Преображенка в 1925 году

Этот очерк опубликовала  Любовь Кузютина в периодическом издании «Сокольники и весь Восточный округ» за 9 ноября 2000 – 10 января 2001 г. Его нет в сетевой версии, а найти бумажный первоисточник в обычной библиотеке вряд ли удастся. Полагаю, что он будет интересен краеведам района Преображенки, так как претендует на документальность и заполняет лакуну между Октябрьской революцией и послевоенным временем. В квадратных скобках я вписал недостающие (отсутствовавшие в оригинале?) слова. В примечаниях я дополняю (иногда полемизирую) Н. Гурину-Корбову, которой принадлежит серия замечательных очерков о Преображенской площади и прилегающих местах.


***


Отрадно обнаруживать в редакционной почте подобные жемчужины. Немного досадно только, что Сергей Михайлович Акимов по причине солидного возраста — ему 87 лет — не смог встретиться с корреспондентом. Поэтому придется ограничиться несколькими зарисовками из жизни послереволюционной Преображенки, сделанными с его слов по телефону...


Чего только не было на таком незначительном, по нынешним меркам, пространстве — от Яузы до Преображенской площади. В самой реке, не скованной гранитом, вода — не сравнить с сегодняшней — совсем прозрачная. Полная идиллия, если б не свалки на полянах вдоль берега: мусора — по левой стороне улицы и снега зимой — по правой.

Новая экономическая политика сопровождалась бурным расцветом частного предпринимательства и ростом безработицы. Преображенская площадь, длина которой несколько сот метров, может служить неплохой иллюстрацией к повествованию о том времени: свободные от государственной монополии торговля и кустарное производство переживали подъем. В шестнадцати магазинах, разместившихся на небольшом пятачке, представлявшем что-то вроде торгового центра, можно было прикупить продукты, одежду и мебель; в мастерской отремонтировать часы; в парикмахерской сделать модную прическу; неподалеку и сфотографироваться. Потом дама могла зайти на примерку платья в ателье, ее супруг, воспользовавшись паузой, ненадолго пришвартоваться к стойке пивной или погонять шары в бильярдной трактира. После чего жене понадобилась бы таблетка от головной боли, за которой, к счастью, ходить далеко не надо — лекарства предлагали в аптеке на площади. Тем временем в школе за углом заканчивались занятия, и родители, воссоединившись с отпрыском, завершали удачно проведенный день в кинотеатре, посмотрев новую фильму. Оставшееся свободное время каждый волен был распределить между посещением сберкассы, бани, клуба имени Шитова, рынка, ресторана, поликлиники. И не забыть о церкви Спаса Преображения, местные называли ее храмом Петра и Павла.

Надо сказать, здания на Преображенской площади были каменные, лишь вторые этажи некоторых надстроены из дерева. Есть сохранившиеся, например то, в котором размещалась пуговичная фабрика, сейчас в нем OOO «Московская городская служба недвижимости» (дом 7, стр. 1). Кажется неправдоподобным, но автор письма утверждает, пуговицы вытачивали из скорлупы кокосовых орехов. А сегодня мы едим стружку из кокосовой мякоти — ею обсыпают торты, конфеты... Новое импозантное здание Сбербанка по соседству почти не отличается от того, в котором размещался бывший кинотеатр «Орион»... В этом строении, кроме кинотеатра, вспоминает Акимов, находились еще и два магазина – продовольственный  и винный. Отец рассказывал Сереже, что вино в нем продавали весьма качественное. Торговали грузины, и, прежде чем купить целую бутылку, можно было попробовать, тут же был устроен стол с различными закусками. Конечно, ребенку запомнились, прежде всего, хорошие конфеты, хотя он ни разу ими так и не угостился — на удовольствие не было денег. Еще в памяти запечатлелось красивое и непонятное название торгового предприятия — «Конкорзия» и яркая вывеска, которая, видимо, по мнению хозяина, должна завлекать посетителей: очаровательная женщина в роскошном платье сидит на бочке с крыльями. Все вместе создавало ощущение, что бочка летит, а мужчинам после дегустации вин, наверное, казалось, будто в полете участвуют и они...

Кстати, на доме, где размещалась аптека, висел термометр метровой длины. Зеваки останавливались поглазеть на необычный прибор. Дело в том, что он был совершенно бесполезен, но, как я понимаю, представлял некоторую историческую ценность. Изобретенная более двухсот лет назад ученым Реомюром шкала для измерения температуры воздуха в обиходе давно уже не использовалась... Поблизости в пекарне выпекали ржаной хлеб. Буханки были квадратной формы, в магазине их продавали вразвес, отрезая ломти огромным ножом с широким лезвием, которое продавец предварительно окунал в ведро с водой. Пшеничный хлеб выпекался на противоположной, правой, стороне...

Перейдем на четную сторону Преображенской площади. Чутье не подвело поэта, написавшего рекламный слоган «Нигде, кроме — как в Моссельпроме». Действительно, Моссельпром заслуживал того, чтобы стать источником вдохновения великого Маяковского: магазины отличались изобилием и отменным качеством товара; и тот, что был на Преображенке, поражал воображение двенадцатилетнего подростка наличием значительного ассортимента продуктов, двумя входными дверями и огромной вывеской «Моссельпром». К слову, изготавливать вывески доверяли не абы кому. Местные были нарисованы признанными специалистами: Ивановым и Павловым, фамилии указывались внизу полотна, как на произведении искусства.

Это здание с магазином на первом и рестораном на втором этажах, а также пекарня, еще один продовольственный магазин, прозванный народом по имени бывшего владельца купца Бунина, находились внутри трамвайного кольца. Здесь вагоны, не доезжая до трактира с бильярдным залом в подвале, разворачивались и следовали обратно к Белорусскому вокзалу. Рядом на площади ежедневно устраивалась ярмарка. В брезентовых палатках мастеровые, крестьяне предлагали свои поделки — всякую мелочевку, нужную в хозяйстве. Рыночной торговлей занимались в основном безработные. Ребятня баловалась, воровала игрушки. Перед Новым годом таскали стеклянные елочные украшения. Летом прямо на земле сидели китаянки, и москвичи не могли надивиться на их крошечные ножки. Прохаживались китайцы-мужчины, предлагая прохожим самодельные игрушки, которые мало изменились с тех пор — те же шарики на резинке... На площадь в телегах приезжали жители из Черкизова за водой, она подавалась из водопровода в специально построенный домик.

Отловом бродячих собак занимались раз в неделю открыто днем, не боясь травмировать психику прохожих. Самое главное, люди относились спокойно к подобным акциям, понимая, что быть покусанным больным псом гораздо хуже. Мальчишки сбегались посмотреть, как на животных на перегороженных улицах набрасывают сети. Напуганные собаки молчали...

Трудно не выразить сожаления по поводу «разжалования» Генеральской улицы (по другим источникам — Генеральной улицы, — авт.) в Электрозаводскую. Зато приятно видеть сохранившееся с давних пор здание. В магазине «Мукомол» (ныне дом 6/68 на Преображенской площади) продавалась мука всех сортов; рядом — в овощном — соленья: огурчики, квашеная капуста нескольких видов. Аромат такой, не может забыть Сергей Михайлович, даже теперь слюнки текут. А вот в нефтелавке — тогда еду готовили преимущественно на примусах, для которых требовался керосин, — обслуживали далеко не всех; [объявление на] стене гласило: «Граждан[ам] с узким горлышком керосин не отпускается!» Там же отоваривались денатуратом, без него невозможно разжечь огонь в примусе...

Для полноты картины список заведений, предприятий и учреждений необходимо дополнить детским домом под названием «Краскомсотрудник», где отец Сережи вел занятия по труду. Детишки тут были чистенькие и сытые, время беспризорников осталось в прошлом. Обслуживающий персонал получал бесплатную еду.

Вот так выглядел небольшой кусочек района Преображенское три четверти века назад. И спасибо тем, кто донес память о нем до нынешнего поколения...


***


Примечания


Послевоенная Преображенка оставалась окраиной города, где по утрам хорошо были слышны петухи и собаки из Черкизова. Площадь долго сохраняла свою каменную архитектуру, менялось лишь использование некоторых зданий. Неизменным оставалось и обилие магазинов, в которых можно было купить почти все – от картошки до мебели. В доме 7 (дом Хлебникова) вместо фабрики разместилась контора – жилищная, затем торговая. В доме 7а продолжал успешно работать «Орион», магазины «Молоко» и «Аптека». В молочном можно было найти все, что тогда делали из молока, и просто молоко: сначала в розлив из бидонов, потом из сифонов, в бутылках, позже – простое в красно-синих (16 коп. после деноминации 1961 года) и стерилизованное в бело-синих бумажных треуголках (20 коп.). Особо ценилось «Можайское», выпускавшееся только в бутылках.

«Аптека» же и без метрового термометра производила серьезное впечатление: посетителей было немного, света – много благодаря окнам во всю стену, высоченный потолок отлично усиливал каждый шорох порошка в пакетиках или бульканье микстур, подчеркивая таинство фармакологии. У детей-подростков был очень популярен «Гематоген» – сладкая плитка за 14 коп. заменяла конфеты и не требовала рецепта. Аптека изготовляла лекарства по специальным рецептам, отпускала пиявок из специальных аквариумов и наполняла зеленые кислородные подушки, для чего газ привозили в больших стальных баллонах.

Колокольня храма Преображения исправно созывала прихожан, вокруг занимали свои места нищие. Интересно, что отделение Госбанка СССР, находившееся рядом с храмом, «возродилось» как отделение нынешнего Сбербанка почти там же – на месте «Ориона». Пекарня ржаного хлеба исчезла. Парикмахерская, часовая мастерская и фотомастерская остались в полуподвальном этаже. Среди фотографий, украшавших витрину фотомастерской, много лет выделялся портрет девочки в украинском венце с лентами. Это была Люда Мирная, признанная красавица 428-й школы, где она училась до 8-го класса, а в 1964 году переехала на Открытое шоссе. Тогда же снесли храм, что объясняли строительством метро и (негласно) тем, что с его колокольни кто-то вел фотосъемку закрытого предприятия (НИИДАР). Местные прихожане, в основном бабушки, перед взрывом устроили в храме «сидячую забастовку», и комсомольцы предприятия выносили их из храма на руках. Теперь верующим пришлось добираться до Богородского.

За храмом, ближе к заставе, находились магазины книжно-писчебумажный, «Мясо», «Ткани», «Обувь», «Мебель». На заставу выходил магазин хозяйственный по сути, но с более длинным названием вроде «Москательно-хозяйственные товары». На той же стороне, за заставой (это уже окрестность Преображенки), стоял классический одноэтажный сруб, где находился магазин игрушек. Это было ожившей сказкой, особенно, когда тебе покупают там машинку или солдатиков. Но город рос, как раковая опухоль, «у лукоморья дуб спилили, златую цепь в утиль снесли», теперь на этом месте – М-видео и вход в подземку.

Не стало «Моссельпрома» и трактира-ресторана на втором этаже дома у заставы. На первом этаже сбоку разместилась «Бакалея», а с фасада – прекрасная булочная-кондитерская с собственной пекарней, источавшая густой аромат хлеба и ванили. На заднем дворе пекарни было теплее даже зимой, а с ее кровли и труб свешивались толстые желтые сосульки. Трамвайное кольцо сменилось троллейбусным – маршрут №3 соединял заставу с площадью Дзержинского, что оказалось очень кстати, когда там открылся «Детский мир». Рядом появилась конечная остановка автобуса №216, казавшегося пригородным – он шел через все Черкизово до стадиона «Сталинец» (будущего «Локомотива»). Маршрут со временем удлинялся, а первая цифра его номера возрастала, теперь это – №716. Троллейбус №3 стал №41, а его маршрут сместили на восток. На правой стороне транспортного проезда между площадью и заставой притаился кожно-венерологический диспансер. В отдельном одноэтажном доме на заставе находился еще один писчебумажный магазин.

Четная сторона площади начиналась с дома 6/68 на углу Преображенской и Электрозаводской улиц. Его построил в 1912 году архитектор Иван Редькин для себя и брата Петра, купца. Дом был четырехэтажный, в начале 1950-х годов надстроили еще два этажа и пустили лифт. В доме сохранились кованые перила и козырьки подъездов на цепях. Магазина «Мукомол» уже не было, а овощной по-прежнему радовал ароматами солений и квашений. Угол с Электрозаводской занимал магазин верхней мужской одежды. К дому Редькиных примыкал дом 6 – двухэтажное здание, построенное в 1870-х годах и до революции бывшее рестораном братьев Звездиных. В советское время ресторан занимал первый этаж и назывался «Звездочка»; в его дворе работала домашняя кухня. Здание снесено летом 1987 года.

За рестораном на  площадь выходила улица Буженинова, где находилась упомянутая школа №428. Ускорившееся в 1960-х годах переселение москвичей в новостройки привело к тому, что эта школа пустела, выпустила в 1967 году единственный класс и закрылась. Однако здание осталось в образовательном ведомстве – сейчас его занимает финотдел департамента образования Восточного административного округа. Вспоминается закон Паркинсона: число чиновников растет независимо от объема выполняемой ими работы, но справедливости ради надо отметить, что в новостройках открываются новые школы.

Преображенские бани находились не на площади, а ближе к Яузе, в начале Потешной улицы. Посещение бани раз в неделю было всеобщим правилом, так как дома обычно не имели ванн или душа. В бане было и то, и другое, но ваннами почти не пользовались. Редко ходили туда всей семьей – обычно мужчины и женщины делали это в разные дни. Маленьких детей женщины брали с собой. Женщины, особенно постарше, часто ходили в баню с алюминиевыми или эмалированными тазами под мышкой, куда клали белье и принадлежности, мужчины довольствовались оцинкованными шайками в бане – они были двух типов, и на стенах висело строгое указание: «Тазы овальные – для ног!». Не знаю, была ли у женщин парилка, но мужская произвела на меня устрашающее впечатление: как человек может находиться в таком аду хотя бы пять секунд? А такие любители были, да еще нещадно хлестались вениками, которые продавались в раздевалке. Настоящие же любители приносили собственные веники, приплачивали знакомому банщику, который мог принести и кружку пива из буфета.

Ярмарок на площади я не видел – такая торговля велась на Преображенском рынке. Однако китайцы еще ходили по дворам, предлагая детворе те же шарики, «уди-уди» и «тещины языки». На рынке китайцы были и до Войны, удивляя диковинными вещицами вроде неразъемной сферы, внутри которой катался шар из того же материала, и своим искусством быстро вырезать из бумаги портрет заказчика в профиль.

Чаще китайцев по дворам ходили наши соотечественники трех профессий: точильщики, стекольщики и старьевщики. Все они носили на плечах свои средства производства: точильщик – точильный станок ножного привода (позже – электрического) с разными дисками, стекольщик – раскладку стекол разного размера, стеклорез, штапики, гвоздики и замазку, старьевщик – просто большой мешок. Их сразу узнавали по свойственному только им оглашению двора: «Тоочим ноожик!», «Вставляем стёоокла! Стёкла вставля-емм», «Старьёоо берёоом…». Странно, что я никогда не встречал этих колоритных людей в фильмах о том времени – наверное, потому, что современные актеры, даже самые «народные», не смогут воспроизвести подобные оглашения, ведь никто их тогда не записывал. На Преображенке, как и почти всюду, не было домов без дворов, дворов – без мальчишек, мальчишек – без футбола и рогаток, поэтому стекольщик не оставался без работы. Ножи были не из крупповской стали, старья у жителей хватало, так что услуги других ходоков тоже находили спрос.

Мой родной двор находился между домами под общим номером 37/4 по Электрозаводской улице – последним номером ее нечетной стороны. Как пространство двор существует и сегодня, и даже расширился за счет сноса внутреннего четырехэтажного дома. Трехэтажный дом на углу улицы и площади, наоборот, был надстроен на пару этажей и остался жилым – в отличие от двухэтажного. До внедрения централизованного отопления в подвале среднего подъезда трехэтажного дома находилась местная котельня с огромной железной трубой, примыкавшей почти вплотную к стене. У самого подъезда возвышалась внушительная куча угля, никогда не исчезавшая, даже к лету. Зимой же горячая котельная труба была отличной мишенью для снежков.

Задолго до этих перестроек исчезло (видимо, в 1960-х) любопытное строение за четырехэтажным домом – старенький одноэтажный дом, вросший в землю и окруженный со всех сторон большим палисадом с зарослями смородины и крыжовника. Северная сторона этого палисада выходила на лужайку (пустырь) и далее – на Преображенскую улицу. Именно эту лужайку выбрало семейство лосей, выбравшееся сюда, видимо, из Сокольников или другой части Лосиного острова. Я наблюдал это событие воочию, а кто-то сумел его заснять, и фотографию можно увидеть на сайте pastvu.com.

В рунете можно также найти сообщение о том, что дом № 37/4 по Электрозаводской улице – бывший доходный дом Титовой, построенный в 1895 году. Встречалась и другая дата – 1900 год. Я же еще застал во дворе бабушек, которые утверждали, что до революции в двухэтажном доме находился  офицерский клуб, куда они бегали на танцы. Возможно, одно другому не мешает – ведь под данным номером находилось не менее четырех строений.

Что касается упомянутого в очерке детского дома под названием «Краскомсотрудник», то он, к сожалению, остался без адреса. Во всяком случае, после Войны не было ни детского дома, ни подобного названия. Зато ниже нашего двора располагались ясли, принадлежавшие, как говорили, Метрострою; проход к ним шел от Преображенской улицы. Справа от прохода находился еще один ветхий одноэтажный дом, по сути барак, также рано исчезнувший.

Ясли занимали крепкий двухэтажный каменный дом внутри прекрасно озелененного двора, обнесенного высоким забором на каменных же столбах. Со стороны нашего двора к забору примыкали помойка, пара-тройка гаражей (один принадлежал инвалиду), голубятня и беседка, откуда каждый вечер раздавался стук домино. Ясельный двор охранял дядя Степан с неизменной метлой в руках, и такая охрана не была лишней: преодоление запретного забора у местных мальчишек считалось отвагой. Впрочем, к нам, соседям, дядя Степан был снисходителен и ограничивался выговорами и предупреждениями.
Сегодня на этом месте – пустота, нет и следов дома, зеленого двора и высокого забора, даже его столбов.