Игра, 7с

Я ехал просто наудачу. Чтобы закончить работу, мне нужен был тихий уголок, где бы меня не доставали телефонные звонки, эсэмэски, визиты знакомых, и даже бабы. Я не стал обращаться в конторы, где назойливый менеджер-посредник расписывал бы мне прелести отелей и кемпингов с их навязчивым сервисом. Я просто взял карту, ткнул пальцем в глухое местечко подальше от города и поехал туда. По моим представлениям это должна быть крохотная деревушка на берегу живописного озера.

Навигатором я не пользовался, просто ехал, положась на интуицию. Проселочная дорога вилась вдоль заброшенных полей, поросших осотом и борщевиком. Ям и колдобин становилось всё больше, а скорость передвижения всё меньше. По моим расчетам до озера было уже недалеко.

А вот и деревня. Покосившиеся избы, дворы с зарослями крапивы, заборы из жердей, кое-где щербатые штакетники. Из колодца со скрипучим воротом старушонка набирала воду. Я остановился.

— Бабуль, а не дадите ли водицы напиться?

— Пей, милок!

Старушка поставила полное ведро на край сруба. Я поднял его двумя руками, поднес ко рту и, обливаясь, сделал несколько глотков ледяной, аж сводящей зубы, прозрачной воды.

— А не сдает ли тут кто-нибудь комнатенку?

Я поставил ведро на место.

— А зачем тебе?

— Да отдохнуть хочу недельку. Или дней десять.

— А-а. Дык вон изба, вишь там, вторая справа. Малёк крыша подтекает, а так она крепкая. Глаша-то, хозяйка, померла той осенью, а мне перед смертью сказала: «Ты, Нюра, присматривай за избой-то моей. А хошь, так и продай». Да я б и продала, а кто ж ее купит-то? Вот и стоит пустая. Так, ежели хошь, и живи тама.

— А за постой сколько возьмете?

— Да скока… Я даже не знаю. Ну, сто рублей ежели дашь, рада буду.

Я протянул ей тысячу.

— Ой, чтой-то много, сынок. Сдачи нет у меня.

— Не надо сдачи.

— Ну, спасибо! Дай тебе Бог здоровья.

Старушка ловко подхватила коромыслом два ведра и взвалила на плечо.

— Помочь вам?

— Не надо, миленький. А то разленюсь, так и совсем двигаться перестану.

Старушка засмеялась щербатым ртом.


Воротина из двух жердей с поперечиной отвалилась сразу, едва я попытался ее открыть. Я закатил машину во двор и снова прислонил воротину к забору. Хоть старушка и обещала следить за избой почившей соседки, в доме царило вековое запустение. По углам паутина, на полу и на столе пыль. Изба — обычный русский пятистенок: сени, две смежные комнаты, одна из которых служила кухней. Электричество в доме было, однако бытовой техники никакой. Разве что старенький холодильник «Саратов». Я включил его, мотор заработал. Предвидя такой расклад, я предусмотрительно захватил с собой микроволновку и кофемолку.

Разыскав веник, первым делом я смахнул паутину, затем принялся подметать пол. Скрипнула дверь, кто-то вошел в избу. Я поднял глаза и увидел девушку. Девушку или женщину, точнее сказать было сложно. Она из тех, кому по виду можно дать и двадцать, и сорок. На ней был мешкообразный пестрый сарафан, длинный, ниже колен. Волосы убраны под косынку, на ногах сандалии.

— Здрасьте, — поздоровалась она.

— Добрый день, красавица!

— Уж вы скажете, — смутилась она. — Я что хотела спросить: вы молоко брать будете?

— Молоко?

— Ну да. Коровье, свежее. У нас корова своя. У бабы Нюры, то есть. Это она вам эту избу рекомендовала. А я внучка ее, на лето помогать приехала.

— Ну что ж, молоко так молоко, — я не особый любитель, но не хотелось обижать хорошую девушку.

— А вы надолго?

— На недельку, думаю. Может, чуть больше.

— Отдыхать приехали?

— Да нет, работать.

— Да вы что? Какая тут у нас работа?

— У меня с собой, — я кивнул головой на ноутбук, который уже поставил на стол.

— Ясненько. Ну я пошла?

Девушка явно хотела задержаться, но не находила предлога. А мне надо было поскорее закончить с уборкой и приступить к работе.

— А хотите, я у вас приберусь?

— Не надо, я сам.

— Да я бесплатно совершенно, — она взялась за веник. — Мне совсем не трудно. А вы работайте.

Едва я углубился в рукопись, девушка спросила:

— А как вас зовут, мы так и не познакомились.

— Юрий Сергеевич.

— А я Оля. А спать вы где будете?

— Найду место. Кровать же есть. Или на печке.

— На кровати только матрас один. Я принесу вам белье. И одеяло. У нас есть лишнее.

Оля подмела, вытерла везде пыль и даже вымыла пол в кухне. Наконец, она ушла.

Закончив очередную главу, я уставился в потолок. Никак не складывалось начало следующей. События вроде как подходили к кульминации, но логически требовалось немного затянуть завязку. Едва я ухватил за хвост почти сформировавшуюся мысль, как открылась дверь, и вошла Оля.

— Вот, я принесла чистое белье, подушку и одеяло. Вам постелить?

— Спасибо, Оля, я сам.

Мысль улетучилась и больше не возвращалась. Ладно, надо сделать перерыв.

— Хотите кофе? — предложил я девушке.

— Вообще… я стараюсь пить зеленый чай, но… пожалуй, не откажусь.

Кофе — это мой допинг, без него я не напишу ни строчки. Я смешиваю колумбийский и бразильский, перемалываю буквально в пыль, добавляю по шепоточке корицы и ванили и варю исключительно в турке. Турку и портативную туристическую газовую плитку я взял с собой.

Мы пили кофе и вели неторопливую беседу. Я узнал, что в деревеньке живут всего две старушки и один старичок. Еще на лето приезжает семья городских дачников, но сейчас они уехали отдыхать на море.

— А вы, Оля, надолго здесь?

— Нет, к сожалению. Мне тут нравится, но работа… Беру отпуск и две недели за свой счет, начальство идет навстречу: бабушке-то помогать надо. Корма закупить корове и курам, дрова на зиму, да и вообще. Сто раз предлагала ей переехать в город, а она ни в какую. Здесь родилась, говорит, здесь и помру.

— Ясно. А сами вы где живете?

— Я в Эс. А вы?

— А я в Эм.


* * *


Я работал часов до двух ночи, а в семь утра меня разбудил голос Оли:

— Юрий Сергеич, доброе утро! Я вам завтрак принесла и молочко!

— Спасибо!

— Кушайте! А я побегу, у меня дела еще.

— Оля, сколько я вам должен?

— Ой, да ничего! Молоко все равно пропадает, нам его девать некуда.

Девушка убежала, а я встал, умылся и приступил к завтраку. Оля принесла сырники, плошку сметаны и крынку молока. Поев, я сварил себе кофе и принялся за работу. Что-то такое стало, наконец, складываться, я перечитал начало главы еще раз. Но тут в избу вбежала Оля и спугнула мою музу.

— Юрий Сергеич, а пойдемте на озеро!

— На озеро?

— Да. Я вам такие красивые места покажу!

— Далеко?

— Нет. Полтора километра.

— Может, на машине?

— Не, на машине там не проехать.


Мы бежали по малозаметной извилистой тропинке через разноцветный луг, заросший люпином, ромашками и иван-чаем. Оля впереди сверкала босыми пятками, я еле поспевал за ней. Потом мы неслись через заброшенный сад. Середина июля, яблоки висели еще маленькие и совсем зеленые. И вот, наконец, берег озера.

— Красота, правда?

— Да, — согласился я.

Озеро окружали березки и сосенки, вдоль берега камыши. Узкая полоска песчаного пляжа полого уходила в воду. Я уселся в траву, восстанавливая дыхание после быстрого бега. Оля присела рядом. Я чувствовал тепло ее разгоряченного тела, ужасно хотелось ее обнять, но неясно было, как она к этому отнесется. Мы молчали, глядя на зеркальную гладь воды, в которой отражались медленно плывущие облака.

Оля стянула косынку, тряхнула волосами, распушая темные кудри. Игриво глянула на меня серо-зелеными глазами.

— Пойдемте купаться?! М-м?

И, не дожидаясь ответа, сняла через голову сарафан. Нижнего белья на ней не было. Она побежала к воде. Я скинул футболку и брюки, остался в трусах. Они у меня черные и по фасону напоминают плавки.

Вода в озере прохладная, видимо, тут много ключей. Оля плыла брассом, отфыркиваясь от воды, попадающей в рот. Мы доплыли почти до середины, развернулись и поплыли назад.

— Обсохнуть надо, — Оля легла на траву и прикрыла глаза, подставляя себя ласковому солнцу. — Не хочу надевать сарафан на мокрое тело.

Я любовался ее стройной фигурой. Небольшая грудь не расплывалась, она упруго смотрела вверх. Было видно, что Оля следит за собой, возможно, занимается фитнесом. И «это самое» место у нее гладко выбрито. А над лобком зарубцевавшийся шрамик, очевидно, от кесарева сечения. На губках блестит влага. Это озерная вода или?.. Почему, интересно, она меня не стесняется? Нудистка? А может это приглашение к интимной близости?

Я прилег рядом, провел ладонью по ее щеке, приблизился губами, чтобы поцеловать.

— Не надо, Юрий Сергеич, — она отвернулась.

А когда я попытался дотронуться до груди, несильно, но решительно оттолкнула меня. Я понял, что если буду проявлять настойчивость, могу все испортить. Ну, не надо, так не надо. Мы оделись и потихоньку побрели назад.

— Хотите шарлотку? — спросила Оля, когда мы проходили через заброшенный сад.

И, не дожидаясь ответа, приподняла подол сарафана и стала собирать туда зеленые плоды.

— Я люблю шарлотку из недозрелых яблок. Тут когда-то были колхозные сады. Теперь яблони одичали. Но яблоки все равно вкусные. А пока незрелые, из них шарлотка замечательная: кисленькая такая.

Мы вернулись ко мне избу. Оля высыпала на стол свою добычу.

— Духовки нет, в печке будем делать. Вы умеете русскую печь топить?

Я кивнул.

— Да что там уметь, печь, она и в Африке печь.

— Начинайте. А я пока принесу муку, сахар и яйца.

Пока топилась печь, Оля нарезала яблоки и приготовила тесто. А меня неожиданно посетило вдохновение, я сел за ноутбук. Когда прогорели дрова, мы выгребли угли, Оля поставила в печь форму с выпечкой, закрыла устье заслонкой. От натопленной печи в избе стало жарко, мы снова разделись догола. И тут я не вытерпел. Я решительно усадил Олю на стол, раздвинул ей ноги и припал губами к источающему нектар цветку. Возможно, она ожидала такой ход событий, потому что на этот раз особо не возражала. Оля постанывала, пока я вылизывал ее складочки, но когда приготовился ввести в нее свой возбужденный пенис, она оттолкнула меня.

— Шарлотка горит!

Из печки на самом деле донесся запах подгорелого. Несмотря на то, что пришлось обрезать обуглившуюся корочку, шарлотка получилась на славу. Мы пили чай, сидя за столом по-прежнему раздетые, а после чаепития, сославшись на дела, Оля ушла.


Я снова работал до глубокой ночи. Сладкие воспоминания о том, что было, пока пеклась шарлотка, придали мне сил. Вернулась муза. Кажется, я влюбился…

В восемь утра меня разбудил Олин голос.

— Юрий Сергеич, завтракать! Вставайте!

Она выкладывала на стол из корзины принесенную снедь. Я подошел сзади и обнял ее. Оля обернулась. Зеленые глаза смотрели ласково, как мне показалось, выжидающе. Я повернул ее к себе и поцеловал в губы. Она закрыла глаза, тоже обняла меня и ответила на поцелуй. Тогда я стянул с нее сарафан. Вместе с ним упала на пол косынка с ее головы. Я усадил Олю на стол и повторил то, что делал вчера. Ольга стонала, запустив пальцы мне в волосы, пока мой язык ласкал ее клитор. И тогда я подхватил ее на руки, перенес на кровать и овладел ею…

День я провел в работе, стараясь не упустить вдохновение. Прерывался только на приготовление кофе. Даже не заметил, что уже наступили сумерки и пора включать свет. А около одиннадцати пришла Оля. Не произнеся ни слова, мы разделись и легли в постель.


* * *


Утро выдалось хмурое и зябкое, моросил дождик. Оля принесла мне завтрак — вареные яйца, творог и молоко — и уехала по своим делам. Я сел за рукопись, но работа не клеилась, мысли постоянно возвращались к Ольге. Уже неделю я здесь. Эйфория первой страсти прошла, начались раздумья. Что она чувствует ко мне? Что-то серьезное или это просто флирт? И чем все это закончится?

К обеду распогодилось — выглянуло солнце и сразу же стало знойно. За окном послышался шум мотора. Оля приехала? Но нет, по улице, пыля, проехал большой внедорожник, остановился где-то, донеслись голоса — мужской, женский и детские.

Ольга вернулась часам к семи. За это время я вымучил несколько страниц. Мне очень хотелось увидеться с Олей, но я не решался выйти из избы и поискать ее. Спустя час она сама зашла ко мне. Она была в легком платье, что-то  типа туники, и без косынки.

— Юрий, — Оля впервые обратилась ко мне без отчества, — пойдемте пить крымское вино? Соседи приглашают отметить свой приезд.

Стол был накрыт в саду, в просторной беседке. Соседи — глава семейства, лысоватый мужчина лет пятидесяти с увесистым пивным брюшком, его супруга, полная крашеная блондинка, лет около тридцати пяти и двое детишек, мальчик лет тринадцати и девочка, года на два младше брата. На столе стояли пластиковые бутылки с красным и белым вином, купленным, как сообщил хозяин, прямо на заводе в Массандре, и нехитрые закуски: сыр, копченая колбаса, огурцы, помидоры.

Оля представила меня, хозяева тоже назвали свои имена, которые я почему-то моментально забыл.

— А где же Павлик? — спросила Олю хозяйка.

— В лагере. Сегодня была у него.

— А Игорь опять в экспедиции?

— Да.

Ясно, смекнул я, и неприятная горечь тронула душу. Видимо, речь идет о сыне и муже. Настроение немного испортилось.

Мы приступили к дегустации вина, которого было семь или восемь сортов. Дети участия в дегустации не принимали, вскоре их отправили спать. Хозяин что-то рассказывал о содержимом наших бокалов. Хмель постепенно затуманивал голову, от этого по душе разливался пофигизм, поднимающий настроение. Разговор постепенно перешел на обсуждение телесериалов, потом стали просто болтать ни о чем. Я травил анекдоты, стараясь выбирать наиболее приличные, Оля сбрасывала мою руку, которую я под столом пытался класть ей не колено. А дальше наступило затмение сознания, помню только, что я порывался взять Олю на руки, когда мы с ней брели к моей избе.

Проснулись мы вместе в начале шестого утра в моей кровати. Не знаю, было что-то той ночью или не было, скорее всего, нет, поскольку спали мы одетые и без одеяла.

— Доброе утро, Юра! Ты спи, давай, а я пошла, мне надо корову доить.

Оля ушла, а я немного поглазел в потолок и незаметно уснул. Мне снилась Оля, снилось море, снилось, как мы плаваем, бегаем вдоль берега и занимаемся сексом.

В восемь она меня разбудила:

— Юра, завтракать.

На ней снова был всё тот же пестрый сарафан и косынка на голове. Пока она выкладывала из корзинки еду, я подошел, задрал сарафан, наклонил и взял ее сзади. Оля безучастно вытерпела весь ритуал, когда я кончил, одернула подол, посмотрела на меня столь же безучастным взглядом.

— Ну, я пошла.

— Придешь вечером?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу, чтоб они о чем-то догадывались. Приносить молоко — это одно, а долгие визиты, да еще по ночам — совсем другое.

— Я скоро уеду. Мы еще встретимся?

— Не знаю. Ты в Эм, я — в Эс…

— Мало ли, всё бывает. Я люблю тебя.

— Юра, я замужняя женщина. У меня сын.

— Ну и что? Все равно я люблю. Ты самая лучшая!

Оля улыбнулась.

— Хочешь любить — люби!

— Хочу. Очень хочу! А позвонить тебе можно?

— Лучше не надо. Можем месенджерами обменяться. «Маргелет» есть у тебя?

— Да.

— Я тебе напишу. Когда в город приеду. Здесь связь плохая.

— Я буду ждать.


* * *


Наступил дождливый август. Рукопись я сдал в издательство и подписал договор. Но это не радовало. Я был в тоске и унынье, почти в депрессии. Все мысли были только об Ольге. Каждый день я открывал маргелет, но ее в сети не было. И вдруг! Сердце моё чуть не выпрыгнуло — её ник засветился зеленым. Я тут же написал:

«Привет, моя любимая!»

Ответа не было. Я подождал часа два и повторил попытку:

«Привет! Между прочим, сегодня ровно месяц, как мы знакомы».

И опять нет ответа, хотя значок показывал, что она в сети. Еще через час я написал снова:

«Не хочешь разговаривать?»

Ответа не было, я вышел из сети.

Я не заходил в мессенджер недели две. Потом, все-таки, открыл его. От Оли было сообщение:

«Юра, прости, если сможешь. Это был всего лишь мимолетный порыв, не надо так серьезно. Это была игра. У нас у каждого своя жизнь. Прощай. Не пиши мне больше».