Военно-морская форма

                Коль одел, морскую форму,
                Будь достоин ты её;
                Испытанья… считай нормой,
                Здесь - такое бытиё.

                Бескозырка и тельняшка,
                Безусловный атрибут,
                Якорь, выбитый на бляшке,
                Честь морскую берегут!
                (Владимир Жуков 7)
 
      Последний 1979 год моей службы на КТОФе уже пошёл на вторую половину. Сегодня, в последнее воскресенье июля, на крейсере Адмирал Сенявин готовится праздник - ДЕНЬ ВМФ!

      Я вчера ещё сменился со своей законной вахты по трюмам и системам. Хорошо выспался, отдохнул. Проснулся и у меня прекрасное настроение в предвкушении праздника. Корабль наш на своём тридцать третьем причале напротив штаба флота у стенки стоит. Аврала никакого не предвидится. Наоборот, к обеду ожидаются развлекательные мероприятия: циркачи будут, ансамбль из Владивостока будет, а вечером ещё нам кинофильм обещали показать.
День ВМФ для матросов должен быть настоящим праздником! Таким, чтобы надолго запомнился.

      Тут ко мне наш молодой лейтенант прямо-таки подлетает.
- Володя, ты, - говорит, - когда со своей вахты сменился?
- Так вчера вечером, – отвечаю я ему. – Теперь через двое суток мне заступать.
- Володя,  постой сегодня в ПЭЖе (пост энергетики и живучести) за меня вахту. Мне просто в город смотаться надо. Вахта моя с 8 утра до 12 дня. Как раз ты к обеду освободишься, успеешь к празднику. На всех его мероприятиях ещё сумеешь побывать.

      А мне его вахта уже знакома была. Стоял когда-то. Я подумал себе: «Праздник. Никаких срочных дел не предвидится. А тут мой офицер. Как не уважить». И говорю:
- Хорошо. Без проблем. Всё нормально будет.

      Пошёл я на вахту, сменил дежурного, плюхнулся в кресло, журнальчик взял. Вот такая вахта, полуленивая будет. Скоро мне с котлов зазвонили, доложили сколько у них воды есть. Я записал. Потом с моей вахты по трюмам и системам доложили своё. И эти показания я в журнал записал, хожу по ПЭЖу на приборы посматриваю. Никто не забегает сюда, да и зачем. Все на верхней палубе. Праздник же.

      Я снова в кресло сел, журнальчики в сторонку отложил, задумался.
- До дембеля три месяца осталось, а у меня ничего не готово. У других вон всё уже в рундуках припасено, а я чего жду? Пора бы и мне начинать к дембелю готовиться.
Стал думать с чего начать-то. И вроде как меня осенило.
- Надо с формы начинать. Форму приготовить надо. Форма – это самое главное! Вот так. Значит, с неё и начну.

      А время уже к обеду подходит. И слышу я вдруг как по вертикальному трапу сюда ко мне кто-то уж очень потихонечку спускается-крадётся, почти что шепчет: «Чик-чик, чик-чик,..». Я насторожился, гляжу вверх, глаз не отрываю от люка. И вижу как сверху из люка появляются пяточки на шпильке, потом пухленькие белые ноги, затем пышное платье и в отсек уже спускается девушка, лет девятнадцати.

      Я, молча, словно в гоголевском Ревизоре на неё смотрю и не могу понять, как она здесь очутилась.
Тут следом  за ней через люк быстро выныривает наш лейтенант. Я встаю с кресла и докладываю, с фарсом докладываю.
- Вахтенный по посту энергетики и живучести матрос Журбин! Товарищ лейтенант, всё в порядке. Я всё, что доложили, записал в журнал.
И вижу, как от такого военного рапорта удовольствием расплылось лицо у лейтенанта. Он мне тут же начал представлять девушку.
- А, Володя! Вот познакомься. Моя жена. Командир разрешил на праздник жён привести.
А сам начинает жене объяснять: «Вот тут я сижу. Вот тут матрос сидит. Здесь у нас вот это и там …».
Потом ко мне обращается:
- Ну, я сейчас её быстренько на верхнюю палубу отведу. Там уже артисты понаехали. В 12-00 тебя сменят и ты свободен. А уж вечером я сам заступаю.

      Вахта закончилась, я отобедал за праздничным столом. Обычно к обеду нам давали супчик, да картошку распаренную. А тут дали борщ, горбушу поставили. А когда я после обеда на ют поднялся, там уже лавочки которые на корабле баночками называют поставили, на передних баночках уже сидели офицеры с жёнами и смотрели выступление ансамбля. За ними расположился почти весь состав корабля. Я тоже постоял, послушал, а сам всё про форму думаю, что надо бы мне ею заняться, чего тянуть-то?

      За ансамблем циркачи выступили. Их я тоже посмотрел. Вот так нам песенки попели, на гитарах побренчали, гимнастки с акробатами попереворачивались. Мы им всем похлопали, "БРАВО" покричали.

      А вечером тут же на юте натянули большой белоснежный экран и проектором показали фильм. Три раза его показывали, потому что вахты сменялись, и новые зрители приходили кино посмотреть.

      На следующий день после праздника всё опять вошло в своё русло, служба продолжилась. Я же начал готовить форму. Начал с туфлей.
               
                Каблуки на туфлях. Эх каблуки, каблуки.

      Что такое каблуки на корабле? Без каблуков на корабле нельзя. Каблук - это прежде всего БЕЗОПАСНОСТЬ! Ведь моряки на корабле во время службы постоянно спускаются и поднимаются вверх-вниз по вертикальным трапам. А если каблуки сточенные, то можно запросто подскользнуться, самому себе ноги переломать.

      Туфли я уже давно приготовил, со склада получил. Даже ранты на них заподлицо обточил. Теперь же отнёс туфли нашему корабельному сапожнику, чтобы он набил мне зауженные каблуки. Ну, на манер женского каблука. За такие каблуки на гражданке моряков модниками считают, хотя на корабельной службе такой каблук просто незаменим.

      Туфли от сапожника забрал. Уже в своём кубрике их жирненько так кремом намазал, щёточкой прошёлся, суконкой отполировал и остался туфлями доволен.
- Ботинки, - думаю, - у меня приготовлены. Надо браться за брюки-клёш.

                Брюки-клёш

      Нигде в Уставе не записано, что моряки должны носить брюки-клёш. Появились они во время послереволюционной анархии 1917 года, моряки сами начали себе шить клеша. Старшие офицеры, конечно, шумели, но всё чаще начинали просто махать рукой и глядели на всё это сквозь пальцы.

      Я сходил к мичману на склад и выписал себе новые брюки, только не 48-ого размера, а очень большого 54-ого размера, брючины которых рассчитаны на большие ноги. Вот их и предстояло мне ушить. Так как я сам шил на машинке, то сам на себя их и подогнал по своим лекалам. А когда сшил, тогда каждую штанину натянул на "торпеду".

      P.S. Торпеда – это такая лёгкая фанерная трапеция. Чтобы растянуть шерстяные брючины пошире, матросы намоченные брюки натягивали на эту трапецию и ждали покуда высохнет. Снимали только после полного высыхания.

      Брюки мои сохли на торпеде несколько дней. За эти дни шерсть хорошо вытянулась и стала держать клёш. Вот так я добился 28 см ширины моих форменных брюк. Потом уже я в бытовке час-полтора горячим утюгом, через марлю, их утюжил, отпаривая.
- Вот, - думаю, - и брюки-клеш готовы. Можно их в рундук к ботинкам положить, а самому браться за тельняшку.

                Тельняшка

      Матросский шик считал, что тельняшка на груди должна начинаться с тёмно-синей полоски. Поэтому я ниточку на горловине подпорол, вырез поглубже подрезал, подогнул его к тёмно-синей полоске и прострочил на машинке. Свернул тельник и положил в рундук к ботинкам и брюкам-клёш.

      Ну с носками и трусами вообще ничего делать не надо было, они должны быть уставного чёрного или синего цвета, такими и остались. Их тоже сложил в рундук.
- Всё по мелочи сделано, - думаю я, - теперь дело за главным. Форменную голландку делать надо. С ней придётся повозиться.

                Голландка

      Царя Петра Первого благодарить надо, так как это он образец форменной голландки (матросской рубашки) привёз, когда в Голландии кораблестроению учился.

      Пару дней я с голландкой повозился. Она ведь как визитная карточка моряка, прямо перед глазами. По её состоянию моряка встречать на гражданке будут, поэтому голландка должна сидеть идеально! Я её подгонял, подшивал, за погонами в магазин сходил. Никаких украшений вешать не стал. Пускай строго по форме будет.

- Вот уже месяц прошёл, как я с формой своей вожусь, - поглядел я на календарь, - а всё ещё с нею не разобрался. Гюйс делать надо.

                Гюйс

      Гюйс это декоративный воротник , также прилагается к рабочей и парадной форме матросов. Был введён как неотемленный атрибут морской формы в середине 19 го века. Дизайн этого воротника также был взят с формы европейских моряков.
   Многие считают, что три полоски на гюйсе это в память о трёх великих победах русского флота. Но, морские историки и я их поддерживаю, считают, что всё это выдумки и чушь полнейшая. Побед в русском флоте было множество. К примеру, адмирал Ф.Ушаков за 40 лет службы на Чёрном море не проиграл ни одного сражения, своих матросов берёг. Узрев на море корабли Ушак-паши (так прозвали Ф.Ушакова турки) турки на своих кораблях разворачивались и драпали прочь.
      Заранее гюйс у мичмана я не брал, ещё потеряется, или сопрёт кто-либо. И вот теперь, когда время уже на пятки наступает, пришёл я к мичману за гюйсами. Три гюйса взял. Один сразу же отложил в рундук на дембель. А два других распорол и на обратную сторону пришил новую простынь.

      У нас на корабле матрос-художник служил. Вот к нему я и пошёл. Он на этой обратной стороне мраморным цветом наш крейсер изобразил. Возле крейсера этого мои товарищи-матросы свои адреса написали. Так все ребята делали – обменивались адресами. Потом гюйс отгладил и тоже в рундук положил.

- Дело понемногу движется, - порадовался я, - теперь новая беска нужна.

                Бескозырка

      Что такое бескозырка? Почему у солдат фуражки, а у матросов бескозырки? Давно, когда ещё флот парусным был, уже тогда матросы в бескозырках ходили. На кораблях же постоянно вверх смотреть надо. Вот когда надо на мачту залезть, то голова вверх смотрит, а козырёк мешает. Да и сейчас, когда надо на показания приборов, которые расположены и на переборках и на подволоке(потолок), посмотреть, то опять-таки вверх голову задирать надо. А если в верхний люк нырнуть надо, то тоже голову поднять следует, вверх посмотреть. Таким вот образом и оказалось, что на корабле в бескозырке быть удобнее, чем в фуражке.
   Ну а сейчас на кораблях все матросы ходят в беретках.

      Про ленточки на бескозырке, для чего они? Считалось раньше, что когда моряков жёны провожали в плавание, то они им давали тесёмочки с написанными на них именами. Моряки пришивали эти тесёмочки к бескозырке сзади. А во время шторма, чтобы бескозырку не снесло ветром с головы, тесёмочки эти завязывали под подбородком, концы же брали в рот и прикусывали для надёжности зубами.

      И это исторический факт. Мне самому, да и моим товарищам, когда мы на верхней палубе стояли на построении, приходилось держать зубами ленточки от своих бескозырок. Потому, что если беску сдует ветром в море, то за новой беской ещё побегать надо, а командир за пустую голову ещё и накажет.

      А ленты уже моряки сами придумали, превратив тесёмочки в ленточки, на которых с незапамятных времён начали писать название корабля и название флота.

      Но как бы хорошо ни владел я машинкой, шить бескозырку заказал у другого мастера. А у него очередь. Время не ждёт, идёт себе вперёд. Только через пару недель он сшил мне новую бескозырку. Отдал я ему, согласно таксе десятку, и забрал свою бескозырку. Хотя сам я всем шил бесплатно, а вот за бескозырку пришлось платить.

      Сходил снова в магазин, купил две новые ленточки с надписью «Тихоокеанский флот». Обе их подрезал. Одну оставил по максимуму, другую же подрезал прямо под надписью «Тихоокеанский флот», затем пришил. Ленточки длинные получились, с шиком! почти до поясницы висели.

- Ну вот. Парадка вся вроде бы готова наконец, в моём рундуке, аккуратно сложенная, лежит.

      Я сплю на первом ярусе на трёх рундуках. Мои матросы Серёга с Герасимом, хотя всего по полтора года прослужили, а уже тоже что-то там к дембелю готовят, в свои рундуки складывают. Ну, и получается, что я, как их старшина, вот эти рундуки и охраняю.

- Теперь бушлат нужен. До самых холодов моряки в бушлатах ходят. Значит, на дембель в бушлате уходить придётся.

                Бушлат - пуговицы в ряд!

     Название этого матросского полупальто произошло от немецкого БРУСТ и Лат , грудь и защита. Наши матросы его называли проще БУШЛАТОМ , и им очень гордились и дорожили.

      Матросским шиком считалось уйти на дембель старым морским волком, в бушлате старого образца, на которых пуговицы прямым рядком нашиты. А где его, такой бушлат взять? Когда уже я служил, нам всем выдали так называемые гусарские бушлаты, на которых пуговицы вразлёт нашиты. К этим гусарским бушлатам все пренебрежительно относились. На дембель искали старый образец. Даже перешить гусарский не получается, всё в нём перекраивать надо, да ещё и всё равно дырочки от пуговиц останутся.

      Ну, в общем, пошёл я к своему мичману. Объясняю ему, что мне нужен новый бушлат (а нам бушлат выдавался один раз в два года). Поясняю ему:
- Мне не нужен бушлат нового образца. Дай мне бушлат старого образца.
Мичман руками замахал.
- Где я тебе такой бушлат возьму? Их ещё пять лет назад все порастащили. Нет их!
- Да ладно, - говорю я ему, - давай поищем.
- Да ищи сколь хочешь. Только сам ищи. Найдёшь, твой будет. – И на кучу показывает.

      Начал я рыться, бушлаты перекладывать. Рылся долго, не меньше часу, но всё-таки нарыл себе какой мне нужен бушлат – пуговицы в ряд.
- Ух! Ещё от одного избавился. – Проговорил вслед мне довольный мичман. Пот со лба вытер, и прокричал. – Где я вам-дембелям бушлаты 60-х годов найду? Нет их!
Я же довольный пришёл в кубрик.

- С бушлатом делать ничего не надо, - думаю, - вот только погоны новые нужны.
Опять пошёл в магазин. Взял нашивки. Из бумаги буквы вырезал ТФ. Смешал эпоксидную смолу с жёлтой краской и нанёс её на эти буквы. И только потом эти буквы аккуратно, через новый полиэтиленовый мешок, горячим утюгом прилепил к погонам.

- Вот и погоны у меня есть, - думаю я, - но альбом не готов. Как же я без памяти с корабля уйду?
Альбом нужно сделать. Я его уже давно составлял, но завершить требуется.
 
      А в это время мы в море выходили на стрельбы. После стрельб возвращаюсь я с БАКа к себе и случайно вдруг увидел что возле люка под пушками ДУК 102 мм дивизион универсального калибра лежат неубранные гильзы. Я на них посмотрел и что-то у меня в голове мелькнуло. Пришёл к себе и начал думать.

                Бляха

      Давно я хотел сделать себе бляху на ремень. Не заводскую уставную, а чтобы как домой поехать бляха была накладной и совершенно на новой пряжке. Чтобы классное изделие было, всем на зависть.
И так вот кстати я наткнулся на эти гильзы.
- Гильза сама по себе тяжёлая, - думаю я, - хоть и пустая, а килограммов двадцать весит. Одному дело не провернуть. Помощь нужна.

      Я подзываю своих парней: Серёгу с Герасимом и объясняю им:
- Мол так и так. Там гильзы под ДУКом валяются. Надо одну спереть.
Серёга с Герасимом на меня непонятливо смотрят.
- А зачем?
Я им снова объясняю.
- Я из этой гильзы кусок латуни себе вырежу, бляху сделаю себе на ремень. Для дембеля бляху шикарную хочу сделать.
Они мне снова:
- Ну?
- Что ну? Вы на атасе постоите. Один сзади, другой спереди, чтобы офицер меня не засёк, пока я гильзу тащить буду. Попасться не хочу. Понятно вам?
Они снова смотрят на меня, молчат.
- И что вы на меня смотрите? – Я уже весь раскипятился. – Я ведь себе один маленький кусочек возьму, вся же остальная гильза вам достанется.

      И тут они всё поняли. Как схватились и ещё вперёд меня побежали к этим пушкам универсального калибра. Прибежали. Я говорю: «Герасим, ты вот тут стой», затем поворачиваюсь и видим мы с Герасимом, что Серёга уже гильзу схватил и прет её по палубе. Мы с Герой припустились за ним. Серёга шлёпнулся, гильза на него упала. Мы к нему, а он встал и дальше бежит. Только он теперь между нами бежит. Я впереди, Герасим позади.

      Добежали почти до кормы и сразу там в первый попавшийся люк нырнули вниз, на жилую палубу. С неё спустились на броневую палубу, и по ней ещё раз спустившись  добежали до моего электропожарника. В нём гильзу оставили. Я дверь в свой боевой пост запер на ключ, и мы пошли на обед.
 Вот так мы спёрли гильзу от пушки.

      После обеда я потихонечку эту гильзу взял и понёс Коле, нашему водолазу. Коля, хотя и считался водолазом, однако по совместительству был токарем и сварщиком. В его шхере стояли токарный станок и сварочный аппарат. Я ему говорю:
- Коля, ты на станке для меня вот из этой гильзы вырежи полосочку в 6-7 сантиметров.
Коля тут же, без вопросов, мне её вырезал. Я все отрезанные части с собой взял, Серёге с Герой отдал, себе лишь эту вырезанную полосочку оставил. Её я и начал вытачивать, бляху на дембель делать.

      Гильза латунная оказалась толщиной в четыре миллиметра – шикарный был металл. Я её недели две пилил, вытачивал. Просверлил в ней для крепления два отверстия. Потом взял уставную пряжку и выпилил с этой пряжки якорь. Николай припаял винтики к якорю и я уже сам вставил его в свою новую пряжку. Потом впаял держатели и пожалуйста - у меня получилась шикарная ДМБовская БЛЯХА. Ни у кого такой не было. Много парней наших бегали смотреть, как я эти две недели сидел с напильником, как вытачивал, что делал.

      Но вот уже бляха готова, а мне в ней кое-что не нравится. Толи царапины были, толи ещё что…
Пошёл я опять к Николаю.
- Колян, к тебе мои матросы приходили. Они должны были тебе гильзу оставить. Можешь ты мне ещё кусочек отрезать?

      Тут Колян гневно буркнул:
- Ну, Володя, чего ты мне сразу не сказал что бляху ты делаешь? Тут ко мне все зачастили с этой гильзой. То одному, то другому отрезать кусочек надо. В общем, человек двадцать приходило. Пока до меня дошло, что все они бляхи делают, я кинулся и себе кусок вырезать, а от гильзы уже одно донышко осталось. Вот себе даже кусочка нет, а ты говоришь, новый дать.

      Я Колю выслушал и понял почему все интересовались моей работой – по моему примеру себе бляхи стали пилить, вытачивать. Посмеялись мы с Колей, он мне и посоветовал:
- Исправляй, Володя, что есть. Другой такой удачи не будет.
Пошёл я восвояси болячки на бляхе залечивать. Залечил.
   Бляха получилась шикарная. Чуть подлиннее уставной, с зауженными концами, и с накладным якорем. В общем – ШИК!

      Наконец, парадка полностью готова, лежит в рундуке. А на дворе уже начало октября 1979 года. Меня – ещё не знаю - в ноябре или в декабре с корабля спустят. Ещё месяц или полтора служить осталось. Но как ни странно никакого мандража, типа – бежать с корабля, у меня не было. Нормально шла моя служба, хорошо я сумел к дембелю приготовиться.

      В эти вот дни как-то после ужина ко мне на коечку подсаживаются матросики мои Серёга с Герасимом и говорят:
- Старшина, мы тебе принесли. Вот от нас на память.
- Что такое? – спрашиваю их.
Они из-за пазухи вытаскивают два зенитных снаряда от зенитных пулемётов полуавтоматов калибра 37 мм, от тех что на верхней палубе стояли. Зенитки эти на самолёты противника нацелены всегда были.
- Ого! Да что вы делаете, караси! – удивился я – Где взяли?
- Да они уже стрелянные, - объясняет мне Серёга, - у них даже капсюлей нет.
- Это мы уже себе приготовили. Один нормальный, а во втором вместо снаряда стоит выточенный как бы снарядик из плексиглаза, а внутри лампочка.
- Эге, вы же, караси светильник из снаряда сделали.
- Ну да. Ты дома подсоединишь 220 вольт и будет тебе ПАМЯТЬ о нас дом освещать.
Конечно было очень приятно. Я ребятам спасибо сказал, подарок в свой дембельский чемодан положил.
Хорошие всё-таки были ребята, хорошие матросы. Нормально мы с ними служили, друг друга никогда не подводили. И светильник этот до сих пор на прикроватной тумбочке у меня дома стоит – ПАМЯТЬ!

                Дембельский сход с корабля

      Как 14 ноября 1979 года дембеля с корабля сходили – это был просто цирк! Все старшины, а нас сходило человек пятьдесят, вечером после ужина, в бушлатах, в парадках. А день выдался тёплым и даже жарким. Все потные. У кого живот топорщится, у кого ноги слишком толстые. Моряки тащили всё, кто во что горазд: пистолеты - зажигалки, побрякушки, модельки собственного корабля – по полгода делали (мода была такая). Всё это засовывалось под ремень, под бушлат.

      Но толи не до нас всем было, толи ещё чего? я не знаю. В нашем ДЖ нас дембелей было пятеро и офицер нас всех обошёл, всем руку пожал. У меня при прощании слеза покатилась, он внимательно на меня посмотрел и сказал:
- Ну ладно. Счастливо вам.
Затем под «Прощание славянки» нас наряженных, с чемоданами, с поделками, с корабля и спустили. Нормально спустили с корабля.

      А через полгода, я уже дома находился, приехал ко мне Коля Гончаренко. Я вечером с работы прихожу, меня мама на пороге встречает.
- Заходи скорее, Володя. К тебе гости приехали.
- Какие гости? – думаю я и захожу в дом.
А там два военных моряка сидят: Колька Гончаренко – тоже как и я заведующий электропожарником, а с ним ещё один машинёр. Мы обрадовались встрече, обнялись. Они мне рассказывают про корабль, про службу. Потом говорят:
- Вовка, а наш-то лейтенант, когда вас с корабля спустили, пришёл с такой гордостью. Нам рассказывал, что Журбина слеза прихватила. Смеялся.
- Вот гад! – сказал я.

      Затем они рассказали, что была у них в котельном отделении маленькая авария. Никак не могли разобраться с нею. Командир ДЖ, капитан-лейтенант Сургачёв, бегал тогда и орал: «Что вы за трюмные такие, не можете разобраться!», на что кто-то из трюмных ему сказал: «Зачем с корабля Журбина отпустили? Он вам эти трубки по чертежам собрал. А сейчас бы за полдня всё сделал». В общем, провозились мы с ликвидацией несколько дней и что-то там сделали.
Мне, конечно, было очень приятно, что меня  вот так ребята по-доброму вспомнили.

      А потом Коля Гончаренко говорит:
- Володя, дай мне твою форму одежды (а мы с ним одного роста были).
- Что такое? – удивился я.
- Вас как в сказке, - рассказывают ребята, - спустили с корабля. Что себе сшили, то и надели. А нас, сам видишь, весной спустили. Была полная проверка на корабле. Во время неё все фотографии из наших дембельских альбомов повырывали, формы приготовленные поотбирали. Всё, что мы готовили себе на дембель, отобрали.  Мы вот взяли у молодых матросов их формы, неушитые. Смотри как сидит – смех! Ещё и пузырится. Вот таким составом нас и спустили.

      Я слушаю ребят, на их форму смотрю и вижу, что правду рассказывают. А Колька дальше речь ведёт.
- Вот я приехал к тебе, Володя, хоть мне и не по пути. Домой стыдно возвратиться. Увидят все, как я мешком иду, стыд какой для меня.

- Ну что делать? Друг всё-таки. Два с половиной года на одном корабле, в одном дивизионе вместе отслужили.

      Отдал я ему свои клеша и форменную голландку. Ремень с бляхой, погоны, беску и бушлат оставил себе, остальное всё ему отдал.

      Обещал Николай через полмесяца форму назад выслать в посылке. Но как у нас говорят: "Обещанного три года ждут". Вот уже 40 лет прошло… Ну да ладно. Может быть, хорошо Коля погулял.

      Вот так и окончилась моя служба на флагманском крейсере Адмирал Сенявин.