Из цикла реинкарнация, Я была птицей...

А знаешь, мне кажется, я была  птицей…

-  Скорей стрекозой-егозой, это точно!
-  Или цветком, в который нельзя не влюбиться…
-  А может лошадкой? Сидишь в седле очень прочно!

Знаешь, мне кажется, я была птицей…

- Поёшь ты обычно, не то чтобы очень.
- И самолёты не любишь, помнишь, до Ниццы?
- Птицы поют и летают легко, между прочим…

Мне кажется, я была птицей…

- В сад тут синичка одна по утрам прилетает.
- Кружит, щебечет, потом так тихонько садится.
- Кажется, будто она меня знает…

Да... я была синей птицей!

И однажды ей подрезали крылья…
Стала Любви твоей самой преданной жрицей…
Но выросли крылья, и вот улетаю я…


***


   Ему очень нравилось смотреть, как она улетает, высоко, очень высоко. Иногда он боялся, что она уже больше никогда не возвратится к нему, и тогда он нежно касался её спины руками именно там, где должны были расти крылья. В эти мгновения она чувствовала прикосновение его рук и возвращалась к нему.
И всегда у неё было особенное, неповторимое ощущение – прикосновения рук человека к пёрышкам птицы, как будто нежно-нежно проводят пальцами по мягкому оперению невидимых или уже несуществующих крыльев. А ведь они должны были быть просто волшебными, её лёгкие крылышки...

   Она очень любила птиц и часто наблюдала за ними в лесу, в парке.
Интересно, к какому же виду птиц принадлежат такие особенные создания?
Она видела этих птиц и раньше, когда ещё не умела летать так высоко. Они, эти странные птицы, казались ей немного крупнее голубей и горлиц, их голова была круглой и большой, а глаза такими добрыми, кроткими...
И всё-таки окрас их перьев поражал своей необычностью больше всего: матовый, кофейно-шоколадный, такой густой и насыщенный, с сияющими и переливающимися ярко-бирюзовыми подкрылками…
Она тогда так и не услышала их голоса, они не пели и даже не отвечали на громкие крики ворон и надоедливый «стрёкот» сорок, настойчиво пытавшихся прогнать этих красивых птиц с деревьев.
Ей очень понравилось, что они не улетали. Смелые птицы! Они не боялись глупых кричащих ворон и сорок, а просто сидели и спокойно наблюдали за этим птичьим базаром.
А она всё это время внимательно наблюдала за ними до тех пор, пока они
внезапно не исчезли,- буквально испарились, как будто бесследно растворились в синеве небес...
 
  Она любила ещё немного подремать и понежиться в постели, когда возвращалась к нему из своего полёта. Ей снились яркие и чудесные сны, в них переплетались события земной и какой-то совсем нереальной жизни, которая точно была там, в другом измерении, куда она так любила улетать без него.
Он пока ещё не научился охранять её сон, он только-только начинал познавать сложный язык общения с ней, хотя всегда полагал, что знает её очень хорошо и так давно,- большую часть своей жизни.
Иногда он мог нечаянно разбудить её неловким движением своих сильных рук, или громким вздохом. На этот раз он просто решил пошутить и разбудить её нежно прикасаясь ко лбу, носу, подбородку какой-то очень мягкой кисточкой или бахромой.
Она проснулась, медленно открыла глаза, ласково улыбнулась ему и увидела, что на его открытой ладони лежит маленькое коричневое пёрышко с едва заметным бирюзовым пятнышком…

   Пару дней назад они увидели эту птицу в зоопарке. Бедняжка сидела совсем одна в вольере с сороками.
Когда она протиснула к ней руку сквозь прутья ограждения, птица приблизилась и осторожно вытащила шёлковую ниточку из её перчатки...
   Он едва успел снять это на камеру...