Две иконы

Аромат малиновых пирогов задорно щекотал носик Лёлюшки, сладко посапывающей в мягкой перине, приготовленной заботливой бабушкой к её приезду. Шаловливые лучики солнца, пробравшиеся сквозь ситцевую занавеску, обвязанную по низу широким кружевом, нежно целовали розовые щёчки теплом, нашёптывая свои солнечные песенки и приглашая маленькую гостью вместе с ними встретить этот чудесный летний день.
Сонно потягиваясь и улыбаясь, Оля протерла кулачками глазки, стряхивая с них остатки спокойного сна и поправив длинные кудрявые косы, немного растрепавшиеся за ночь, звонко пропела - Бабулечка-красотулечка, твоя ласточка проснулась.
Улыбаясь, бабушка вошла в комнату к своей любимой внучке, по пути снимая льняной фартук, усыпанный нежными васильками.
- Ласточка моя, сладкая девочка, проснулась - обнимая и прижимая к себе внучку, она поцеловала её лобик. С днём ангела, моя милая, с днём святой покровительницы Ольги. Пойдём, Лёлюшка, умоемся ключевой водичкой, оденем голубое хлопковое платьице, которое я тебе связала и будем пить душистый чай с твоими любимыми пирожками. День-то какой благостный сегодня, праздничный! Ласточки твои с самого утра хороводы водят у берёзки, поздравляют тебя. Идём, моя кровиночка, умоемся, оденемся и помолимся в красном уголке твоей заступнице и хранительнице, чтоб не оставляла тебя и берегла на каждом шагу. Поблагодарим Господа нашего за Его милость Божью.

Маленькая Оля не до конца понимала слова бабушки, но уже знала о Боге, об ангеле-хранителе и иконах, которы жили в бабушкином доме с тех пор, когда она сама ещё была маленькой девочкой. Икон было всего две, но для бабушки, как уже поняла Оля, они очень много значили. Со всей детской искренностью она верила в то, что бабушка часто рассказывала про иконы, про их святую помощь. И она, как и бабушка, любила своей чистой душой эти святые лики и подолгу рассматривала их, когда бабушка снимала с маленького иконостаса и ложила на стол, чтоб помолиться или украсить к какому-нибудь празднику.
Вот и сейчас, закончив свою детскую молитву, которой её обучила бабушка, как только она начала говорить, Оля задумчиво всматривалась в глаза той, кто с любовью смотрел на неё.
- Бабушка, у тебя две иконы, одна большая - это, как бабушка, а вторая - поменьше, её внучка, да? Можно я так их буду называть? И которая больше будет твоей, а маленькая - моей - смущённо хлопая глазками произнесла Оля.
- Хорошо, ласточка моя, пусть так будет для тебя. Но только ты запомни, что маленькая иконка - это Святая Ольга, а большая икона - Владимирская Божья Матерь. Ты должна их сохранить и после того, как я уйду жить на небеса. Они станут твоей защитой и помощью и ни какое зло не сможет и близко к тебе подойти, хорошенько запомни это, Лёлюшка - прижимая к своей груди наставляла бабушка свою, не по годам умную, внучку.
- Моя бабулечка-красотулечка, конечно, я не забуду об этом, и сохраню наши иконки, я обещаю тебе! - торжественно произнесла Оля, каким-то образом чувствуя значимость сказанных бабушкой слов. - Бабулечка, а у меня же вот есть ещё и крестик, он же всегда со мной, папа сказал, что он тоже меня защищает от всего плохого. Это мой Боженька, и я его люблю! - трогательно поцеловав крестик, произнесла Оля.
- Да, моя славная девочка, крестик всегда должен быть с тобой. Без Бога ни до порога! - сказала бабушка фразу, которая навсегда отпечается в памяти маленькой Оли.

Оля за обе щёки уплетала тёплые пироги с сочной и сладкой малиной, запивая вкусным травяным чаем, который могла готовить только её бабушка. А бабушка, любуясь своей ласточкой, рассказывала ей про святую Ольгу, про празднование этого светлого праздника на Руси и про других "Маленьких Святых", как потом будет называть Оля свои работы.

 С того светлого дня, сохранившегося в памяти маленькой девочки до мельчайших подробностей, прошло уже много лет. Бабушка Лёлюшки давно перебралась жить на небеса, а Оля, сильно тоскуя, особенно первые года, по своей доброй бабушке, в деревянном ларчике бережно хранила две иконы - "бабушку и внучку".
Период взросления и юности, как и у многих молодых барышень того времени, увлекал Олю своей романтичностью и влюблённостью во всё интересное и не знакомое. Реже становилось "общение с иконами", всё чаще появлялись интересы далёкие от духовной жизни и того, чему учила бабушка, но всё же мечта, зародившаяся в детстве, звала Олю за собой и не давала свернуть на какой-то иной путь.
Выросшая практически в деревне среди дремучей природы и вековых лесов, под убаюкивающие рассказы бабушки и под песни вольного ветра, вдыхая ароматы живой земли и любуясь колыбелью бездонного неба, маленькая Оля и не знала, что мир может быть другим. И вот провинциальной девчонкой она оказалась в окружении неоновых фонарей большого города, куда привезла её мама для поступления в художественный институт им. В. И. Сурикова.
Из-за своей работы мама не смогла остаться с Олей, оставив её одну в казённых холодных стенах образовательного учреждения, в комнате для приезжих, с непонятной тогда надписью "для абитуриентов". Брошенным котёнком почувствовала себя Оля в это время, наблюдая за другими девочками, приехавшими, как и она из других деревень, сёл, городов, но которые были либо с мамами, либо с бабушками, либо с кем-то из взрослых. Скромную и чувствительную Олю пугали эти огромные дома из бетона и стекла, глядевшие на неё равнодушными глазами; многочисленные змейки-улицы; громыхающие по рельсам паравозики и небо, небо, которое всегда было мрачным, грустным и каким-то уставшим, словно его, лишив свободы и жизнерадостности посадили на цепь в душную будку из выхлопных газов.
Оставшись вечером одна в почти пустой  комнате с серо-фисташковыми стенами, Оля забралась в зловеще скрипучую кровать, дышащую холодом и горько заплакала. Она мечтала приехать в этот город, поступить в художественный институт, продолжить заниматься во взрослой жизни тем, чем любила заниматься в детстве. Но, оказавшись одинокой в этих стенах, ей хотелось исчезнуть, забыть, не знать этого пугающего чувства одиночества и пустоты. Горячие слёзы обжигали её бледные холодные щёки, сердце дикой птицей билось внутри, чувство голода кружило голову и мысли одна за другой волновали её кроткую душу.
- Бабушка, твоя ласточка словно оказалась в клетке. Бабушка, возьми меня к себе! Я не хочу здесь быть! - безудержно плакала Оля, чувствуя свою беспомощность и ненужность. После длительных рыданий, обессилев и лишь глухо постанывая и вздрагивая, Оля почувствовала некоторое облегчение, как будто бабушка, как и раньше прижимает её к груди, гладя по кудрявым косам. Не хотелось больше ни  о чём думать и она крепче сомкнула веки. Стараясь заснуть, Оля вдруг услышала голос бабушки - "Без Бога, ни до порога, моя ласточка!"
Резко открыв глаза, она села на покосившуюся кровать, смахнула с заплаканного лица прилипшие волосы и спешно взяла свою единственную сумку. Отыскав среди тетрадей и книг завёрнутую в шелковый платок бабушкину маленькую "иконку-внучку" Святой Ольги, она быстро развернула её и поцеловав, крепко-крепко прижала к себе, вспоминая свою детскую молитву, которой обучила бабушка и тот день, последний день, когда они вместе с ней праздновали с малиновыми пирогами день ангела, день святой Ольги.
- Бабушка...- шептала она словно в бреду.
Свернувшись калачиком на кровати и продолжая обнимать иконку, Оля проваливалась в глубокий сон, чувствуя, что она не одна...

С днём ангела, Лёлюшка! - произнесла сама себе радостная Оля, расставляя в своей уютной художественной мастерской "Маленьких Святых", которых она изготавливливала и расписывала со всей любовью и теплотой, произнося при этом слова бабушки -  "Без Бога ни до порога!"
А две иконы "бабушка и внучка" своим светом освещали её жизнь, наполняя Божественным покоем и бабушкиной любовью.