Два рассказа о каннибализме

В романе "Шкура" Курцио Малапарте, уже хорошо всем тогда известный не только своей политической деятельностью, но и литературной, рассказывает, как его подняли на смех во время роскошного обеда те, кто читал его предыдущую книгу , "Капут".
Дескать, он выдумал все эти описанные в ней зверства, сочинил леденящие душу подробности.
Малапарте не принялся возражать, он не стал никого убеждать в том, что своими глазами видел, до какого падения может дойти человек, насколько расчеловечиться.
Вместо всех этих пространных разговоров и заверений Малапарте только посетовал на то, что не ел с закрытыми глазами.
- Ах, если бы я закрыл глаза, поедая этот кускус! Ибо только что в горячем и живом вкусе бараньего мяса мне случилось заметить сладковатый привкус, а на зубах почувствовать более холодное, не такое мягкое мясо. Я посмотрел в тарелку и ужаснулся. Между крупинками я увидел сначала один палец, затем два, потом пять и наконец целую руку с бледными ногтями. Человеческую руку.
Только что потешавшиеся над Курцио опешили.
- Это была человеческая рука, - грустно сказал Малапарте, - Рука несчастного гумьера, которую взрывом мины начисто оторвало и забросило в медный котел, где варился наш кускус. Что я мог поделать? Я воспитывался в колледже Чиконьини, лучшем колледже Италии, где меня научили, что бы ни случилось, никогда не нарушать общего веселья, будь то праздник, бал или званый обед. Мне стоило больших усилий не побледнеть, не крикнуть и спокойно начать есть руку. Мясо немного жестковато: оно не успело провариться. Я воспитанный человек, и не моя вина, если в то время, когда я молча грыз руку бедного гумьера, улыбаясь как ни в чем не бывало, чтобы не нарушить такой приятный обед, вы имели неосторожность поднять меня на смех. Не нужно подшучивать над гостем, когда он ест человеческую руку. Если вы мне не верите, посмотрите на мою тарелку.
За столом началось настоящее смятение.
- Будете знать, как подвергать сомнению то, что пишет Малапарте, - сказал приятель Курцио.
Оставив совершено потерявшихся насмешников сидеть в потрясении за столом, Курцио с приятелем тут же хохочут за углом.
- Они поверили! Поверили!
Так страшнейший эпизод в одно мгновение оборачивается веселым приключением итальянского писателя, своим остроумием поставившего на место насмешников.
А что бы написал русский автор, обратись он к той же теме?
Михаил Слонимский тоже пишет автобиографический рассказ, и тоже о своих насмешниках.
Он верит в чудо, а его уверяют, что никакого чуда нет,
"Никаких чудес на свете не бывает. На свете деньги есть. Это да. А чтобы чудо — чудес на свете нет. Вот вы говорите: сам человек есть чудо… Да я человека вашего — хотите? — с маслом съем.
— То есть, как это с маслом?
— А вот так с маслом. Хотите? Да что откладывать. Завтра приглашаю — бифштекс из настоящего человека, масла поджарить не пожалею. На завтра — к обеду. Откушайте мяса человечьего, но знайте, что человек наш либо баран — все одно и то же".
И герой рассказа, содрогнувшись от этих страшных слов, все-таки принимает приглашение.
"Не хочет, думаю, Бог чуда творить — так заставлю. Его. Съем человека. Если беззаконцы человека съедят — не посмотрит Бог. Пусть. А если я, верующий, человечиной накормлюсь — не попустит. В ад меня ввергнет, а чудо сотворит. Погибну я, но зато люди увидят, что бывают чудеса на свете. Гибелью своей человечество спасу."
И он, содрогаясь от ужаса и отвращения, вкушает чудовищное угощение. Но стены не падают, не обваливается потолок, не раздается небесный гром...
Бедному растерянному герою говорят, что над ним пошутили, что приготовили обыкновенную баранину, но он не верит.
В отличие от весело хохочущего Малапарте, одурачившего простаков, Слонимский сам став жертвой розыгрыша, не может понять этого, и только и ждет - чуда, какого-то знамения, чтоб не напрасно было то, что он сотворил.
За ним идет какой-то человек, и бедняга решает: все, теперь и его тоже убьют и съедят. Уже прощается с жизнью.
Но оказывается, этот подозрительный незнакомец просто хотел спросить дорогу.
И тогда жаждущего чуда человека настигает блаженная радость. Явление Чуда.
Потому что он понимает, что проживет еще и этот день, что его не убьют и не съедят.
Настоящее Чудо - если тебя еще не съели.