4-б. Голь - в наши ворота?!

            (продолжение рассказа
            "Сон и явь медсестры Ники")

***

4.ГОЛЬ - В НАШИ ВОРОТА?!.

   Медсестра Вероника Тушкина  вновь вышла на работу, как только её маленькой дочке Верочке исполнился годик.

   Безотказная и добросовестная, как всегда, молодая женщина теперь и вовсе  старалась не отказываться ни от какой подработки: малышку нужно было растить.

   Всё своё свободное время молодая мама старалась провести с дочкой, пытаясь разгрузить немного бабулю Тоню - одинокую соседку-пенсионерку, вызвавшуюся помогать Нике, внучке умершей подруги Евдокии.

   Антонина стала уже полноценным членом  семьи молодой "разведёнки" с ребёнком. Заботливая бабушка души не чаяла в названых своих внучке Веронике и правнучке Веруньке.

   Девчонки же платили бабуле Тоне тем же: Ника сама и давление измеряла и укольчики, если надо было, делала; а маленькая Вера от бабули ни на шаг не отходила: подружились так, что водой не разольёшь!

   Радовалась Антонина, что семью, наконец-то обрела: и девочке поможет, и та уж не оставит, не бросит..."Хорошая она, Вероника-то, да вот жизнь только пока не совсем так, как хотелось бы, сложилась у неё...Ну ничего: наладится! Потерпеть нужно: будет и на Никиной улице праздник,"- думала пожилая женщина.

   По выходным Вика много занималась с дочкой: кормила, гуляла, читала детские книжки, купала и  пела колыбельную. Мечтала мама Ника, как подрастёт Верочка её -  будет учиться музыке...

   Об отношениях с мужчинами Веронике и думать-то некогда было, да и жила она после развода с мужем своим в каком-то замороженном состоянии: шла по городу - видела лишь серую массу прохожих, работала ли в коллективе - все мужчины казались ей одинаково безликими, будь то коллеги или больные.

   С коллегами- мужчинами Вероника Тушкина была общительна на столько, на сколько от неё требовалось по службе; с больными - в рамках своих профессиональных обязанностей, - вот и всё.

   Когда же медсестра Вероника перешла из физиотерапевтического отделения  в процедурный кабинет гнойной хирургии на инъекции да капельницы, то она почти  и вовсе перестала различать людей по их половому признаку. Целый день виделись ей лишь голые попы - конвейер безликих задниц... тощих или беспредельно упитанных!..

   Улыбалась ли она вообще? Иногда!..Женщинам, разве что... да старичкам немощным.

   Большинство мужчин, трусливых и беспомощно-нетерпеливых, вызывали у молодой женщины лишь жалость; вежливая медсестра старалась держаться от них на недоступном расстоянии.

   Сочувствие вызывал лишь один "расслабленный" после операции гнойного перитонита: мало того, что он и так шёл тяжело на поправку - его родительница - дама лет около шестидесяти, всем недовольная и капризная, готова была замучить тридцатитрёхлетнего сыночка дО смерти своим сумасшедшим "материнским инцестом"!

   Сам же Яков Моисеевич был всегда вежлив с медсестрой и проявлял терпение и  такт к окружающим и к своей беспокойной маме. Нельзя было не заметить, правда, того стеснения его при излишней опёке со стороны любящей мамы; той неловкости, которую испытывал он, взрослый уже мужчина, когда она, вездесущая и высокомерная, пыталась порешать по-своему всё со всеми и одним махом.
 
   -Милочка,-обратилась как-то эта дама к Нике...
   -Меня Вероника Игоревна зовут,-отозвалась тут же медсестра.
   -Всё равно!..То есть - неважно!..Мне хотелось бы, чтобы за моим сыном смотрели получше! Возьмитесь-ка, девочка, за это сами: мы в состоянии уплатить, если надо!..
   -Мама, ну как ты можешь! Извините, пожалуйста нас, Вероника Игоревна!
   -Мама знает, что говорит! Не вмешивайся, Яша!-бросила она залившемуся до ушей сыну-переростку.- Так что скажете, милочка! Я тут навела справки: похоже, деньги были бы вовсе не лишни, а?
   -Почему же? Как раз наоборот: досматривать за тяжелобольными - это входит в мои обязанности.
   -Вот как?! В таком случае - смотрите, милочка, лучше: сын у меня один, и терять его по вине таких вот...(подобрать слова ей так и не удалось)я вовсе не намерена!-заявила мама Яши.
   -Я буду очень стараться!-серьёзно сказала Вероника.-А сейчас, с Вашего позволения, мне надо идти!

   В другой раз уже, как-то, София Львовна - так звали пожилую даму, маму больного мужчины из седьмой палаты, Якова Моисеевича - подошла на пост к медсестре Веронике и сказала:

   -Не слишком ли Вы, милочка, опекаете моего Яшеньку?! Должна заметить, что
я расспросила  кое-кого здесь: у Вас ребёнок есть, оказывается... Так знайте же: всякую голь в свои ворота нам с Яшенькой не надо! Всё ли Вы уяснили, милочка?

   -Я учту это, София Львовна,- спокойно заверила молодая женщина.
 
   Казалось бы, вопреки предупреждению мамочки Якова вполне можно бы Нике растабуировать какое-то личное, а вовсе не должностное  отношение к "запретному" мужчине! Вероника же  не воспользовалась этим "вопреки", как возможным "катализатором" своей "разморозки" и ухаживала за "особенным" больным по-прежнему, на совесть; хотя  не более и не менее, чем была приучена с детства - к любой работе относиться с полной отдачей. 

   Яков Моисеевич светился от счастья и немного смущался, когда Вероника заходила к нему с капельницей или со шприцами... Он любил её руки, умелые и нежные; любил этот задумчивый и глубокий взгляд её серых глаз, хранящих какую-то горькую тайну...

   Однажды он прочёл Веронике стихи, и она улыбнулась ему так мило, и так пленительно!.."Бог мой,- ликовал Яков, вспоминая эту только ему подаренную улыбку,- до чего же добра и нежна она, медсестра Вероника!"

   Недели через две Якова Моисеевича выписали...Очень хотелось Якову увидеть медсестру, но Вероники в день его выписки не было: видно, - не её смена!..

   Вновь потекли своим чередом серые будни пресловутого одиночества медсестры гнойной хирургии Ники Тушкиной...

   Однако, через три дня произошло нечто такое...

   Впрочем, продолжение следует...

         (ждите пятую часть!)

Художник: Hesther Van Doornum