Посиделки

ПОСИДЕЛКИ.
«Какая ночь! Мороз трескучий,
На небе ни единой тучи:
Как шитый полог, синий свод
Пестреет частыми звездами.
В домах всё темно…»
(АС Пушкин).
Как давно это было! Были первые послевоенные годы. Уже учился в нашей начальной поселковой «школёнке» под соломенной крышей. Казалась мне она большой и красивой.
Это был второй, а возможно, и третий класс. Было мне около десяти лет. Возраст особо ярко и чётко всё воспринимающий, сохраняющий «фото» окружающей жизни на десятилетия.
Папы уже не было в живых.
Люди жили дружно, голодно, страдали душой. Ежечасно вспоминая не вернувшихся с «дымных полей». Потому и жались друг к другу. По пословице:» На народе и смерть красна!».
Вместе было легче одолеть все невзгоды.
Весной, летом боль - печаль переносится легче. Работа неотложная отвлекают от печальных дум и тревог. А зимой ночи при малом запасе керосина в лампе тягуче длинные, бессонные, тревожные. Потому люди и коротали их в посиделках.
Зимним вечером собирались в доме у кого –то из родственников, чья изба пообширнее, способна вместить и старых и малых.
Посиделки были единственным местом общения. Самые разные проблемы обсуждались в тихой, задушевной беседе.
Не было тогда ни электричества, ни радио, клуба не было. Ничего не было, без чего теперь жизнь и представить невозможно …
Управившись со всеми домашними работами, мама говорила:»Быстро собирайтесь, пойдём на посиделки!».
Сборы наши были не долгими. Мама, я и совсем маленький братишка Васёк по узкой, протоптанной в пушистом снегу тропинке, шли к брату мамы, дяде Василию.
Старая, большая обжитая изба. Печь белёная, кажется, всегда с горящими в ней дровами, тёплая.
Широкие палати. Есть место для многочисленной родни с детьми, собравшихся в длинный зимний вечер в гостеприимном доме.
«Проходите! Проходите! Я сегодня начистила лампу древесной золой. «Молния» как солнце светит! Всем будет светло!» - встречала нас на пороге хозяйка тётя Нюра.
Бабушка Анисья угощала нас изумительно вкусными «конфетами» - мелко нарезанной и поджаренной сахарной свёклой. Иногда она «разбирала» холодец, кое что и нам доставалось…
Мои сородичи с пользой и этот вечер отдыха использовали. Не могли они жить, чтобы руки их не работали.
Гудит самапряха. Мелькают спицы в умелых руках. Растут шерстяные чулки – носки, сказочно красивые пуховые платки. Мои родственницы вязали их по заказам московских модниц.
И мои дяди при деле. Дядя Федя валенки подшивает, «правит», как он говорит.
Хозяин, дядя Василий с хворостом копается, готовит плетёную кошёлку…
Ребятня, нас около шести человек, все на тёплой печке и всем чем-то заняты, увлечены…
Вспоминаю то время, и в памяти всплывает мирный, спокойный, рассудительный разговор – беседа.
Ни каких жалоб на судьбу, нет обид, ни кому не « перемывают кости», «не копаются в чужом белье». Но они не равнодушны, всему и каждому у них есть беззлобная оценка.
Жизнь их была тяжкой, всем они были должны и обязаны, и никто им.
Покорность или мудрость, как теперь понять? Не обвиняли они и государство:»Другим тяжелее! До нас немец не дошёл, в землянках с детьми не куковали…Может быть и до нас очередь дойдёт, хотя бы налогам «скостку» дадут!».
А со стен смотрели на них с портретов, фотографий не вернувшиеся с войны. Изредка вспоминали их с тяжким вздохом:»Хотя бы знать, где мой Яков закончил свою жизнь. Пропал без вести. Где его кости?»…
Вспоминаю теперь то время с удивлением и некоторой завистью.
Время то было совершенно непохожим на наше. Мы военного времени дети многого не имели и не знали из богатого сегодняшнего, у нас и книг то мало было, не было электричества, радио, кино, а тем более ТВ и интернета. Приходит на ум совсем кощунственная мысль: а, возможно, и к лучшему!?
Жизнь мы познавали от наших родителей, близких родственников, озабоченных вырастить нас достойными людьми. Оберегали нас от жестокости, фальши, бездуховности. Остерегались в присутствии детей, молодых людей говорить пошлое. Грязное, материться.
Приоткрывали они нам окно в мир как будто бы из тёмной комнаты, вели к свету, солнцу.
Наша школа жизни была совсем другая. Основывалась она на христианских заповедях, хотя наши родители – воспитатели и не посещали церкви, по причине совсем понятной – не было церквей. А христианская мораль была, теперь часто на оборот.
Их разговоры, неторопливые беседы друг с другом не были предназначены для нас, детей. Но подрастая, невольно прислушивались к ним. Многое сказанное ими, откладывалось в памяти. Помогало познавать премудрости жизни, отличать доброе от злого, правду от лжи.
К сожалению, часто только с годами начинаем понимать и ценить родительское слово.
Не случайно, наши далёкие сородичи мудро говорили:»Кто отца, мать не слушает, тот в добре не живёт!».
Мудрость жизни, идущая из далёких веков, чаще всего и передалась на подобных посиделках.
Нет их теперь, а если и встречаются родственники, соседи, то это уже другие встречи, не осталось в них от былых встреч. Они начинаются с обязательного застолья и непременного – «…ты меня уважаешь?».
Посиделки семидесятилетней давности не знали карт, на них не забивали «козла». И стол хозяйка не накрывала, не было принято, да и на стол что поставить? Была работа и добрая беседа близких людей.
Нет, нет! И мои родственники играли в «дурака», редко в домино, но была эта игра в праздники, когда по церковным канонам не полагалось работать…
Жаль, очень жаль, что теперь мало осталось возможностей для ненавязчивой, спокойной беседы родителей с детьми. Разделило их телевидение, часто пошлое, интернет бедный на стародавнюю родительскую мудрость жизни.
Теперь родители и дети рядом, но мало знают друг – друга и не находят времени и желания преодолеть разобщённость.
Вспоминаю из дней служения в милиции беседу с человеком, многие годы знакомого со «стаканом» и мало что замечавшего из происходящего вокруг него.
«Устал пить, надоело, противно стало. Вдруг осознал, что жизнь прошла мимо» - горько сокрушался он.
«Решил в один из выходных поехать на рыбалку вместе с подросшим сыном. Раньше никогда его не брал с собой, знал, что никакой рыбалки не будет, друзья – собутыльники…
Приехали на пруд, внезапно начался сильный ливень, дороги стали непроезжие. Заночевали в «Москвиче», всю ночь проговорил с сыном. О, ужас! Первый раз за двенадцать лет поговорил с сыном! Какой он взрослый, умный, сколько у него проблем и вопросов! Как жаль потерянного времени, его уже не вернуть…» - опустив голову, рассуждал мой собеседник.
К сожалению, мой собеседник не такая уж редкость в современной жизни.
Если не водка разделяет самых близких людей, то есть не мало других причин , а самое печальное, нет искренней потребности для общения. Ни одна из сторон не видят в этом необходимость. Не слышат зова сердца родного…
Помню те посиделки, живут они в глубине души и спустя десятилетия греют.
Когда теперь слышу «…звезда с звездою говорит!». Вспоминаю мгновенно ту далёкую ночь. Втроем возвращаемся с посиделок.
-«Ребята, ночь то какая красивая!»- говорит мама.
Чистое небо сплошь усеяно яркими, подмаргивающими на морозе звёздами.
Сугробы белого искрящегося снега. Из труб домишек поселковых вертикальными столбами к звёздам поднимается дым. Тишина такая, что ушам от тишины больно. И кажется нам, что мы одни во всём мире.
Протоптанной тропинкой в глубоком снегу гуськом возвращаемся домой Впереди еле переставляющий ноги Васёк, за ним мама, следом я.
Какое радостное чудо вокруг нас!
Вдруг, кажется совсем рядом, громкий, протяжный, страхом парализующий вой. От страха цепенеем:»Мама, волки!».
Мама хватает нас за руки:»Сынки, не бойтесь! Они далеко, в лесу! Наш домик рядом!».
С мурашками на спине, утопая в снегу, спешим к нашему спасению, маленькому домику, чуть ли не под крышу засыпанному свежим снегом…
Запомнилось и это из детства.
На следующие посиделки мы отправились уже вооружённые, мама шла с вилами. Жутковато, страшно. А всё таки шли. Так нам было дорого общение с людьми!
С высоты прожитых лет воспринимаю посиделки не как пустое времяпровождение, это было что-то в духе приобщения к миру.
Не было ни одной жизненно важной проблемы, которую не обсуждал мой «парламент». Только никто не испытывал потребности слушать его, воспринимать как народное волеизъявление.. Кому это было нужно!? Принято же решение не за каким- то красным правящим столом.
Запомнились обсуждения – умер Сталин. Как ответственно обсуждают мои родственники!
«Что теперь будет со страной? Не перегрызутся ли из-за власти?» - рассуждают под керосиновой лампой.
Никто Сталина не проклинает, но и слёз не льют.
«Нам лучше не будет! Не известно ещё какой человек придёт. Сталина мы знали. Твёрдая рука!»-приходят к тревожному выводу. Отучились мои родственники верить в возможность хорошей жизни.
«Откуда её ждать хорошую жизнь, полстраны разрушено, снова грозят войной…»- печальный вывод.
Мы, дети, подрастали, и заботы и сомнения родителей, родственников и для нас становились всё более тревожными. Тревоги звали к размышлениям.
«Колхозы объединяют! В одну кучу сливают. Как теперь всё будет? Не верится, что лучше будет. И горсти зерна не получишь…» - и вот так всю жизнь сомнения, неверие в лучшую долю тружеников от зари до зари.
Трудно перечислить, невозможно вспомнить все жгучие проблемы, обсужденные на том «парламенте» - колхозы в совхоз, денежная реформа, пенсия, огороды в 15 соток…Сколько же испытаний пережили те необыкновенные люди! Как нам далеко до них! С каким почтением к их памяти должны были бы мы относиться!...
Борьба за мир для нас теперь что-то сказочное, придуманное пропагандистами. Не реальное, миф. Выдуманное пугало, как убеждают нас теперь.
Но на посиделках тогда всё это воспринималось как первостепенная беда и тревога.
«Всё перетерпим, лишь бы не было войны! Что будет с подрастающими детьми без полегших на войне отцов? Неужели и детям их уготована такая же судьба?» - сами себя спрашивали.
Для них и война в Корее как будто бы шла где то не в дальних краях. Знали они, что пожар этот быстро может перекинуться и под их соломенную крышу…
Теперь особенно вглядываюсь в лица ушедших людей. Были они необыкновенными, особенно на фоне современных людишек.
Помнили они доброе, не выпячивали злобу. Умели прощать людям глупость, и минутную озлобленность. Старались иметь друзей и не иметь врагов.
Имели свою правду. Их лозунгом не сшибёшь. Их мудрость была приобретена не в книжках, а в преодолении жизненных невзгод.
Как они пристально вглядывались в будущее. Как скептически воспринимали всех штатных ораторов!
А как, будет мягко сказано, они не любили и не уважали всяких ловчил и хапуг! Им был ведомо слово репутация, напрочь забытое нами.
Помню, пришёл дядя Фёдор к своей сестре, моей маме:»Елена, дай мне вязанку соломы, корове постелить!».
-«Возьми! Возьми, Фёдор! А что же ты не возьмёшь на колхозной ферме? Рядом же, через дорогу?».
-«Нет! Как же я потащу, люди будут смотреть. Будут говорить – вон вор потащил с колхозной фермы!».
Конечно, не все были такие люди. Было и правило народное:»У соседа нельзя брать, а в колхозе можно!».
Те люди опасались за свою репутацию, боялись не только строгости закона, а больше осуждения людей, могли их назвать вором, хапугой. А это пятно на всю жизнь, и на детей.
Как тут не воскликнуть: »О времена! О нравы!» - глядя на современную жизнь…
Изменившееся время неспешно отменило посиделки. В перестроенных домиках под шиферной крышей появилось проводное радио, спустя несколько лет – электричество, а там и всемогущий, всёзнающий телевизор. В каждом доме теперь жил мудрый «собеседник».
В редкие часы отдыха спешили к нему, не было такой необходимости идти к родственникам, соседям, никуда не было необходимости идти. Люди замкнулись в узком, домашнем кругу.
Преподносили овладение телевизором души человека, как победу над мещанством, патриархальностью, как приобщение к высокой мировой, да и национальной культуре.
Не бесспорное утверждение! Особенно при буйстве современного либерального ТВ с его всёдозволенностью.
С уходом в прошлое посиделок, ушло много тёплого, душевного, родного и близкого.
Такова жизнь:»Что –то находим, что-то теряем!».
На многие годы остались в памяти посиделки. Часто от шума – гама разных отупляющих шоу хочется возвратиться в тот тёплый мир под керосиновой лампой в круг милых родственников.
К сожалению, как утверждают мудрецы – дважды в одну реку войти невозможно.
Да и большие у меня сомнения, что современные поколения выплыли бы в той бурной и мутной реке.
Январь 2014 года.