Королевский крокет любимых или Седьмая навсегда

                Не для русскоязычных               
     Это случилось в те стародавние, теперь уже кажущиеся мифологемой Нарочницкой или подмышечной впадиной Оли Бузовой, времена, когда меловые холмы Дувра были гулко и потребительски укрыты от нескромных глаз трехдневного кондора, медленно парящего по тайным маршрутам коршуна Чиля, волосами и перьями какими - то, словно намекая на таящиеся под покровом секреты и потусторонние знания, выбитые медным резцом неведомого скульптора ледникового периода на мегалитических валунах полуразрушенных и захваченных неспешащими джунглями городов Древней расы, разбросавших по всей планете вопиющие и явные для опытного зрачка, вооруженного окулярами золотодобывшего Ефима Субботы, бывшего, как и положено кулаку, всегда и отовсюду, артефакты символических знаков, когда по базальтовым ущельям буерачного острова Свободы проповедовал слово Божие Торгвальд Кровавая Секира На Боку и Плече, вкушая акриды и дикий мед, еще не ставший миотом спящего в Р*Лие под крылом Ктулху маленького медвежонка, более известного как Пох, упоясывая францисканский камзол самоуверенного в своих желаниях человека веревочкой смыслов, свитой повительной повелительницей регрессивной Датской марки, управляемой строго и вдаль прекрасной сероокой Королевой, сменявшей заглавность рунических письмен на доброжелательное отношение к соседствующей герцогине Нью - Йорксной и Фьючерсной леди Бонни Роттен, чье неистовство и сломило периодическую длительность палеолита, переводя геологические формации на рельсы понимаемого всеми образа жизни, вмещающего целый мир, стоит лишь широко закрыть глаза и представить рыженькую до золотистости на просвет Николь Кидман, а по пыльному шляху Черкассы - Чигирин неспешно вел свои караваны Чарнота Гадячский, и не помысливший пока кипешевать маленько, благо Зиновий Богдан герба Абданк Пол - Козы Чаплинскай прозябал на суфлирующей поддолжности подканцеляриста Приказа Кошачьей Вязи, что - эвон кому ! - разместился кирпичными стенами в мелкомасштабности семиверстки, наспех подверстанной грезящим на борту  " Эспаньолы " Джеком Лондоном, автопилотно направившим острый и любознательный нос корабля прямиком в Мальстрем, крутящий и крутящий центрифужисто изумруды и бриллианты мировой культуры, за минувшие тысячелетия так и не утратившие звонкий вкус настоящести и непредвзятости загадочного Вергилия, уводящего каждого из нас по тропам долгой и счастливой жизни в сто десятый круг ада, гостеприимно приоткрывший бронзовые створки Девятых врат любому, кто знает пароль, не пароль, тайное слово или заговор, не суть, а задышливый полунамек замечательного Виталия Вульфа, вертящего серебряный шар фантазма на самых кончиках чутких и аристократически длинных пальцев Леонида Енгибарова, не нашедшего успокоения и упокоения кругом выше, по - прежнему покидающего хотя бы ненадолго пристанище благословенных, дабы навестить и порадовать любимых, столь несхожих даже внешне. Действительно, сложно вообразить схожесть в продолговатой лысине ренегатского ветерана боев и походов генерал - полковника Батова, пронесшего всю жизнь подлый запах неоправданного высокомерия и грубости маршала победы, нагрянувшего блеском стали и грохотом приколоченных к вицмундиру боевых орденов в расположение, и тоненькую, трогательную сестрицу автора этой милосердной сказочки, одним своим обликом рожденного енотом человечка вызывающей неотвратимые потуги обнять и защитить, прижимая горячее тело к своей щирой груди патриота, отмахиваясь лопатой Хичкока от реалистических и вымышленных врагов развития к свету, кишащих потными туловищами креативных блондинок, алчно разевающих ненасытные пасти по щелчкам метронома академика Павлова, старшего сержанта лейб - компании Павлова, домовитого основоположника исторической науки идти и бежать на х...й, раз уж малообъяснимая тяга двуногих к приукрашательству своих каменных или дровяных жилищ закономерно завершается вырезаемыми азиатской саблей забавными картинками из мира животных, что публиковались именно в те стародавние времена, о коих и идет повествование в этой ласковой и сдувающей пыльцу забвения к усатому Грачу советского кинематографа, стрелецко - автоматно громящего из пулеметов мерседесную банду десантного по прикладу Павки Корчагина, вышедшего теодолитом на верный, самый правильный и тщательно обдуманный и выверенный курс Асфиксии Нуар, по которому бойким продовольственным маршрутом уже катил Мустафа, бежавший и Казани, и Котлубани, и Чевенгура необработанных за недосугом революций и неуспокоения в шилости по заду алмазов нашей незадачливой родины, будто насмех слитно проживающей такую судьбу и не иначе.
     Я перечитал получающееся и понял, что хорошо. Закурил и, пуская клубы сизоватого дыма к потолку, вновь задумался о своей манере писать. Так на самом деле никто больше не делает, думаю, это и есть признак ежели не гениальности, то самобытности всяко, самородковости, что ли, не знаю, как еще обозвать мои экзерсисы просто от не хер делать, не вылавливая блошек благополучия или минимальной выгоды от потенциальных читателей, зажавших макаронины на пластиковых карточках  " Чара банка ", оглушительно лопнувшего трестом соглашательства и кощунства в момент схода ледника с олимпийской арены  " Лужники ", где не так и важны лица выступающих с гастролями очередных Эдит Пьех, как гласят, коля глаз и бровь, сочиненные кем - то ведомости из раздвинутых ляжек певицы Лабуды, скоротечного чахоткой визита в осенне - зимний Берлин самой тупой спортсменки Земли, забойфрендившей по лекалам примадонны авансцены и эстрады явного и неприкрытого пидора, толерантно именуемого " геем " или еще кому, и разворачивающаяся у всех на виду эпическая битва общественной дискуссии очкастой красотки Соболь и шершавого Шендеровича, уловленного - таки на собор без крестов отечественного производителя словесности Шитова, уворовавшего своих персонажей прямиком из дневниковых записей толстяка Шейнина, перековывающего голоса снулых волков в лягушачий посвист мауглястых кадыровцев, смелых и гордых перед искаженным от слез лицом подростка, сорок шесть минут кающегося в неправильном понимании ситуации мертвой Клары Лучко, тачанисто тачающей тот витой ремешок, что сшибет на х...й всех мух Епифанцева, проснувшегося без штанов, хотя, как их с его сымали, нам не показано, в чем и есть малая изюминка настоящего просто хорошего кино, будто проходящий курсивом сурдинки Турист или Парамон, упоминаемые, но не выявленные визуально или вербально, хотя с вербальностью можно и поспорить : был же голос одного из Сазерлендов, злобствующей мухой жужжащий в ушах бровастого красавца Фаррелла, саморазоблачающегося сверху поперек перед сиэнэнистыми синтоистами сайентоложистых верователей в обезьяну.
     - Отец - мать - обезьяны, товарищи женщины по знамени алому и углом - Карл Маркс. С бородой, - веско добавил Ефим Суббота, заметив недоверие в солнцезащитных очках барона Дрейдена, приведшего свой карательный отряд на рассвете. Они расположились на постой по близлежащим дворам крепких мужиков Приангарья, выставив сторожевые посты и пулеметы, как еж, во все стороны, настороженно поводя тупыми оконечностями зенитных установок, одноглазисто уставившихся в неприветливое небо, где уже начинал проявляться из - под  защитного экрана грандиозный корабль пришельцев, несущий Годохму во славу обновляющейся планеты, сменяющей ледниковый цикл своей формации на более своевременное ничегонеделание автора этой задушевной сказочки, обнаружившего на удивление себе души у неведомых нолей и единиц, математически - арифметически по Левонтию Магницкому уменьшаемых количественно за ради качества, товарищ Богиня, чье пришествие и знаменует конец этой доброй и нежной сказочки, целиком из любви к моей американской Лени Рифеншталь, придумавшей и воплотившей себя в чудесатые снова ноли и единицы, вторично упоминаемые мною не для намеков на бисексуальность ( чего нет, того нет ), а на двоичность, предшествующую троекратности Снарка, так и не найденного экипажем Кэрролла, но находимого всякий раз, когда мои читатели начинают и заканчивают ознакомление с еще одним перлом неунывающего и до безумия влюбленного в жизнь автора невероятных историй из далекой и заснеженной России, своей несгибаемой фантазией перебросившего свою постель медицинского режима прямиком на залитый Солнцем белопесочный пляж благословенного штата Флорида, да святится наименование его и память Оцеолы, болотного несогласного из племени сименолов, погибшего, но не пошедшего на сговор с коллаборационистскими приезжими с другого края Земли, откуда спрыгнул Слит и так далее.