25 глава

За те годы что мы были вместе, было время, когда мы мечтали о детях. Время, когда мы растворились друг в друге настолько, что нам стало мало только нас. Хотелось стать ещё счастливее. Сперва, были сомнения, справимся ли. Но каждый из нас в различных ситуациях, независимо друг от друга, стал представлять как объяснил бы что-то ребёнку. Как бы учил говорить, есть, одеваться. Как драться, мириться, ухаживать за девушкой, вкусно готовить. Но, как оказалось, это невозможно. И проблема не в нашем кровном родстве. Создатель не дал нам детей. По собранной цкаймами информации стало понятно, что такая беда не только у нас. Не рождалось больше чистокровок. Демоницы не могли зачать от демона. Только от человека. С момента нашего прибытия в Асию не родился ни один демон. Только полукровки. Ёмы. Наверное, так Создатель наказал нас вырождением рода всего нашего племени. За предательство, за то, что покинули созданный им мирок. Но что нам ещё оставалось? Когда узнала это, Люце заперлась у себя и не выходила трое суток. А выйдя, сделала вид, что ничего этого не было. Эту тему мы больше не поднимали. Она вела себя как обычно, но я замечал, как при виде младенцев блекнет блеск её глаз, как гаснет ее улыбка, при виде заботливого к своей беременной даме мужчины. Но всегда, отворачиваясь от них, она, вымученно улыбаясь, заводила разговор на отстраненные темы.
Корвус сидел, облачившись спиною к стене и отстранённо глядя в окно. День был пасмурный и моросил неприятный дождь, заставляя прохожих прятаться под алыми бумажными зонтами. Но жара не спала. Такой дождь не мог одарить желанной прохладной, лишь пот сделался липким и противным. Хотелось вернуться к моему храму и поплавать, но я пока не мог уйти. Здесь, в чайной, я, наконец, нашёл Корвуса. Минуло почти полтора месяца с момента ссоры с Люце. И он не появлялся. Это меня озадачило. Я думал он придёт поговорить с ней на следующий же день, но этого не случилось. Как доложили слуги, все это время, и он провел в разных местах, опустошая винные запасы, и выглядел соответственно. Лицо обросло щетиной и изрядно опухло, глаза были красные не то от усталости, не то от бессонницы, волосы торчали в разные стороны. Ауру он почти не контролировал, потому в нашем углу было прохладнее, но липкость не отпускала. Я пил чай с мятой, Корвус, только при мне, опустошил большой сосуд сакэ. Не знаю, зачем я так все это ему рассказал. Наверное, раз он весь в размышлениях, мне хотелось, чтобы он подумал и об этом. Но, судя по его реакции, склонен полагать, что поторопился.
-Не понимаю, что тебя так ошарашило, - нетерпеливо сказал я. Хотелось уже убраться отсюда. — Это ведь ты сбежал с другой. Какой реакции ты ждал?
Парень, не двигавшийся и не разговаривавший вот уже минут пятнадцать, наконец, перевёл на меня взгляд. Все, что я до этого от него слышал, так это жалобы на местный алкоголь и желание научить народ настаивать напитки покрепче.

-Что значит сбежал? - неожиданно внятно сказал он.
-Ну не валяй дурака, - раздражённо сказал я, прихлопнув какое-то насекомое на своей шее. Я не мог больше это терпеть. - Корвус, я понимаю, у тебя нелёгкий период, но давай, пожалуйста, поговорим в другом месте. Пойдём в мой храм. Не могу я в жару в таких местах, тут много народу, воняет потом и перегаром. - Я бросил деньги на стол. Парень улыбнулся и лишь развёл руки в стороны, мол "хозяин барин", я обернулся, не смотрит ли кто и, схватив его за руку, перенёс к своему храму.
Моя теперешняя обитель находилась в старом храме бога дракона, построенном в гроте одной из скал на берегу озера. Он не был заброшен, здесь были прихожане, поэтому были и деньги в ящике для подношений. Это выручало, когда нужно было отправляться в люди. Я без лишних слов, разделся, и нырнул в воду. Мягкая прохлада осудила все тело, обволакивая, словно шёлковой тканью. Развеялось, дождь перестал. Я поплыл к берегу и устроился среди валунов как в кресле, по грудь в воде. Я слышал, как Корвус опустил обутые в сандалии ноги в воду.
-Я никуда не убегал. Умбра приказала увести Авис сквозь врата. Я же до последнего ждал, пока не стало ясно, что вы справились. - Он говорил, глядя на противоположный берег озера, -  я люблю Умбру, и она это знает, даже если и считала Авис соперницей, она читала мои мысли, мои чувства тогда, у Врат.
-Конечно, она считала её соперницей, даже на севере до неё дошли слухи о вашей помолвке.
-С Авис? Не собирался я на ней жениться, все это недоразумение. Мы ведь просто друзья детства. Я, конечно, многим обязан её отцу, но не жениться же теперь, -
Насколько я помнил, Люце считала, что Корвусом движет именно чувство долга перед отцом пташки. Какая ирония. – И ты же сделал ей предложение, - парень повернулся ко мне. — Это ведь ты влез между нами, я даже не смог ухаживать за ней после ранения.
-Я делал ей предложения с двенадцати лет, Корвус. Не думаю, что она бы согласилась и в тот раз. Ну, не потеряй память, конечно, - не смог не уколоть я.
-Слухи. - Хором отстраненно проговорили мы оба, глядя на озерную гладь.
Он медленно повернул лицо в мою сторону, соображая. В нем читался ужас осознания: когда наступил Конец Света, он, на глазах любимой, взял другую за руку и сбежал. Аура его растеклась липким холодом и накрыла все вокруг. Воздух стал затхлым, как в подземелье, во рту все пересохло, появился кислый привкус, как после плохого сухого вина. Цикады умолкли на стволах деревьев, застигнутые врасплох ледяным порывом посреди летнего зноя. Мне было жаль его. Недоразумения. Десять лет он не мог найти ее в новом мире из-за недомолвок и слухов. Слухи. Те двое и создают слухи. Парень был бледен, как полотно и нервно кусал согнутый указательный палец. На него было больно смотреть.
-Разве такое вообще возможно? -Корвус, вновь, уставился на берег. По озеру бежала лёгкая рябь, приятно щекоча кожу
Я лишь глубоко вздохнул. Наверное, это просто я очень счастливый. Звезды сошлись так, что эти двое, не зная истинных причин, потеряли друг друга из-за недопонимания, недомолвок, своих собственных придуманных мотивов и слухов. Во истину, знания-великая сила.
-Спасибо тебе, Люциус, - Корвус поднялся.
-Да нет, выходит, это тебе спасибо, - я накинул чистую юкату, что подали слуги.
Парень кивнул и исчез. Я, подходя к храму, увидел на террасе Люце, и, слыша громкое эхо, отдающее по сводам пещеры мои босые шаги, сделал вывод, что она слышала каждое наше слово.

***

Моё время с Люце подошло к концу. С тех пор, как она услышала правду, её поведение заметно изменилось. Пока они не виделись, но сестра стала все больше отвлеченной, невнимательной. И, хотя была все так же мила со мной и ласкова, я подозревал, что мысли её более не со мной. Позже Корвус написал ей письмо. Не знаю уж его содержания, но все чаще Люце стала гулять одна по округе и возвращалась приободренная и весёлая. Я ни о чем не расспрашивал. Я знал, что между ними ничего не было, и мысль о том, что её делает настолько счастливой простой разговор с Корвусом лишала всяческих сил. Я стал раздражителен по отношению к ней, и вот, сегодня, когда она вновь вернулась улыбаясь, как дурочка и начала рассказывать о чудесной погоде и горячих источниках бамбуковой рощи, которые так прекрасно влияют на тонус и состояние кожи, что я не выдержал и издав до неприличия уставший стон перенесся в свой храм.
Меня била дрожь, я попросил у цкаймы чаю с мелиссой, но раздавил в дрожащих руках две пиалы подряд. Главное не перегнуть палку. Я ведь знал, что так будет, почему это так меня ранит? Главное не наделать глупостей. Я глубоко вздохнул и выдохнул, успокаиваясь, приводя пульс в норму, а ауру в порядок. Тут явилась Люце и, надув губки заговорила: -Что такое, почему ушёл так надолго? - она подошла и обняла меня сзади, кладя голову мне на плечо, нежно прошептала мне на ухо, -когда я в таком настроении, не гоже оставлять меня одну, - и прикусила мочку уха.
Это был предел, я вскочил и спрыгнул с террасы вперёд на землю. Злость разливалась в моей груди раскаленным железом, я посмотрел в испуганное лицо девушки. Она выглядела удивлённой, сбитой с толку. И это раздражало ещё больше. Эта невинная глупость.
-Ах, ты в таком настроении? - я прыжком приблизился к ней и, схватив за горло, прижал к сёдзи, ширма не выдержала и рухнула, но я не ослабил хватки. Я поцеловал её грубо, насильно, кусая губы, она упиралась, но я был сильнее. Наконец, она укусила в ответ за нижнюю губу, и я отпрянул. Металлический привкус остался во рту, витал в комнате. Люце села на колени и утерла кровь с губ тыльной стороной ладони. Я молча смотрел на неё, опустив руки. Ну почему я сорвался. Я думал, что выше этого. Я же знал, что так будет. Люце выглядела возмущенной. Даже такие ситуации не могут напугать тебя, да? Я наклонил голову вбок, разглядывая её, наверное, в последний раз.
-Да что с тобой не так? - наконец выдала она. - ты чего набросился?
Я горько усмехнулся. Что за концерт.
— Это ты мне скажи, как у тебя хватает наглости так вести себя со мной.
Есть выражение «холодная ярость» — это про меня. Обычно так оно и есть. Но сегодня я не удержал ауру, всего на мгновенье порыв вулканического жара ударил её, заставив даже зажмуриться и отвернуться. Такая ярость кипела внутри. Она все ещё не понимала, возможно, сама не осознавала причин этих своих порывов. Я медленно подошёл к ней, убирая выбившийся из косы локон ей за ухо. Она потерялась щекой о мою ладонь. Я повернул её лицо и нежно поцеловал, забираясь на трассу, опрокидывая её на пол, становясь над ней на колени. И она отвечала на поцелуй. Люце, глупая. Какая же ты... Я оторвался от её губ, продолжая целовать её и спускаясь ниже, к шее, потом на ключицу. Девушка закрыла глаза и выгнулась, разрешая продолжить. Я отодвинул ворот её юкаты, подбираясь губами все ближе к груди, медленно разводя её ноги своим коленом. Меня пьянил её запах, было так сладко. Я хотел её, хотел всю без остатка. Желание поднималось во мне горячей волной, я чувствовал это, приятное щекотание внизу живота. От нее пахло весной, словно свежей зеленью. Она сладко застонала, выгибаясь, запуская пальцы мне в волосы. -Кор...
Это стало последней каплей. Я не помню, что случилось, могу лишь предположить, что в порыве ярости я разнес весь храм одним ударом молнии. Словно мечом, рассек напополам. Люце закрылась и до того, как её накрыло обломками, исчезла. Я не мог контролировать ауру, а звук разряда, усиленный эхом грота, было слышно на несколько ри вокруг. Я кричал. Сзади появился кто-то и я снова ударил. Увернувшись от разряда, Корвус схватил меня за руку.
-Ты!
-Люциус успокойся!
Он был взволнован, его ударило током, когда он брал меня за руку. Я не контролировал ауру. Атмосфера вокруг зарядилась. Цукаймы тушили разгорающееся пламя. - я зажмурился, вырывая руку. Какой стыд. Я ведь знал. Я же заранее знал. Глубоко дыша, я приводил себя в порядок. Приятный запах озона после разряда молнии сменил прогорклый- гари. Корвус заклятьем помогал слугам тушить развалины моей обители, я молча побрел из грота и сев на один из валунов, уставился на озерную гладь. Волны тихонько лизали мне пятки, голоса цикад смолкли, я не заметил, как село солнце. Высокие деревья вкруг берега становились размытыми черными силуэтами. Хуже некуда. Я не хотел ненавидеть её. Я ждал, но был не готов. Услышал позади себя шаги.
-Утешить пришёл?
Ну вот опять. Корвус тоже тут не при чем.
-Нет, не отвечай. Ничего не говори. Я не хотел оскорбить тебя. Думаю, моё время здесь подошло к концу. -Тут я обернулся. Корвус молча кивнул.

Я посмотрел на озеро ещё раз, уже слышались разговоры людей, спешащих к храму на громкий звук, виднелись факелы прихожан среди листвы деревьев на берегу. Я поднялся и обернулся в последний раз на храм, который был моим домом так долго. Хозяин озера дракона, да? Я усмехнулся, обернулся драконом о трех когтей и взмыл в небо, оставив все позади. Я не хотел её ненавидеть. 

Я был счастлив 10 лет.

Отрицание.
Я все еще не верил в то, что случилось. Я летел, не разбирая куда, несколько дней, пока не упал в воду, в конец обессилев, и не погрузился на самое дно. Легкие мои наполнились холодной соленой тьмой. Но это не убило меня. Я мог не дышать. Долгое время я просто лежал, не в силах принять, случившееся. Казалось, это просто дурной сон. Вот сейчас я очнусь, ощущая под боком тепло ее ягодицы. Но пробуждение все не наступало. Меня преследовали кошмары, значит, я засыпал? Или это мысли мои следовали за мной на самое дно? Я лежал. Я ждал, покрываясь морским илом. Перебирая сказанные слова, вспоминая оброненные вскользь взгляды. Не могла она так сказать. Все ее поведение выглядело неестественным. Бегала на свидания за моей спиной? Да ни в жизни сестрица бы так не поступила. Оговорилась? Скорее намеренно болтнула. Наблюдая глубоководных созданий, светящих себе под нос, я подумал о том, не слепят ли они себя. Огонек так близко, что за ним ничего не видно. Я будто сам стал той рыбкой. Считал себя самым умным. Позволял им видеться, держа ее при себе, как вещь. Для чего? Почему я не пресек это? Глупец. Куда я смотрел? Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я впервые пошевелился. Чешуя моя покрылась наростами, я стал скользким как рыба и змеей направился по дну в сторону берега. В другой стороне ощущались лишь холод и одиночество. Когда вода стала светлее, и я увидел солнце сквозь ее толщу, то понял, что не могу контролировать ауру. Чувства мои находились в смятении, не позволяя принять человеческий облик. Пришлось дождаться ночи, чтобы выйти на поверхность. Я обрел руки и ноги, но все еще был покрыт чешуей. И хвост и рога не хотели исчезать. Поднявшись на берег, я украл простыню среди сохнущего белья в коттедже с соломенной крышей. Что бы сказала Люце, увидев меня таким? Сжалилась бы надо мной?
Гнев.
Не знаю. Сколько дней или месяцев минуло, с тех пор как я вышел на берег. Простыня, в которой я скрывался от любопытных глаз, превратилась в балахон и запачкалась настолько, что тяжело свисала вниз, хлопая по голени.Гнев.
Не знаю. Сколько дней или месяцев минуло, с тех пор как я вышел на берег. Простыня, в которой я скрывался от любопытных глаз, превратилась в балахон и запачкалась настолько, что тяжело свисала вниз, хлопая по голени. Был какой-то праздник и всюду были люди в костюмах, шумела музыка, бегали дети, держа в руках леденцы на палочке. В толпе туда-сюда сновали люди. Но я заметил ее спину. Ее затылок. Издалека. И сердце мое затрепетало. «Почему? Как здесь?» Я улыбался как идиот, пока бежал за ней, натыкаясь на незнакомцев, слушая брань, но не обращая внимания. Балахон мой слетел с лица, но я боялся даже отвести от нее взгляд. Боялся потерять ее в этой толчее, опять потерять ее. Еще до того как я коснулся ее плеча. Еще до того как она обернулась, я понял, что обознался. Пальцы задрожали и сжались в кулак. Она пошла дальше. А я остановился, будто прирос к месту. Люди спешили куда-то. Сотни незнакомых чужих созданий торопились на праздник. Смеясь и переговариваясь. В масках и костюмах, в простой одежде, с корзинами товаров. Они толкались, задевали плечами и локтями, наступали на ноги. Я поднял лицо к небу не в силах этого вынести. Дурак. Откуда взялась надежда? Сам себя обнадежил и вот, что из этого вышло. И без того слабый барьер ауры хрустнул точно ледяной панцирь. Вязкий, липкий холод заполнил узкую улочку. Люди, не видя, но ощущая ауру стали обходить меня стороной. Вскоре я оказался в кольце пустого пространства. Словно прокаженный, источник миазмов. Слезы катились из глаз, заставляя расплываться и без того едва заметные силуэты звезд.
"Кто-нибудь, пожалуйста, помогите"...
 Я наткнулся на мальчика, в своих скитаниях по этому краю. Его донимали взрослые. Получив пару ударов в живот, он безвольно повис на руках обидчиков, которые и не думали останавливаться, пока я не вмешался. Все еще не в силах контролировать ауру и принять полностью человеческий облик, я схватил одного из мужчин шершавой чешуйчатой рукой. Мужчины унеслись в панике, мальчик же поднялся, едва стоя на ногах. Среди серой и унылой картины этого городка глаза мальчика сияли как два драгоценных камня. Я взял его за руку и, проходя мимо булочной заговорил:
-Приюти и возьми его на работу. – Велел я полной, явно не голодающей булочнице, не совсем уверенный, что это сработает на нашем наречии. Но, вежливо улыбаясь, женщина взяла  мальчика за запястье и повела внутрь. Я же направился дальше, вскоре наткнувшись на разрушенный дом, где решил дождаться ночи. Но я задержался. Встретив там ни одну зиму.
В разрушенной лачуге пахло пылью и копотью. Всюду валялись доски, в потолке зияли дыры, а потому дождь, навязчиво накрапывающий с самого утра, попадал и в мое укрытие. Сгоревший фахверковый дом. Второй этаж, что тут, видимо, был, выгорел совсем, а вот нижний, стены которого внутри частично заполнены камнем, выстоял, хотя дыры были и здесь. Но мне не нужно тепло, лишь скрыться от любопытных глаз. Словно детеныш животного я забился здесь в угол и сжался в клубок в своем балахоне. Глядя в окно, пробуждая в памяти, раз за разом, сцены горя и сцены радости. Все сжималось внутри. Буквально. Меня выворачивало раз за разом, хотя уже долгое время во рту не было и крошки. Проводить столь долгое время без еды мне еще не приходилось. Мы питались, чтобы жить в Куомодо, в этом мире еда была, видимо, не нужна. Оказывается, ничего не было нужно. Ни вода, ни еда, ни, даже, воздух – ничего. Только она. Все что нужно было – это она. Я, что, многого хотел? Я же отказался от всего. От титула, народа, власти. Я же ничего не просил никогда. Только ее. Разве это справедливо? Где в этом мире равновесие?!
Время шло, а все что делал – это смотрел в окно на кусочек голубого неба или на закоптившиеся стены моего пристанища. Казалось, что это место у меня внутри. Сгоревшее, вместе с храмом в гроте озера. На стенах тут и там если не зияли дыры, то змеились трещины. Когда-то это был дом, полный людей, движения и болтовни. В том углу стояли большие напольные часы, созывавшие семью на завтрак, обед или ужин. Теперь корпус их покосился и почернел от копоти, а стекло треснуло, не выдержав, наверное, жара. А, может быть, на них упала вон та потолочная балка. На стенах и остатках потолка были видны попытки неудавшегося ремонта - замазанные строительным раствором трещины. Мои попытки подчинить ее себе выглядели, наверное, так же жалко. Воспользоваться ее амнезией было жалким поступком? Но мне кажется, не воспользоваться было бы просто верхом глупости. Разве когда появляется удачный шанс, не хватаем мы его как птицу удачи за хвост? Я уткнулся в колени, запуская руки в волосы. «У меня ведь вши заведутся, сколько я не мылся?» - подумалось мне вдруг, и я рассмеялся в голос. Какая разница. С малолетства я смотрел только на нее. Видел только ее. Думал только о ней. Что мне делать теперь, когда она отказалась от меня? Оставила, бросила. Я нахмурился своим мыслям. Как могла она так поступить со мной? Бегать на свидания и улыбаться такой счастливой улыбкой. Хоть раз она улыбалась так для меня? Тот случай в гроте совершенно изменил ее. Наверняка, слышала наш с Корвусом разговор. И вместо того, чтобы сказать все в лицо,  сбегала тайком. Предательница. Нен… Ненавижу? Это мысль пронзила меня всего, словно разряд молнии, и я сел, выпрямившись, глядя на свои ладони. Да. Что еще может пробуждать такой человек, такие поступки? Ненависть.
Ненавижу ее.
Торг.
Если бы я устроил свадьбу еще там, Куодомо. Просто объявил бы о помолвке, пока эти двое были в разлуке, получилось бы у меня? Выбрала бы она меня? Или выйдя замуж из чувства долга, скрывала бы, что любит другого? Если бы здесь, в Асии, я не сказал бы Корвусу после фестиваля, что она все помнит, он бы сдался? Если бы я уделял больше внимания ей и не бегал бы по молитвам прихожан, они бы виделись реже? Зачем я так сделал? Было столько времени у нас, зачем я тратил его на других. Я зажмурился. Не знаю, сколько прошло времени, но мальчонка уже несколько раз приносил еду и ужасно огорчался, находя ее испортившейся там же где оставил.
-Месье?
Даже не прилагая усилий, просто лежа здесь, в пыли и копоти, день ото дня слыша болтовню, я уже понимал местный язык. Лежал так долго, что миазмы заполонили дом, заставляя людей держаться отсюда подальше. Холодные и склизкие, словно болотная тина, они пробуждали негативные мысли, ощущения чьего-то присутствия. Но это уже лучше, чем убийственная аура, способная привести смертных в помешательство. Но этот мальчишка будто был другим.
-Ты можешь не приносить мне еду. Она мне не нужна.
-Речь месье звучит все правильнее. – Зашуршал сверток, в которые мальчишка обычно заворачивал свои подачки. Запахло свежим хлебом. Но это не вызвало и отголоска аппетита.
-Уходи.
-Вы нашли мне работу.
-Это просто блажь.
-Блажь месье спасла мне жизнь.
Я нехотя оторвался от созерцания кусочка серого неба в разбитом окне. Не помню, когда в последний раз шевелился. Все мое тело будто обратилось камнем. Хотел бы я, чтобы и сердце мое также обратилось в камень. За то время, пока я наблюдал квадрат неба в окошке, мальчик стал более ухоженным и, кажется, поправился. Во всяком случае, пропали эти ужасные круги под глазами, и даже взгляд изменился. А одежда, хоть и не новая, была чиста и пахла мылом. Внутри будто потеплело, но лишь на миг. Запах мыла среди этих холодных покрытых копотью стен совсем неуместен. Запахи как ничто другое способны разбудить воспоминания.  Нежеланные болезненные воспоминания. О нежности рук и сладких речах, о горячей воде источника и летающих зеленых огоньках, о тепле объятий и горячих поцелуях. Камень лег мне на грудь. Тяжелый, горячий, удушающий. Я зажмурился, стараясь ждаться в комок и исчезнуть. Миазмы и без того царившие здесь сделались только хуже. Ноэль подошел ближе.
-Месье.
-Уходи. Просто уйди. Живи там.
Я снова обратился к окну, но Ноэль не отставал. Дождь кончился, и где-то из-за туч показалось солнце. Где-то, но не в моем убежище.
-Месье.
-Ноэль, считай, что я мертв.
«Душа моя пуста. – Продолжал я про себя, - Я как этот дом. Разрушен до основания и брошен.  Покрыт паутиной. Я окинул взглядом обстановку, явные попытки починить его, но они бесполезны. Такое не восстановить. Он будет стоять здесь и гнить, пока не обратится в ничто».
-Да, разрушения порой бывают слишком сильными, как пожар, что тут случился. – Отвечал мальчик, я же облегченно вздохнул, но он продолжил – Именно поэтому после безуспешных попыток отремонтировать здесь все, хозяева просто построили новый дом.
-Я не хочу спорить.
Ноэль подошел к другому окну, как и я глядя в небо.
-Порой нужно поменять точку зрения, чтобы увидеть прекрасное.  – Он подал мне руку, норовя поднять меня на ноги, и я нехотя поддался ему, глядя в окно с его стороны. Нити паучьих сетей покрывали здесь все, в том числе и окно в которое мы смотрели. Усыпанная словно бисером крохотными капельками воды паутинка переливалась радугой в лучах заходящего солнца. Я покосил взгляд на мальчика, и он расплылся в довольной улыбке. Глаза его будто дышали  цветущей весенней зеленью.
-Я оставил его на другом конце города, как он нашел меня? –спрашивал я сам себя.
-Я чувствую, где вы, месье. – Отвечал мальчик на мой вопрос. – Вы так привыкли говорить с самим собой, что все время говорите вслух.
-Чувствуешь? Не боишься меня? – Что было странно, ведь в первую нашу встречу был покрыт чешуей, у меня даже оставались некоторое время рога.
Мальчик моргнул, и глаза его из изумрудных обратились золотыми. Аура. У мальчишки была аура!
-Так я вижу месье иначе. Вы похожи на меня. Расскажите, кто я?
***
После долгого бойкота, наконец, получив ответ, Ноэль стал приходить чаще. Он прибегал сюда в перерывах на еду и по ночам теперь несколько раз в неделю. Приносил свежую выпечку и с аппетитом ел, мы рассуждали о его природе. Кровь мальчика оказалась красной, а рана скоро затянулась. Сил у него было достаточно, но зная, что дав отпор однажды, он навлечет на себя постоянный гнев, не стал в тот раз сопротивляться. «Если не отвечать, они быстро теряют задор», - говорил он ужасающие для ребенка вещи. Он не был демоном, но точно обладал аурой. Не такой явной как моя. Полукровка? Ёма. Я рассказал ему о законах имени, о правилах и основах наших сил, про стихии и его возможную принадлежность к земной. Разговоры с мальчишкой будто вытаскивали меня со дна замерзшего водоема. Один я был придавлен толщей горестных мыслей и воспоминаний, а с его приходом выныривал на поверхность, где припекало солнце. Слушая о его повседневной жизни, о его горестях и печалях. Я понимал, что не один лишь я страдаю или испытываю тоску. Все чувствуют одно и то же, просто не одновременно. Я старался переключить на его проблемы, свои заталкивая подальше. И вот мне уже интересно слушать о том, что Ноэль переживает о своем медленном росте в сравнении со сверстниками – людьми.
-Зато когда они состарятся в двадцать пять лет, ты все еще будешь выглядеть молодым и красивым. Многие-многие годы. – Успокаивал я, глядя как мальчик с аппетитом поедает пирог с капустой.
-Может быть, вы все же будете кусочек? – ёма протянул мне сверток с пирогом. – Вы очень худой, почти как труп. Я видел мертвых во время эпидемии, и вы очень на них похожи.
Я улыбнулся и посмотрел на свою руку. Действительно исхудал. Пальцы будто обтянутые кожей косточки.
-Может быть, в следующий раз, но спасибо. Еда совсем не обязательна. Ты вопрос скорее в душевном здоровье.
-Понимаю. Если вы не умрете, я начну зарабатывать и обязательно буду вас вкусно кормить. Как вас зовут, месье? Вы так и не ответили мне тогда.
-Люциус.  Кстати, а твое имя что-то означает?
Мальчик замялся, жуя откусанный кусок булки дольше обычного.
-Божий дар. – Грустно ответил он. – Самое смешное, что это имя дали мне родители. А потом отдали в воспитательный дом.
Мне не было смешно. О возвращении в отчий дом он и не думал.
-Но раз ты живешь в приюте, тебя не хватятся? Как долго ты уже работаешь в булочной.
-Несколько лет, месье.
Я промолчал, а потому Ноэль продолжал сам:
-Они знают, где я, кухарка из нашего приюта закупает хлеб в булочной, где я работаю.
-Понятно. – Я отвернулся к окну по привычке. – Значит, в приют ты не вернулся бы?
-Даже не найдя работы - нет! – Тон мальчика изменился, заставляя меня обернуться. Ноэль обладал чистой душой. Старался помочь мне, составляя компанию; владельцам булочной, занимаясь даже не порученной ему работой. Кормил бродячих котов, хотя сам не всегда ел досыта. Было странно слышать в его голосе нотки гнева.
-Что-то приключилось с тобой в приюте? – учитывая, как спокойно он сносил побои, это должно было быть что-то исключительное.
-Я плохой человек, месье. – Отвечал Ноэль, а глаза его, впервые при мне, наполнились слезами. – Я бросил своих друзей там. Я не мог ничем помочь им. Я слишком слаб, все, что я мог – это сбежать, а теперь… Теперь у меня нет сил показаться им на глаза. Мне стыдно.
-Что приключилось?
Ноэль продолжал, глядя в пол:
-Мы знали, что хозяин не честный и оставлял себе деньги, которые выделяли на еду или одежду. Мы как слуги подавали ему еду, убирались, стирали, занимались садом. Поначалу были и другие работники, но он снизил им содержание, и вскоре остались только мы и кухарка. Но девочки помогали ей готовить.
-Ноэль, - я пододвинулся и взял его за запястье, - что приключилось?
Но все случилось само собой. Мальчик, как открытая книга показал мне большую часть, пока не отдернул руку.
-Что это было? Месье, вы это видели?
Хозяин домогался до детей… Этот ублюдок зазывал к себе детей!
-Вставай, - гаркнул я сильнее, чем хотелось бы, и Ноэль вздрогнул, поднимаясь на ноги. – Веди меня в этот твой воспитательный дом. Я плохо контролировал ауру сейчас, и это напугало мальчишку больше. Он изменил глаза на золотые и отшатнулся. – Тебе стоило бояться меня с самого начала. Теперь поздно. – Осадил я его. – Веди.
 Мы шли довольно быстро. Я торопился, боялся, что рациональная моя часть за это время успокоит мой гнев. По пути изредка встречались прохожие и я менял свой облик на их внешность. Ноэль увлеченно наблюдал, продолжая жевать хлеб, поспешая за мной. Я попросил его подождать у ворот, сам же принял его облик и направился к хозяину приюта.
Забрать себе приют не составило труда. Некоторое время я пробыл в облике бывшего хозяина, передав затем самому себе эти обязанности, и вел дела уже в своем облике. Человеческие дети росли довольно быстро и сменяли друг друга подобно поколениям. Благодаря моей силе «убеждения», финансирование не прекращалось, даже увеличилось, потому, как я вернул работников и решил набрать учителей. Дети вырастали, получая образование, могли найти хорошую работу и по мере возможности так же помогали приюту. Так, постепенно не без помощи Ноэля я открыл еще один корпус, куда заселял лишь ём. Мы продолжили наблюдать за ними и узнали, что как у детей демонов, сила ём пробуждалась с годами, либо от потрясения. Кровь их была красная, как у людей, но вот выглядели они миловиднее. Стихии были доступны, но лишь одна и при условии, что родитель мог их использовать, а так же «самое обидное», как выразился Ноэль - ёмы не могли перемещаться и менять облик. Еще я узнал, что чистокровных демонов здесь тоже не рождалось вовсе. Только полукровки. Значит, дело было не в области нахождения, и не в том, что мы с ней были родственниками, как я стал, было, думать. Дело в чистокровности. Я даже испытал облегчение. Но что теперь рассуждать об этом.