Старик И Море Крови

Старик сидел за кухонным столом и рассматривал фотографию своих внуков. По одинокому яблоку в вазе ползала оса. Из комнаты слышалось монотонное тиканье уставших, немного отстающих настенных часов. Смешанные чувства клубились в душе старика. На фото Эдику девять лет, а его младшему братику Аркаше ещё и семи не исполнилось. Они радостно улыбаются. У Аркаши пол-лица мороженым перемазано. Старик их не любил. Но не в этом проблема. И даже не в том, что он их съел. А в том, что он теперь слышит их голоса...
***
Старик вообще ненавидел детей. Несмотря на то, что ему уже под семьдесят, он выглядел моложаво для своих лет, был крепок физически и никакими артритами и радикулитами не страдал. Треть жизни он посвятил детям, пытаясь объяснять им различия между катетом и гипотенузой, будучи учителем алгебры и геометрии в школе. Его уважали коллеги, родители учеников частенько приходили с благодарностями. Да даже сами ученики его уважали! Ненависть к детям пришла с возрастом. Перед уходом на пенсию. Он не раз задавал себе вопрос: почему? И не мог найти на него ответа...
Может, что-то в голове на старости лет переклинило. Хотя какая там старость? Он себя старым не чувствовал. Может, достало всё это по горло уже. Все эти дети... Ненавистная работа... А хлебать ежедневно, в течение многих лет, один гороховый суп и не испытывать к нему отвращение...

Жил старик за чертой города в небольшом домике, но и вдали от будущих коттеджей, которые только строились. Так что соседей у него не было. Старика это устраивало. На небольшом участке он вырастил три куста малины, куст смородины, и на грядке ежесезонно краснела клубника. Домик, конечно, не номер с пометкой "люкс" в каком-нибудь дубайском отеле. Туалет на улице, отопление зависит от газового котла, но старик не жаловался. Более того, когда Илья, его сын, предложил старику упростить жизнь, связанную с туалетом хотя бы, тот сказал: "Ты мне ещё пажей приведи. И гейшу с ирисом в волосах, чтобы мне слюни вытирала, когда я ем!"

Он был очень упрям и своенравен. Вечно всем недоволен, и не признавал никаких авторитетов. Каждый раз, когда нужно было идти в город за пенсией, продуктами и прочими необходимыми в быту вещами, ему приходилось напяливать на себя маску тактичного, слегка наивного пожилого человека. Он был вежлив с продавщицами, иногда даже флиртовал с ними в шутливой форме. Но в душе он их всех презирал, потому что именно они рожают этих крикливых детей, которые заполнили улицы со своими самокатами и велосипедами! Старик считал, что если Конец Света когда-нибудь и наступит, то его причиной будут дети! Образ, в котором старик появлялся на людях, защищал его от излишнего внимания. До простого одинокого пенсионера никому нет дела. И дай Бог, чтобы так и продолжалось впредь.

Но в один прекрасный день к нему заявился Илья и притащил с собой двух своих отпрысков. Если и был на свете хоть кто-то, кого старик любил не притворяясь, то этим человеком был его сын. Ненависть к детям пришла уже после того, как Илья стал взрослым мужчиной, открыл собственный обувной магазин, женился на Алле. Дед даже качал на руках маленького Эдика и что-то забавно улюлюкал ему. Но теперь он и не помнил: перелом в голове произошёл до появления Аркаши или после, но он с ним не сюсюкался и с погремушками к нему не лез точно.
 
- Да какая из меня нянька?!! Ты в своём уме?!! - старик от растерянности забыл вооружиться тряпочкой и схватил голыми пальцами крышку кипящей кастрюли. Та с металлическим звоном грохнулась на дощатый пол,  - Или это твоя выдра тебя надоумила сбагрить мне их?!!

- Пап, это твои внуки, между прочим,  - сказал Илья.

Дети стояли рядом с отцом, насупленные, и явно не горели желанием провести неделю с дедом. Эдик в неряшливо полузаправленной футболке буравил взглядом свои кроссовки, а Аркаша прижимал к груди непонятного жёлтого плюшевого зверя с хвостом в виде молнии.
 
- И что теперь? А родителей у них нет? - старик выключил конфорку, на которой стояла кастрюля с варёным мясом.

Снял крышечку с сахарницы, посмотрел на песок, закрыл. Просто хоть чем-то занять руки.

- Алла на данный момент в Пекине. У неё очень важная командировка, и вернуться сейчас она никак не может. А мне нужно лететь в Лион. На кону контракт, о котором я даже мечтать не мог, пап!

- Тогда найми няньку! Попроси кого-нибудь из знакомых! Сдай в приют в конце концов!

- Папа... - вкрадчиво сказал Илья, - У них есть дед... Какой приют? Какие знакомые?

Старик задумчиво почесал ягодицу, хоть она и не чесалась. Просто его нервы были на пределе, но он уже понимал, что не сможет отказать сыну. Тут надо пояснить, что старик не был каким-то там отлучённым от семьи сына бедным родственником. Раз в месяц, иногда реже, иногда чаще, он, хоть и без особого желания, позволял Илье увезти себя к ним домой на какой-нибудь праздничный ужин или типа того. На этих посиделках старик был не так связан и скрытен, как при походах в город. Он брюзжал, ворчал, роптал, но всё равно терпел... Терпел эту стерву, жену сына, и её выродков. Более того, он вбил себе в голову, что это не дети Ильи! Так что даже сын не знал об отцовской мании.

- Я не буду жить в вашей квартире, - это означало, что неприступная крепость рухнула, превратилась в пух и разлетелась по ветру.

- Я знаю, пап, - тихо сказал Илья, - Поэтому и привёз детей к тебе. И я знал, что ты не откажешь.

Тут он подошёл к отцу, обнял его и поцеловал в щёку. Старик не стал обнимать сына, но покраснел. Как же он его любил!

- Это займёт не больше недели, пап.

- И что мне с ними делать? Мне даже кормить их нечем...

- Не волнуйся, пап. Я привёз и продукты, и всё, что им нужно. Вот тебе мобильник. И больше не теряй его! Я буду периодически звонить.

 Илья не знал, что все мобильники, которые давал отцу, тот выкидывал в прудик. А иногда, психанув, просто разбивал молотком.

Старик достал вилкой из кастрюли кусок мяса, от которого шёл густой пар и приятный аромат приправ, положил на деревянную разделочную доску, отрезал кусок и съел.

Храм Одиночества, который так любил старик-затворник, превратился в балаган. Внуки носились по двум и без того маленьким комнатам, но теперь старику казалось, что это не дом, а конура. Младший визжал, как резаный, убегая от Эдика, в руках которого был пластмассовый лук. На второй день они заныли, почему в доме нет телевизора. Даже возмущались по этому поводу, а Аркаша заявил, что дед - скучный и надоел ему.
Старик терпел. И раскиданные повсюду игрушки. И брызги в лицо из водяных пистолетов. И фантики от конфет на потоптанных грядках клубники.

На третью ночь, когда дети спали, старик вышел во двор и сел устало на землю, опершись спиной о ствол яблони. Откусил от покупной ватрушки и медленно жевал, слушая стрекот сверчков. Он устал. Устал быть добрым. Ночь скрывала многое своей чернотой. Но старик знал, куда смотреть. А свет в окне кухни, которая также служила и проходной в комнаты, помогал. Помогал разглядеть старые грабли. И банановую кожуру рядом с ними. Эти обезьяны умудряются везде всё загадить...
 
Та ночь была почти такой же тихой... Пока её безмятежность не порвал детский вопль. Старик выбежал во двор в трусах  с ощущением, что его дом сейчас взорвётся! А этот крик - предупредительная сирена! Поняв, откуда кричат, старик подошёл к яблоне. Мальчишка, на вид бродяжный какой-то, судя по грязной и рваной одежде, пытался подняться с земли.

Старик чётко представил картину произошедшего. Мерзкий маленький вор пытался нарвать яблок, но какой-то сучок обломился, и мальчишка упал с дерева. На грабли спиной. Мальчишка орал, пытался встать, но снова падал. Зубья грабель глубоко вошли в спину. Возможно, даже повредив позвоночник. И как же он громко кричал... Старику казалось, что все дети мира сейчас кричат под его яблоней! Он рывком вырвал грабли, уперевшись ногой в спину сорванца. Перевернул ногой тело уже вяло стонущего мальчика. И с размаху ударил граблями по горлу. Ночь снова стала тихой и приятной. Без лишней суеты старик пошёл спать...

С утра старик перетащил труп мальчика за дом, закинул в старую ванну, где обычно набирал дождевую воду для полива малины и смородины, если вдруг дожди забывали о своих обязанностях. И расчленил в ней ребёнка обычной, недавно купленной пилой.

Старик бродил вокруг этой кровавой ванны, как волк, не рискующий напасть. Он хотел его съесть! Сожрать! Сделать так, чтобы этого гадёныша как будто бы и не существовало никогда! Там бушевала такая ненависть даже к мёртвому, расчленённому ребёнку, что старик ещё несколько раз со злостью ударил пилой по тому, что находилось в ванне. Бесполезно и лишь кровавые брызги...

Откинув отпиленную голову мальчика, которая мешала выдернуть пробку слива, на другой край ванны, старик всё же сделал это и пошёл с вёдрами на колонку, пока сливалась кровь. Предварительно искупнувшись в прудке. Это был единственный момент, когда он пожалел, что не разрешил сыну сделать в доме санузел. Водопровод был.  Но вода шла только из крана на кухне. Чтобы помыться, приходилось приделывать шланг и отправлять его в ведро. Греть воду на плите. Напор желал тебе засохнуть в грязи, но упрямство старика всегда было непоколебимым. Тут ситуация была сложнее.

Большую часть дня, окружив себя тазами и вёдрами, старик провёл у старой ванны, разделывая маленького засранца, как какую-нибудь свинью. Он трудился не покладая рук, орудуя поочерёдно то пилой, то остро наточенным тесаком, потея от усердия и жары и проклиная настырных слепней и мух. Ослеплённый своей яростью, он не чувствовал усталости. Недавно он вычитал в одном журнальчике, что какой-то пианист поставил рекорд, беспрерывно играя на музыкальном инструменте более ста часов. Безумная ухмылка изуродовала запачканное кровью лицо. Он чувствовал, что в состояние кромсать детей вечно.
 
Навыками мясника старик не обладал, поэтому ковырял расчленённый труп, как попало. Там и мяса-то не было практически. То, что более-менее срезалось - шлёпалось в таз. Когда он вспорол туловище и заглянул внутрь, чуть раздвинув плоть, он с омерзением поморщился. Жутко воняло. Он отодвинул эту кочерыжку в край ванны и взялся за ногу...

"Лом-бард... Подходит..." Уже вечером старик сидел за кухонным столом и разгадывал кроссворд, жуя сваренное мясо поганого воришки.


***
Солнце клонилось к закату, и небо алело над болотами. Он убил внуков ночью, придушив подушкой по очереди. Спали они крепко, всё-таки у стариков частенько водится в доме снотворное, так что дед не боялся, что, пока он занимается одним внуком, может проснуться второй. Весь сегодняшний день он снова провёл у старой ванны. А потом с удовольствием насладился заслуженной трапезой. Вот только на этот раз что-то пошло не так...

Сначала в голове зашумело, будто там находится поломанное радио, и кто-то вертит крутилку, настраиваясь на определённую волну, но совершенно безуспешно! Потом шум пропал, и старик решил, что просто перетрудился. Он выпил таблетку анальгина  и уселся за кроссворды, как вдруг в голове бухнуло так, будто со всей силы пущенный мяч для игры в сквош  врезался в стенку черепа! Он сполз с табуретки на пол и распластался там на спине с вытаращенными глазами и часто дыша. Голову заполнило такое громыхание, как если бы там сошёл с рельсов состав с щебнем. Потом всё стихло, и лежащий на полу старик решил, что он оглох... Горло щипало горькостью. Он пытался встать, ему казалось, что он в валенках, хотя на ногах были лишь носки. Пропотел так, будто только что пересёк пешком Африку.

И вдруг всё стихло. Лишь слабое журчание воды, будто ручеёк струится по лесу. И на фоне этого беспечного журчания раздался голос Аркаши: "Эдик, я не хочу, чтобы маме было больно... Давай расскажем деду..." "Но ведь папа не велел ему ничего говорить..." - ответил голос брата. "Но я не хочу, чтобы маме было больно..." - всхлипнул Аркаша. "Ну хорошо... Дед, ты нас слышишь?" Дед лежал неподвижно, будто в морге. "Дед, ответь... Я знаю, что ты нас слышишь..." Вот теперь старик определённо уверовал в то, что срок годности его вменяемости истёк. Пора билет на тот свет заказывать... "Дедушка, ну ответь, пожалуйста! Маме плохо... " - плаксиво взмолился Аркаша.

У старика внезапно скрутило живот, он резко повернулся, лёжа на полу, и его вырвало. Он знал - чем... С трудом поднявшись, он плюхнулся на табуретку. Зажмурившись и потирая лоб, он пытался убедить себя в том, что это лишь его воображение. В горле жгло, будто его укусила туда змея. На столе лежала фотокарточка, которую оставил сын, приведя детей. До этого момента старик даже не замечал её.
Он взял её в руки. По одинокому яблоку в вазе ползала оса. "Дедушка, ну ответь, пожалуйста... Мы покажем тебе..." - Теперь уже и в голосе Эдика слышались нотки зарождающихся рыданий.
 
- Да что вы можете мне показать??!!! - заорал старик, порвав фотографию, - Я вас съел!!! Вас больше нет!!!
 
- Мы покажем тебе, дед! - голос Эдика в голове был радостным, - Мы видели!

- Что вы видели??? Оставьте меня в покое!!!

- Пройди в дальнюю комнату, дед! Ты тоже увидишь...

Старик двести два раза перечитал адрес издательства журнала кроссвордов. Просто зациклился на нём, ни на что больше не обращая внимания.
 
- Дедушка, зайди в комнату... Мы покажем... Мы можем...

- Я вас съел!!! - заорал старик.

- Зайди...

Старик решительно встал. Табуретка упала. Сделав несколько нервных шагов туда-сюда по кухне, он отправился в комнату. В следующую - дверь была закрыта.

- Открой дверь, дед... Мы покажем... Мы видели... - прозвучал в голове голос Эдика.

Чувствуя себя ненормальным, старик осторожно приоткрыл дверь своей же комнаты... Но оказалось, он заглянул в спальню сына и его жены. Алла лежала на двуспальной кровати. Худое лицо, ярко-тёмные круги под глазами, бледность кожи поспорила бы с простынёй... Она умирала... Лишь внимательно присмотревшись, можно было понять, что женщина дышит. Рядом с кроватью стоял Илья и тупо смотрел на умирающую супругу. В его глазах стояли слёзы. Старик хотел рвануться к сыну, обнять, утешить... Но что-то невидимое не позволяло этого сделать.
 
Старик обулся и вышел из дома... Через двадцать минут он уже трезвонил в дверь квартиры сына.

- Что ты тут делаешь? Где дети? - открыв дверь закричал Илья.

- Не ори! - и старик небрежно толкнул сына в плечо, чтобы тот освободил проход,  - Что с ней?

- Где дети??? - снова закричал Илья, захлопнув дверь, когда отец уже был в прихожей.

- В погребе...
 
- В каком, к чёрту, погребе? Ты совсем спятил?

- Да что ты орёшь? С ними всё нормально! Я дал им снотворное и отнёс в погреб! Они в безопасности! Спят и видят прекрасные сны! А вот  что у тебя тут происходит, мне очень даже интересно!

Секунд тридцать они смотрели друг на друга в молчании. Разъярённые и непоколебимые. Сын сдался...

-Она умирает... - пробормотал он, приоткрыв дверь спальни. Алла лежала точно так же, какой её видел старик в своём доме. Такой же, какой её показали внуки...
 
- Что с ней случилось? - голос старика звучал твёрдо, а взгляд пронизывал насквозь.

А враньё, казалось, он мог учуять по запаху.
 
- Неделю назад...

Они сидели в кухне.

- Неделю назад я пришёл с корпоратива пьяный... - Илья потёр пальцами глаза,  - Я побил её... Я плохо помню... Она меня взбесила! Начала что-то предъявлять, кричать, хорохориться! А у меня болото в голове! Каша! Я ударил её по голове! Ладонью! Потом кулаком! Бил ногами! Я не понимал, что я делаю, пап!!! -

Отец молча выслушивал.

- Я не помню, она сама забралась на кровать, или я её перенёс с пола... Она больше не вставала с неё... Детям сказал наутро, что мама приболела... А Алла всё чахла. Я даже "скорую" не вызывал! Я думал, что всё пройдёт! Но становилось всё хуже! Потом дети заглянули в спальню... И я решил их отвезти к тебе, чтобы не мотать им нервы... Я не знаю, что делать, пап... Алла и наши дети - это моя жизнь! Я не смогу без них! Я не буду без неё жить...

- Не неси чушь! - воскликнул старик, и голос его дрогнул.

Ведь он прекрасно понимал, что слова сына - вовсе не чушь. Он уже резал вены из-за этой выдры. Она ушла от Ильи, уличив его в измене. Как будто сама святая! И лишь по счастливой случайности сына удалось спасти. К нему зашёл компаньон по бизнесу и по совместительству друг семьи обсудить какие-то рабочие вещи. Он слышал, что в квартире работает телевизор, но  оказавшуюся незапертой дверь никто не открывал. Он обнаружил сына вот в этой самой кухне на полу в луже крови.

 А что он сделает с собой, если она умрёт?.. Старик даже не хотел думать об этом. А ведь ещё предстоит рассказ о том, как он совершил благое дело, избавив сына от тяжкой обузы в виде этих двух мерзких негодников, которых нагуляла благоверная жёнушка! А что будет с ним самим? Как ОН будет жить без сына? С постоянным пониманием того, что больше никогда его не увидит! Даже не услышит его голос!!! А эта гадина всё равно умрёт! Умрёт назло, только бы причините Илюше боль!
 
"Я не хочу, чтобы папа плакал... - прозвучал у старика в голове голос Аркаши, - И чтобы мама болела... Я хочу к ним... Дед, помоги!"

Старик смотрел на сына, и из глаз потекли слёзы...

- Сын... - выдавил он, - Ты веришь мне?

- Конечно, пап... Я просто не знаю...

Старик воткнул ручку чайной ложки в горло Илье. Слёзы текли из отцовских глаз, а кровь сына по руке. Он попал в сонную артерию. Встал из-за стола, обошёл его, замер за спиной схватившегося за шею сына... И со словом "Прости" свернул её...

Потом он пошёл в спальню. Ноги подкосились,  и он упал на диван в большой комнате. Отдышавшись, встал. Ворвался в спальню, схватил, стоящий на прикроватной тумбочке светильник из толстого разноцветного стекла в виде арбуза, и разбил его об голову умирающей. Потом вытащил из комода ящик, вытряхнул из него всё барахло и бил им по голове уже мёртвой женщины.

Он раздел труп сына и затащил его в ванну. То же самое проделал и с телом Аллы. В кладовке нашёл пилу, в кухне - ножи... Поставил на плиту кипятиться ведро с водой... "Ты поймёшь меня, сын..." - проговорил старик, начиная пилить ногу...

Старик лежал на полу кухни и просто подыхал от нестерпимого шума в голове. Ноги снова ватные, как тесто. Но всё стихло... И зажурчал ручеёк... Он слышал заливистые трели птиц... Шелест листьев... Стрекот кузнечиков... "Как здесь красиво!.." - это был голос Аллы. "Да, но..." - Илья не договорил. "Мамуля!!!" - закричал в голове старика Аркаша. "Папа!" - это уже Эдик... Старик поднимался с пола, пока у него там всё семейство чмокается. "Где мы?.." - голос сына звучал растерянно. "Дед спас маму! - ликовал Аркаша. - Маме больше не больно! Мамуль, тут ещё один мальчик живёт... Он в лесу прячется... Можно мы с Эдиком будем с ним дружить?" "Отец..."

- Не сейчас, сын... Поговорим позже... Мне тут предстоит провести генеральную уборку...