Психология удара

Из уважения к читателю все события изложены в точности так, как они были на самом деле. Для защиты интересов действующих лиц все имена и названия искажены.

- - - - - - - -

Глава 1. Ванька.

Ванька завис на отвесной скале Ермачихе на высоте шестидесяти метров, его ноги совсем немного не доставали до едва заметного выступа, руками он держался за небольшой каменный уступ. Подтянуться вверх было некуда - до вершины десять метров почти ровного камня. Далеко внизу, под Ванькиными ногами были редкие хвойности и острые скальные выступы. В двадцати метрах от основания останцев протекала тихая речка Сылва и стоял я со своей допотопной зеркалкой и с задачей запечатлеть героическое восхождение моего товарища.

Ванька всегда лез во всякие неприятности, что-то всем хотел доказать, старался выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. У него были старшие братья, которые постоянно его подкалывали, иногда, со снисхождением, давали ему тумаков - в этих условиях и формировалось его отношение к социуму. В компании сильных не лезь на рожон - делай как сказано, в компании слабых - делай что вздумается, отрывайся по полной. А, если пока не понятно какая компания, то захвати там лидерство - "кто первый встал, того и тапки". Мне же всегда казалось, что Ванька не был особенно сильным духом, нет, он просто пытался казаться таким. У меня же не было старших братьев и мне не нужно было никому ничего доказывать, поэтому в нашей маленькой компании Ванька был лидером, ему это было важнее.

Напротив нашей деревни Чикали есть мекка для туристов-альпинистов - три невысоких скальных образования Ермак, Ермачиха и Ермачонок. Именно сюда, почти круглый год, приезжают гламурные спортсмены. Для нас все городские - гламурные, так как у них много всякого оборудования и модного чистого шмотья. У нас такого в помине не было и быть не могло. У наших родителей нет таких "лишних денег", чтобы выбрасывать их на пустые развлечения. За это мы и не любили этих "модных" выпендрёжников. Но Ванька злился больше всех, он был оскорблён до глубины души и всегда пытался приезжих зацепить на разговор. Драться в одиночку он не мог - боялся, но напугать всякими деревенскими пугалками мог - выбирал на взгляд "ботаника" и подкатывал к нему с откровением, типа "мы тут ежели чё, подвалим к вам после заката почаёвничать, вечерок скоротать".

В этот же раз Ванька в ютюбчике насмотрелся на какого-то француза, который пропагандировал свободный стиль лазанья по всяким там высотам, то есть совсем без оборудования и верёвок. Страховка - это, мол, для слабаков. И сегодня Ванька захотел заезжим доказать, что они "так себе", а он местный король шпаны и хозяин окрестностей. Ванька поперся на останцы без страховки. Но ползти вверх по скалам ещё как-то возможно, до поры до времени, а вот, когда упрешься в свой предел, то тут то и всё - назад то без верёвки уже никак, а вперёд уже нет сил. Вот в таком положении и мог бы застать нас проходящий мимо турист - стоящего в растерянности оборванца с фотокамерой в руках и висящего под небесами его оболтуса товарища.

Ванька что-то там кричал, но слов я не мог разобрать - всё сносило порывами ветра. Ноги мои сделались ватными, когда я представил вероятные последующие события и мой разговор с его уставшей от жизни мамой. Она уже несколько лет одна растила троих оболтусов. Их папаша, которого я смутно помню из своего детсадовского возраста, никак не мог найти работу, много пил, по пьяни дрался с женой и кулаками воспитывал своих парней. Ванькина мама тащила хозяйство в одиночку, долго терпела, никогда не звала ментов. Из-за её вялости и вселенской покорности казалось, что так и должно быть. Я так и воспринимал их семейные отношения, как норму. Пока, наконец, их папаша на очередной весенней попойке не свалился в Сылву, сил и координации движений для того, чтобы выбраться из холодного мелководья у него не хватило. Никто из собутыльников не заметил пропажи бойца, так что, то ли он умер от переохлаждения, то ли сердце не выдержало. С тех пор Ванькина мама стала серой и совсем незаметной на людях. Её взгляд трудно было поймать, но когда я заходил к ним домой забрать Ваньку и случайно ловил её глазницы, то меня пробирали мурашки бесконечной тоски.

Нет, разговора с ней я точно не перенесу. Я встряхнул головой и даже стукнул себя острым краем фотика по голове, пытаясь включить соображалку. Снизу-вверх по скалам я, конечно же, влезть не смогу. Я вообще никогда не строил из себя героя и качка - всё моё физическое развитие сводилось к скитаниям на разбитом велике по местным грунтово-гравийным окрестностям. Я предпочитал ездить в одиночку, так как не разделял обыкновенные интересы местной шпаны, целью поездок которых, как правило являлись, либо налёты на клубничные посевы дачников, либо разборки с городскими щёголями. Я же постоянно таскал с собой старенькую зеркалку с целью запечатлеть на цифроснимках "перспективу" и разбирать впоследствии построение кадра и боке долгими зимними вечерами. Во время велопрогулок мне удавалось встречать затяжные летние закаты, сидя на Ермачихе, купаться после захода солнца в тёплой Сылве, ловить местных лягушек и держать их в ладошках, преодолевая щекотку тонюсеньких лапок - короче говоря, я занимался созерцанием окружающего мира, а не его переустройством. Мне казалось, что этого предостаточно, чтобы жить, чувствовать себя по настоящему живым, существующим, в этой покинутой цивилизацией деревне.

Ванька висел и дрыгал ногами, от вершины вниз до его слабеющего тела было метров 10. Снизу я никак не смог бы ему помочь, значит нужно что-то делать сверху. Я понимал, что единственный приемлемый для меня способ оказаться на вершине Ермачихи - это побежать в обход, по пологому склону. Но что я там буду делать, один? Какая всё-таки радость, что есть эти, городские.

Я метнулся в лагерь заезжих - кто, если не они, знают что делать с застрявшим на отвесной стене недорослем. Лагерь располагался в непосредственной близости от скал-останцев. Там, как назло, было пустынно - погасающий очаг между несколькими запечатанными палатками. Так бывало, когда ватагу юных спортсменов, несмотря на их сопротивление, забирали в этнографический музей на экскурсию смотреть на старинные 250-ти летние самовары и не менее старинные колокола местного изготовления. Зная наши деревенские "порядки", в лагере всегда оставался кто-то из взрослых, поэтому у меня оставалась надежда на спасение. Я остановился в центре лагеря и робко крикнул: Эй. Повертелся по сторонам и повторил уже увереннее и отрывистей: Эй!!! Со стороны Сылвы послышались неторопливые лёгкие шаги - из кустов на границу импровизированного лагеря вышла невысокая, ростом с подростка, жилистая женщина. Я упал духом, почти окончательно - это была, возрастная уже, инструкторша по скалолазанию, а в её глазах мы были деревенские хулиганы-пакостники...  Да, и что она, маленькая женщина, сможет сделать в этой ситуации без поддержки молодых и сильных спортсменов?

Инструкторша возила на останцы подростков из города уже не первый год, знала меня и Ваньку как облупленных и снисходительно относилась к нашим проказам. Её нисколько не удивил мой всклоченно-воробьиный вид и сбивчивая речь. Она, не перебивая, выслушала и кратко спросила: ещё минут пять провисит? Что я мог ответить, конечно же, ДА! - уже почти без воздуха выдохнул я из себя и весь обмяк, понимая, что эта, хоть уже и не молодая, но, производящая впечатление опытной скалолазки, женщина не откажет. Она говорила чётко и кратко, давала инструкции что прихватить. Это были какие-то тяжеленные верёвки, смотанные какой-то там бухтой и оставленные для просушки на ветру, мощные железяки-карабины, широкий, как у штангистов, ремень, перчатки. Мы схватили всё перечисленное хозяйство и бежали по обходной тропе, где-то шли, где-то ползли. Упругие ноги инструкторши не подавали признаков слабости, в то время как мои предательски подкашивались при приближении к вершине и наиболее крутым участкам подъёма.

На вершине располагались несколько деревьев, торчащих в совершенно непредсказуемых местах и, с годами, разрушающих останцы своими корнями. Скалолазка всё делала быстро и без суеты - конец веревки обвила вокруг основания ближайшего ствола, что-то там накрутила у себя вокруг талии, надела перчатки, повернулась спиной к обрыву, сделала верёвку внатяг, отклонилась на прямых ногах над пустотой, удерживая себя рукой в перчатке прижатой к бедру верёвкой, не смотря на меня легко оттолкнулась и пропала за линией горизонта. Я на дрожащих коленях подполз к самому краю обрыва и, превозмогая страх, заглянул через край. Боже! В этот миг я решил что Бог с нами и он в теле этой сильной, хоть и возрастной, женщины - Ванька, в обнимку с ней, скользил волнами, порождаемыми толчками тренированных ног инструкторши, вниз.

Ваньке был нанесён сокрушающий удар - это очередное оскорбление, ведь его спасла какая-то женщина из заезжих, ещё и ниже его ростом. С тех пор Ванька перестал ходить в лагерь к скалолазам и стал реже вытаскивать меня из дома. Незаметно мы стали отдаляться. Вообще-то, мы были друзьями не по интересам, а по воле случая - просто потому что были одногодками в заброшенной деревне - больше не с кем было дружить. Мы не стали встречаться реже, можно сказать, что в нашей дыре, нельзя было не встречаться, но, с тех пор, я стал отчётливо понимать, что люди бывают разные и мы с Ванькой разные.

- - - - - - - -

Глава 2. Элис.

"Добрый день, Лёша. К Вам обращается сотрудник информационного портала "Иное мнение". Меня зовут Алиса Мисик. У нас заболел фоторепортер, нужна срочная замена для репортажной съёмки. Я видела ваши фотографии в социальных сетях. Вы сможете помочь нам?" Эти слова всплыли у меня на экране смартфона и вывели меня из состояния прострации.

Уже несколько лет я городской житель. Учусь в техническом вузе, живу в студенческой общаге и продолжаю созерцать окружающий мир через глазок фотокамеры. Чтобы выживать, я регулярно беру разную подработку - периодически замещаю дворника, иногда разгружаю ящики с алкоголем и какой-то другой дорогой дрянью в соседнем мини-мега-маркете. Я давно уже размышлял о том, что мне нужно куда-то пристроить на постоянной основе мои способности. Но, как бы это ни казалось странным, даже в городе было трудно найти приемлемую для меня визуально-созидательную работу. Как правило, были места для торгашей, менеджеров, доставщиков, таксующих, фарцующих и охранников. Я не мог так тратить свою жизнь, а вузовский диплом абсолютно ничего не гарантировал.

Более того, многие из тех, кто после школы не пошел в вуз, уже давно имели некоторый стабильный доход. Кто-то даже обзавёлся своим авто. Я же смог только обновить свой подростковый велик на некоторое подобие горного, что позволяло мне перемещаться по городским трущёбам со средней скоростью авто в городе, не снижая скорости преодолевать многочисленные препятствия в виде бордюров, вездесущих асфальтовых ям и открытых колодцев, "парковаться" в любой точке сразу и бесплатно. Городская среда, как-будто бы намеренно проектировалась против горожан: автобусные маршруты ходили не туда, часто прерывались, заставляя жителей делать дополнительные пересадки и оплаты, автобусы были бэушные, скрипучие и вонючие - в них меня тошнило, троллейбусные линии давно порезали, городскую электричку закрыли.

Приходя постепенно в сознание, я ещё раз прочёл: "Меня зовут Алиса Мисик". Странное и необычное для моей среды общения звучание - Алиса Мисик - как-будто из сказки. Непривычный для меня стиль обращения - вежливо и на Вы, все написанные слова полные, орфография и пунктуация соблюдены. Так теперь никто не пишет. Фоторепортёр. Это звучит как-то... впечетляюще, по крайней мере, меня это зацепило. Пару минут я сомневался как ответить, решившись написал: "Привет, да, я могу, только у меня камера старая". Без промедления пришёл ответ: "Как замечательно, что Вы согласились. Не переживайте, всю технику мы Вам выдадим. Приезжайте завтра в 12.00 к Оперному". "ОК" - всё, что я смог выдавить из себя в этой ситуации.

Утром следующего дня я оценил погоду, в рюкзак кинул воду и наушники, учитывая непредсказуемость уральской погоды добавил куртку-дождевик, сел на байк и к указанному времени был на месте. У Оперного театра стоит Ильич - остался со времён совка, к нему концентрически стягиваются плиточные тропинки, пролегающие среди раскидистых тополей. У замазанного голубями памятника обычно фотографируются свадьбы и назначаются минутные встречи для обмена деньгами или бумагами. Это историческая часть города, проходное место, вокруг много старинных зданий. Что здесь можно вообще репортировать? В сквере у Оперного частенько проходят никому не интересные акции зелёных веганов или патриотические флешмобы стройотрядов.

В этот раз я увидел небольшую группу людей с плакатами. Я никогда не интересовался такими собраниями - им всегда нужно было что-то странное: то чипировать городских собак, то строить им приюты, некоторые даже были против принудительных школьных прививок. Я вышел в центр построенного плакатодержателями полукружья и присмотрелся к текстам, надо же, эти люди против цирка!

- Добрый день, Лёша, - прозвучало из-за моей спины.
Я развернулся и был почти ослеплён. Солнце светило прямо из-за головы девушки. Я отступил немного в сторону, чтобы увидеть собеседницу. Каштановые, волнистые и ухоженные волосы, до плеч. Совсем немного косметики. Прямой и неотрывный, скорее детский, взгляд с активными ресницами. Нежно-розового цвета вязаный свитерок, поверх которого грубо, броско и неуместно висел дорожно-дпсниковский ярко-зелёный жилет.
- Меня зовут Элис, это я вам писала, - пробился ко мне голос, слегка заикающийся по форме, но уверенный по звучанию, и вывел меня из состояния ступора.

В общажном коллективе смотреть прямо и долго в глаза означало бросать вызов. Обычно взгляд был не затяжной и с прищуром, который мог означать и шутливый тон, и надменность и ненависть, по ситуации. Элис смотрела долго и непринуждённо, широко открытыми глазами. Никакой привычной агрессии в таком взгляде не могло проявиться. Но я не привык противостоять такому взгляду, такому откровенному взаимодействию. Казалось она трогаем меня прямо за сердце, настолько это было откровенно и близко.
- Да, да, это, это я, - что за тупость я сказал? Надеюсь она не восприняла это как издевательство над её заиканием... И, чтобы как-то сгладить, я тут же выпалил следующую тупость.
- Почему мы тут? - Как-будто и так было не понятно, что тут проводится мероприятие.
Но ответ всё же содержал новый и неожиданный для меня контекст.
- Потому что напротив нас администрация города.

- - - - - - - -




Продолжение следует ...