Нико Пиросмани Прости мне Нико, я твой гость

ГЛАВА 2

Он  сын Отечества  брутальный.  Затворник, с  кистью  музыкальной. Средь равных роз не  будет   равной,.. в  цвет Маргариты и ему.
В среде гостей, по  рангу равных, Он  весь в любви,- в оковах бранных… Я   гость нежданный с  раной рваной    в  кресте направился   к нему.
По  ком язык бьет в медный звон, не  однозначно  с двух сторон?  Он опьянен, Его  желанье:- Возвысить   де ля  Севр – аргон. Он обречен на обожание,- итог   любви, - сонет астральный  он  воспевает «Сулико!» Так  моногамно, в  такт - легко!
Звон Колокольный  по кому? Гремит Зовет  любовь к нему. Исповедание тех дней, Она  любовь,- его Орфей
Луары божие творение… Иных   терзание, прозрев… Он   обречен, и  наводнение,  смывает боль любви и гнев.
Из  храма Льется  песнопение… Поют   о  вечности в псалме. Им   подпевает  дуновенье,  садовник с   розою в вине.
Вахтанг, Царь Грузии начальной. Возвысил  род, - скрестив  мечи. Он весь на фоне розы чайной, его  приветствует   Картли. Среди  сутан мужских в пол – неба, он  с ветвью лавровой победы,… с  царицей Грузии в  главе, и   с птицей счастья в голове. Он  в назиданье; - просит небо « Не погрузи мечту во тьме.» Я  «инок» Малой  с коркой хлеба, во  славу Грузии  в главе.

Здесь  винный рог всему  основа.  Жир  по губам течет от крова. И виночерпий в бег устал  рог  разливать,
в   пустой бокал. Он  тосты с неба достает, речь  подбирает, с  ними пьет.
Во   благо  гостя тосты   льются. Иные  плача, вновь смеются… Возносят Нико, его речь, его картины – это «вещь»! Здесь на пиру    припоминают:-  Царицу Грузии Тамар. Её божественность сияний, её небесный божий  дар, и красоту.  И Пиросмани! Его душа - со звездных бурь – любви пожар земной аллюр. 
Тифлис, - Аргон,  звонарь  от неба, немного   буйства, бубна, смеха  ... Немного  хмеля для  любви,  напев   в закат,  янтарь в крови. С метлой, попутчик Пиросмани зажег на улице фонарь. Переместился ближе  к  раме легендой  на  проспекте став

Я  певчий дрозд в  особой клетке. Сижу , расправив крылья в   ветке. Плод  сладострастный от него…
Она!  Превыше всех Марго. Я  вечный странник ликом  вверх. Его  мечта, И  мой в том  грех.
 «Сосед мой в гроте за стеной, он гражданин, само - собой. Он  из Сванетии   один. Возможно даже из Картли грузин. Не понял? В сечи речевой, он издевался надо мной?»
Я  не злодей.- Он  для  друзей- Другая  тема… В  мозгу фантазии от Лемма. Тропа   – извилина средь  скал,   
- другое   время, пьедестал. 

Нико  с отвисшей бородой… не  иезуит? Он  православный, инакомыслием отравлен.  Седой , жезл - кисть оплот его. Он надо мной в фатальной   раме. Портрет   в ширь века в панораме.  Ему, я вижу не легко, смотреть в астральное окно. Под камнем века тяжело - прижато временем крыло.
Её возвысив в пропасть пав… Для нежных душ легендой став… «Служить» искусству высоко, по восприятию - легко.

Его   уста и  три перста,  с  особой  верой   во  Христа. Любовь слепа, Тамар вне странствий, и он в полете…
красок фракций… он  в танце, вихре в чайхане, с  палитрой красок на коне. Он вровень неба, крылья    сзади…
  Свод  спустился к водной глади, он  окропился  в жар водой, воскликнув «Мама!- Я живой!

 «Тифлис! Я здесь! С Рустави  рядом Тебя, окинув прошлым  взглядом. Себя  в волненье оценил;- Мой путь во храм- неотделим.
Под  всплеск вина. - Его вина,- Он  с  «богом» выпил все до дна. Его котомка пусть тоща, он веком выпущен в свет божий из христианского праща. Упал , встал  смело на карниз сомкнув  крыла, пал  с кручи вниз.
Я   посмотрел в немую пропасть, где отраженный,-  птицы коготь… Над   ним кружился в сини гор, желая в битве выиграть спор.
Жизнь не  подвластная ему, течет  не вверх, а  вниз, во тьму. Эдем- в Адамовом саду.  Гримасой  сделал зритель  мину в  родном  предместье на виду. «С   молвой  покинул род, аул,  «Абрек»  по прозвищу «Манул»

Частица,- Родины   тепло. За тень  стяжателя грешно. Рука его у сердца рядом, Поклонов много,- в бег число.
Кинжал отточен, с ярым взглядом Судьба взирает на него.

Там тлеет в  доме уголек… картина явственна , в  ней срок. Икона девственная в храме и  скромный образ,-
его   маме, я  меж крестами нес цветы,- они  в цветении просты.
Душа небритого младенца. Витает где- то высоко. А здесь внизу средь роз цветение,  бель  роз – парное молоко. У розы чайной ярок цвет… во  сне  земной кордебалет. «Осенний» день занозой в сердце, лист  увядая – кружит в герце. Вальс в  сроке лет для одного. В седом, в преклонности «младенце»… Свет  угасает без неё.
Гоним,… событие в  оркестре. Он в пасти времени,- на месте. На взгорье призрачном в  росе, средь  роз…
На смежной полосе «Порок», Любовь его вне срока, «Маэстро» в качестве  «пророка»! И человек!

Среди вершин не  славлю скуку. Струны  печаль  влечет разлуку. Полет,  с  мечтою в два крыла… Я в сроке равном в списке зла. Я Демон падший, в сроке ставшим. Я  средь тиранов равен злу! Я в век растленный лист опавший, над  чернью прошлого  лечу.
Смотрю; средь  роз, она  в вольере.  Художник  явный    в равной мере. Он у мольберта  в  полный  рост.
С  палитрой цвета, в проблеск гроз. И пишет в рост свою мадонну,… Его  цвет в кисти равен стону. Его  оптический   шедевр,- его любовь! Слеза и   нерв!  Пред ним Она - холодный  ангел! Свет,-  Маргарита ля де Севр!

Она, часть    белой,  чайной розы… В полет осмысленно   вольна. Внутри  её огарок прозы, невзгод - грядущего волна. Хотя была и музой Нико. Парила   в высь  не высоко.  Тифлис бурлил, Тифлис владыка
её возвысил с  «Сулико.
 «Средь радуг –миг нерукотворный, Тифлис – натруженный в шатре.  Терзаем мыслями, невольник, ввысь птицей взвился на коне. В палитре юности прекрасной, нас ослепляет солнца круг. Фиалкой время… Гром раскаты  с рябым абреком  входит в круг.»

Из окон  льется  горцев  песнь . В её ли дар,- в ее ли честь!  Во славу Грузии, Тамар, цветут сады, им божий дар. А на холсте в углу у  Нико;   накидка времени- туника, Великий  гражданин,- Шота, -  поэт Рустави- маг из ста.
Весь в думе блажен о Тамар. Себя!- Её  прославив дар! Ей    посвятил поэму льва. Склонился в качестве «раба».
Возвысил  женщину –царицу! В восходе, в оперенье птицу! Предвидя время стылых веж… взлет и падение невежд. Возвысил  в свитке её речь! Наказ ! -Всем  Грузию беречь!
Нет  смысла в жизни без потер. Не  всем дано,- закрыта дверь! Сугубо разум опьяняет, того, в ком к сердцу прирастает, любовь к красавице де Севр.

А рядом в танце виночерпий, с орлиным взглядом, с розой в сердце. Он  с рогом винным среди нас, обходит ,
жалует Парнас. Он у стены, как у ограды, а на стене как у аркады, картины выстроены в ряд и зритель в возглас! Нико! - Ах! Он славит  руку Пиросмани, возносит тосты, пьет из раны, все выше  тосты  за него. За  «друга» верного – Нико!

Тифлис корабль! Плывет Арго,- Казбек, – грот мачта для него. Тифлисский, местный дворник Гиви:  орлиный взгляд,- исток гордыни, как  рукотворная скала… -его природа  создала.
 «Мне  памятен  «чиновник на осле». И музыкант, шарманщик  с ними в купе.»  Она   в холсте  вселенского масштаба: - актриса, женщина,- его  земная драма. От ветра  веер платья, - шелк шуршит. Она вне времени  в полете, «шлейф» бурлит. 

Она  голубка, - ангел у ручья. Я, погрузился  в чашу  бытия…- а мой, его  завистник  оком алым -ярый, взгляд от скопы…  ждет тьмы- ответной кары.  Весь  он  в спирали круговерти вод, неукротимости Куры и новых, злых  господ. В основе   новой веры, так много скверны. Средь драм не скрыться от  сумы. Потомок с ядом слова сатаны…    переродился, стал прорицателем без сердца и души. Завистливым Сальери, Иуд   величины.

Я очарован гимном пеньем старших.  В его полотнах  вижу грусть…печаль,  фрагмент,-  грозу  познавших. Он весь в спирали, эрогенных дней, с надеждой  ждал ответных   чувств…на фоне  Каравелл.
 Осенний, желтый   лист, тогда  на землю павший… на срезе  его чувств, куст вырос –все вобравший…и красоту и запах его роз, с  которыми  он женщину вознес.

О, Пиросмани!  в сроке бывшем,  давней. Среди  вершин, в палитре  сферы  равный. Он   виночерпий  в буйстве своих  чувств. В окрас Куры, пиров,  в глазах я вижу грусть. Его душа  в  полете  серн предгорий, меж облаков и грома ораторий, он венценосец , истинный грузин… по сути, вере…- един и не делим.         

Из  всех эпох, -  событий  бывших, давних… Влюбленный человек, средь  мессы, нас,  в  полоне дней уставших. Он памятен,  в  неравенстве  страстей . Он  чувствен к восприятию людей.  Хрустальных  снов немеркнущий жокей. Терзаем   в сроке он…- страдающий    о ней. Он    жаждал чувств , мягкой нежной   плоти. Он  человек!- божественный  в полете!  Он человек! Ждал  чувств ответно – равных. Основа ,- его боль,  и   роль одна из главных.

Стихийно жизнь течет, он ею  околдован. Он Демон,- крылья влёт,… любовью к ней прикован. У каждого в форте, свой     зайчик, свой прообраз. Она и в голове, - терзает жертву образ.
Скребется он меж  Па в межзвездное пространство. В  дверь прошлого, она, окно…в иное царство. Познать 
не всем  дано, войти  туда без стука.  Пытаясь  возразить, разжать… капкан –разлуку.  И  что-то доказать…
Кому? Во взгляде томном, он спица в колесе -  чудовищно огромном.


Он ждал чувств и от неё
_________________________________________

«Всем управляет бесконечность!
 В срок   наши  мысли канут  в вечность!
Слезу и кровь впитал песок
Что будет с нами? – знает  рок!»
--------------------------------------------


- Я вижу,- человек, толчет  судьбу  на месте. Взирает , на обрывки стареньких газет, -Афиш   вчерашних,
с некрологом  в тексте,… Прощальный    теребит  листок за уголок…- «Изданий некролог». Он  топчется  на месте. Читать пытается…. Проводит пальцем  текст печатный  между строк. В  уме… – мерцаем, - тухнет уголек. Трагедия, - в основе всех основ, яд приворотный, - безответная любовь

- Критически оценивает он, оревуарно   в небе клокот,-   двух сторон. Историй  дивных  шепот, наяву, сучит  канву.
Сбиваясь в ярый ропот не в прошлом – пред богом, на виду. Разглаживает тени он  и мелкие    морщинки
Они соответствуют ему, - его с гримасою в мине. Достоинство, приблизив в мыслях к естеству: - «Рожденье- радость, бег… восход на эшафот, к кровавому кресту.»
Он разжимает пальцы, трет  ладони, Пытается  согреться… в  его стоне… я  слышу признаки, болезни всех эпох. Взлет   и падение, рыдание  меж строк. - И видит бог,…   я с ним же  занемог… Он  ностальгирует, листая божий срок,- Мне , автору  мерцающий  намек.  Решаю! - Кто  бы мне пред небом ,здесь помог?

Любви порог, несносно  болевой. Терзает   рок, он  в рампе  ролевой. Игла   пронзила  сердце, как  итог:
Судьба   иноверца - мой чертог. Он   в прошлом, взглядом   отрешен. Оглох  и что - то ищет.- Я  взбешен!…
- Пытается прочесть  -  невидимость понять.  В  чем истинный  секрет  и  божья благодать! И разгадать!
В чем  истинный  гротеск любовной    мелодрамы? В чем  радостен  момент,  Индийской    пиктограммы?
Обворожительности миг фартовой нежной дамы? Миледи, женщины, Скульптурный   фриз у  храма.?
В чем метафизика  её?

В её    форте, стирающие    грани!  Изгибе чувств, , витающий  над нами! Изыск  словес… - особый божий шарм!
Букет  любви,- особый  женский дар! Благоуханье  нежности парящей, - во всей красе надежды настоящей…
Она  царица! Всплеска  тайных   грез!
-Чьих?
 - Его!    
 - Она!- цветок, с обилием  чувствительности слез. Любви сонет, в грозу и молний срока. Аккомпанемент при шелесте берез. При гимне чувств, обилии порока…  И как итог: - с открытой раною в сердце… Её страданий болевой порог.
Как  может вынести душа,  боль ревностную в срок.    
 В пустыне иноверца, средь яда злой молвы, молитв пред звездами, небесной тишины…лишь счастье на   глоток. Влюбленные от жажды усыхают вместе в срок…неотвратимый   рок. В кураже тельце, божий уголек.

Она актриса, Женщина   и мать! И превосходит Еву в сотни крат. В основе срок, дитя, единоверцы…
В шикарном тельце, сердце  совладельцы; - Особый  колокольчик,  микрофон . И   тайное прибежище сторон 
– Любовь!
- Локон наплывает на бутон. В   полете ангел, -памятный   клаксон. А где же милый, - он? Поклонник огневой? - Бальмонт, Ромео, памятно   немой?

- Стоит, Он   на распутье! Двух дорог.  Шуршит осенний лист,  он  право занемог. Она - любви фагот,
бемоль в  осеннем студне. В   безлиственный   сезон, с   афиши смотрит  в грусти.
Он  к чести;- сам не свой В  обзоре – захолустье. Явь  двух сторон, фонарь, - Грааль в уме, он  жертва  и Нерон
и витязь на распутье. Волна  смывает все…. Куда ему  идти? Кому предложить чувство? -  и кто в том  виноват? И почему  здесь пусто?

Цветок Пальмиры выплеснут   в сонет. Скользит по профилю его витражный свет. Парад  планет; - Есенина,  Сенеки!!! Гитарный  бой расплескивают реки! Зловещий  гриф клюет   остаток чувств. И  выпивает чашу - мою грусть.

В семи томах такие экземпляры, Любовь пьянит, возносит,- режет раны.  Все  выпито вино, осадок прошлый давний, горчит! В  свинцовой тяжести октавной, процесс печальный…- Роза вянет в цвет. Венец терновый, – траурный сонет.

Они  здесь часто  бродят   по аллее,- Следы  их припорошены шалфеем… Святым  Матфеем  вглубь  брошено зерно… Кассиопеи чувство заодно. Камея    чудится повсюду им,- везде. В Тифлисе гордом, в дальней стороне, и здесь средь ветоши глубинной, в сибирской стороне.
Он  здесь!  В   шафрановой палитре нежных звуков, с  картины  Пирасмани в  стон  дудука…
 Она же  - «Савская» Царица номер пять,  иль Маргарита ля де Севр -  какая стать.  Ступает  поступью по алым розам к  сердцу. Торжественный момент:   Нико, иль Я, иль Ты! Лишь с нею мы  бессмертны! В колючках жизнь Кура течет не вспять… язык ничтожен. Всевышний  может покарать. За что? За то! Что мы в любви бываем безрассудны, - но мы подсудны.

Он в неурочный час в  ночи,  в  холодный час- тоскует, И замерев на миг, терзаемый врачует -  других.
 Средь  нас Любви  сосок…Боль  с тяжестью в пол – неба. Ревнивый   вскрик, глоток,  он  в келье для обета А  рядом «сатана». Она!- Которая ,  в полете не возврата  терзала душу, - его нерв .  Вне поприща разврата, Ее  зовут любовь!… В  народе -   де ля Севр. Которая  сама была когда-то, его  «Тамар»! - Божественный шедевр. Её здесь  больше нет. Осталась тень, И  старая  афиша. В аллее  прошлого  в чернильной выси свыше: Осенний пасквиль, шелест  и  елей. - Камея чудится  в обзоре новостей. И воронье бьют  клювами по крыше.
в народе «Сатана» там корчится в кулисах…на дыбе.
                ***
- В аллее давней Чувствен шёпот, Ветра скользят здесь    сверху в низ, Надрывный плач, безумен хохот
Влюбленных  падших в крике  ниц. Здесь шелк восточного базара… Я  слышу  шелест, - Вкус нектара
Средь выси дали огневой… Камею вижу над собой.

- А рядом призрак несуразный, Не Донкихот многообразный, с занозой в сердце человек, любовно,- пригвождённый в век. Он в яви призрачен один… Раек  его обитель рая, - Он  ждет воздушный поцелуй  ..
Ночами  темными вздыхая. – Так  в яви вижу я его. В миру, -   мучительней всего– Жить без любви.

Ценитель Мельпомен и  вечной  драмы-  Любитель – театрал, поклонник милой дамы- Стоит дольменом,
Шепчет  про себя… У «оркестровой ямы»- прошлое  браня. В   цвет данное  лицо, он как всегда; - в сетях всецело драмы…- Как малое «дитя!» Сейчас  в пределах храма читает  монограмму - Посмертную, - Её любя.

В  природе старичков  таких  не мало,… Поклонник   вижу  Он  со стажем,-  вид усталый. Протер,   поправил линзы, - Почесал «Флексона» правое  ушко. Засомневался; -  На афише  кто? Естественный вопрос? – Не признает; - она ли это? -  Надел очки, Приблизил   око к свету - вгляделся, - Смотрел с востока,  прикрывшись
От чуждого, завистливого взгляда, сгорбленной спиной. - Возможно померещилось! Её ли, чудное лицо в   неоновой   оправе?… Или   божественность Дали? Или, Гала   в сияющей тиаре? В  шикарном  одеянии…- Это  кто? Лицо  её - свое?- иль макияж?… - Сам  меж кулис ветвей…-  Как мышь конфетку  раздевает- Шуршит бумажкой,-  выражаясь   «Смак».
Продрог ведь до костей. Но чувствует кураж…- такое ведь бывает. - Признал?- Она?  Она!!!-конечно же Она!

В сезон любви она и он единое - одно Она очаровавшая его, - мадонна   в кимоно… Она его, очаровавшая? – посмертно… Да! Да! Да!
В газетной полосе нектар, полярная звезда. С обилием  и чувств, страстей, она его «очаровавшая»? - да! … в небесном кимоно в газетной полосе… нектар, кумар, - иным и драма…
- В иприте, вольности вестей– забава желтых новостей- она прекрасная актриса - дама! - на сцене Прима
и «Суцима» … в быту  свободно, - спору нет. Язык, литературный в час экстрима, был    чуть- чуть порочен,- без костей.

Гримаса «Челентано», иль Вахтанга, глоточек джина смешит ее весь день. Любила  и кутеж! Восточный, настоящий!
Не  жизнь  её,  а панорама. – Мужской падеж в то лето давнее достиг своих высот.
-Гюрзой, скользнув в пиано к явной цели. Гипнозом овладев, она богиня!  Обвила его шею, - притихла, замерла. Став  божеством, попутчицей, -  его  камеей… мгновенно  поразила сердце, -  вглубь его  вошла. Явно, - она любовью отравила… живородящий вид, мужчин! – любви дитя! … и  яд её соответственно  поныне; - он   в их  сердцах. И это их стезя.

- Так что же, все же; влечет мужчин безумных к ней,  и манит? Простите,-  ранит! - Зеркальности манящей Эверест? Припухлость  алых губ? Молвы   небесный крест? -  Нектар пьянящий? – Кислинка, поцелуя между строк? Оковы,- их намек? Или порок?
В чем он, - секрет очарования? … - сам собой намек и трепетный исход. Улыбка   в  солнечный омлет…– любви  абонемент, - полет. Она актриса,- счастлива без грима … мужчина парапет, она проходит мимо касается,- она ему дилемма… чарующая птица тысяч   лет, Сивилла, - тема, свет.

Мужчина   «гильотины » - постамент. Она!- по праву божий  монумент! Не  в прошлом, – в настоящем!…
Наяву! - Её окрас и отпечаток губ, - он где? Он там в невидимом саду. Во страсти ночи темной.
Огромный сгусток чувств, он где? -Он только лишь на сцене. Для искренности в теме, У автора нежданно на щеке, остаток чувств возможен в вираже по случаю достался. А  остальным, во множестве числе достанется  воздушный поцелуй не жаркий, и аллилуйя на прощанье.

- А наш герой? - Огрызок памяти, - вне памяти, во власти  роковой. Средь умысла и  нерадивых слухов
- замер на ветру… история - старуха дилемма для него….-  Гюрзой скользнула её тень- при взгляде  наводящем,- на шее кольцами легла и задушила царственно  его  в обзоре,  - прямо здесь! Перед афишей – всех разящих…- Её неведомая сила, - неведомый контраст; -  любви - «Цусима!» его мгновенно умертвила…– душа его остыла– её она и забрала с собой.
Её открытый взгляд и романтический наряд, и голос эхом, памятен, в парении над ним. Под небом голубым  он пошатнулся - пал, - того не осознав, что умирает. Оковы  оставляет тем; Которые из рук  его наследство  принимают.  Мираж, но с сюрностью  Дали...  камею  осязают...- свою богиню де ля Севр...- Она у них в крови.

- Он мыслью в холод льда с улыбкой  погрузился, - догматом став. Он  что, - любовью   отравился ?
Любовью? - Нет! Ревностны мы все. Любви той не  достойны. Нам не понять  всего- законов  призрачного свойства. Нам не понять любви. Её оков и буйства Его душили то воспоминание, которые, в крови…
Которые иглой проткнули сердце, - еще тогда. Когда цветы цвели. Сон разума вновь  породил чудовищ…
- «чудовищем» тем и была любовь!
               
Пишу от 1 лица, себя я ненавижу…- её любя!

  Хотя живу я не по нраву. Частично пью, - спиртное право, возможно даже не к лицу, хмель затемняет путь к отцу. В алее  грез,  без листьев  кроны. В остатке лет тревожат стоны. Грызет нутро афишный черный крест,- её фантомный жалит в сердце   перст. Лицо и блеск моей Мадонны… клюют чернильные вороны.
На фоне «Колизея» - дома, я сам «Конфуций» и пророк, старик слепой, в особый срок. Его попутчик, в черни клякса. Тень исторических нюансов…- Сам демон, – рок.
Я обречен,- вздыхаю; - «Ах!» На выданье пар затхлый, прах, и удивлению нет конца… Зимой - раскату грома у крыльца, меж нафталина, - временных    октав, - свой час сверяю по сединам глав. -  Я здесь!- на выданье  один. Не нищий и не господин. Я  в анатомии скелетов,- монах,-  чернец перед  обетом, склонился в сторону к святым. – на время став бесчувственно, немым.

Окукливаясь, я шелкопрядом стал... - живу один. «Жемчужина» - кристалл! Моя , давно уж в  межсезонье -  там.
Я вижу; мне нелегко, и нить моя длинна…- Она ушла, ей там,- в ажуре проще. Он в царствии заката и  вина. Она в вершине веры и Христа– Душа в полете, в гроте её мощи.
-  А Я? - меж створками мидии, - её, во мне пожар от эйфории, угас в груди. Жизнь несравненно  лотерея. Иным   и гильотина фея… мне повезло, на этот час. - Я вытащил билет – и вышел на «Парнас», сейчас -зачем? - опохмелиться… немного подивится … и выразить словцом нечто такое; -  словесное –возможно и пустое.
И с горя, заказав по случаю поминки- себя же   поместив  в футляр. В Медианный саркофаг.
 
                *******               
Сижу мыслителем «Волларом», грызу лист свитка с божьим даром. О чем задумался, мечтает,  в грусти он.
Не демон ли  в эклектике сторон? Эстет ли образный с разрывом полушарий? Иль просто усыхающий гербарий… Листок един меж времени страниц. Дивится бог. О чем задумался и размышляет он? О главенстве вершин и солнца? О боли, в острый шип времен единоверца. Из  ран  высасывает гной и кровь. Глубинный Рейн,- остывшую   любовь… Основу всех основ и чьи   вытаскивает иглы он из раны, и в нестерпимость, вращая глубь, вражду.

Уперся взглядом в праздную толпу мужчин… смущает одинокий тип. -Готовится к прыжку-Какая роль ему и  им  отведена? В миру, – на площади… - где  виночерпием возможен  сатана. В  мозгу бардак    и рана  в сердце! – В разгуле люд, шашлык под перцем, невидимого - прошлого стена. А в выси два орла - он и  она.
А где все остальные?

- Чернец сидит с ярмом на шее, курносый нос в шатер задрав, -  его не манит Галатея, - он душу дьяволу продал. - Вторично  плачется,- фальшивит, поет несносно голоском. Он в пасти женщины любимой проглочен вместе с кошельком.
- А этот,- Тит; - совсем   обрюзгший, ему бы реквием воздать, сидит пред видами безумный, весь в цифрах - будущих затрат. Его струна в душе провисла , и солнце вижу не взошло.. Он Голиаф? - нет, просто нищий,
с идеей давней в НЛО.

- Все отвратительно и скверно… уходит время, - сверим час. Астрономически мгновенно восходит образ на холмах. - Промолвил он,- вздыхая часто; - Я не  Мыслитель,  не   Воллар! – Осколок маленькой планеты,
во мне частица - божья света,- Крест христианский, - я бунтарь!

- Но, по причине несуразной, Я, Агний средь конюшен разный, во мне, - сидит внутри   царь - раб. Я прорицатель давних дат, не оценён, я в прейскуранте, остался в прошлом – без наград…- не оценён я,  в этом драма! Я, человек!  - Икара слава!!!– его горящее крыло. Сижу один в кафе незримо, в тени, под запах никотина. Сам виночерпий, друг и гость. Сам препарирую свой  тост.

-  Вомни начало  с явью  жабр. Живу, страдаю -   пью  сам яд. И наслаждаюсь беззаботно, средь рваных ран  любви господних, -  не осязаем…  в стоке лет- харизматический адепт. -  Я погруженный в  «Ад» и  «Рай».
В прожилках  сини лучезарной, свисает  золотая скань. - Во власти личности туманной, в тиаре плазменной Арканной, в среде   пониженных октав спешит Пегас навстречу к нам.

- Сияет боже - цветом храм. песок зыбучий,  страсти  драм! – Среди  астральных величин, по воле истинных причин,- …объединились-  Рядом дама. Вино течет, в крови пожар, пред мною в цвете панорама, её величество анчар. Она – властительница мира и  я мишень, в её же тире.

-  Немые образы, рождаясь, по мере света растворяясь,- уходят проч. - И удивляет беглый вид, официанта в этот миг. И хаос  особей  в тумане. Я погружаюсь в этот штрих. - Кровавый   сгусток мелодрамы
- ее чувствительности  стиль;- вендетта в общей панораме, парит,  в «божественности» раме… над нами,- просто без причин... и претворяет  злобу в  быль.

- Во взоре радостно, светло… Дали! - мне просто повезло? - или   назло, иль в радость это, она солирует на небе… её   небесный клавесин. – Звучит  средь космоса гортанно… как будто  предрассветный    гимн.
-  Поет   Гала!  Ей подпевает время, ритм должный отбиваю я. В тумане грёз – средь песен Леля услышал трель   коростеля. – В последний день календаря- вдруг сжалось сердце..

- Мне   вторит эхо  в унисон. Коса  России метроном. Она,- отавная   пчела,-  жужжит, - коса размаха просит.
– Успел, пригнулся, – чуть главу мою   не сносит…- молнией над головой прошла…- Оставила меня, - еще не время. Взял мысль  под удела , налил вина и выпил малость, – помянув усопший, снял усталость- От этих ли причин…беда на  божий род- и  в  сердце  черная  Дыра  невзгод. Душа обожжена,- в исходе величин никчёмных тьфу! - повсюду никотин… Словесный алгоритм бездомных. И снега рыхлость -  тлен в стенах огромных.
Немыслимых значений и размеров, - не угасает боль. От бывших потрясений, в диковинку Шекспировская роль, - где много всякого… Конечно прегрешений, и вечная стезя иных - любовь.

- По краю сатана скребет когтями   душу…-  приподнимаю полог, виденье не нарушив. По времени кровавый след не долог…- но памятен во мне. Ведь я не молод. - А сатана ? – он  пожирает все, и даже алгоритм  словесных уравнений, - все превращает  в  пыль. - В истоке извращений, - он «царь и по причине этого неимоверно строг.»

- Во мне созвучие природы…- века,  процесс, частица всходов …- часы и годы,- колея…- любовь закат, а в нем змея. - Яд, - темень  ада - средство гада. От яда    гибнет род и человек! - С   Величием Фархада!  – яд убивает всех.

- Средь  лав кипящих – наш  народ. Притих в ознобе,- затаился, - остепенился;-  кары  ждет! - Мне  триптих призрачно явился . Там появились;-  он, она! Она  светла, всецело в  раме, витает  образно  над нами,
я слышу стон,- капель из слез. - Игру  органа, цвет из роз , печали  гроздь  созвездий дальних, оргазм кипящий,-  холод ранний, … где в благоденствии роса, и дух живой, - животворящий в котором, плещется душа…

-  Испив напитка сна забвений, в век  исторических свершений ... от зелья сам я возрыдал. Период  сна…- Луна, дорога,- тьмы  исторического слога... и с тяжестью    сума… Тамар с величием на троне, персидский царь в ее полоне… и Руставели  на ковре. Став  на колени – весь в костре, рука  прижата боже  к сердцу  …- казнохранитель   он повержен…-  с поэмой в свитке пал он ниц. Он нежен к ней, - с врагами блиц    … она мираж ,он вожделенный, пред нею с головой склоненный – покорный - раб.

Он  перед образом её:-   в сей час, бессилен; - тень её. Её  ум светлый,- путь не длинный… и несравненно  он былинный. А красота - всех звезд не счесть, её тяжелый  женский   крест. Сведет   его в конце с ума…
- умрет он в мизансцене сна. В  вершине вечности холодной, он проницательно  свободный.
Он  не земной,- он солнцу равный … Поэта путь – его, он главный. Он   витязь в шкуре  на коне во власти славы – всуе бури. Плывет разрозненно …в ладье  в кипящей лаве рядом с ним-  она. одна  среди вершин

Сияет  нимб средь свитых струн… подножье  белое  из рун. Она   богиня. Он  с  Руствели! Сам витязь славный, – в цвете дали, он в боге равный, без узды…- его полет к вершине,- цели…– Он весь в фарватере любви. А на земле? Она   и он,  в монастыре…- их грот возможно  влагой полный… в темнице с пылью многотомной они во сне. - Там пыль столетий… в пять октав… возможно злобный минотавр терзает тело тут и там.
Низы грань прошлого стирают, и прибывают в царстве тьмы. Одежды прошлого страдают. Их рвут отечества «сыны» … на части, на куски.

Её ли  сны?.. Нет!- период  тот, сродни рассвету… он памятен, - трагичен  где-то, затем   затмений, пришел час. И образ памятно угас, … но возродился в новом  цвете. В   крови  невзгод,   который год, -  великий   пастырь  нас ведет к великой цели. А образ девственный Тамар. Вошел в сознание,-частью  став…- Она спорхнул  на пьедестал, от праха отряхнулась. За нею и взошел  Руствели, у крепости  возвысился, о Грузии нам рассказал и о любви.

В полосках света   даль рассвета… и статной  вечности  монета слепит глаза. Мой  взор  в стремнинах  волн  Куры … Кура несет свои дары в великий   Каспий. Шота   идет на встречу к нам. В спирали вечности Адама, -  он витязь – в зареве вольфрама и  по фигуре божий крест. Несет он благо в  благовест, для многих одиноких… и меня. История,-  возвысив   пьедестал, представив нам, божественности храм. Короны    красоту, цветок  и  исторический  ношу,… в  нюансе  -   Баградитов  крест.

Улыбки  нет,- иные роды, толпа бежит,-  рычит  в злобе. Кругом,- свобода,-  варьете; - сам выбирай. - Восход  – единый, или  награда - кол осиный. Одни  раздумья; - Ад ли,- Рай? Прикрывшись  временной  накидкой,
мой  нерв  на  плате  в  божьем свитке… Воллара образ  обозрев , рукой коснулся  оперенья , - он возмутился, -  но взлетел…

Крылом круша леса, озера, звучит прощально мне   в миноре… «Оревуар» - вернусь не скоро. Окрест тревожно обозрев, он  скрылся в Лувре  промеж дев. «Оревуар» -  прощай навскидку… Не выскажу, что ум мой гибкий, в палитре цветовых орбит, мой разум помутился, сник… – на небе образ   мне явился, в тревожный час.
Простолюдин с палитрой цвета, - любовь,-   брожение планеты, -волнение во сне.
Его ком сгусток чувств безумных … Кура, в кипучести на дне. Он  сжат, в   тисках,- сам  безрассудный,
Прижатый, временем к скале.

В мечтах, в полете, при луне, он Парасмани - сам в себе. Герой, с друзьями  на пиру, он  просто Нико – свет,   в миру. Простолюдин  - грузинский гений , … скользит вдоль  волн  Куры  в оркестр… его  Тифлисских манифест.  «Любовь»! - в сообществе трагедий,- он просто гением воскрес. Он весь всиянии Авроры – он полевой цветок. В просторе, средь знатной особи тлетворной – он божий перст. Вел  быт затворный. Средь цвета, красок и палитр он   новоявленный Руссо - джигит.

 На фоне бешеной Куры. В   его  глазах    ожили  тени , на фоне вечности,-  слой    пены, картина    в рамках той поэмы; в которой,  в свитке  Руставели , всецело  воспевал Тамар. .. - свой светоч красоты. Его поэма – гимн   любви!
Огнем   плеснул цвет в свет Орфей, -  на две турели в божий день. Разверзлась  твердь в истоке цели себя увидел в  колыбели. Он и она в одной купели в безбрежной дали «Возарелли», - под звук Пандури и Дудука ведут беседу о любви… в объятых флейты,- струнных звуков … песнь в сердце льется с вышины. Шуршат шелка, она младая, в короне ясность не земная стрела по небу золотая, … а рядом он.

 В неведении; -явь иль сон. -Любовь взяв под узды, сорвав цветок благоуханный, он дарит ей…- красавице «своей» - пусть и незваной… Но я то знаю ;- это ангел в чистоту Тамар! /Ее любили все!  Великий Руставели, Персидский шах в век золотой. / в купели Грузия купалась во славе той…-  истинно она,- земное божество…- хотя змея по следу в след скользила. – ужалить норовила …-жива змея по ныне. - век такой. 

Она недосягаема до зла. Взяв под узды Георгия коня, мой Пирасмани, в славе бытия, средь дня, как виночерпий позировал на время для меня. И восклицал! «Ангел! Царица! - красавица которой равной нет!»
 А я, на вскидку на небе начертал его улыбку и грустные глаза …тутовым   углем.

На небо взошла  Тамар и Нико Пиросмани, юная Лолита в общем плане, и   Галатея - Маргарита из «Бель Вью» - де  ля Севр… в мажоре, в танце «кек- уок». В  сердце  Нико возможно  тавр её, и  образ между строк.
Он  сторонясь иных прохожих , на Парасмани непохожих.  – спешил к Куре. От  Салоладского  хребта.
Спустился вниз, свернул налево. Здесь люди малые, большие… младые,  вечные, седые… Иные  в  черном   парике ,… иные с зонтиком в руке. Шли порознь,  вереницей,-  несли цветы … мимозы,  розы – иные и в горшке. Нет не ему! А ангелу в зарнице, - царице Грузии Тамар.

А он,- весь озарен натурой настоящей, и встречей… де ля Севр искал. -Гомон   громогласно выплескивался славно из Тифлисского   кафе «Кала» …тянул, приманивал,- шум разгорался, превращаясь в спор… все стихло!.. Запев   в три тона…-  под  звуки Пандури… он повстречал друзей, весь погрузился в цвет, -звучание струны.. Ритм выбивал на Доли сам  хозяин из Картли … уж сколько лет  его кафе для  узников любви и тостов , пения и Пандури. От ночи до зари. – одно мгновенье …- вы если не одни.

Здесь  виночерпий с рогом винным, разносит, угощает в бег,… его речь  , как и кубок винный, - неисчерпаемый для всех. Течет, волнуется Кура, среди теснин  ее гром ясен… ее бурливая стезя … при встрече с Каспием -  в согласие.


Тифлис – он в выдохе чудес, Тифлис  в стагнации  обзора. Он в красоте  домов узора. Вокруг волнующая речь,
трамвай,  парящая гондола. Тифлисский форум – место   встреч. И долгий путь,…- дорога каменная в гору.
Здесь многогранность в обиходе, порхают горные орлы , в границах царства их поры , всегда обтяжку ичиги, чабыры,… и в  гармошку.  Сапоги.

Тифлисский всадник на коне, - «орел»,  сияют газыри… черкеска  черная что  ночь, башлык свисает впрямь, и вкось… кинжал у пояса на месте,… а рядом молоди табун… посмешище и осмеянье   женщин, а  в дилижансе «Галатея». В глазах небесных вижу грусть. Она прекрасная камея с букетом,  розами в руке. Всем режиссирует народ, а дирижирует восход.

Мужчина  в «коппола» в полоску, сидит, на бычась - пьяный в доску, «Коккуца» тенором поет , соперника, иль друга ждет. А  рядом,-  вижу,- сам   обжора. Он с выси в линии обзора…- его расстегнута чоха , его желудок ненасытный в объятье общего греха. Кинжал  от пыли не очищен, сверкает тускло лишь пока.
Наверняка он из Картли, иль Кахетский долгожитель, - который требует любви, - лишь потому?- что он грабитель.

А  тот фигляр, на слух нечистый, - осыпан золотым дождем. А этот Тит, что держит грелку, - живет по чину, - с  огоньком. - У театрала иглы  в стельке, иные мысли в три копейки, -  зудится кожа,-  в ложе рожа,...
в антракте и прононс.

А у артиста? – дымок змейкой… во славу од … – поет он канарейкой… в гримерке, как всегда бардак.
И режиссер его  чудак. Костюм не в мерку, по тексту кавардак.  От сюда и пляшите, - раек не принял,- не взыщите. Опять же  режиссер чудак. – мои ему аплодисменты-  и гиблой дали свист. Администратор   явно в коме- попал впросак. На

Артист, - он утром, за полночь взойдет в свое сонмище … Шекспиром в зареве пройдет к себе, поманит, с сини неба Голатею… Пощупав между прочим Русудан иль   Пелагею - почувствует кураж. К себе   красавицу прижмет. Аукнет! Позовет! - ухо ястребом настроит – вдохновенно ждет. Когда же   сердце расцветет … с любовью Галатеи?
-  Из внешней жизни с кровью рану, - бифштекс со сцены бросит рьяно вестимо в ложе. В самый раз
Напротив,-    смешок, ехидную улыбку подбросит, выше,- ближе к крыше …  а раек.

Алчный, дьявольский   раек… он будто огнемет…-  пожаром свищет …-неверность ищет. Как хищник он добычу рвет… когтями, перила в дерзости скребет, грызет. Такой неистовый народ, - таких теперь  не  сыщешь.

Солирует артист. Он   ждет рукоплесканий, ассигнований…- неведомых оваций. Цветов и поцелуя дам.
- Растроган он когда -  грызет колошу. А если явно вдруг промашка вышла, и зритель видит ясно, артист им  лжет… что здесь не чисто. Он  осторожно тихо выйдет. Но  дверью  хлопнет так, что в яме гей   суфлер
аж взвизгнет, забыв какой сейчас был акт…- позор. Артист наш вздрогнет, и текст обратно потечет, гурман ценитель редкий, театральный по тексту    сразу не поймет…- где геморрой, а где простата. И где исчезнувшая дата.

А, льстец завистник, - враг заклятый, на сцену гением взойдет, колючки  сцены подберет. Одну колючку бросит залу…. И молвит ;- «Я люблю вас Русико иль  Алла!» Где Галатея?- вижу, нет! Остался  лишь  ее браслет и  текст  в один просвет… манера и  её нектарный след.

Сцена любви, в ней много страсти. Опала –тысячи свечей, в ней наше прошлое  ненастье тревожно с  мыслью  грешных дней. - Сижу, пред  взорами ушедших, держу свечу былых  надежд .. - какая ночь в дали безбрежной
в среде  мыслителей   невежд.

- Смотрю, как схимник впредь изгнанный. грызет познаний тверди кость. - А там по зебре полосатой
спешит гость временно незваный, сняв терний праведность одежд. Спешит   к любимой, там цветок
расцвел и жаждет опыления. И он как рыцарь озарений её в объятье заключит, помнет и страстно  опылит.
В  порыве радостных стенаний , замкнется наслаждений круг , - я думаю;  без разочарований.

- Вся  жизнь пульсирует вокруг, ведь  жизнь - пульсации гротеск, - огромной силы  вольный всплеск,
герои, вскрикнув  «Ах» «Воскрес»! В  клубке змеином  вровень в крест– плывут в романах в трех томах
по руслу неизменно. Кто вдаль  в  нефритовых гробах. А  эти в альманах любви…- стартуют лишь впервые.
В  глазах их образы лихие , иль девственницы  чистые святые… с устами алыми , - вместилищем побед

В окне напротив мой  сосед, он мыслью,-  разумом  раздет. Жует  морковную котлету, и выглядит пред  дамой – скромно. Он выглядит на двойку- просто дедом. Хотя  желанье - бодрячком. Хотя  в разоре на копейку,
он  ложь на чистую монету, всегда за  тысячу продаст. Хотя в долгах по голенище, он не спешит ладонь кусать. А если он вам занял  тысячу, – он вырвет пять…-возможно, десять  тысяч скверно… из ваших  рук …

- Даю   на спор свой здравый   зуб. Любовь  не терпит суеты …- она в полете, он над стерней... -Ей  пожелаю   наготы, а после  образно прозрений ,цветений,  родам, и родни… , чтоб голос взвизгнул не напрасно средь разбушевавшейся молвы… и свекор выразился  смачно «Давайте жить мы без войны!!»…

Душа полна – пусты карманы. И этим пользуют гурманы. У них большие языки и поболтать в кругу бедлама
- они большие остряки. У врат, где царствует орел, - всегда найдется   «Пиросмани» - который воспоет Тамар. Иль недочитанный роман о Маргарите  де ля Севр. Конечно он не Ренуар…- но сладок, чувственный   роман,
а в нем их нектар.

Он так  влюблен , Что сам Армани…-  его не видящие  грани оценит , удивиться …и вознесет  , в восходе на Олимп!. Вот мой прогноз; Любовь не гармонична. В гармонии  чтеца иль в музыкальных дисках/пищи/
она лишь не  мертва. Любовь во взлете  не  статична, - статичны пошлые слова-  Весь  исхудавший,- обреченно он ждет её и мимоходом… прообраз ангела  Тамар … в его глубинах,- где-то там. Ему  был  вынесен судьбой особый  приговор,-  но богом оглашен был между гор.

Я помогу тебе однажды промолвил   вездесущий  Бог , - когда твой срок придет. Я покажу тебе Тамар
иль Маргариту – де ля  Севр…- которую ты ждешь. Не спишь и жаждешь, к её  стопам   возлюблено преподнести  миллион Тифлисских нежных  роз, -  цветов … минуя супостата.

Проходит день за днем, влюбленный «Пиросмани» уже от домыслов  оглох, - при солнечных лучах  ослеп,
но сердце радостно трепещет- в ожиданье -душа  чиста, в вершине светлый    нимб. Вибрация по линии ничтожеств его уж не тревожит. В  руке судьбы невероятный кнут и белая спина  напряжена, в секунды ожиданий… пут.

Пиросмани ,  Тамар и    Маргарита -де Севр  исчезли  на века. Время гонит вьючных лошадей. К финишу добрались сильные, не те - не кони , а  ослы. Как сладки женской страсти узы…- но женщины ушли. Мир стал намного старше, а любовь   моложе… се ля ви.

Любовь,- есть боль ! И с кровью соль! Боль   в сердце – основная роль… А холод льда,  не сносной  стужи,
с горы в отвес, кому-то этот  образ нужен,… - лавинно  катится,  в иные времена. Жизнь,  колесовано  мгновенно. В горниле солнца удела…

-Астрономическое зрение прошила времени стрела. Любил и я , не жадно -  скупо. Хотя признаюсь…- видит бог, я восхищался ею глупо. Она была и царь и бог! Я   раскусить  хотел орех , беззубым ртом – желанье  всех.
Возможно,- это глупо, глупо, плыть в пасти  века  за руном, - объятый  жаром  парус вздутый, обвис, ждет истинных ветров..

Внизу Кура,-  гротеск событий …- там голограмма бьет ключом. Там Пиросмани - местный житель,
трет краску в ступе  голышом. Когда его покинет муза…- бьет  в твердь гранитную  крылом. Так я живя ,  когда то глупо ,- бился  во истину  крылом.

Жизнь горький  чай, - заварен круто, я в зазеркалье,- за столом. Секут  лицо мое морщины, в  глазах поблекших  гаснет шторм. Вокруг свободно, я в бессилен, жду испытаний – слышу гром. я в  позе инока в пустыне … слеза стекает по морщине,- в  склонённый в лист календаря .

В ковровом царствии лесов. В печали, - бродит Маргарита. Она средь оторопи лет. В душе влюбленного – орбита. Средь  тысяч птичьих голосов, -  цариц с небесными крылами …- она  все ищет  Пиросмани.
А он её.  Она в тумане … и он в росе средь женских слез.

На  фоне гор, она в  гордыни, в объятьях вечной белизны… снегов и черни, звездной пыли , нежнейшей  ауре Куры , она в  стихийности  любви. В  восходе жизненной  спирали. Её рифмуемой    длины. В его непонятой морали , с тончайшей аурой  любви. Она  ему была Лолитой, он  у холста людьми забытый ждал Маргаритку ля де Севр!

А  на стене  в кафе  «Тифлиса» в разгар звучаний голосов, напев – величие веков , и поступь  времени под рампы. Здесь невозвратная  любовь, - элегия сторон …здесь элемент; - воздушных замков И нежный  поцелуй прощальный. Прощальный черный небосклон.. его, - не настоящий.  Неистощимый гимн. в картине глянцевой  «Кутёж».

И зритель наш не знаменитый, -  типаж, на боль души помножь. Восторг в ментальности событий...забыт. Поэт, –художник одинок … оставил след любви далекой … корнями прадедами врос.
Скользит по раме   бликом    цвет,цвет пуританский  спору нет.  В стране. в  невидимости  дали, -я пью абсент... Средь  прочих веж,  в купели  грез, Он одинок средь чайных роз. Его начало среди звезд… его величие в спирали. В неоне свойственной морали, он не очерчен фразой всех, -лишь иглами от роз,- не лилий... сразивших всех.

-  Впредь нетерпимости морали, он рыцарь голый  без доспех… его вы боже  не судите ,- «Да!- иль,  Нет!»
Он  как Кура,- в  годину ливней… прижал меня  волной к скале, и преклонил; - смотри в  глубины, -  с орлами  в сини вышине. В тысячелетнюю корзину вложил обыденный сюжет… Я  пригубить глоток святыни, допил вино, унял гордыню, себя трехперстным осенил. Меж  темью,- светом  он ожил. – И разразился  в этот миг;
- Ах как судьба была жестока, -  жестока истина сама. Мне в этом мире одиноко… Я видимо сойду сума.
«Жизнь дарственно дана однако , -иного слава – есть сума. Сегодня  цвет картин под лаком, течет в иные берега.

Иль  запах винный, духам  равный, скользнул  в застолье  промеж  нас, иль  аромат  любви  столь давний,
вдруг  вздыбил память  в этот раз? Слезинкой время – капля в нас. Скользнет мгновенье,  свет событий
нежданно выявит контраст, из тени выйдет Пиросмани из Мирзоанни в этот раз. … и потечет  с Курой  в Парнас.

И потечет, кровь по палитре, оттуда    в сердце – сил придав. Я опьянен от  вин  напитка… событий давних, - давних драм. Любви  не признанный  роман…- приближен,- сокровенен  снам. Так цвет скользил  с палитру гор, Кура из сердца    Пиросмани, течет,…  с цветочными часами ко мне, и часть  её в  простор.

В лучах её  сама Тамар. На фоне  гор, её  лик ясен, хрустальный,  с переливом в злате...- переместился в третий глаз. Смотрю,  она  мечтою давней взошла  и бродит; - в профиль, в фас. В тени вершин её типаж, горда , и лик  ее от ныне…– не увядаем промеж нас.

 Она,  Царица давних пор. Цветок нежнейший  в массе  сели. Её воспел сам   Руставели. Сейчас  царицей  восхищаюсь я. Сердце - часы  из чистых  слез ... секунда  - час, не разберешь; - столетий грёз туманность Андромеды ? Для всех сидящих за столом, секунда - жизни перемена. - В секунду и любовь, и жертвенность победы …- все в одном, в бокале за столом. И каждый думает сегодня  о своем …- ведь  каждого ждала расплата… за  не возвратную любовь, -  свою Тамар…- не понятой когда-то в стесненных сфер   «Арбата». … Любившую тебя…, иль не любившую тебя совсем...

Очнулся от раздумий я! В палитре,- капелька росы… и даль бескрайняя,-  песочные часы. На лавочках расселись старики – из прошлого.- воркуют голубки…. Сосед зовет свою Тамару; - куда ты курва… б…. запропастилась… Чтоб ты сука отравилась, сволочь этакая ,и не расстелилась! Да, сколь мне с тобою  бед?…
Корова голову  задрав, на облако взирала в этот раз, и  не мычала, ждала ответ ; - где жизни вечное  начало? Её исток?- ответа нет.
А в небе среди волн небес , всему в противовес парила  царственно Тамара, - царица христианских  вед…
мне поцелуй она   послала …. Мгновенье,  образ сей  исчез. «Это был, прекрасный случай… шуршащий шелк и сон певучий… иным не ведома она, её в неоне красота. Я выделяю многих женщин, в которых трепетна душа. Тростинок гибких несравненно, качает времени волна. В ней  миллион цветов  от  Нико, и красота  и чистота.» её спасает бог от лихо – и тело, часть  любви – греха. По  сути, угасает тихо, плывет в иные берега.