Солнечно-зеленый

Не хочу, не хочу, не хочу. Руки дрожат, хоть я этого и не вижу. Сжимаю их в кулаки, но сил не хватает. Да и толку от сжатых до боли пальцев за спиной никакого. Глаза завязаны. Я стою в каком-то помещении и постоянно натыкаюсь на стены. Оно не большое, метра два на два. Это приблизительно, никогда не умела определять площадь комнаты даже с открытыми глазами, а сейчас вокруг темнота. Повязка на глазах натянута с такой силой, что, кажется, на лице останется широкая полоса.

Видимо, я все еще хочу жить. Мое одеяние похоже на смирительную рубашку, а стены вокруг не обиты мягким материалом. Значит, не буйная, голову о стену разбить не пытаюсь.

Перед глазами всплывает воспоминание. Мне лет пять, может быть шесть. Комната общая на двоих. Кровать с сеткой, ее все помнят, та, которая пружинила. Сейчас таких почти не осталось, а если где и встречаются, так во дворах строящихся домов – через такую сетку удобно просеивать песок.

У моей кровати сетка была, только сверху, на ней, лежала толстая доска. Чтобы позвоночник не страдал. Воспоминание теплое, уютное. Мама перед сном присаживается на кровать и придумывает сказку. Сама. Не читает привычную историю о царе Давиде или назорее Самсоне, а творит историю прямо здесь и сейчас. Ее руки на ночь сооружают гнездо, как у птенчика, из моего любимого одеяла. Я кутаюсь в любимую укрывашку в желто-зеленый квадрат и засыпаю.

Но сегодня на смену такой приятности воспоминаний приходит сон. Кажется, я вижу его не первый раз. У сна нет заведенной периодичности. Он может сниться (или кто-то показывает его мне специально) три ночи подряд, а может покинуть мое сознание на пару месяцев. По крайней мере мне так кажется. Тогда ему на смену приходят другие кошмары. И все они превращают теплые воспоминания в комнату страха. Любимые вещи становятся в моих сновидениях причиной недоумения, беспокойства и ужаса.

Мне снится, что я засыпаю в своей кровати, под одеялом. Оно, как и положено, прячется в пододеяльнике. Глаза закрываются, и я просыпаюсь, во сне. Хочется подтянуть одеяло повыше, закрыть им плечи, спрятаться. Я начинаю тянуть желто-зеленые квадратики укрывашки на себя. Руки перебирают складки одеяла, скорость нарастает, но конца не видно. Квадраты начинают мельтешить перед глазами, то становятся больше, то уменьшаются до неимоверно маленьких размеров. Я люблю это одеяло всем сердцем, и одновременно боюсь его.

Просыпаюсь. Обстановка сменилась. Повязки на глазах нет, вокруг все те же стены, но дверь открыта. Выхожу в коридор. Меня отпустили? Кто? В самом конце коридора я замечаю выход. Справа и слева окна, не закрытые пологом. Солнечный свет и белые облака. Один из санитаров (или ученых, не знаю, кто это – белый халат, маска, что-то металлическое в руках, похожее на контейнер) распахивает дверь и выходит наружу. Дверь очень медленно закрывается.

Я собираюсь с силами и беру разгон. Кажется, мне больше нечем дышать, а ноги не справляются с оставшимся до свободы расстоянием. Успеваю. Большой палец ноги становится спасительной преградой. Плечом приоткрываю дверь и падаю в траву, которая растет прямо у порога. Перекатываюсь на спину.

Небо, как я по тебе скучала. Ветер встречает меня, проводя тонкими воздушными пальцами по коже. Трава словно прорастает сквозь волосы, я слышу муравьиную возню и звуки падающих капель росы. Шеи касается игла.

Темнота.

Я открываю глаза. Ничего не меняется. Все та же вездесущая темнота. Сердце начинает биться чаще. Поднимаю руку и натыкаюсь на преграду. Это что-то мягкое и гладкое. Сжимаю пальцы в кулак и прорываю отверстие.