую власть...»

Пожалуй, еще один фрагмент мемуаров требует внимания.

Конец 1991 года. Костин вспоминает о встрече с первым секретарем обкома партии Шабановым, отмечает его потухший, затравленный взгляд, небрежность в одежде. Шабанов, по словам Костина, жалуется ему на то, что нигде не может устроиться. Все отворачиваются от недавнего всесильного владыки, как от чумного.
Следующий диалог уместнее всего процитировать.
«– Иван Михайлович, я безусловно вас возьму. На дерьмократов мне плевать, но заводчанам любое мое решение должно быть понятно. При вашей специальности это либо отдел кадров, либо сельхозотдел.

– ...Если б устроиться в сельхозинститут...

– Владимир Ефимович (В. Е. Шевченко, ректор СХИ – авт.), здравствуй! Ты не можешь устроить к себе на работу Шабанова? Передаю трубку…

Работая проректором СХИ, Шабанов был избран депутатом областного Совета, потом его председателем. После разгрома Советской власти восстановил в Воронеже представительную ветвь власти, стал председателем областной Думы, затем главой администрации...

На этом тернистом пути проявил немалую находчивость и изворотливость, терпение, смелость и хитрость... И это тем более удивительно, что по сути своей никогда не отличался ни стратегическим мышлением, ни обязательностью перед единомышленниками и партнерами... Сплошная бессистемная, а зачастую и безответственная, импровизация... и достаточно частый успех.

Обидна тактическая житейская несправедливость. Как часто, выбравшись из болотной трясины, мы забываем о тех, кто в критический момент протянул нам свою руку, не испугавшись, что спасает, может быть, если и не ценой собственной жизни, то во всяком случае ценой своей карьеры и благополучия. Хотя по большому счету справедливость всегда торжествует: стратегическую цель на дырявой памяти и импровизациях не достигнешь.

Любопытна реплика политолога, философа, математика и режиссера Кургиняна... в моем кабинете:

– Удивляюсь я вам, Георгий Васильевич: зачем вы заботитесь о потенциальном предателе?

Меня Иван Михайлович не предавал, но подводил не раз. Надежды воронежцев по большому счету не оправдал. Владимира Ефимовича Шевченко? Во всяком случае, снова придя во власть, то ли «разлюбил», то ли невзлюбил...»

Оставим цитату без комментариев.

И последнее. Теперь, пожалуй, можно вспомнить снова о Катоне. Так стоит ли разрушать Карфаген молодой российской демократии? Она рождается в муках? А что в прошлом? Да, КБХА совместно с механическим заводом разрабатывали и изготавливали двигатели баллистических ракет. Да, милитаризованная экономика не знала безработицы. Но тот же ВМЗ выпускал газовые плиты (их доставали по большому блату), которые рассыпались едва ли не от первого прикосновения. Плиты доставали по блату, но ведь альтернатива этому доставанию отсутствовала. Несколько поколений хозяек незлым тихим словом поминали создателей этого бытового прибора. Погоня за изобретениями в военной индустрии не оставляла силы ни на что другое.
Между прочим, автор книги «Где честь живет и нечисть» с большим удовольствием повествует об участии ВМЗ в программе конверсии. Кстати, 60 процентов фонда зарплаты КБХА формируется за счет конверсионной программы. Жизнь продолжается. Именно великая художница жизнь поставит последнюю точку и в книге Г. Костина...

Апрель, 2000.