Кронштадт. Якорная площадь

   Иногда находит оторопь, насколько тесно всё подогнано в нашей жизни – не нами, вбивающими в своё расписание «25-й час», а высшим промыслом; приоткрывается перед глазами сеть, связывающая пульсирующими нитями разрозненные места, события, впечатления, людей, сказанное, прочитанное… И в этот момент есть ощущение попадания в какое-то другое измерение, в иное сопряжение времени и пространства. Или просто это попадание в естественный ритм и ход вещей, который мы, «умничая», раздёргали на несвязные фрагменты… Как описать их цельно? А никак. Придётся всё также, по кусочкам, и не хронологически…

   Суббота, накануне дня ВМФ и праздника Крещения Руси, вечер. Псков. Умоталась на фестивале исторической поэзии , приехала в общежитие, набитая историей, стихами, общением, запахами и видами старого Изборска, солнцем и июльской жарой. Нужно собирать вещи – утром, до начала мероприятий выселиться, метнуться на вокзал, определить багаж в камеру хранения – до вечернего поезда, и вернуться на фестиваль.
   Чтоб веселее было, включаю ТВ. Перед праздником там крутят фильмы о моряках, и вот, на меня летят под энергичную музыку на торпедном катере мужественный командир Шубин с ясноглазым юнгой Ластиковым. «Секретный фарватер», телефильм из тех, от которых на время пустели дворы нашего детства и юности.
   Ну, как уж тут переключить канал? В общем, смотрю, ностальгирую, вещи собираю. А в самом финале, в последнем кадре – слова на весь экран: «Помни войну». На памятнике, на розовато-сером гранитном постаменте, внизу у самого основания… Монументально так, сурово и грозно… и – всё, бегут титры по чёрному полю…

   Вторник, четырьмя днями ранее. Я стою на кронштадтской Якорной площади. Передо мной высится гранитная глыба. Окружена она с четырёх сторон якорями. Вверх по ней ползёт чёрная волна-дракон, подбирается к ногам человека, стоящего на вершине глыбы, как на капитанском мостике, и указывающего куда-то вдаль – с тревогой, но решительно.
От этой фигуры в флотской шинели, в фуражке и с развевающейся бородой опускаю взгляд вниз, к подножию памятника. «Помни войну» выбито там.

«Помни войну», таков был личный девиз вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, гения русского флота, исследователя океана и Арктики, изобретателя и кораблестроителя, участника турецкой и японской войн. На японской войне, близ китайских берегов нынешнего Даляня, а когда-то нашего Порт-Артура он и погиб в 1904 году, подорвался на мине на одном корабле с другим русским гением – художником-баталистом Василием Верещагиным, вместе с сотнями моряков, матросов и офицеров.

   Говорят, слова «Помни войну» вице-адмирал стал часто употреблять после Гаагской мирной конференции 1899 года, надпись эта была в его сочинениях в качестве эпиграфа, видели её и в кабинете флотоводца, даже на его запонках.
Памятник, на который собирали пожертвования всем российским флотом, открыли в 1913 году. Как и подвесной пешеходный мост над оврагом, по которому можно коротким путём попасть на площадь. Мост спешно соорудили в ожидании Николая II, который должен был присутствовать на церемонии освящения Никольского собора и открытии памятника.
   …Когда-то по дну оврага стекала вода из дока, построенного царём Петром, а в 1917 году там текла кровь офицеров и военного губернатора города, заколотых штыками революционных матросов и сброшенных вниз – умирать…

    Якорная площадь видала всех – Петра и его сподвижников, простых матросов и дворян, цвет имперского офицерства и обычных советских граждан, участников обороны города, разделившего с Ленинградом тяготы блокады; с неё начался «Кронштадтский мятеж», и здесь же находили покой герои революции и флота… Огромный якорь сейчас выложен на ней, но увидеть его можно разве что с высоты купола Морского Никольского собора, серебряно-золотого в голубом ясном небе, бирюзового в сумерки, в непогоду – растворяющегося в серых тучах и облаках.
Собор – русская «София», с константинопольского храма он и «списан», по нему можно изучать русское искусство начала ХХ века и тысячу лет византийского христианства на Руси. Здесь всегда много паломников и туристов, и тех, кто приходит помянуть своих близких, ведь этот собор ещё и памятник погибшим морякам, офицеры – пофамильно, матросы – числом упомянуты на стелах в храме, упомянуты и места их последнего подвига. Многие, как и Макаров, ушли в свой последний поход из Кронштадта.
   «Помни войну», с этой фразы начался здесь ХХ век, признанный потом одним из самых кровопролитных в истории…

Вот здесь, двадцатый, якоря твои.
Твой чёрный и просоленный бушлат.
Брусчатка помнит твой тяжёлый шаг,
Как мерное, чеканное «Кронштадт»,
Не созданное будто для любви.

И ты её не чаял здесь найти –
На молах, в доках, в заводских цехах.
Ты пропадал в окопах на фронтах.
Ты уходил в поход на кораблях.
В полярных льдах прокладывал пути.

Живых и мёртвых возвращая вновь
На Якорную площадь всякий раз:
Ты, помнивший Макарова наказ,
Ты, к чувствам не привыкший напоказ,
Здесь всё-таки нашёл её – любовь.

И если верить, что она – маяк,
Тогда, двадцатый, не в обиде будь:
Мы курсом тем прокладываем путь,
С фарватера немыслимо свернуть,
Как поднятый мы не спускаем флаг.

   P.S. «Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен» – слова принадлежат Николаю I, касаются успехов Амурской экспедиции Геннадия Невельского, предпринятой без Высочайшего разрешения, на свой страх и риск. Открытие Невельским прохода для судов в устье Амура, описание Сахалина как острова и основание будущего Николаевска-на-Амуре определило положение России на Дальнем Востоке и соблюдение её государственных интересов, несмотря на активное препятствие как внешних сил, так и внутренних.