Вариант 4 Питательная среда. Четверга не будет

    "Если вы подождете до завтрака, я, безусловно,
    докажу вам возможность путешествия по Времени..."
    (Г. Уэллс, "Машина времени")

    ...Дикарь дрался за десятерых. Его огромные руки разили насмерть. Вначале бил кулаками, когда повалили навзничь, отбивался ногами и головой. Потом сумел встать и выхватил из-за пазухи лом. Всё вслепую, не видя нападающих. Однако люди падали как мешки с требухой. Шлёпались на пол, выплёскивая содержимое. Черепа трещали, как скорлупа орехов. Не сражение, а бойня. Умирали в одиночку: проверенные временем товарищи, незаменимые мастера.
    Мы не могли этого предвидеть. Жертва не нападает и не убивает людей. Ужас сковал наши тела. Тогда Дикарь прыгнул на сиденье, дёрнул рычаг, запустил Машину: туманный вихрь, странный пугающий шум - и выжившие, оскальзываясь, спотыкаясь, бросились наружу, закрывая двери и наваливаясь сверху. Не выпустить, не дать погибнуть от грохочущей напасти!
    А потом... мы словно умерли. Очнулись лежащими кто где стоял, и ночь погасшими звёздами-маяками проскользнула незамеченной. Ближе к утру решились войти. Ни мёртвых, ни нашего врага. Лишь два скрюченных едва дышащих тела на полу. И злость. Много злости. Маркс, своей милостью, даровал Машину нам, но Дикарь, как вор-капиталист, присвоил её себе.

    К колодцу добрались только в полдень. Двигались гуськом: несли, сменяясь, тех двоих. Солнце поднялось, поэтому держались тени, выбирая кусты погуще. Спускались в овраги, балки. Начиналась дневная слепота, и метров с трёх предметы расплывались в мешанину пятен. Приходилось по-детски щуриться, чтобы лучше видеть.
    Люк отсутствовал, а из дыры несло холодом и затхлостью, как если бы сломались вентиляторы, выдувающие отработанный воздух. Мы переглянулись. Первым спускался Диспетчер, за ним - Инженер. На полпути оба сорвались, но кричал кто-то один. Отправили Стажёра. Потому что молодой и лазил, как многоножка.
    Вскоре он отстучал по трубе: "на месте".
    - Живы? - просигналил я в ответ. Морзянка - надежда утопающих.
    - Нет.
    - Причина?
    - Скобы. Ржавчина сожрала.
    - В рот мне паром! - выгнул брови Сантехник.
    - Отыщи дежурную смену. Скажи: мы здесь.
    Прошло пятнадцать минут. Через час пришлось выстукивать "просьбу о помощи" и "опасность: собраться у выхода". Пока ждали, скончалась Монтажница. Её череп выглядел как обожжённая головка куклы, у которой вытекли глаза и провалился нос. А Кочегар держался. Несмотря на оторванную руку и раздавленные ступни. Фармацевт перевязал рану хитоном девчонки, но тело отказывалось жить - избавлялось от крови, чтобы прекратить мучения.
    - Котлы потушены, - заметил Водопроводчик, прислушиваясь.
    - Так не бывает, - не поверил я. Но он был прав, я лёг на траву и не ощутил привычной вибрации.
    Наконец над срезом колодца показалась голова.
    - Никого. - Стажёр свесил ноги и начал чесаться, причём одной рукой, второй он придерживал что-то под мышкой. Выглядел пацан не очень, словно вместо ёршика его протащили через слив канализации.
    - В смысле - никого? - Кажется, голос Слесаря.
    - Говори.
    - Я и говорю, - малой посмотрел на меня. - Прошёлся по шести ярусам. Дошёл до ворот третьей секции, заглянул через трап, вернулся, сходил к девятой. Ни души. Всё открыто, заброшено. Насосы разобраны. От проходческого комбайна груда трухи.
    - Дикарь? - предположил Сантехник. - Вернулся и пробрался через штольню с Машиной?
    - Она тут при чём? - я поморщился. С фантазиями у Сантехника частенько зашкаливало.
    - Может, боевая. Видали, как Электрика в воронку засосало.
    - Вернулся? - вскинулся Фармацевт. - Да ваш Дикарь едва ноги унёс.
    - Знать бы, куда, - пробормотал Водопроводчик.
    - А канат? На складе хранилось три бухты по двести метров. - Каменщик протиснулся к Стажёру. - Если поднять, закрепить вокруг колодца, то можно...
    - Что? - прервал я. - Спуститься и убедиться, врёт или нет?
    - Вы оглохли? - закричал Стажёр, брызгая слюной. - Нет склада - нет каната. Пропали кирки, ломы, лопаты. От рельсов ни следа. Даже дырок от костылей не нашёл. Вагонетки испарились вместе с породой. И нет столовки со столами, который сколотил Водопроводчик. И ещё. Крыс нет. Слышите? Ни одной. Ни дерьма, ни хвоста.
    - Враньё! - всхрапнул Водопроводчик, шагнул было к колодцу, но передумал, только зубы сцепил, и каждый вспомнил Проходчицу, его подругу с малолетства - верную, стойкую, чья доброта останавливала даже буйных. Её обглоданный скелет и не тронутую по обычаю грызунов голову, выставленные в главной штольне для прощания, видел каждый.
    И тут предмет, что скрывал Стажёр упал таки в траву.
    - Зачем он тебе? - выразив общее мнение, удивился Каменщик, поднимая и оглядывая со всех сторон.
    Это был молоток, самый обычный, разве что выглядел так, будто с ним никто не работал - рукоятка отшлифована, стальная головка блестит.
    Слесарь заглянул Каменщику через плечо и пожевал губами:
    - То есть, горная машина весом до двухсот тонн превратилась в труху. Зато у нас появился новенький инструмент, только что из мастерской, от которой, как понимаю, тоже труха. - Он уселся на землю, обхватил себя за плечи. - Сантехник, ты у нас богат идеями, давай рожай.
    - Там оказался какой-то ящик, поставленный на попа, закрытый стеклянной дверкой. - сказал Стажёр. - Внутри высохший человеческий труп, зафиксированный хомутами к стенке, а в ногах молоток. Лицо незнакомое, никогда раньше не видел. Зачем взял, сам не знаю. Даже не помню. - Мальчишка сник, челюсть отвисла, глаза смотрели на Слесаря, но не видели. - Я думал, уже не выберусь, честно. Думал с ума сойду. Чувствовал - что-то под боком, а взглянуть боялся...
    Косолапо загребая ступнями, к Каменщику подошёл Сантехник, забрал молоток, прошёл к колодцу, поднял руку над люком, чтобы все видели, и разжал пальцы:
    - Чтобы не выстрелил, - вполоборота повернулся к Слесарю. - Такое решение тебя устроит?
    - Вполне.
    Я приобнял Стажёра:
    - Спокойно, разберёмся. - Затем обернулся к товарищам. - У Маркса, обитающего в коммунизме на небесах, четыре комиссара. Так заповедано. Но Дикарь не один из них. Он жрёт силос, как скот, носит шмотки и не умеет говорить. Недочеловек. Точка. Теперь перекусим и обсудим план.
    Кочегар не дождался плана. Прах к праху. Думаю, кто лежал на дне колодца, были не против.

    - И как их есть? - Фармацевта перекосило.
    Опять он брезговал. То он постится, то его тошнит. Усох, глаза выкатил.
    - Чего не так? - участливо повернулся к нему Водопроводчик. - Ты и в лесу отказался. Что сегодня: запор?
    - Ножа нет.
    - А зубы на что? - Сантехник и Каменщик переглянулись. - Мясо как мясо. Туловище вчера приговорили. Остались ножки. Смотри, какое славное бёдрышко.
    - Ну, уж нет, - Фармацевт отодвинулся и попытался встать, - я отказываюсь.
    Мы родились и живём во тьме, поэтому видим всё. Что нужно видеть, что нет. Даже сейчас - в неурочное время. Кожа за ушами Фармацевта чуть порозовела, и Водопроводчик мягко положил ладони ему на плечи.
    - Не перекусить ли нам персиками? - чуть громче, чем нужно, сказал Фармацевт, ни к кому не обращаясь.
    - Не заболел? - обеспокоился Слесарь, присаживаясь на корточки.
    Слесарь был чутким человеком, отзывчивым. Кто угодно об этом скажет. Мухи не обидит. В свободное время предпочитал выпиливать лобзиком. А ещё, представьте, любил фиалкины глазки.
    - Помнишь пословицу? - сказал Слесарь. - Две из трёх макак предпочтут украсть банан, а не сорвать его с дерева.
    - Вот почему мы против банана, - продолжил Каменщик.
    - Вы против макак.
    Да, кожа покраснела. Атавизм страха. Капилляры расширились, компенсируя учащённое сердцебиение. Но поздно, стук его сердца уже звучал как колокол. Запахло кровью. У Водопроводчика вытянулись ноздри, и он, не скрываясь, облизнулся.
    - И давно ты так думаешь? - он вопрошающе заглянул в лицо Фармацевта.
    - С тех пор как понял - пословица не та. Ем - думаю. Когда думаю - ем. Из ночи в ночь. Одни и те же руки, ноги, пальцы. Прожаренные, варёные, маринованные, вяленые. В студне, в похлёбке. Но какая, ангидрид перекись марганца, разница! Это всё равно руки, ноги и пальцы. И ещё ногти, ага. Всегда интересовало: вы их - как?.. выковыриваете или глотаете?
    Воздух застыл, дышать стало невмоготу. Мы стояли, не спуская с Фармацевта глаз.
    - Я всего лишь прошу. Достаньте мне персик. Слабо? А десятилитровый таз персиков? Чтоб изо рта лилось, из ушей хлестало. Уж продристаться, так фонтаном. Лишь бы смыло вас на х**. Кончайте уже. Чего ждёте? Стажёр, ты самый прыткий.

    Мы перегрызли ему горло. Ничего личного. Анорексия или авитоминоз? Эволюция требует жертв. Оттащили труп в чащу рододендронов - пролетарии товарищей не едят, даже бывших. И, выбрав направление, отправились к ближайшему монументу. В Дом, как и обычно, войдём с ночной темнотою.
    Всё бы ничего, но где стадо? Почему не слышно взвизгов, писков и жизнеутверждающего меканья элоев? И откуда мерзкое ощущение, будто на тебя смотрят? Ладно сзади. Или слева - кусты густые, в самый раз для засады. Но спереди? Вот я смотрю, глаза таращу: нет там никого и не было - трава свежая, непримятая, и так до самых деревьев, а там расстояние метров двести. Кто будет подсматривать, как онанист на доллар?
    Каменщик открыл в постаменте вход, мы вошли. Когда расселись вдоль стен, выяснилось, что пропал Слесарь.
    - Он шёл следом, - пожал плечами Стажёр. - Честно.
    - И ты ничего не услышал? - опять изогнул брови Сантехник. Была у него идиотская манера: выворачивать брови от удивления. Он пошарил глазами по углам, будто Слесарь мог здесь спрятаться.
    - Опять Дикарь? - съязвил Водопроводчик.
    - Слесарь - большой человек, - сказал с укоризной Каменщик и вздохнул. - Такие люди без причины не исчезают.
    - Приспичило? - предположил Стажёр. - Упал? Может, яма, и он провалился?
    - Может, - соврал я и от того поморщился.
    - Давайте, позову, - рывком поднявшись, Водопроводчик шагнул к двери. - Наверняка где-то поблизости. Учуял цветочки или и впрямь, под кустик присел.
    - Настежь не открывай, - я тоже встал. - Чувство у меня паршивое - загривок топорщит.
    Мы сделали три попытки. Два раза прокричал Водопроводчик, протяжно, как он один умеет, меняя тональность с низких частот до средних. Потом вдвоём - выматерились в пустоту для острастки. Как с обрыва плюнули.
    Помещение было маленьким: стандартный погрузчик. Его назначение переправить пищу на разделку. Пятеро мужчин, вытянувших ноги, едва умещались на пятачке три на два метра. Разговор не ладился. Сантехник только и знал - зевал да подбрасывал однообразное: "ну, не знаю, может быть, вероятно". Каменщик же скис и, намотав на кулак шерсть со спины, предался пересчёту попавшихся волосков, наотрез отказавшись участвовать в обсуждении.
    Слишком много вопросов. Кто же такой Дикарь? Откуда взялся, куда исчез? Зачем нарядился в одежду как элой, если по повадкам человек? Как он поджёг Большой лес? Как, профсоюзы его дери, догадался о ловушке? Отчего вдруг Машина послушалась его? Ведь ни один из нас не смог упросить её работать. Почему таскался с девчонкой и оставил её в живых? На одной ягоде сыт не будешь - без мяса не проживёшь. И куда запропастился Слесарь?
    Точку попытался поставить Водопроводчик:
    - Мне не важно откуда он и как его звать. Плевать, что похож на вымерших миллионы лет назад предков, погрязших в пороках частной собственности. Главное, как он себя вёл. Мы его видели, он у всех был на виду. Каждый вечер, каждую ночь. Мы могли оценить, сделать вывод. Я заверяю - люди так себя не ведут.
    - А как? - зевнул Сантехник.
    - Мы не якшаемся с элоями, - поднял палец Водопроводчик и его лицо озарилось светом истины. - Да, среди них попадаются сообразительные, милые и даже соблазнительные особи. Иной раз наши чресла наливаются кровью. Каждый из нас, полагаю, хранит у себя особо понравившийся скальп с очаровательными кудряшками. Может и не один. Но мы! - И он ударил костяшками кулаков в пол. - Не бултыхаемся с ними в реке, не лобызаемся за шторами, не сюсюкаемся, обжимаясь, на лужайке, не обжираемся выращенными не для нас фруктами, усадив к себе на колени симпатяшку, и не...
    - Так он интел, что ли? - прервал Каменщик, сонно помаргивая глазами. - Эпоха Красивого Брата, ага. Помните, Историк говорил, в то время они сплошь были педиками и содиками. На фемин и гетериков устраивали облавы. Одно слово: культура! - и высморкался с отвращения. - Уроды!
    Водопроводчик поперхнулся, глянул на меня. Ну а я что? Пожал плечами и для убедительности вырвал по волоску из левого, а потом, как принято, из правого уха:
    - Он не чистый интел, скорее переходное звено. На самцов внимания не обращал. Вот самочке в укромном месте он совал, и не единожды, сам видел. Но для него она как ребёнок. Педик - это да.
    - А я вспомнил ихнюю докладную прозу, - сказал Стажёр, подложив руки под голову и глядя в потолок. - "И обнял он его после, и молвил: Вот посмотри на них и подумай - кто мы с тобой и они все, остальные. Ты будешь смеяться, а они умирать." - Он повернулся к нам спиной, поджал ноги к груди и засопел. Через час, кроме запаха пота и храпа Сантехника ничего не изменилось.
    - Давайте-ка спать, - объявил я, скорее для себя. - Ночью мыши белее.

    Во сне явился Слесарь и стал попеременно засовывать мне в рот то фиалку, то выпиленного из фанеры петушка, приговаривая:
    - Не упрямься, все едят, попробуй.
    От них разило Фармацевтом. Я отмахнулся раз, другой, а на третий - голос Водопроводчика прошептал:
    - Поднимайся. Быстро.
    Водопроводчик сидел на корточках, касаясь пола кончиками пальцев, и вертел головой по сторонам:
    - Тс-с.
    Я вскочил. Расписной потолок, шары-светильники. Мы оказались в Доме? И помещение-то знакомое. Те же дорические колонны, портик. Только много киновари, золота и глазури на лепнине. Но откуда здесь стальные баки, воздуховоды, газовые печи? А это? Выставленные в коридоре хромированные столы, стоящие в ряд, с высокими ножками на колёсиках, разделённые пластиковыми занавесями. И дюжина деревянных бочек, от которых нестерпимо воняло.
    Глаза, перескакивая с предмета на предмет, застопорились. Стена оранжевого кафеля по всей длине была увешана: ножами, тесаками, молотками для отбивки, пилами, топорами, крюками.
    - Какого бакса? - тоже шёпотом спросил я и вдруг сообразил. - Где остальные?
    Водопроводчик кивнул на ближайший стол: на нём, скрытое занавесью, что-то лежало. Но тут я увидел... Неужели? В углу, похороненная куском брезента, прижавшись к стене, пряталась Машина. Прекрасная, недоступная.
    - Дикарь... И впрямь вернулся.
    Я оглянулся. Наш боец, один стоивший пятерых, в чьём присутствии Управдомша не смела раззявить пасть, ронял слёзы как ребёнок. Не от бочек смердило. Он позволил убить себя быстро.

    Шторка с шелестом отодвинулась.
    Дикарю оставили голову и торс, прикрыв недостающее стальными, на скобах, пластинами, и вспороли от паха до горла. Лицо скрывала... Маска Боли? Обтягивающая голову кожа, очки-консервы и круглая решётка на месте рта. И он жил: сердце билось, а лёгкие подымались и опадали, увлекая в танец движения двадцать четыре белоснежных опахала.
    - Извините, не могу по-людски поздороваться. - Просипел Дикарь. - Семь пятниц на неделе. То им опыты на мне подавай, теперь я понадобился им в роли эксперта. Вы исчезнувший вид, как-никак.
    Над решёткой вздулся кровавый пузырь, задрожал и лопнул.
    - Научился говорить? - выдавил я из себя.
    - Не я. Та штука на голове. Вроде переводчика. Вы понимаете меня, а я вас. Удобно.
    - В первый раз вижу, - признался я, возвращаясь глазами к маске.
    - Ещё бы. Это из другой реальности. А в этой вы, товарищи, вымерли. Таких не видели о-очень давно.
    - Вымерли? От кого же ты драпал в лесу? - злость кольнула глаза, вспомнился окровавленный лом в руках этого верзилы. - И кого убивал, когда вернулся за Машиной? Слесарь - твоих рук дело?
    - Рук? Какая прелестная игра слов. - Дикарь всхрапнул. - Всё-таки то были вы. Прискорбно. Вас зацепило поле Машины и течение времени изменилось. Возник парадокс. Но почему? Да, одного из вас прихватило со мною в прошлое. Но то был труп. Который я сжёг в камине и растолок кочергой в пепел. Неужели и будущее влияет на прошлое? Только одно приходит на ум. Кое-кто написал слишком талантливую книгу о моей машине времени.
    - Никто не пишет книг, - поправил я. - Не поджигает лес, не увиливает от ответа, не путешествует во времени, не убивает людей.
    - Людей? А элои не люди? Что ж, потому-то мы с тобою, мой невезучий потомок, герои шоу. - Дикарь перевёл дух. Что ж, такие длинноты речи и впрямь утомительны, учитывая распоротый живот.
    - Билеты на званые обеды с нами раскуплены, - продолжил он. - Говорят, мы затмили "Родительские войны за право первого зуба". Нашу драку с вами в лесу и пожар, что я устроил, когда пытался освободить Уину, наблюдали сотни миллионов элоев. А уж какие у вас были уморительные физиономии у брошенного колодца. Или ваша дискуссия о тайне моей личности? О, санта Мария! Между прочим, ваши колодцы, башни, проходческие шахты являются музейными экспонатами. Охраняются законом. На них экскурсии водят. Чистота и порядок. Ваш же пацан наследил: стойки ограждений разбросал, перила вырвал, витрину зеркальную облевал, молоток украл... Зачем? У них тут летающие объективы, следящие за каждым вашим шагом. А ещё что-то вроде синематографа, только цветного, объёмного и с запахом.
    Я поморщился обилию непонятных терминов, но из общей трескотни слов выудил, что за нами и впрямь следили. Экие извращенцы:
    - Для начала, инструмент украсть невозможно. Он общественное средство производства. Скота же на планете по прикидкам миллиона два, не вешай кредиты на уши. А нас - не более трехсот тысяч. Почувствуй разницу.
    - Подумаешь, они же дети.
    - Попробуй их убаюкать. Сандалии, хитончики, юбочки. А кто их производит? Мы - пролетарии-объединяйтесь. А накормить такую ораву? Построить оранжереи, посеять семена, сберечь урожай, собрать, сохранить. Им то что: радуйся цветам, шмоткам, задирай ноги повыше, жри до пуза и спи крепко. Поддерживать поголовье та ещё волчья проблема.
    Тело Дикаря затряслось, словно в попытке расхохотаться:
    - Поголовья? Волчья проблема? Прекрасно! Эпично, образно. Вам самое место на сцене. Кривляние цирковых уродов. Бедный Йорик. Вы кажется намеревались кого-то убить? Добро пожаловать в клетку гладиаторов. Помахайте сквозь прутья кухонным ножиком и получите в ответ - гомерический хохот с трибун и восхищённый стук каблуков об пол.
    - А к чему слежка? Я не замечал за ними таких сексуальных предпочтений.
    - О боже! - грязно выругался Дикарь. - Слежка нужна для контроля. Знать, кто где находится, чем занят и что собирается предпринять. Они видели тропку, по которой вы шли, каждый поворот, где вы свернёте. Поэтому забрали Слесаря, а вы и не заметили когда и как. Они разглядели последовательность действий, которыми Каменщик открыл вход в постамент и смогли войти, когда все спали и перенести сюда.
    Его лживые слова ужаснули своим правдоподобием. Биение сердца отдалось в затылке и я почуял запах собственной крови:
    - Элои не способны.
    - Это ваша правда? Аплодисменты, переходящие в бурные продолжительные овации. Должен заметить, ваш мир был ужасен. В первое посещение. Казалось, что может быть хуже? Пролетарии, поедающие своих эксплуататоров на ужин. Ан нет, я вернулся, и что же? Дивный новый мир - полон кошмаров втройне. Что вам до Слесаря, до остальных? Вас убьют и жизнь не зацветёт краше.
    - Тебе не понять. Ты испорчен капитализмом. И тот ещё плут, помешанный на прибавочной стоимости.
    - Чёрта с два! - Дикарь плюнул и едва не попал в меня ошмётком крови. - Я был социалистом. Боролся за права угнетённых. Я даже встречался с Лени... Впрочем, не важно. У каждого понимание имеет свой гастрономический вкус. За вами пришли. Обернитесь.
    Послышался шорох. Чудеса! В проходе стояла та самая девчонка, с ней Дикарь крутил шашни все эти дни. Смазливый кусок мяса, который мы сегодня доели - без Фармацевта и без удовольствия. Та да не та. У сегодняшней руки - усыпанные шрамами, ядовито-жёлтый смокинг наголо, фиолетовая юбка-разлетайка и... Ожерелье, обхватившее непомерно длинную шею, отвратительное и такое прекрасное - из крысиных хвостов, болтающихся в стороны, точно сорванных с ещё живых владельцев. Голых, покрытых шерстью, усыпанных лишаем: розовых, бурых, седых.
    - Убедилась? - спросил Дикарь. - Слово джентльмена. Всё, как я говорил.
    - Спасибо, Герберт, - сказала элойка, приближаясь, и по-кошачьи изгибая тело.
    - У пищи есть имя? - я должен был бы рассмеяться или хотя бы хмыкнуть, но ожерелье гипнотизировало.
    - В определённых кругах моё... А, неважно. Узнаёте? Уина - моя прекрасная леди.
    - Костиста, жестковата, - возразил я. - Жирок недогуля...
    Удар ребром ладони был силён. И непредсказуем. Я повалился на пол, хватаясь за горло.
    - Ну, здравствуй, морлок, - лицо склонилось облаком с зелёными глазами. - Я Уина, королева- дегустатор бала и ты среди приглашённых. Согласен? Да-нет?
    - Да, - просипел я, запрокидывая голову. А что ещё оставалось? Разрез юбки обнажил бритую промежность, одновременно мои ноздри шевельнулись, впитывая знакомый запах дегтярного мыла. Элойка, бреющая гениталии? Принимающая душ?! Серьёзно? Жаркое, любующееся собою на сковороде... Маркс, куда ты смотрел?
    - Герберт рассказал нам пикантную историческую подробность. - Лицо девчонки сморщилось. - Мол, когда-то, мы были пищей, а вы, опарыши-трупоеды, стояли наверху пищевой цепочки... Вы сверху, мы снизу. Никто не поверил. Только я одна. Представляешь?
    - Мы... - Я сглотнул, попытался ещё, но не смог выдавить из себя слово, такое простое, обыденное, которым пользуешься по нескольку раз в день - только шипение выходящего из проколотой шины воздуха. - Вас...
    - Вы. Ели. Нас, - глаза её округлились. Нарочито медленно девчонка поднесла к моему рту запястье и я понял, что; за шрамы. Когда дама предлагает... Я был сама учтивость: не тронул артерию, лучевую кость, лишь лоскуток мяса - на язык. Ни один мускул не дрогнул на атласном лице.
    - Теперь вы снизу, мы сверху, - проворковала королева, громоздясь на живот.
    Не сказать, чтобы мне шибко не понравилось - всё же я мужчина, - но урчание её желудка обескуражило:
    - Герберт - что за дурацкое имя?
    - У него есть и фамилия. - Она встряхнула головой и крысиные хвосты задёргались в агонии. - Жаркое из Уэллса. Как тебе, холодненький? - и сладко улыбнулась.

    О, комиссары, кабы у вас были такие клыки!
   
    C) Yeji Kowach 27/05/2019