История одной книги

                ЧАСТЬ 1. ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

Глава 1. Начало всего

         В этот день выдалась хорошая и достаточно солнечная погода. Вовсю уже цвели яблони и вишни, лёгким сладковатым ароматом полнился воздух и сад. Аромат чувствовался везде – у самого входа и далеко за калиткой. Люди сновали туда-сюда, кто-то сидел под деревьями или на лавочках и мечтал, говорил, раздумывал о своей жизни. Сегодня людей было много. Но история их касается мало, точнее она совсем не о них.
         Эта история об одной девушке, той самой, сидящей под невысоким деревцом справа. Да, такая хрупкая и довольно худенькая, это и есть она. Сидела она под молодой яблонькой, если мне не изменяло зрение, немного наклонившейся под весом своих ветвей. Сидела на траве, упёршись спиной в коричневый ствол. Она была полностью очарована запахом и заворожена светом струящихся с неба лучей. Солнце буквально рассыпалось осколками и отражалось от каждого лепестка. В его лучах прыгали и купались маленькие воробушки, которых было здесь не меньше целой огромной стаи или даже несколько стай.
         Майский ветерок касался лимонной майки, залезал под распахнутую алую куртку и с лёгкостью разбрасывал короткие волосы, переворачивал цветные страницы лежащего на коленях блокнота, трепал их, как будто бы гладил. Девушка что-то писала, но не знала, что получится в этой раз. Далеко не первый и, надеюсь, не последний рассказ, сюжет которого уже крутился в воображении, но медленно воплощался в слова, не всегда умелые, но всегда прочувствованные, довольно яркие для серой жизни. К слову, скучная жизнь, неудачная любовь и обыденность не сильно трогали юного автора, девушка старалась писать о том, чём хотела писать сама и поэтому всегда витала в крылатых фантазиях. Порою писала о жизни. И просто не видела надобности иметь какую-то единую тему.
         Яблоневый цвет бросал на голову цветочки, и те, совершив приключение, касались, после земли. Бледная рука снова брала ручку и снова начинала писать. Атмосфера этой пахнущей красоты, как и сама весна, очень сильно вдохновляли писательницу. Напоминали о молодости, том, что она так же свежа и юна, как и эти молодые деревца. Но одновременно с тем что-то удручало её – осознание какой-то тоски, обиды и неисполненной мечты, когда-то согревающей душу. Мысль о том, что не будет в жизни такой же весны, что это только природа, не смотря ни на кого, ни на что она может творить подобное. Она всегда радуется. Без повода и по расписанию. А мы без повода – только грустим…
         Девушка смотрела по сторонам – на деревья, блокнот, пёстрые исписанные ручкой листки. Ещё не так давно ей было как-то смешно получить от сестры такой достаточно девчачий подарок. Было некоторое стеснение, странное необъяснимое чувство. Казалось, что сестра просто шутит. Но вскоре цветной блокнот стал любимым и верным спутником. А люди… Что им? Никто не обращал внимания на смешные картинки, испещрившие почти каждый лист. Никто не читал надписей, находящихся рядом с картинками. И внимания-то особо не обращал на то, что кто-то там что-то писал. А кто смотрел, должно быть, лишь улыбался. Всё же было забавно видеть столь молодую писательницу. Не потому, что она как-то странно выглядела, хотя, может, и странно, не суть.
          Когда же люди всё-таки смотрели на автора, чаще всего с их уст срывались слова о холоде. Но что же поделать, если такие черты? Если волосы тёмные, а кожа бледная, почти снежная? Но от того якобы выглядела девушка так: и была холодной и злой, хоть сама она такой не являлась. На самом деле была очень доброй и правильной, но мало кто в это верил, а со временем стало совсем всё равно. Она вошла в роль, стала иногда даже подыгрывать. И только меньшая сестра знала её насквозь. Дети каким-то образом часто умеют так, не всегда грамотно показывают эмоции, но испытывают их, видят правду, и это им как-то свойственно.
          Мечтательное лицо было обсыпано к лету веснушками. Светлые глаза немного рассеяны, хотя на самом деле весьма наблюдательны. Это серый оттенок давал им рассеянность, грусть. Худые щёки и немного всклокоченные коричневые тёмные волосы также дополняли картину. Такой вот она была, обычная молодая студентка, что всегда носила сумку через плечо, яркую и серебристую. В ней-то и был блокнот, несколько синих ручек, карандаш на случай, если захочется вдруг рисовать. Но чаще всего карандаш и ручки лежали на дне и были почти навечно забытыми, только одна ручка, любимая, изредка мелькала в руках. Как сегодня. В тишине застывшего мгновения появлялись первые строки.
          «Что же ты принесёшь мне?» – прошептала, склонившись над упавшим цветком. Подняла его, покрутила в руках, после бросила. В голове на мгновение возник сюжет – картинка похожего же на неё юноши, окруженного ореолом цветения. Она взмахнула головой, желая отбросить всю лирику, но как не старалась – не получалось, лирика разлилась повсюду.
          Было не до неё, но только пойди, объясни? Учёба не вся окончена. Отвлекаться на книги нет времени.
          Ещё один цветочек опустился за яркий лист.
          «Да что же вы?.. Сговорились!»
          А те, и вправду, смеялись. Воображаемый человек смеялся в ответ цветам. Он лежал на траве, раскинувший руки, улыбался, очевидно, чему-то радовался. Он был таким же бледнокожим, худым и высоким. Тень широкого дерева падала на лоб и улыбку.
          «Кто же ты будешь такой? Как назвать тебя? Что придумать? Или, может, расскажешь мне сам…»
          «После тебя».
           Воображаемый персонаж кивнул головой и засмеялся, почти оскалился. Короткий внутренний диалог продолжился буквально мгновение. «Ты же пишешь давно, ты справишься!» - так и говорил он. Природа облизывала волосы светом, обнимала теплом и ветром. Но уверенности было немного. Возможно, ещё придёт.
           Девушка, действительно, писала уже довольно давно, но была никому неизвестна и чувствовала вину за это. Люди не хотели принимать нового автора, оставалось изо дня в день отодвигать на потом проблему, стараться не думать о ней, но как будто от того станет легче. Она не писала для того, чтобы прославиться или получить денег, только по настроению, но даже так всё равно хотела какого-то понимания. И пусть работы её не всегда были настоящими полноценными сочинениями, чаще зарисовками или отрывками, пришедшими однажды на ум, всё равно ей хотелось быть понятой, так как этого хочется всем.
           Дерево с птицами и розовый дождь лепестков. Девушка явно являлась романтиком, иначе бы не заметила, что это настолько красиво. Даже засмеялась, что такой типично женский пейзаж пришёл из-за блокнота сестрёнки. Записала несколько строк, отложила блокнот, снова принялась наблюдать, но больше ничего не увидела. В этот день была написана одна крошечная фраза-абзац. Место действия какого-то будущего творения. Возможно, даже романа. Этот самый вишнёво-яблочный цветочный пейзаж и она – человек, сидящий или стоящий под деревом…
          Если верить часам, надо было идти домой. Заканчивать курсовую и после бежать в универ. Времени на отдых немного, посидели, поотдыхали – и хватит.
***
         Милена считала себя достаточно продуктивным автором и гордилась тем, что написала очень много рассказов, она пересчитывала их за каждым разом, классифицировала по жанрам и стилям. Повести и романы были посчитаны так же.
          Блокнот слышал корявое пение, видел падающие цветы и засушенные, фантики, билеты с интересных мероприятий, впитывал в себя и хранил ароматы любимых духов и прочего…
          Но бывали дни, когда она совсем не писала. Ничего. Неделями. Месяцами. Не потому, что не хотела или не получалось, искала, но не могла найти. Не могла определиться с темой, рассыпалась и тратила душой себя на другие ненужные действия, дружила с неблагодарными личностями. А когда выбирала сюжет, когда осеняло идеей, тогда уж садилась за написание и хоть за день, порой за один только вечер, выдавала готовый рассказ или хотя бы главу, зарисовку. Иногда писала до одури. Лишь когда появлялся сюжет.
          Последние несколько месяцев красавицу поедал кризис. Ничего не шло в голову, казалось пресным и скучным. Либо уже писала о таком, либо не хотела писать ввиду каких-то своих причин, принципов, других интересов. Без дела скиталась по Паутине, искала красивые картинки к главам, думала, что найдёт так вдохновение. И бывало, что это действовало. Но, к сожалению, не всегда. Чаще всего получалось так, что просто тратилось время. Мысль не приходила, когда был не её час. А в жизни случалось всякое…
***
          Она смотрела долго на себя в зеркало и никак не могла понять, кого же напоминает себе. Или напоминала. Ещё не так давно Милена была блондинкой, а недавно впервые покрасилась. Тогда, будучи с короткой стрижкой, она так напоминала мальчишку, что не раз корчила забавные рожицы и видела себя в иной роли. Так, далеко уже не впервые, замечала в себе лица других людей – лица новых героев.
           Волосы отросли, и внешность стремительно изменилась. С непривычки глядела девушка на красивые тёмные локоны, которые ей уже нравились. Внешность всегда казалась чуть-чуть весёлой, что-то в ней было особенное, хотя вроде бы не было ничего, только люди не раз говорили, что на эльфа похожа, что уши якобы слишком длинные. Фразы, контексты и голоса снова возникали в сознании. Мозг прокручивал несколько диалогов, слышал, как живые, слова. И тут же пришёл ответ: «Эльф! Но не я, пусть будет он, или кто-нибудь…» То, что казалось нереальным в этой жизни, прекрасно могло вписываться в другие, создаваемые умом и фантазией.
           То-то в последние дни перед глазами крутился тот персонаж. Он не отстал от неё в саду и даже начал преследовать. Манила какая-то тайна, непокорность, печаль, обаяние. В конце концов, глаза! Его глаза, они были разного цвета, и уже одно это привлекало внимание автора. Один – синий, другой – зелёный, бело-золотые, точно припудренные солнцем волосы, в точности, как были раньше у Милены, только чуть подлиннее, почти что до самых плеч.
           «И как же ты назовёшь меня?» – открытое лицо почему-то как будто смеялось. Видение не рассеивалось, хотя это было и не совсем оно, не галлюцинация, а точно навязчивый сон.
           «Ты являешься мне не впервые. Это что-то значит. Я знаю. Надо обязательно написать… Только что?»
           «И снова создать мир с нуля. Начти, что ли, с имени?»
           Вопрос не требовал возражений. Сидящая у зеркала девушка смотрела на потухший закат. Его лучи в который раз целовали верхушки деревьев и прощались с ними. На целую-целую ночь, на целую короткую вечность! Не хотелось прощаться с эльфом. Его медовые, пусть не золотые, волосы казались такими же яркими, такими же пушистыми и красивыми, точно солнце. Да и сам он… «Солнечноликий» - внезапно пришло на ум. Девушка опять замечталась. Интересное и необычное слово вскоре было записано на последний лист цветного блокнота. Там был уже целый столбик других интересных слов.
           Там, наряду с новым, значились обрывки фраз, имена, детали каких-то образов. Многие были перечеркнуты несколько раз – зачеркнутые ушли в предыдущее произведение. Или произведения. Новых пока немного. Возможно, они не в тему. Всегда получалось так, что что-то оставалось на будущее, кочевало из истории в историю, едва ли не пять-десять раз. Не факт, что и «солнечноликий» получит такую судьбу. Да, он имеет своё место и право на жизнь – он интересно звучит и он необычно выглядит, но он ли – тот самый парень? Он может быть ещё одним эльфом. Вторым или третьим, другим… Да мало ли сколько их! Сколько ещё суждено выдумать, написать и издать? Быть может, через пятнадцать лет она создаст целую серию романов, и в каждом будут какой-нибудь эльф? Новый, интересный, любимый и в том числе «Солнечноликий».
            Замечталась…
            Милена уже издавалась. Да, изредка, но всё равно. Публиковала стихи и короткие рассказы в сборниках от университета или, если принимали, на конкурсах.
            «Это годится для названия главы или книги. Или пусть так зовется чин? К примеру, какой-нибудь приближенный…» - продолжала сочинять на ходу, беседуя с этим словом.
            А день неумолимо кончался. Сумерки заменила глубокая синяя пелена. Лень встать и включить свет. Лень идти спать. Хотелось снова сидеть, снова думать… Солнечный свет, как и день, для автора ещё не закончился. Образ близился к завершению, «беременность» подходила к концу.

            …А утром она решила писать. Просидела напрасно весь день, выдавив всего пару строчек. Тот самый момент – вступление. Пока что сюжета нет, только герой и поляна. Остальное, якобы будет потом. Но будет ли, или как всегда только грезится? Непонятно, непредсказуемо всё.
            Думала об этом весь следующий день, и вроде бы к вечеру придумала имя – Ибир, полностью – Ибирстайль. Стала искать картинку, пытаться нарисовать сама. Потратилась ещё несколько часов и – всё напрасно! лишь один из парней был похож на этого нового персонажа. «Все остальные – не он!» - пожала плечами девушка. Короткие шоколадные волосы заслонили её глаза. «Однако хоть что-то… И то хорошо». Она знала, что истории всегда сочиняются по крупицам.
***
           Размышляя над тем, что её новый персонаж будет эльфом, девушка с короткими волосами вспомнила давнишний пост. В какой-то из групп в соц. сети писали на подобную тему. Это было давно, но дело даже не в этом. Ей сильно нравилась та идея, и она уже почти виделась новым сюжетом, не полностью продуманным и логичным, но весьма привлекательным и красивым. Только одно волновало юную девушку – эта мысль, написанная кем-то в Сети, пусть даже она – одна короткая строчка, и нет пока что подобных книг, имеет ли право Милена брать её за основу произведения? Ведь если возьмёт, то напишет. Сделает всё по-своему, продумает сама каждую мелочь, опишет её, но будет ли работа её, ведь идея придумана кем-то? Что скажет потом вдохновение, когда увидит у другого такое же? Оскорбится, начнёт грустить или даже уйдёт, – кто знает? Принципы диктовали ответ. Приходилось повторно думать.
           Милена грустно вздыхала, глядя на пустой яркий лист. Лес, подобный океану, в котором чем дальше идёшь, тем глубже становится лес, и тем больше там становится тварей, - всё же придуман не ею. Она придумает своё, уникальное, она попробует сделать так, хотя бы просто попробует...
***
           …Май выдался ужасно холодным. Приходилось даже спать под двумя одеялами и без конца пить из термоса чай. Она любила чай, но в последнее время жаловалась самой себе на противный приторный сахар, от которого ещё больше хотелось пить, и ничего не хотелось делать; на скуку, на то, что приходилось почти каждый раз бегать и забирать сестрёнку из школы, относить термос ей или брать себе, когда все уезжали, а она оставалась дома, оставалась совсем одна. (Сестру тогда забирала бабушка.)
            Образ тёплой и сладкой жидкости начал уже, малость, надоедать, но про него говорили и думали настолько часто, что забыть его не получать. Как бы девушка ни старалась, видела перед собой любимую чашку, термос или хотя бы стакан, ароматные травы вроде мяты, листики чабреца, или засушенные цветы. «Вот такой чай выпила бы я, причем с радостью!» - Милена брала блокнот и делала снова пометки. Прикидывала, из каких трав было бы вкуснее всего. Пробовала ли она их, или только хотела? Надоели добавки, красители! Она снова видела персонажа. «Пусть он также любит травяной чай. Пусть он также чувствует мои чувства. А лучше любит простую воду...» - приписала, чуть погодя.
***
           Воспоминание пронеслось на миг в голове. Милена. Поход с друзьями. И лес. Когда-то давно, но ярко так, как сегодня. И почему оно вспомнилось? И зачем? Впрочем, незнание оказалось совсем коротким.
           …Она шла по зелёному лесу, буквально раскинув руки от удовольствия. Солнце слепило глаза. Почти летняя погода угадывалась в майском воздухе. Всё звенело, зеленело и улыбалось, точно радовалась предстоящей цветущей жизни… И так же улыбалась она. Это было в такое же самое время, но в куда более тёплый и солнечный майский день.
            На миг в голову пришла мысль – образ идущего по лесу Ибирстайля. Эта же зелень, это раздолье, этот пьянящий и сладкий вкус жизни. «Пусть не только я, он тоже увидит и ощутит!» - так хотелось ей поделиться нахлынувшими эмоциями. Ведь их всегда было много, даже больше, чем слов, чем мыслей. Была такой, сколько помнила. Нежная и таинственная, привлекающая уже одним сероглазым волнующим взглядом, точно сама весна, лёгкая, может быть, и легкомысленная, но буквально всех и всегда вдохновляющая на новую жизнь.

           …Задумчивый и спокойный, он брёл вдаль, один, снова без верных спутников. Они остались в Лесу или были заняты своими делами. Ибирстайль не слишком переживал из-за этого, напротив, был, как казалось, рад.
          Он вышел очень рано, едва ли с рассветом солнца, выскочил из тёплого дома, направился в холод весны. Опять она была полна росы и цветов! Опять зелена и прекрасна! Но он не всегда обращал внимание на эту внешность, на манящую и обманчивую натуру, свойственную природе и людям. Он просто медленно и размеренно ступал по изумрудной траве, уходил куда-то вдаль, в неведомое… Прогуливался, как говорят.
           Конечно же, лес свой он знал. И город. И даже соседние города. Но в природе всегда находился такой уголок, который менялся или забывался, и был всегда интересен, воспринимался с особым трепетом. Хотелось думать о жизни, о чём-то приятном, сегодняшнем и простом, чём угодно, куда унесётся мысль, интересно наблюдать за её могучим легкокрылым полётом…
           Шёл, особо не задумываясь о пути. Птицы просыпались и начинали петь. В кронах сновали феи. Крылья бабочек также метались в воздухе, но всё это было вдали – там, наверху, а он, Ибирстайль, на дороге. Тропинка петляла по сторонам, а местами была достаточно ровной. Её огибали травы, но изредка прямо посреди камушков проглядывал какой-то росток. Ибир старался следить за тем, чтобы случайно не наступать на листву, которая в будущем станет продолжением кроны, станет такой же, как Лес. А Лес у них был могучий и статный. Эльфы не использовали его так, как люди, наоборот старались поддерживать жизнь.
          Высокая длинная фигура медленно растворялась вдали. Пропитанное солнечным светом пространство полнилось приподнятым настроением. Сегодня как будто бы началось лето – не по календарю, разве что только по солнечному; туман, обычно лежавший у самой земли, поредел, кроны поклонились солнцу и свету, и могучая сила жизни проснулась в этих дальних краях.
          Жизнь… О думал о ней беспрестанно. Когда смотрел по сторонам и видел что-либо необычное, когда вдыхал сладкий или холодный воздух, или чувствовал этот вкус, когда делал что-то и задумывался о своей деятельности, а особенно, когда смотрел на себя и на то, что сам же с собою и сделал… Уродливый шрам давно перестал болеть, хотя изредка доставлял неудобства. Нельзя было резко поворачивать голову, резко и быстро откидывать её вперёд и назад. Розовая линия бледнела и с каждым годом становилась не такой выпуклой, но всё равно напоминала о постыдном поступке.
          «Смерть – вот единственное, в чём нет никакой красоты. Никакие цветы на могиле, никакой, даже самый драгоценный камень на монументе не принесёт того ощущения тайны и причастности к великому чуду. Смерть не красива, и это в первую очередь. От неё остаются лишь шрамы и каменные на могилах кресты…»

          …Всё оказалось ещё более волнующим и красивым, чем было на самом деле. Фантазия не редко меняла воспоминания, и места, в которых мы, к примеру, не можем побывать во второй раз, посещались легко и свободно. Во второй раз или в первый, или даже в десятый. Мы можем отправиться в лес, когда и куда захотим.
          Воспоминание, продиктованное жизнью, может угаснуть, забыться, переиграться ввиду каких-то событий, но только то, жизненное, а не то, что придумал писатель. В который раз Милена ловила себя на этом странном и трепетном чувстве, будто мгновения, проведённые в реальности книги, казались ей ярче, живее и пусть даже не ярче реальности, но как минимум, с ней наравне! Точно это она, сегодня, вчера или позавчера прошлась по весеннему лесу. Точно не неделю назад, не в прошлом месяце и не в прошлом году, а сейчас и только сейчас побывала она на природе, почувствовала запах и вкус, услышала ту птичью песню…
          Копилка воспоминаний полнилась картинками мечты и фантазий. Для неё это было реально. Для неё это было как с ней.
***
          Новый сезон открывался свежими овощами и фруктами. Милена с жадностью смотрела на помидоры, купленные пару часов назад. Она была сыта, но только не на такую вкуснятину. Кислинка и сочный вкус буквально опьянили её. Давно не удавалось такого попробовать! Обычно всё попадалось невкусное.
          «Ибир обязан попробовать этот вкус!» - смеясь, заключила Милена. Она уже стала ловить себя на мысли, что не в первый раз обращается к персонажу, как к человеку, советует что-то ему или решает за него, выбирает.

          …Утро выдалось довольно прохладным. Солнце снова пряталось где-то за тучами, кроны высоких деревьев не видели золотой свет. Завтракал рано. Потому что проснулся с птицами. Как проснулся, так и решил начать день, как-никак, на дворе ведь уже светало.
         Ибирстайль сидел на земле и смотрел на свои скромные пожитки. «Надо разделить так, чтобы на дольше хватило!» Неурожайный год грозился повториться опять. Последняя веточками с помидорами досталась сегодня на завтрак. «Надо поискать ягод, пройтись, заглянуть на речку, а также нарвать колокольчиков…» Серебристый кинжал орудовал лучше ножа, точно и быстро разрезал красные овощи пополам. Сок стекал по узорчатому металлу, на пальцы и на траву. Он ел, краем глаза оглядываясь по сторонам. Это утро казалось обычным и скучным, но никто не знал, что после может принести этот день? Чем скучнее начало – тем больше сюрпризов потом. Так очень часто бывало. И это известно всем.
           И он ел, и смотрел на кинжал, верного и преданного своего друга, который был всегда рядом. Серебро блестело, как новое. Металл был холоден, когда не освещался солнечными лучами. А те как будто бы согревали его, разбавляли немного золотом. Не сейчас. Тучи лишь делали холоднее. От золота нет и следа. «Удивительно понимать, когда-то здесь была кровь…» Ибир думал о том, что её уже сто лет не видно, но её мог теперь увидеть лишь тот, кто помнил о ней и том, что когда-то здесь было. Он помнил. И шея. А другие – наверно, никто. Так удивительно получалось, что не всё бывает видно сквозь время.

           …Три небольшие зарисовки о лесе пополнили цветастый блокнот.


Глава 2. Мучительный поиск сюжета

           В голову лезли довольно разные мысли. Сирень. Сладкий аромат воздуха. Как же хотелось гулять! Сессия уже позволяла. Благо, всё уже позади. Самые страшные и напряжённые дни остались в начале месяца. Сейчас уже проще всё – можно гулять, отдыхать, радоваться всему, точно маленькой. Вглядываться в лица прохожих и думать, дорисовывать что-то… Выдуманные сюжеты жизней, так или иначе, мерещились часто писателям.
           Вот, какая-то девочка. Неожиданно так подошла, смешно спросила дорогу, смешно засмеялась в ответ. Она очень понравилась. А поэтому точно будет в сюжете! Но кем, кем может быть?.. Не сейчас, где-то на середине ей обязательно найдётся местечко, местечко найдётся всем. Это показал опыт. У автора сердце немаленькое.
           Или сегодня: какой-то парень. Залюбовалась его короткими волосами, хотя обычно не очень любила подобные (у парней). Сама себе удивлялась, ведь носила почти такие же. Словила взгляд. Незнакомец. Понятия не имела, кто он. Но это легко исправимо. Будет теперь персонаж! Можно придумать историю… «Он улыбнулся! Мне!» - почти весь оставшийся день думала и понимала Милена. Непонятно почему и зачем странная власть точно взяла над ней верх, но это была совсем не любовь, а простое минутное вдохновение. Ещё один признак того, что именно этот образ стоит продумать и написать. Если крутится в голове не один час и не проходит, не пройдёт, пусть даже и надоест, он пройдёт лишь с последней точкой.
          …Именно из таких моментов и складывались обычно книги. Взглядов, которые помнишь и не можешь забыть; вкусов, что чувствуешь на губах спустя долгое-долгое время; закатов, удивительных по красоте и как будто бы уникальных, и таких же рассветом, и сумерек… Мелочей и самых обычных привычных вещей, которые, однако, запомнились почему-то совсем другими. Они позволили увидеть в себе что-то новое. Они точно вдохнули в себя новую жизнь. И в перо.
           Словом, были разные образы. Много. Не сосчитать. Всегда приходили сами. Неожиданно. Никто не звал и не знал их. А фантазия карты не раскрывала, оставляла козыри на потом.
           Но все эти образы образами, посиделки, походы по лесу, не могли они заметить сюжет, не могли и всё тут. Милена чувствовала тревожный шёпоток нового кризиса. «Если я вдруг права, придётся всё опять бросить. Потому что придёт – не придёт. Это ведь дело случая. Надо писать одним залпом. Так получается лучше. Остаётся только жить дальше и смотреть, куда заведёт жизнь…» А жизнь, что она? Всегда заводила по-всякому.
***
           …Милена отправилась на улицу, как сказала себе, за событиями. Пошла по делам в магазин и как будто случайно захотела прикупить там сюжеты. Ничего не нашла, даже того, что думала, зелёный прохладный ветер трепал тонны новой листвы. Чай с чабрецом уже в сумке, с мелиссой сегодня нет.

           …Сестра не раз говорила о семействе своих игрушек. Про котиков, зайчиков и щенят какой-то дорогой японской марки Города Пушистых Игрушек. Что у них есть целый огромный город – театры, магазины, дома, даже особняки и пристройки, домики на дереве и больницы. А в комнатках пушистых зверьков буквально любой каприз! И пицца там, и мороженое, и конфеты, и даже своё барбекю. Миллионы еды, развлечения на любой вкус и цвет, различные музыкальные инструменты, личные машины и велосипеды… В общем, это звучало так привлекательно и необычно, что Милена была согласна купить сестре что-нибудь новое интересное почти что в тот же момент, в тот же день. Малая на то и рассчитывала.
           В это же самое время в голове появилась мысль о волшебной сказке с животными, о городе живых игрушек, Городе Пушистых Котов. О том, какой удивительной и волшебной была их каждодневная жизнь, и что она бы была даже насыщеннее людской, но в чём-то пересекалась… «И пусть детская сказка! Неплохо! Хоть что-нибудь будет новое… За последние десять дней не написала ведь даже строчки».
           Они вышли за руку из дома и говорили долго о новой покупке. Но странное тревожное чувство возникло через пару минут. Старшая сестра почувствовала, что скорее всего младшая преувеличивает. Ситуация, и правда, оказалась не такой радостной. Они подошли к прилавку, а там были крошечные фигурки. Маленькие, не выше нескольких сантиметров, но при том ужасно дорогие и хрупкие.
           «И ты так сильно хотела именно их?..» Милена разочарованно смотрела вниз и бездумно вертела в руках маленькую коробочку с кухонными принадлежностями и овощами. «Я думала, они совершенно другие…» - едва не сказала она. Девушка к своему стыду почти не интересовалась тем, чем играла сестра, а потому не имела ни малейшего представления, как выглядели другие игрушки. А сестра прыгала и кричала от радости, и представляла, наверное, что старшая купит всё.
           «Если мама даст деньги, если она разрешит…» Её собственных карманных финансов хватало на половину самой дешевой игрушки, к которой, как будто на зло, входила в комплект другая, точнее очень просилась. Конечно, купить пришлось, поискать, посмотреть по карманам. Всё-таки конец школы, хорошие оценки и целый час обещаний! Но это было не то, что планировала себе Милена, уже успевшая нафантазировать целый огромный сюжет. Надежды не оправдались! Всё оказалось не так!
           …Этот эпизод, спорю, кажущийся для истории лишним, также имел место быть в этой истории, потому что он был в жизни автора. А без жизни нет ничего.

           …Первый поход в спортзал также не принёс удовольствия. Всё прошло достаточно хорошо, но было некоторое неудобство, неуверенность, завышенная планка у ожиданий.
            Горячая пицца, что была куплена по дороге обратно и съедена задолго до возвращения. Она также манила к себе талант, привлекала ароматом, теплом и специями, но какая может быть пицца? В лесу? Эльфийском лесу? Там, где приходилось выживать на редких ягодах и на травах?! «Снова не то. Не так!..» И снова ни одной строчки.
           Недопитая бутылка минеральной воды не приносила целительные идеи. Ничего у неё не получалось! Почему-то думалось о другом. «…Жаль, и это, увы, не будет, не будет в сюжете. И это, и это. Опять…»
           Не всему суждено быть описанным. И не всё является подходящим. Милена понимала это и знала, но хотела очень сильно творить, так сильно и страстно, что ей было даже без разницы, будет ли в подобном тема и смысл, или это пойдёт после «в стол» или «в мусор», или куда угодно...

           …Следующие 24 часа оказались ничем не лучше.
            Обычные каждодневные дела заняли почти целый день. Поехала за билетами в театр, недавно заказала и забыла их выкупить; да в кафе заскочила, решила разочек побаловать себя пирожным, после дома… Столько всего. В итоге опять не успела. Опять ни строчки. «Или нет? Вру! - Милена задушила смешок. – Вот эти несколько строк… Но это – всё на сегодня. Оправдание. Звучит, как будто оно. А может быть, им и является? Нет, эти строчки не в тему».
           Она чувствовала в себе усталость, апатию и пустоту. Идеи, действительно, не приходили, тогда, когда это хотелось автору. Ей ли, кому-то другому, они всегда шли только так, как того хотели они и только когда хотели. А могла ли она повлиять? Или в этом мы, право, бессильны?
           «Устала, ну значит, и всё. Точка на том. Через силу писать не стоит!» - отложила блокнот, выполняющий сейчас роль дневника, выпила последний свой чай и пошла уже спать собираться. «Авось завтра будет что-нибудь интересное… Завтра или когда-нибудь… Я знаю. Оно придёт. Моё от меня не денется!.. Другое вот дело – когда?»
***
            …И вдруг оно появилось. Ещё один эпизод стоял перед глазами с ночи. Он как будто бы даже приснился, Милена слышала в тишине слова, кто-то как вроде бы диктовал их, причем такие чёткие, складные и красивые… Сама бы она ни за что на свете не догадалась до таких умных мыслей, что снились порою ей. Или смогла бы? Большой вопрос. Додумалось ведь подсознание. Это оно создавало воздушные замки, оно философствовало о жизни и смерти, оно вперемешку со сном создавало сюрреалистические картины, которые оставалось лишь записать и говорить после всем: «Мне приснилось!»
            День выдался продуктивным. Придумала, сделала все дела, убралась в доме, прогулялась с сестрой, сделала несколько заданий к следующей сессии. Оставалось только одно: встретить и провести старого друга, ненадолго заскочившего в их городок. Буквально на полчаса, ведь они уже всё узнали, обговорили, нашли то место, в котором ему нужно быть, а дальше уже домой. Почему-то так быстро, якобы у друга дела. И вопрос один есть, нетелефонный. Он хочет сильно увидеть Милену вживую. Надоел скайп. Как, впрочем, и ей. Не поспорю.
           «Свободный прекрасный вечер! Напишу придуманное, лягу раньше. И потеплело сегодня. Солнце в спину жарило почти что уже, как летом. – Подумала она. – Пора было снимать любимую красную куртку и доставать новую, лёгкую. Пора бы… О том не забыть. Впрочем, уж лучше завтра».
           Девушка выпорхнула из дому, когда на часах было почти два часа. «Туда и обратно – быстро!» Она предвкушала радость от обилия свободного времени и уже чувствовала, как сядет на любимый свой стул, возьмёт самую лучшую ручку и начнёт выводить буквы – записывать дальше сюжет…
           Но если бы она только знала, что ждёт её в этот час!.. Мне больно говорить, но придётся: друг предал, пригласил, чтобы лишь посмеяться, вспомнить былые дни, не самые лучшие в жизни.

           …Столько планов было на этот вечер! На день – завтрашний и сегодняшний, наконец. Столько всего… И напрасно. Убит этот день. И ночь. И как бы не вся неделя. Вот, как только выдаётся время, обязательно, приходит тот или то, что испортит его в прямом или любом другом смысле! Появятся дела, идиоты, которые испортят всё настроение, убьют мечты и сделают бессмысленным всё, что ты делал или любил ранее… Интересуются весь последний год твоей книгой, о том, когда же закончишь и закончишь ли, только для того, чтобы сказать потом, как это глупо и скучно. Тратишь время, зрение и эмоции! Живёшь этим, думаешь этими героями, решаешь миллионы ситуаций, крутишь сюжет, чтобы после… «За что?! Ни намёка на понимание. Ни капли благодарности. Всем вам спасибо!» - так и хочется написать в пустоту, заорать во всевозможные трубы, написать, донести… Чтобы после… Уйти, наконец, на покой.
           …Он сказал, чтобы она «занялась делом» и «задумалась о конце карьеры», которая по сути ещё, наверное, не началась. «Одумалась, обзавелась парнем и «отношениями», стала носить каблуки и вызывающее, привлекающее всех декольте». Мол, не может девушка добиться какого-либо успеха, если не будет сексуальной красавицей, но что же тогда пол менять? А если не тянет к мужчинам? Если не хочется заводить семью в 20 лет? Если хочется трудиться и развиваться, заниматься творчеством, самопознанием и только потом… Она считала его своим другом, а ему, значит, на все всё наплевать!
           Увы, но не в первый раз душой овладевало такое ужасное настроение. Мысли о смерти едва ли не стали уже верным спутником. (Да-да, пусть сначала так не показалось.) Они появлялись всякий раз, когда рушились мечты и идеи. И слишком много их было – идей и тех, кто желал их разрушить. Приходилось не заходить в Интернет, удаляться ото всюду, откуда только возможно. Не отвечать на звонки, не ходить никуда и не говорить… Ни с кем, даже с меньшей сестрой. Она, к слову, не входила в круг лучших друзей и доверия, была слишком мала и наивна. В её понимании то, что считали проблемами мы, не представляло из себя ничего, зато украденная в школе конфета (я шучу, но иногда даже так) – это уже концерт со слезами на час, а то и на целый вечер. «Потому что её подарила мама. Потому что она очень нравилась». И прочее в том же духе… Можете не представлять.
           Милена пытался объяснить ей, что у взрослых тоже бывают моменты отчаяния, видать, подбирала не такие слова. Её вообще никто никогда не слушал. В школе не замечали, чем заставили принять одиночество. А в университете она стала такою сама, не стремилась ни к кому, не хотела снова печалиться. Равнодушие иногда накатывало и брало верх. Только чаще всего оно просто пытался забрать, увести её прочь от реальности… Фильмы, книги, походы с теми, кто ещё считался «нормальными», учёба, уже вторая временная подработка, тренировки в спортзале и прочее… Но даже всё это (одновременно всё) не смогло совершить чуда и дать того, чего хотел человек, не знающий толком, что хочет.
            Милена была потерянной, непонятой, недопонятой, едва ли поставившей крест на себе. Но в моменты, когда была счастлива, могла свернуть даже горы. Такая непостоянная, двулицая, непредсказуемая, она едва ли знала саму себя и путала себя с персонажами, олицетворяла их по отдельности и, кажется, всех вместе взятых. Кто она? Кто из них? На кого больше или меньше похожа? Такая же, как… Нет, не как все. Она правду была в чём-то особенная, но чём-то неочевидном.
            …Прорыдала весь вечер и ночь. Рано легла спать. А книги, какое там! Как вообще можно писать после этого?..
***
          …Увлекательный фильм закончился относительно быстро. Недовольная девушка почувствовала, что совершает ошибку, точнее, нет, совершила. Вот он, сюжет! И почти такой же, как с Ибиром. Какой-то режиссёр придумал эльфов и лес. Или стоп, погодите… Кто вор? Она просто не учла, не подумала… Зато теперь поняла: нужно что-то менять. И срочно. Хоть что-нибудь, но чтобы бы её работа отличалась потом от всех!.. Размышления закончились тем, что, недовольная, полностью погруженная в свои мысли, Милена, молчаливо брела по улице, отказалась от сопровождения подруги, отказалась почти от всего.
          Море играло невдалеке своим волнами. Оно было совсем близко с кинотеатром, настолько близко, что, как казалось иногда, разлейся оно чуть больше, когда кто-то будет смотреть кино, выйди этот кто-то на улицу, и тогда он окажется прямо в море! Затопленные ларьки, магазины, - фантазия, как прежде, на высоте.
           С огромным усилием воли девушка заставила себя оторвать взгляд от этого чарующего пейзажа, от заката, буквально стекающего вниз по воде, от блестящих крыш магазинов… С огромным усилием она вернула себя в реальность и вздрогнула, как будто от сильного ветра. Нет, погода была нормальная. Тепло окутывало дома и улицы, серо-лиловое небо начинало пестрить первыми звёздами. Тут, и правда, было очень красиво, а особенно для того, кто так редко выбирался в городские просторы…
          Яркие вывески слепили глаза. Солнечные очки были уже ни к месту. Ужасно хотелось есть. А рядом магазинчик с блинчиками. Милена стояла пару минут и думала – отправиться ли туда, купить что-нибудь, запить сладкой водой – и домой, или сразу домой – так быстрее? Снова отвлекалась почти на всё, но после возвращалась к основе.
          Мысли идущей стремительно уносились прочь от красоты приморской природы и даже от голода, они возвращались в свой мир, собственный и, как оказалось теперь, непродуманный. Там поджидал её светловолосый мужчина-эльф Ибирстайль и некоторые другие герои, ещё не до конца оформившиеся, кое-где плоские и шаблонные. К сожалению, рука и слово не всегда отражали тот профессионализм, которым могла похвастаться мать-фантазия.
          Солнечноликий был сегодня не в духе. В этот день его солнечно-золотые кудри окрасились в тёмный цвет. Автор рассказал историю и поведал о том, что в детстве Ибир всё-таки был блондином, но после цвет волос изменился, теперь он такой, иной. А ещё они изрядно выросли.
          Пришла ещё одна смелая мысль – изменить место задуманного сюжета. И в тот же момент лес превратился в пустыню, зелень пропала из горизонта. Стало как-то душно и жарко. Ибир явно не ожидал подобного, был не готов к неожиданному и глобальному изменению… Не судьба, значит, быть солнечным эльфом, лесным же – другое дело.
           Ему сильно хотелось пить, обычной простой воды, которая текла в их ручье. Какой чистой и сладкой казалась она сейчас, какой желанной и призрачной! Милена поняла это, ощутив засуху на своём языке, и тут же вернулась обратно. Всё же идея с солнечными эльфами, как ни манила её, в данном случае была какой-то неподходящей. Она почувствовала это так, как если бы сама внезапно перенеслась в пустыню. Против таких чувств лучше не идти, обходить их. Иначе хорошего мало.
           …Милена раздумывала немало: «А надо ли, чтобы Ибир был эльфом? Может быть, кем-то другим? Или пусть всё решат обстоятельства?
           Или не весна, а солнечный замок, (опять) пустыня? Но тогда переписывать всё? Нет уж, так не хотелось.
           Или лунным эльфом?» – на миг представила мир в синих полутёмных тонах. И Луну. Огромную, призрачную. «Оставим её вампирам… На этот раз не про них».

           …И она продолжала ходить и снова искать идеи. Страстная, с горящими глазами, она как будто бы только и шла им навстречу, но событий не было, как специально. Приходилось проявлять невиданное любопытство и пристальную внимательность, наблюдательность, чтобы в цветущей лиловой сирени различить пять маленьких лепестков. Или вспомнить рощу с орехами, или даже сходить туда, где она когда-то была, где когда-то гуляла маленькая Милена. Да только и это – не то, не являлось оно ключом к сюжету! «Причём тут эльфы? Причем жанр фэнтези? Да где же оно и когда?..»
            Этот исступлённый поиск начинал загонять в тупик. Должно быть, у неё, и правда, случился творческий кризис. Вот поэтому ступор. Нужно просто отвлечься, жить, не ища ничего. Отвлекаться как можно чаще… А не сходить с ума…
***
           …Снова не было солнца. Глаз видел только реальный мир. Зелень листвы притуплялась. Природа казалась тусклой. Сирень отцветала розовым бледным неярким оттенком. Всюду было то же, что прежде – серые коробки домов, высокие пятиэтажки. Больница и парк, и сад, и дом, где жила и живёт её бабушка, любимый канцтоварный и мини зооотдел, и клумбы с цветастыми триколорами-грядками…
           Всё это, такое знакомое и сто раз исхоженное, банальное в своей основе, когда-то вдохновляло и дарило мгновения волшебства, но сейчас же виделось только тем, чем было на самом деле. Старое поваленное дерево, переброшенное через речку, - не мост, по которому можно убежать от дракона; куст, с поселившимися в нём воробьями, не дерево, к которому слетались фениксы… Глаз, не нашедший поддержку солнца, точно не видел того, лучшего мира, он пребывал только в нашей реальности. Милена ловила себя на обидной мысли про какое-то непонятное чувство, как будто бы «лучший мир» был вчерашним забытым сном, исчезнувшим уже, невозвратным, как будто бы теперь остался только этот будничный мир, такой привычный другим и такой непонятный мечтателям…
           Как ни старалась, ни щурилась – не видела, как будто нет.
***
           …Последнюю пару недель с вдохновением, действительно, что-то случилось. Где ни искала, никак не могла найти. И за каждым разом, когда такое случалось, ей казалось: вдруг это – конец?.. Такая наивная мысль, но такая, если вдуматься, страшная. Кризис отражался на лице, в тревожных глазах, в осунувшейся улыбке. Он явно не красил творца, и поэтому был настолько противен. Да, если подумать ещё, он не мог никого вообще красить. Он был тем самым стопроцентным злодеем, антагонистом крылатого вдохновения.
           Вспоминалось внезапно что-то далёкое, почти забытое. О нём тоже ужасно хотелось всем рассказать. Но не о том сейчас. Да и нет там особого смысла. Ну, ходили на море, встретили орла, покормили с рук. Ну, и что? А, впрочем, пока неясно. Может, оно и стоит. Может, напишется завтра. Звёзды уже слишком яркие, так сильно хочется спать…

            …И снова цветной блокнот показывал лишь пустые страницы.


Глава 3. Главное – не отвлекаться!

          Работа как-то не шла. Но девушка не отчаивалась и знала, что так часто бывает. Сначала – никак, а после ты сам смеешься, как не мог додуматься до такого сюжета, как не придумал ранее? Прорвёт. Если прорвёт. Не сегодня, так завтра, через неделю. Как раньше. Ведь сколько бывало так! Даже чуточку смешно представить, что такое процесс написания…
          Любимые зелёные наушники, даже они не были в состоянии пересилить эту страшную творческую болезнь. Песни лились рекой, но каждая не вдохновляла. Любимые конфеты-батончики отправлялись в рот с невиданной скоростью. Их фантиками полнился цветной блокнот, но и это почему-то не помогало. Милена продолжала бродить по улицам, бездумно и одновременно с тем напряженно высматривая хоть что-нибудь. Музыка в этот момент по сути была лишь фоном, отвлекающая от шума людей, заставляющая думать лишь о сюжете. Музыка или даже сама тишина, так прекрасно звучавшая из этих тоненьких проводов. Она заставляла сосредоточиться. И иногда получалось.

           …И в один вполне обычный момент старания были искуплены! Пришла долгожданная мысль, но к совершенно другому сюжету. Это было непонятно и странно, но также весьма интересно. Мириады космических огоньков и звёзд танцевало по синему небу. В них угадывались иные миры, и сам космос казался чем-то поистине фантастическим! Точно какая ведьма или волшебница, или фея нарочно наложила заклятие или специально сделала его таковым? Этого мы, увы не узнаем.

          «…Вот и сейчас, стояла она, завороженная, удивлённая, точно бы очарованная, стояла и смотрела на небо, на бесконечный сине-чёрный простор. Тьма расступалась и потому не казалась ей чёрной (поэтому была синеватой). Что-то магическое привлекало, манило, заманивало к себе в вышину. С чуть приоткрытым ртом стояла наша одинокая девушка. И лёгкий восхищённый румянец касался её взволнованных щёк.
           Что-то невообразимое творилось высоко в небе. Там горели не только звёзды, но как будто зажигались миры. Глядящая видела их, как если бы наблюдала сейчас в телескоп. Могла различить каждую чёрточку, кратер на Луне или Марсе, каждое кольцо, каждый спутник… Каждый далёкий мир.
           Восхищение переходило границы. Оно сливалось с невиданной музыкой, которая как будто бы лилась откуда-то сверху. Скрипки ветров играли мелодию жизни, открывали невиданный мир и доносили далёкие звуки. А наши, земные шорохи, резко переставали существовать. Не пели первые птицы, не шумел под ногами город, не слышалось даже машин, хотя раньше они летали с невиданной скоростью, даже больше! – летали над головой самолёты, и качались скрипучие провода. Остались только планеты, непредсказуемые, удивительные, бесконечно прекрасные и недостижимые.
          Как красивы были эти миры! И как красив был сей миг, когда бархат дорогой чёрной ткани буквально переливался всеми существующими на планете камнями, драгоценными и бесценными, лишёнными какой-либо стоимости!..
          Девушка стояла на крыше, не глядя совершенно на город, не оборачиваясь назад, не заглядываясь в пропасть пройденных этажей и точно забыв о том, где она сейчас и что делает. Точно поддавшаяся чарам сильнейшего волшебства, она находилась здесь достаточно долгое время и лишь после, по прошествии некоторых событий на небе, чуть изменила своё положение, но, как подумали вы, не ушла, и всего лишь обратила глаза к другим звёздам, повернулась с одной стороны света к другой и продолжила тихое восхищение…»*1
          Жизнь была полна обычных рутинных событий, но и среди рутины отводилось место чему-то волшебному. Эта история рассказывала об какой-то безликой девушке, вышедшей ночью на крышу, о её восхищении перед немой красотой и прочих мыслях о космосе.

          …Вторая идея пришла к Милене в момент весьма короткой прогулки. Когда она собиралась к родным на праздник и несла с собой яблочно-маковое, ярко красное малиновое и ярко зелёное пирожное со вкусом киви, в голове возникла следующая картинка-сюжет.
          Это напоминало сладкое послевкусие и, возможно, и было вызвано именно мыслью о предстоящем вкусном событии. Осознанием какой-то наивной радости и философско-дидактической мысли. Размышлением о том, что буквально вчера она ездила к морю, была вся в делах и от того очень счастлива. Сегодня – этот праздничный вкус, желе из киви на верхушке громадного торта. Завтра… Да что угодно! И как выбрать день, когда проститься с этим всем, то есть с жизнью? Нет, невозможно выбрать такой момент – крайне глупо и нереально сидеть и поджидать час, когда ровно всё будет казаться унылым и призрачным. Да, пусть что-то, но явно-явно не всё! Невозможно никак самому сделать этот чудовищный выбор.
          Она не хотела писать новую книгу на такую, пусть и модную тему. Самоубийство не соответствовало собственным мыслям Милены и тем более мыслям её Ибирстайля. Но зато она придумала то, что до этого казалось в истории ей непонятым. Тот шрам, смерть, по сути – самоубийство. Но, оказывается, нет, это – подвиг, попытка защитить кого-то из любимых его или близких, желание не сдаваться врагу! Пусть лучше так, не иначе. А если написала, что сам, исправит сегодня же вечером! Перечеркнёт двумя жирными синими линиями. Потому что Ибир – отчасти её главный муз. Недопустима даже мысль о том, что он может погибнуть или с ним случится что-то печальное!

          …Третья мысль – о старушке, какой-то разговор-диалог. Кто-то идёт по лесу, а другой рассказывает ему о пути. Что, значит, вскоре появится домик, деревянный, из дорогого дерева. Он находится под корявым раскидистым деревом. Это дерево, кажется, дуб. Но дуб не имеет значения. Что там-то и живёт та самая нужная, например, ведьма, но зелень травы заканчивается, и листва, открывая дорогу путнику, показывает совершенно иное.
           Под единственным соответствующим описанию дубом есть один – опять же – единственный деревянный предмет – это крест. Могила украшена и ухожена. Но она ли – то райское место, в котором живёт старушка, где тепло и уютно, и... И... Нет и не может быть красоты, радости и восхищения в том, что у живых зовётся не иначе, как смертью. Мёртвым не всё равно, хотя этого мы не узнаем. Известно лишь только то, что нам этим восхищаться нет надобности! Завидовать стоит только живым. Какие бы ни были обстоятельства.

- Отвлеклась! – шептала после каждого такого отрывка Милена. Она чувствовала вину перед Ибиром и как будто бы даже боль. Впрочем, она знала и то, что это всегда ненадолго. Не было ещё такой книги, которую бы она не закончила, и пусть даже через год. Пожила, насобирала событий, и кончила. Иначе бы не бралась.
           (Не ищите связи в сюжетах. Это просто лишь мысли, которым так нравится быть хаотичными. Они всегда разлетаются быстрее слов, за ними сложно угнуться и даже кому-то опытному, и такому, как девушка, всем, всем абсолютно – без разницы.)

           …Стихи так же приходили ей в голову, разбивались там разными строчками – короткими, длинными ли – не суть, мелодичными и прямо-таки пушкинскими, и кривыми отвратительными двустишиями. Она в любом случае отвлекалась на них, даже если те были пустышками. Тратила своё время, силы, минуты и радости жизнь, с одной единственной целью и мыслью, что после, возможно, из них что-нибудь да родится, что-нибудь явно стоящее…

Я коснуться тебя бы хотела,
Рассказать то, что в сердце таю…

…Невесомое порханье, точно бабочки крылом
Я б хотела, чтобы чаще приходило ощущенье…

- Снова… Опять отвлеклась!..
           Последние строчки особенно не понравились девушке. Мысль блуждала в лабиринтах сознания, хоть образ частично и был. Хотелось чего-то нежного и возвышенного, и одновременно с тем очень страстного, а также полёта и невесомости, возможно, от этой любви. Коричневые волосы снова упали на лист. И она, чуть не плача, опустила на стол свою голову, и какое-то недолгое время лежала так, точно слушала. Лист, конечно же, ничего не сказал, и она не услышала даже шёпота, но как-то вдруг стало легче.
           Устала, и в этом вся суть. А после строчки сложились.

...Хочу коснуться, но не тела,
Тепла не кожи, а души,
Я повторю гортанно, смело:
Что мои речи не смешны!

Прижаться нежною щекой,
Услышать сердца тихий глас
И даже стать твоей женой,
Забыв про всё, - на год, на час…

Зелёных глаз увидеть блик
И восторженно раствориться…

          «Не то вдруг поймут? Есть здесь к чему придраться. И женой ради «рифмы», и как будто бы всё об одном…»

…В тебе, в глазах, в сиянье их,
Заставив сердце чаще биться…

          «Достаточно ли это понятно? Умело ли, романтично? То ли это, что хотела я прежде сказать?.. Нет? Или да? Я не знаю».

…Нет, не заставь, я оживаю
От одного движенья глаз.
Люблю, молю, нет! - умоляю
Ещё счастливей сделать нас.*2
***
            …Люди говорили, Милена талантлива. А талант, что он? Точно сердце, не обхватить, лишь ощутить, до конца не увидеть. Так само знать и понимать, что навеки. Что дан тебе от начала. От самого начала. И до конца. До самого, да, до смерти. И ни днём ранее. Не позже. Можно только лежать в тишине, прислушиваясь к себе, представлять, что говоришь с некой музой… Засыпать с рукой на груди и знать, что ни завтра, ни послезавтра, никуда и никогда твоё от тебя не денется.


Глава 4. Место, в котором всё

          Несколько недель Милена ничего не писала. Она не могла, отвлекалась на другие идеи или думала не о книгах. Она даже решила снова попробовать нарисовать своего персонажа, и, знаете, получилось весьма интересно. На фоне зелёной травы и розовых цветочков шиповника получились довольно милые кадры. И ей захотелось продолжить.
          В городе слышался запах. Странный, учитывая, что везде были только одни дома. А пахло вовсю шашлыками. Нос чесался от какого-то странного чувства, и вдруг захотелось есть. Милена подумала про шашлыки на природе, как было бы это интересно и вкусно, как было это когда-то и на её памяти. Запах мая, который всегда становился предвестником лета, может ожить на страницах. А что мешает? Стоит лишь написать.
          Она увидела полянку, полную маленьких солнышек. Золотистые и лимонные головки как будто качались в такт ветра. Это были обыкновенные одуванчики, но почему-то такие красивые. Как будто она их не видела никогда прежде! Как будто не знала, как выглядят, или испытывала другие чувства? Как будто не испытывала совсем ничего, а сегодня вернулась вдруг к жизни.

           …Солнечный диск был уже достаточно высоко. Эльф чувствовал затылком, что денёк выдался довольно жарким. Волосы уже были горячими, а наглая тень, как специально, искрилась прожилками света. Огромная жёлтая поляна была впереди него. Ибир не был мечтателем, восхищающимся подобными мелочами, но всё же он видел их, а потому не мог не заметить, до чего же те хрупки и красивы…
***
           …Практически каждое утро будило красивым пением, не только солнце, но и маленькие крылатые птички хотели поднять занавес ночи. Они щебетали, залетая в эльфийские окна, усаживались на ладони проснувшихся эльфов-детей или ждали, прохаживая по просторам кровати.
           У Ибирстайля также был свой маленький друг. Эта птица, точнее ещё совсем птенчик, прилетал, однако, каждое утро. Сначала под надзором родителей, а после уже и сам – с птичьей гордостью, радостный и переполненный чувствами. Он ждал своего большого друга и знал про ответные чувства. Ушастый всегда кормил его, никогда не давал плохого. Он показывал ему цветы, когда шёл сам куда-то по лесу. Птенчик летел следом и чирикал, и, бывало, садился на плечи.
            Ибир, по правде, считал его уже своим, но при том не имел ни клетки, ни какого-либо другого домика. Маленький соловей был пленником только одной клетки – жизни, или ладно, огромного Леса. Ввиду этих самых воззрений эльф так сильно не понимал людей, что жили по другую сторону зелёного дома. Те держали птиц в маленьких клетках, заставляя их умирать раньше времени. Они держали их буквально в проветриваемых гробах, потому что лишали свободы, а значит, и самого главного.
            Птенчик прилетал с песней и нередко на песню Ибира. Тот пытался привлечь малыша, пусть и не знал его звонкого птичьего языка.

…Если солнце встало – грейся светом,
Нет – лучом, оставшимся одним…

Я умру, когда мне стукнет тридцать,
Когда сердце уж не будет биться.
…Но в душе мне 15, значит, смерть не придёт…

           …Это всё увидела она, проходя по обычной улице. Милена всегда обращала внимание на животных, а те как будто бы на неё. Смотрели, разглядывали и приветствовали. Стайка коричневых воробьёв пролетали над головой в быстром танце…
***
           …А он снова бродил по лесу. Одиноко искал смысл жизни, иногда находил, после терял, искал снова. Он просто не мог смириться с тем, что смысл может быть лишь один и хотел попробовать всё, что возможно. Потому-то и жил один, не любил ни в чём однообразие, не мог ужиться с другими, точнее лишь не хотел, боясь потерять интерес, а то есть новизну ощущений.
          Ибирстайль был пленником своих чувств. Так же, как и его создательница, он жаждал вкусить жизни, понюхать её и потрогать, и при этом остаться самим собой. Редко пересекался с другими эльфами, но это всегда было счастьем, его любили и почитали, ценили за мудрость слов и меткость слов-предложений.
          Одиночество не было изгнанием, а скорее лучистым счастьем. Однообразие тяготило и мучило. Каждый день хотелось чувствовать что-то, познавать, постигать и учиться… И он делал всё, избегал только одного – злых людей. Добрые люди считались у эльфов мифами и, к сожалению, было за что так думать. Они ломали деревья, когда просто гуляли по лесу, рвали и выбрасывали вскоре цветы, ловили и похищали бабочек, не давали ничего лесу, а им, эльфам, приходилось упрашивать этот Лес, этот срезанный ствол найти в себе силы и отрасти снова. Эльфы просили слезами, чуткой красивой девичьей песней. Ибир тоже просил Лес закрыть глаза и держаться. Но Лес был своенравным или настолько уставшим, что, бывало, кивал, обещал и молчал, и даже трава не росла на месте упавшего дерева…
          Он говорил, что являлся Слугой Природы (персонифицированной природой, иногда даже так), что он создан лишь для благого дела, но то, что выглядел как человек, было большой проблемой. Лес не хотел прощать. Природа становилась бессильной. Зелёный дом не верил, что и люди бывают хорошими, потому что считал всех хороших людей эльфами, а эльфов путал с людьми, становился слаб глазами-ветвями и думал настолько ошибочно…
           Ибир пел и песней просил поверить. Он сам пусть и не видел людей, не встречался с ними, как следует, но верил, что настолько похожие на них существа, не могут быть настолько злыми, жесткими. А даже, если такие, то, наверное, хотя бы не все. И Лес постепенно верил, начинал кивать и шелестеть в новом спокойном ритме. Ветер свистел чуточку тише, не с такой неприятной для жителей скоростью. Ветви поднимались к верху и впитывали больше солнца, а крупные яркие цветы-глаза рыдали блестящей росой, желая верить словам и историям и одновременно с тем ещё не до конца веря им, боясь верить.
          Гладкие и длинные тёмные волосы касались ствола и сливались с тёплой корой. Лес дышал в том же ритме, в котором дышали жители. И, когда Лесу было совсем плохо и одиноко, они прокрадывались к людям в город, покупали новые деревца и дарили их своему Лесу. А тот с радостью и слезами принимал новых маленьких жителей. Лелеял их нежным ветерком и пригонял к ним больше дождевых туч. Он шептал цветам, чтобы те переползали к новеньким и росли у их тоненьких ног, чтобы им здесь было не страшно, не холодно, и цветы послушно выполняли роль собеседников и были красивым и ярким разноцветным ковром и другом.
          Ибир особенно любил такие деревца. Обходил их со всех сторон, стараясь не наступить ни на один лепесток, ведь те чувствовали всё, как и мы, и не хотели ранить свои зелёные лапки. Он ходил, проверял, осматривал и касался руками, точно передавая так скрытые в себе силы-энергии. Точно он был до такой степени влюблён в эту бесконечную зелень, подстилку-траву и зелёное ветвистое небо. Точно он… А на самом же деле просто был благодарен. За дом, красоту и еду, и себя, спасённого этим лесом. Ведь если бы не волшебные снадобья, сваренные из этих трав и цветов, не видать бы ему было ни новой весны, ни лета. И он умер бы ещё несколько лет назад, оставив на любимой полянке зелёное возвышение и кучку красных кровавых лилий…
***
          А потом… (Здесь должен начаться сюжет.) Милена долго мучилась с тем, что именно случится с её персонажем. Она перебирала истории, как перчатки, меняла их, примеряя то одну, то другую и едва ли сошлась на том, что оставит, как есть, всё. Не станет переписывать снова, начиная от первой главы. Много это и смысла нет. Не то она хотела показывать. Не виновата, что подкрался коварный кризис, и тема была не её. Не виновата! И Ибир не виноват! К сожалению, так получилось.
          «Пусть это будет история-зарисовка из жизни эльфа. О нём самом, авось, будет написано ещё что-то. Там я не стану отвлекаться на себя и, даст бог, будет немного проще. Пусть будут зарисовки, отрывки и то, как оно писалось.
          А печальный сюжет… Считайте, он уже начался…» Милена попробовала описать самого эльфа, пока что первого на её практике. Немного не такого, как принято их считать, немного иного, собственного. Это – не рассказ о его приключениях, это по сути основа, только основа и всё. История создания. И, возможно, не только Ибира. Какой-то отрывок из этих глав вполне может отойти к другому – новому персонажу. Об этом уже говорили.
          Хотела за двумя зайцами погнаться, погналась. Уже или сюжет, или история создания. И девушка сделала выбор. И выбором своим показала всю сложность зарождения новой идеи, когда может измениться враз всё.


Глава 5. Девушка-любовь

           Люди снова вторгались в Лес, нарушая его зелёное спокойствие. Вторгались в жизнь эльфов и так убивали реальностью сказку. То и дело среди цветущих полян появлялись сначала скамейки, а после люди, сидящие на них, гуляющие по лесу, туристы. Они ходили здесь, но Его величество Лес не любили, не берегли, и Лес то и дело ставил таким людям подножки – корни сплетались в тугой клубок, из которого нельзя было вырваться. А как знал? Читал в их глазах и их сердце.

          …Она стояла на коленях, пачкая своё зелёное платье. Тонкая блестящая ткань у подола была влажная от росы и одновременно с тем пахла цветами. От девушки буквально расходились лучи этих невидимых ароматных энергий. Длинные густые волосы с вплетёнными розами и ромашками напоминали огромный букет. И глаза её, глубокие до беспамятства, казались маленькими колодцами, но при первом попадании солнца – вспышками новых звёзд.
           Он встретил её у дерева. Незнакомка даже не шелохнулась. Не обернулась, но поприветствовала Ибира. Но почему-то он, ещё не зная, кто такая она, уже почувствовал исходящие свет и тепло, знал, что у них есть общее «лесное» начало. Причёска скрывала заострённые ушки и серьги с яркими драгоценностями, но предчувствие не подвело, это была эльфийка. Одна из тех, кто особенно славилась в Лесу своим пением и большой великодушной семьёй. Кажется, это она. Он не мог перепутать.

          …Нежная и тонкая рука была холодна, но прекрасна. Зажатая более сильной рукой, должно быть, чувствовала уверенность и спокойствие. Девушка изредка поглядывала на лицо Ибирстайля, но чаще всего смотрела только под ноги, молчала. Они продолжали идти по зелёной извитой дорожке, держась за руки и слушая только Лес…
          Лес можно было слушать в прямом смысле этого слова. Он пел маленькими ртами, сокрытыми в толще коры. Говорил сам с собой или беседовал с птицами. Лес также мог слышать и слушать – уши находились на поверхности толстых стволов. Их можно было увидеть даже обычным взглядом. Рты, уши, глаза. У него было всё это.
          Мимо деревьев – в поле, что было в нескольких метрах. Они вышли на большое пространство, всё такое же зелёное и полное света, но теперь также полное воздуха. Высокое небо, высокие травы, только деревьев-надзирателей нет. Ибирстайль, Шилавэль и больше никого лишнего.
          Обычно по этому полю или на границе него изредка гуляли люди, но сегодня повезло их не встретить. Нелюбимые и ужасно похожие на сородичей существа не мозолили глаз, не заставляли сердце сжиматься лишний ненужный раз.
          Солнце вспыхнуло, точнее оно и не гасло. Зелень заискрилась в который раз, постепенно меняясь на новый оттенок. К ней внезапно прибавился красный и золотой. По мере движения влюблённой пары вырисовывалась маковая поляна. Красные волны. Красное море. Красное, как будто кровь. Или красное – красивое, от любви? И в тот момент сама Шила также напоминала цветок, огромный и красный, прекрасный. Право, как и ведьма-любовь!
          Юная дева-эльфийка шла и тихонько пела себе под нос. Кончики тонких пальцев касались головок цветов. Идущая скользила по ним, точно по макушкам игривых волн. Поле-море принимало такую гостью и только кивало в ответ… И волна выпрямилась, всколыхнулась, прильнула, а девушка лишь рассмеялась, показав крошечные ромашки зубов.
          Длинные цвета солнца ресницы скрывали её робкие прозрачные, точно большие росинки, глаза. Здесь ли, или за полем, под ветвями раскидистой ивы, в тени большого моста, она была так же красива… И Ибирстайль больше не сдерживал чувств.
          В лесу, возле реки или на самой границе поля и ближайшего людского города, в сени огромной малиновой чайной розы он говорил слова, свойственные всем героям влюблённым.

          …И они уже не обращали внимания ни на что. На сгустившиеся преддождевые синие и тяжёлые облака, на щебечущих, будто смеющихся с них птиц и людей, показавшихся на горизонте. Те пришли не за ними, но они направлялись к розам. На краю города было много тех, кто продавал пакетики розовых лепестков. И это были те самые люди, приходящие опустошать красоту!
          Эльфы могли возмутиться, прежде всегда было так. Но что-то пошло иначе, точнее стало наоборот. Влюблённые, окрылённые и точно бы очарованные, они прощали этих мелких воришек-торговцев и прочих лесных обидчиков. Также срывали розовый цвет и утопали в его сладком тянущемся по ветрам аромате… Они были теперь как люди, только с другими ушами. И, казалось, что эта мелочь, не значила больше совсем ничего.
           Все грани стёрты. Двери обнаружены и распахнуты. Окна пробиты насквозь или отворены сильным ветром. И много ещё всего сделано или доделано, точно все стихии в лице одной соединились в Любви и сделались вмиг чем-то глобальным, величественным и необъяснимым, возвышенным и утончённым, и настолько же непонятым, непознанным.
          …Рядом просыпался город, а они продолжали гулять вдали от сторожащих деревьев, слушали первые крики, звуки, рождённые не в Лесу. Смотрели на то, как поле медленно вливается в дачи, те превращаются в маленькие домики, а домики – в большие дома. Испытывали странные чувства и радовались… Но не было объяснения у героев, о том, с чего это взялось. Точно ещё утром ты жил обычной спокойной жизнью, а завтра проснулся влюблённый – пропущен большой фрагмент. Слишком много утаено слов, чтобы сделать подобное настоящим. Легче просто стереть и забыть. Взмахнуть один раз кистью, ластиком или развеять по ветру. Один раз вернуть всё назад и забрать у жизни яркое чудо…

          Это просто было не по сюжету. Места таким моментам в истории, увы, совсем не нашлось. Может, в следующий раз – не сейчас. В иной книге, иной истории, или ином стихе, здесь было это не сказано. Ошибка или такой странный ход? Просто автор всегда видит больше и может себе позволить подобное, пусть даже только себе или себе и огню, обожающему вкусную исписанную с обеих сторон бумагу… Пусть даже так, не спорю, бывало, бывало не раз.

          …Милена посмотрела на листы с написанной на них любовной историей. Перевернула блокнот, перечитала ещё раз, задумалась. Покачала головой и с силой вырвала их. Она хотела разорвать всё на маленькие кусочки, так как это «снова было не то и не так» и, в первую очередь, не по сюжету. Погорячилась, затем успокоилась.
          Вырванные цветные листы станут частью иной истории. Обзаведутся иными именами, подробностями, скорее всего лишатся эльфийских ушей, но они также продолжат жить, только вдали от Ибира.

          …А всё просто потому, что было удивительное мечтательное настроение, клейкие листочки на ветках и бабочки в ветвях, облаках. Слишком много красоты в один день. И слишком много эмоций… Грёзы. По сути пустые сны. Это были, и вправду, они, только написанные и прожитые, такие хрупкие, такие нежные, почти настоящие, пропитанные жизненным цветом и ароматом. Они…
          Но всего лишь пустые сны! Милена записала их, чтобы использовать после. Она даже не думала вставлять эпизод в эту картину, разбавляя её таким ярким штришком. Нет, она просто видела её в этих лицах. И просто уже привыкла. Созданный в начале месяца эльф постепенно становился ещё одним продуманным образом и другом печальной девушки. Такой же, как Ориби, Лай, Вит или Лирс… Их можно перечислять бесконечно! Но проку, как видите, нет.

          Надо писать. Писать дальше… Зачиталась, замечталась, нет, не влюбилась, а иначе был бы роман!


Глава 6. Жизнь героя

          Спустя ещё один месяц появилось долгожданное продолжение. Месяц Милена маялась, не зная, как повернуть сюжет. Она стала жить жизнью обычной девушки и как будто бы даже забыла о том, что она – писатель. Даже несколько раз удивлялась самой себе о том, как можно столько писать и как можно писать вообще, откуда каждый день брать время, идеи, когда день пролетает с безумной скоростью?
         Лежала и нежилась в тёплой ванне и смотрела на пенные лиловые пузырьки, или гоняла на велосипеде, или ходила по магазинам, изображая из себя смельчака, который не боится жары и солнца (на самом деле у неё была аллергия). Занималась обычными делами, но изредка вспоминала про Ибира. Снова подстриглась, волосы стали теперь до ушей. Одна короткая прядь окрасилась в ярко зелёный. Прикупила красную майку, рваные джинсы и кроссовки с необычной подсветкой. Если взять в придачу ещё перламутровый рюкзачок, который носился по ветру от одного плеча и к другому, то нет ничего удивительного, что девушку путали все с подростком. Она, действительно, выглядела намного младше, чем есть, улыбалась, откликаясь на «девочку», и даже старалась жить, примеряя на себя этот облик. Милена всегда отличалась особенной яркостью, а от того была необычной и запоминающейся для себя, для других, точно жизнь у неё измерялась в фотографиях и картинках, и это было всё так – она делала яркими воспоминания.
           Но ни новая майка, ни кроссовки, ни рюкзачок не могли ничего изменить – из головы хоть и не выходил этот новый и модный образ, но это был всего лишь ещё один персонаж, какой-то модный подросток. Милена знала, что у него будет короткая стрижка, стразы на дорогой одежде и украшения. Пусть будет всё то, что ей так сильно нравится, но пусть также будет сюжет, с которым у неё очень тяжко…
           Было тяжко, а после чуть-чуть полегчало. В один момент перед глазами снова пролетели изображения – кадры будущего сюжета. И ровно в тот самый день и в тот миг Ибир снова ожил, встрепенулся, задышал, подпрыгнул от неожиданной порции слов и снова поздоровался с Лесом…
           Милена снова увидела текст, почти что в прямом смысле этого слова перед глазами заплясали слова и буквы, образы, которые проплывали перед глазами и до этого были бесформенными, зазвучали стройными предложениями, как будто уже написанными, прочтёнными быстро с листа. Розовые жемчужины – июньские дни пролетали с невиданной скоростью, один за другим, сначала дни, после – недели. И вот уже жаркий июль… И снова кромешная неизвестность, впрочем, не такая уж тёмная…
           Её съедало беспокойство на тему того, как именно будет оценена эта книга. Что скажут люди и скажут ли что-то вообще, или опять у огромного романа будет один единственный читатель, и тот – очень занятый человек… Кризис ли это, или что-то ещё – непонятно, ясно лишь то, что другим, подобного, действительно, не понять. Люди в своей основе эгоистичны, каждый думает про своё «я», но у таких людей кроме вас есть своё «я», а у Милены и каждого конкретного автора – только «я», ведь никто другой не сможет встать на её место… Вот почему так важно, так обидно, больно и возмутительно. Какими бы ни были вы для другого, у него есть вы и есть он, а у вас – только вы в главной роли… Другой не в силах понять, почему вам так грустно, потому что ему невозможно прочувствовать ситуацию так, как вам. Но и вам его – обоюдно.
***
            …В Лесу шёл сильный дождь. Всё живое пряталось по укромным уголкам, домикам, один Ибир снова был далеко и никак не успевал возвратиться. Поначалу он даже начал бежать, но после сбавил темп до быстрого шага, а после махнул рукой. Мокрые травы и листья всё равно успели обляпать его с ног до головы. Сапоги покрылись комочками грязи, и он остановился, поняв, что дождь уже не помеха; он будет идти так, как шёл, ливень – не больше, чем фон. Надоедливый и немного холодный фон, но это – не самое страшное.
         Мокрый, эльф шёл в неизвестном направлении, снова блуждал в своих мыслях. Никто не мог догадаться или понять, что вообще он здесь ищет, что он забыл в этой жизни и чем, собственно, он живёт. Говорить, что этого не мог знать даже Ибир, будет, наверно, излишне.

          …Дождь усиливался и за окном Милены. Она добавила его внезапно в сюжет только по той причине, что надо было что-то добавить. Она наблюдала огромные прозрачные капли, стекающие вниз и вбок по стеклу. Она так любила разглядывать их волшебные кляксочки, вдыхать приятный озон, выйдя на балкон и раскинув руки в разные стороны…

           …Ибир шёл, немного угрюмый, он больше не радовался дождю так, как делал это в далёком детстве и юношестве, не бегал за каплями, не смеялся и не кричал, он даже удивлялся тем, кто делал ещё что-то подобное. Он о-суж-дал подобное поведение окружающих. С каждой новой страницей всё менее напоминал девушку-автора, не был таким легкомысленным, весёлым и впечатлительным, постепенно обретал свой характер и оживал, а она уже слышала такт его мыслей…

          …Она не знала, чем занять себя. Немного грустная, вздыхала, разглядывая картинки из Интернета, над какими-то тихо смеялась, другие листала вскользь. И вдруг её взгляд остановился на одном старом фото. Дерево. Огромная раскидистая секвойя. Что-то стали они попадаться ей часто – по телевизору, компьютеру и на экскурсии. Попадаться и, в первую очередь, нравиться. В них тихая грустная девушка видела и ощущала защиту.
          К слову, теперь она знала, что ждёт впереди персонажа, и как закончить поход. Иного теперь не предвиделось!

          …Зелень медленно расступалась, пропуская вперёд своего извечного путника. Она медленно сменялась другими красками, но почти что не радовала собой. Сзади были десятки-сотни мокрых деревьев, спереди – даже больше. Ибирстайль напоминал в этот миг человека, потерявшего все надежды-мечты, которому было уже всё равно, даже на своё здоровье и жизнь. Но, как ни странно это звучит, так со стороны лишь казалось. На самом деле он просто был очень сдержанным, и он ЛЮБИЛ ходить в одиночестве под дождём.
          Он делал так, сколько помнил себя, не радовался, как тогда, будучи ещё совсем юным, но также ходил, как казалось иногда, даже специально, не взяв ни зонта, ни плаща, отправлялся куда-то с первым появлением капель… Прогулки затягивались, но никогда не кончались для эльфа болезнями. Как бы это ни было странным, но даже самый холодный дождь, принятый с подобной любовью, не мог причинить вреда.
         Прогулки перерастали в походы, иногда пересекаясь с какими-то необходимыми, забытыми прежде делами. Но так было раньше, сегодня – совсем иначе. Стояло только зелени на миг затопить глаза, а цветам как будто исчезнуть из поля зрения, как тут же на горизонте появился огромный ствол. И Ибир понял, куда ему надо двигаться.
         Ствол принадлежал огромной сосне. От старости основание её ствола почти выгнило, внутри образовалась огромная впадина, многие животные, эльфы и люди становились её гостями и жителями. Кто-то даже соорудил скамейку, принёс и установил её там, а после – небольшой столик.
         Как ни любил Ибир прохладу, прикосновение мокрых листьев и трав, он приходил к выводу, что даже от любимого дела полезно иногда отдыхать. И, сняв с ног вымокшие насквозь ботинки, вытянулся во весь рост, лежа на сухой древесине. Глаза блуждали по внутренним стенкам гигантского дерева, следили за ползающими жучками и муравьями. А после как-то сморило в сон. Погода испортилась окончательно, и первые вспышки фиолетовых молний вторглись в зелёный лес...
***
          Временная передышка в сюжете позволяла продумывать продолжение, не останавливая время, не затягивая ожидание или боль. Ночь или сон казались девушке идеальными, потому что также делили дни в её собственной человеческой жизни.
***
          …Он снова был дома, сидел на излюбленном стуле, без мыслей смотрел в окно. На подоконнике стояла небольшая банка, по сути не банка, а маленький импровизированный домик-замок. В этом домике Ибир прятал от Леса одного его маленького жителя, увы, больше не могущего самостоятельно и счастливо жить в нём. Жителем была крошечная цветочная фея. Ибирстайль подобрал её, гуляя по Сине-белым полям. Колокольчики служили природными домиками для этих крылатых крошек, но были чересчур хрупкими – не могли защитить от всего.
          Он просто шёл тогда, не думая о чём-то конкретном и не имя особого направления. Считал облака или листья на ветках старого дерева, или всё-таки думал о чём-то, этого он уже и не вспомнит. Но как-то случилось так – опустил глаза и в самый-самый нужный момент он увидел её – такую маленькую, хрупкую, беззащитную. Фея не выпала из цветка, проблема заключалась в другом – кто-то, должно быть, жук повредил её нежные крылья, оторвал их до основания. Ибир поднял малышку и положил на ладонь. Он остановился, оглядываясь в поисках пня или хотя бы простой коряги, но, не найдя их, в итоге сел на траву и принялся рассматривать гостью. Что сказать, она была несказанно испугана!
         Маленькие ладошки льнули к огромным пальцам. Крошечные пальчики были настолько тонкими, что их было почти не видно, такие же крошечные глазки, заплаканные, испуганные. Это беззащитное тщедушное существо едва стояло на своих крошечных ножках, но все же пыталось стоять, вставало, не взирая на ужасную боль.
         Наконец, фея вытянулась. Обоими ручками она упёрлась в большой палец своего гиганта-спасителя и что-то как вроде бы пробормотала. Эльфу пришлось поднести ладонь к лицу, но маленькая девочка сжалась, по всей видимости, испугавшись образовавшейся вмиг высоты. Тогда Ибир наклонил голову, и макушки самых высоких трав стали с ней на одном уровне. Фея пропищала что-то невнятное, ключевыми словами была, конечно же, её боль.
         Не стоит сомневаться, что в скором времени из соседних колокольчиков вылетели другие крылатые. Они окружили руку сидящего эльфа и как будто бы попрощались со своей жительницей. По одному подлетали к ней и так же по одному медленно шли по руке обратно, и улетали. И после она сказала, что это означает конец. Её не изгнали, нет, но объяснили суровую правду – такой, бескрылой, она не сможет жить здесь. Она отныне обречена. Без каких-либо лишних слов Ибир сделал свой вывод и выбор – и он взял её после домой, под опеку, чтобы только не дать умереть.
         Он встал, но путь до дома представлял много метров ходьбы. Держать фею в руке показалось немного непрактичным и неосторожным занятием. Недолго думая, расправил плечи, а малышку поместил в просторный карман, что был у него на груди. Он был, конечно же, высоко, и Ибир сказал не высовываться, но маленькая цветочная фея не слушала его, и её головка выглядывала оттуда на мир. Она хотела в последний раз взглянуть ну родную поляну, попрощаться с теми, кого она знала – близкими, цветами, деревьями, птицами и даже бабочками, что продолжали кружить в вихрях ветра, но только уже без неё… Хотела видеть, куда уносит её этот высокий красивый гигант, в каком направлении и как далеко от дома зайдёт он и где остановится… Просто чтоб знать, ей вряд ли удастся вернуться. О побеге или чём-либо другом в этот момент не было ни мысли, ни речи – боль туманила сознание, на маленьком личике не было ничего кроме слёз. Она думала, что погибнет и была вынуждена с этим смириться, подготовиться к смерти, принять её в свой душе, отбросить все мечтания жизни… Она думала, что уносится куда-то вдаль умирать, что она не увидит рассвета, любимые земляничные поляны, которые радовали своими спелыми и красивыми ягодами, не увидят полёт ярких крыльев, а она не вкусит их плодов… Думала и, кажется, уже понимала. Её несут туда, где могила, а это, действительно, далеко, и пусть будет как можно дальше! …Но прожила ещё долго и счастливо.
          В кармане хватало места, чтобы встать в полный рост и расправить кровоточащие крылышки, или то, что осталось от них. Там было тепло и как-то немного странно. Близость к сердцу этого доброго существа навевала какую-то свою атмосферу, околдовывала и успокаивала её, и как будто притупляла боль и отчаяние.
         Ибир всё шёл и шёл, дорога никак не кончалась. Уставшая стоять, маленькая фея давно уже сидела на дне кармана. Ароматы знакомых деревьев смутно рисовали в её голове карту предположительной территории. Пути начали путаться, тепло и боль – клонить в сон. Точно уставшая бабочка, она просто сидела и ждала, а после по правде спала.
         Эльф шёл то домой, то блуждал где-то в соседних деревьях, путая ароматы, следы – ему просто хотелось подольше побыть на воздухе. Хотелось, но не случилось – уже вскоре мимо идущего эльфа с диким гоготом и наивным детским весельем, даже чуть не задев его, промчались мальчишки из города. Они бежали в траве, которая была им выше пояса. В обрывках слов и по просьбе всезнающего быстрого ветра до Ибирстайля дошёл смысл сказанного, а зоркие глаза высмотрели грустную правду. Бегущие хвастались красивыми крыльями, оторванными у странной бабочки. Должно быть, для них и при них малышка была вынуждена принять такой вид, или они были наивными. Двое случайных мальчишек, жестоких и таких легкомысленных, оборвавших своим поступком едва ли не целую жизнь…
         Сердце сжалось при виде такой маленькой сцены, вес этого бедного существа ощутился сильнее обычного. Ноги ускорили ход, на глаза набежали печальные слёзы. И весь оставшийся день, и весь вечер он мастерил новый маленький мир, вскоре ставший тем самым домиком.
        …И с тех пор эта крошка сидела в нём на окне. Изредка она пыталась подняться по небольшим лесенкам кверху, протискивалась в щёлку, если эльф забывал закрыть поплотнее окно, и сидела, стояла, глядя на прежний Лес, не заметивший её исчезновения. Стояла, грустила, молчала, а иной раз, когда не была заперта плотной прозрачной крышкой, расхаживала среди самых разных домашних вещей или сидела на руках или плечах спасителя, путалась и играла в его тёмных густых волосах, рассказывала что-то из жизни, радовалась букетам цветов, фруктам, ягодам и подаркам, и всегда ждала от него новостей, новых историй и неожиданностей.

           …В Лесу наступил вечер. Всё посинело, накрылось простынёю тени, и деревья, и травы, и все цветы приготовились ко сну или уже даже спали. Фиолетово-синие колокольчики спали уже давно. Сонная и немного вялая маленькая фея сидела на небольшой крышке – её Ибир достал из шкафчика и соорудил из неё маленький стульчик. Сам он сидел на большом стуле неподалёку. Молча занимался делами, он вообще не всегда говорил, разве что только тогда, когда это было важно. Называл себя человеком дела, с оговоркой, что только не человек; Ибирстайль достаточно странно относился к жителям города, пренебрежительно, иногда иронично и потому, зная, на что способны те, не хотел иметь с ними ничего общего. Не любил не потому, что считал себя чем-то выше, а потому, что не хотел опускаться до уровня их.
          Синева подкрадывалась быстро и быстро плыла по воздуху. Сбивалась в маленькие облачка, пряталась за деревьями, а после прыгала на округу. Одно из таких облачков подсматривало нынче в окно и видело, чем занимаются жители. Ибир заваривал чай из трав, собранных недавно на соседней поляне. Напротив него на столе на крышечке всё также сидела бескрылая фея. Ибир несколько раз остужал чай и подносил ложку своей маленькой бедной гостье. И та пыталась пить, по глоточку пробуя сладкое лакомство. Она так же надкусывала хлебные крошки, печенья, конфеты и ягоды. Иногда они разговаривали, но чаще почему-то молчали, они понимали друг друга без слов. И вряд ли бы так смогли люди.
          После фея отправлялась в свой небольшой домик, пряталась в листьях или даже смеялась. Она делала вид, что всё хорошо, хотя, конечно же, понимала, так хорошо, как раньше, больше, увы, не будет. Будет иначе, а как – это ей неизвестно. Она не печалилась из-за того, что была заперта и что долгое время, иногда целый день, не видела своего спасителя. Испуганная недавней уже немного притупившейся болью она наблюдала за тем, что происходило здесь и, в первую очередь, была безумно рада тому, что жива. Большего ей было не надо, так казалось в этот миг, в это лето.
          Да и что изменилось-то для неё? Пусть и бескрылая, она часто бывала на воздухе – Ибир брал её с собой иногда на прогулки, но, когда они были вместе, обычно редко отходил от дома, гуляли только поблизости; он приносил цветы и даже те самые колокольчики, а она пряталась в них, сооружая ароматные домики, закрывая глаза и пытаясь чувствовать, что она дома… (Внушала себе, ну а что делать?) Она рассказывала так же про них и про то, что было ещё недавно. Ибир даже замечал иногда – она слишком юна, но рассказывает много и хорошо. Благодаря этому фея даже казалась ему его голосом, голосом чувств или разума. Восклицала что-либо тихо, иногда на своём языке, в тот момент, когда он был потрясен, удивлен и взволнован, когда не мог подобрать слова или намеренно не пытался ими воспользоваться. Она же их находила и всегда метила в самый корень.
           Но чаще всего малышка оставалась одна. Она не грустила и не боялась быть запертой в маленьком домике, даже наоборот иногда просила, чтоб Ибир так делал, чтобы не заглядывали в окно всякие любопытные бабочки, птицы, по ошибке могущие не так рассказать Лесу эту историю… А они бы вполне могли – нередко люди, их дети, похищали или убивали цветочных фей, помещая их под стекло или на картонку под рамочку… Невольно приходила такая мысль, что все убитые бабочки были цветочными феями.
           Она оставалась с Ибиром и приветствовала его, когда он, уставший, возвращался после своих похождений. Стояла в дверях своего домика, ждала, глядела на большие часы. Иногда, пытаясь остановить их, напрасно подпрыгивала, желая так изменить время. Но самая большая стрелка была чуть-чуть выше неё… Встречала иной раз на кухне, когда он, внезапно озабоченный каким-нибудь срочным делом, забывал её там, а сама она просто не могла вернуться – не могла спуститься, пройти столько и улететь. (Только в тех случаях, когда прилетал соловей, и она не пряталась при виде него, и решалась снова взмыть в воздух.) Так и сидела на яблоках, недавно разрезанных на обед, тайно выбрасывала громадные косточки или ела то, что могла съесть. Сидела на груди, когда он лежал, отдыхал, что-то рассказывал ей или думал…
             И каждый раз он смотрел на оборванные палочки-крылья, но они не говорили об этом. Седые виски относительно молодого эльфа так же не обсуждались. У каждого были свои тайны, свои табу, и это считалось естественным. Ведь кто она для него – просто друг, так же, как он, для неё. Возможно, Ибир раскрыл бы карты, но только не ей, не здесь, не сейчас. Возможно, когда-нибудь…
***
          В своём воображении девушка фантазировала, что могло быть, купи она пришельца или волшебную фею. И приходила к выводу, что вряд ли бы они отличались от друзей и питомцев. Они так же были бы рядом, когда в этом нуждался хозяин. И было бы всё хорошо.
         Ей так не хватало общения…


Глава 7. Настоящее, прошлое, будущее

          Девушка начинала ловить себя на осознании одного любопытного факта – история начинала жить своей жизнью. Спустя какое-то время, которое она не писала, все образы устаканились и прижились. Эльф обрёл своё «я», а также малышка-фея. Всё начинало складываться, вырисовываться, появился какой-то сюжет. «Его жизнь – это и есть сюжет!» - в итоге поняла девушка. Она сидела на своём излюбленном кресле, вдохновлённая и куда более радостная, радовалась открытым окнам и свежему летнему воздуху, и искала среди блокнота листочек-план, который появился недавно, пытался помочь ей, но прежде никак не мог, а теперь сможет, в этом она уверена.
         Она вроде бы сидела на стуле и одновременно с тем была где-то совсем не здесь. Изредка Милена ловила себя на странном приятном чувстве – она как бы была и здесь, и где-то в мире произведения. Она была и там, и там, или ходила между мирами. Так, среди обычных домашних дней, среди комнаты и недавно начавшегося изнурительного и утомительного ремонта, она вдруг могла побывать где-то в лесу или на море, ощутить в полную силу то, чего бы не ощутила в реальности. Чего бы вряд ли увидела конкретно в эти дни, а может, и во всей жизни. Как если бы она умела перемещаться в пространстве и из-за этого чувствовала себя чем-то особенной. Выныривала в лес, возвращалась в реальность, а после опять и опять…
          Она балансировала на тонкой невидимой грани, на деле такой опасной и непредсказуемой. Рисковала «остаться там», потерять себя или провалиться в депрессию, ибо каждое возвращение было шагом назад, осознанием какой-то грусти и меланхолии, взглядом на мир со стороны. Милена даже написала рассказ про девушку, попавшую в такую же ситуацию.*3 Придуманные миры казались намного лучше, и чем лучше были они, чем печальней казалась реальность. Этот довольно понятный и многим известный факт, грозящий разными психологическими проблемами, однако, приносил только радость. Опасность то ли висела на волоске, и Милена была в опасности, то ли ещё не настала, и грань была перешагнута не до конца, то ли девушка научилась правильно пользоваться «волшебством»… На этот сложный вопрос не было пока что ответа.

          «Зелень снова плескалась под ногами идущего. Трава блестела на солнце, полнилась росой и смешивалась с цветами и травами...» Кадр был направлен пока только лишь на неё и как-то он затянулся. Разглядывая прожилки и листики, жучков и летающих бабочек, автор боялся кризиса и пытался намеренно ввести себя в эту историю. Но кризиса не случилось – он уже миновал, думать о том, что пишешь – было вполне нормальным. Поэтому уже спустя пару минут картинка сменилась действием. Страх о том, что книга выйдет слишком затянута, подстрекал к тому, что надо не останавливаться. Жизнь продолжала баловать – случались удивительные события. Взять, к примеру, даже жука, которого она нашла перед домом… О нём Милена напишет. Но как-нибудь в другой раз.*4
***
          Это утро, как и предыдущие несколько дней, выдалось снова холодным. Изменилась погода в Лесу – зашло солнце, забыв про свою обязанность быть ярким и жарким. Оно спряталось за облаками и, скорее всего, это Лес устроил изменение климата. Как бы то ни было там, природа всё равно радовала – эльфы не имели права, да и не находили нужды жаловаться на какие-либо условия. Дождь нравился почти всем, и солнце тоже всем нравилось. Но всё же бывали моменты, заставляющие немного напрячься…

          …Она встала сегодня достаточно рано и, как обычно, выскочила из домика на подоконник. Фея даже не удивилась, что за стеклом снова шёл сильный дождь. Яркая сочная зелень стала едва ли не синей, во всяком случае, так показалось. Маленькая бескрылая фея стояла, прислонившись к стеклу и что-то тихо насвистывала. Окно на другой стороне комнаты, было открыто полностью – через него залетал ветер и в том числе крупные капли.
          «Ибир забыл закрыть…» - быстро догадалась цветочная. Она поёжилась и обхватила себя руками. Для такого маленького тельца холодом казалась даже обычная тень. Ночь всегда пугала каждого мотылька. И, если ты не успевал добраться до дома, мог уже никогда не добраться, ведь ночью случалось всякое, и птицы не меньше, чем люди, устраивали охоту на фей.
           Сегодня птиц, к счастью, не было. Знакомый соловей не прилетел – наверное, не решился лететь, не захотел снова мокнуть. Она его не судила и сама, если б она могла, тоже бы сидела весь день в цветке. Если бы могла просидеть – цветы все завяли, и остались только разные тряпочки. Зелёная стена за окном едва ли не была стеной из зелёного камня – барьером, не выпускающим на свободу. Хотя какая свобода могла теперь быть у неё? Переборщила, сказав, что мало что изменилось. Прогулки вместе с Ибиром всё равно не могли заменить её прошлого, да и он сам часто пропадал в Лесу, шатаясь без дела целыми днями и оправдываясь поиском вдохновения. Да, так он и жил, самодостаточно, не имея никаких обязательств ни перед кем, никого не любил, хотя скорее всего от того, что не хотел быть чем-либо связанным, или просто не встретил Её; фея старалась не ввязываться в личную жизнь своего сожителя, но она интересовалась различными тайнами и изредка пыталась читать его мысли. Сидела на груди, на плечах и как бы случайно ловила его разноцветный взгляд, всё это только для того, чтобы после, наладив прочный контакт, вторгнуться в его подсознание.
          Но сегодня не было даже этого. Он ушёл рано, оставил на листочке записку, что лучше его не ждать, вернётся, вернётся сам, оставил еду, расписал, что она может сделать по дому, если будет желание, не учёл одного – выискивание зёрнышек на полу не входило в круг её любимых занятий. Немного грустная, фея сидела на рваном клочке материи, заменявшей красивый ковёр, и смотрела куда-то по сторонам, точно думая, чем ещё заполнить это одинокое утро и такой же грядущий день.
          Она встала, поела, после опять стала думать. День грозился быть таким, как вчера, а то есть тихим и скучным. Ничего вчера не случилось – не было на то и намёка. Окно показывало, как в Лесу цвели невдалеке тюльпаны и лилии, а также её любимые маленькие цветочки – фиалки, пели всё те же птицы известный летний репертуар, и даже шутница-погода не постаралась изменить положение облаков – снова их было много, почти всё небо заволокло белоснежное одеяние. Вчера, сегодня и завтра, наверное, будет так же.
          Бескрылая услышала какой-то звук. Огляделась ещё раз и вздрогнула – прямо в её направлении со стороны окна летел огромный рогатый жук! Она видела таких на полянах, но ни разу не была так близка. Насекомое становилось всё ближе. Оно явно летело к ней, издавая в полёте странные звуки.
         Показалось, подоконник под ней покачнулся. Гигант приземлился. Фея вжалась в ковёр и хотела было бежать к домику, но уже не успела бы – не так она быстро бегала. Жук наступал. Поднятые вверх ручки не могли ничего ему сделать…
- Не трогайте! Прошу! Уходите!.. – кричала и шептала она.
         А он наступал.
- Моя королева… - наконец, прошептал жук. Его величественные рога склонились к ней. – Моя королева. – повторил он. – Я, наконец-то, нашёл Вас!
- Я… что? Вы меня с кем-то путаете. – пролепетала цветочная фея. Она была удивлена, но в тоже время немного тронута.
- Я искал вас так долго… Вот уже месяц. Почти что всю мою жизнь. Но я уже стар. Старею с каждым мгновением…
         Фея посмотрела на своего гостя. Красивая коричневая броня явно не пахала старостью.
- Что же Вы говорите? Вы юны и явно в расцвете сил!
         Жук-олень пошевелил головой, рога его покачнулись. Они снова напомнили о себе и устрашили, пусть даже таким обычным движением.
- Я искал вас и нашёл – моя главная миссия выполнена.
- Ах, что же Вы…
         Жук явно был не в себе.
- Вы пахнете просто божественно… - продолжал он.
          А она волновалась всё больше:
- Откуда Вы меня знаете? И разве мы… прежде…
         Эта странная сцена начинала уже смешить. Фея упиралась и всячески пыталась спрятаться, а любвеобильный жук записал её давно в свои жены.
- Поймите же, мы с Вами… я…
- Я так рад, что дожил до этого дня! – назойливое бормотание не прекращалось ни на минуту.
          И так бы продлилось до вечера. И неизвестно ещё, что бы было. Но в комнату ворвался эльф и одним своим быстрым движением схватил жука и выгнал его за дверь.
- Я боялась, я так боялась!.. – подскочила тут же бескрылая.
          Когда Ибир успокоился и сел на свой излюбленный стул, он хмуро посмотрел на неё и не стал слушать жалобных стонов. Даже не снимая рыжего плаща, сразу начал нотацию.
- Я тебе всё объясню, - начал он. – Романтики не так много. Хотя ты сама всё знаешь. Жук, действительно, искал себе пару. Должно быть, не доглядел! – он расхохотался, но после опять стал серьёзным. – А ты что наговорила ему? Почему мне пришлось бежать на писк? Что он тебе тут сделал?
- Я боялась…
- Тебе нечего бояться здесь!
- Но ведь он… - она задыхалась, не понимая, что будет дальше. События развивались странно. И такого с ней раньше не было.
- …И, в конце концов, может, он пошутил! Но зачем было говорить всякие глупости? Ты ведь знаешь, что Лес не любит подобных слов! И такого отношения Он не любит. Лес требует уважения.
- Да я это знаю, я… - цветочная девочка села, предотвратив комизм ещё одной сцены. Стоя напротив сидящего Ибира и пытаясь доказать свою точку зрения, она была такой маленькой, как будто даже меньше, чем прежде.
- Он ничего бы не сделал. Ну, всё, теперь успокойся.
          Бескрылая сидела, по щекам её текли маленькие ручейки слёз. Большие тёплые руки, точно почувствовав на душе её холод, тут же перестали быть сложенными и подняли её, обхватили.
- Глупышка... – прошептал эльф, поднеся свою подружку к лицу. – Ну, что он мог тебе сделать? Слеповат – да, не спорю. Но ведь он – жук. Он – не человек, похвастался бы рогами, предложил полетать или попробовать съесть что-то… Он ведь, и правда, старик. Такие летают недолго. Отживает свой век в одиночестве, не знает, чем себя занять.
- Но я подумала, он…
- Прекрати.
          Какое-то время Ибир сидел, не двигаясь, а маленькая бескрылая фея, отвернувшись, рассматривала большие ладони. Пожалуй, она знала их вдоль и поперек, каждую трещинку, складочку. Хозяин не раз брал её на руки, а она была не против подобной близости, теплоты.
- Тебе бы с кем-то здесь быть, - после вдруг выпалил он. – Самой скучно ведь, иначе скоро сама также начнешь приставать, как рогатый. Знаю я их… Но и удержать себя в четырёх стенах никак не могу. Жизнь – это движение, мой дом – весь этот Лес. Как и твой тоже…
         Очень скоро после этого разговора была озвучена идея о поиске второго «питомца» или совместных походах.
- Сооружу переносную клетку. Будешь, как птичка. Своеобразно, конечно, но что с того? Ты ведь знаешь правила Леса?
- Да. – фея тотчас встрепенулась. Перед её маленьким глазками промелькнул большой лист и перечень.
- Мы должны помогать всем.
- И друг другу.
- Весь лес…
- …Потому, что это наша задача.
- Пусть даже это покажется смешно и нелепо.
- Но жизнь должна быть превыше! – с жаром договорила она. Маленькие щёчки вспыхнули. Румянец пришёл не один. Она засмеялась. Теперь можно было расслабиться.
- И поэтому никого не бояться! Местные – все друзья. – шепнул в самое ухо Ибир. Он наклонился, став казаться ещё огромнее.
         Девочка вспыхнула.
- И в тоже время!..
- Хватит ломать комедию. Пригласи на танец. Или на чай. Старику будет приятно. Тебе – не скучно. Так и живём ведь – случайно со всеми встречаемся, друзей и знакомых не выбираем.
- Хорошо, тогда я… - она нервно одёрнула платьице. Маленький зелёный листочек растрепался и съехал на бок.
- Если хочешь, конечно. – выдохнул последнее Ибирстайль.
         Его густые волосы защекотали её кукольные ручки и личико. А она, ухватившись за какую-то прядь, поднапряглась, подпрыгнула, заскочила ему на плечо и, расслабившись, начала говорить о своём: девичьих снах, наивных идеях, надеждах.
         Он слушал её с вниманием и обещал сделать всё, что возможно. В частности, подарить ей общение, уделить внимания больше, чем он уделил ей вчера.

         …В скором времени жук-олень, и вправду, посетил домик эльфа. Ему предложили поднос, на котором лежала кора с капельками сладкого сока. Фея так прыгала, что, казалось, готовилась на него выйти замуж и всячески пыталась угодить жениху. Ибир смотрел на них, он без конца улыбался. В голове мелькала одна короткая мысль. Я скажу вам сейчас что он думал: о том, как похожи люди и все остальные существа в мире. Смех, страх, любовь, непонимание, уверенность или наоборот неуверенность – какие угодно чувства испытывал не один человек. Он молчал про эльфов и мыслил гораздо шире – животные, насекомые и прочие волшебные существа подходили под эти определения.
         Званый обед перешёл в какое-то собрание или встречу, так как вскоре присоединились бабочки и прилетел, наконец, соловей. Все сидели вокруг феи и эльфа и слушали истории из его жизни. Рассказы про прошлое, настоящее, недалёкое и далёкое, недоступное и неизбежное будущее. Слушатели задавали вопросы – Ибир на них отвечал. Какое-то лёгкое настроение витало сегодня в воздухе. Солнца, казалось, было намного больше. Тучи расступались, и сразу увиделось лето. Прохладное, но не суть, бывали дни ещё хуже. А ведь это не важно, что холодно сегодня в погоде – холодно не должно быть на душе. Иначе всё тяжелей и обиднее. «Нам всем надо уметь научиться доверяться природе. Своей или той, что вокруг». Такие слова звучали почти всегда в заключении.

          …Бывало, однако, и так, когда Ибир не горел желанием вспоминать. Ему надоедали прогулки, и дел было по дому немного. Говорить не хотелось – настроение, якобы, было не то. А там, может, что-то болело?
           Он сидел или лежал, подолгу смотря куда-то. Фея старалась утешить, гладя своего гиганта крошечной белой ручкой. Он брал её на руки и подносил к самым глазам. В сине-зелёных безднах читалась тоска и вопрос. Он как будто ждал от неё, что та скажет что-то, успокоит его и расспросит. И ждать оставалось недолго – на таком расстоянии она чувствовала все его мысли. И ждать не заставляла с ответом.
          Розовая линия на его шее и белые пряди на голове также задавали немой вопрос. Бескрылая понимала, о чём он. Ибирстайль никогда прежде не говорил о таких вещах, о которых частенько думал. Он веселил жуков, птичек и бабочек глупыми историями из своей жизни, рассказывая анекдоты или разные реальные случаи, но ещё ни с кем и ни разу он не говорил о своей смерти. А ведь как бы была и она. К несчастью, на самом деле.
         Маленькие ручки касались огрубевшего шрама. Всё-таки не так много лет прошло с того памятного события.
- Ты хочешь поговорить?..
          В её головке и без того всплывали картинки из прошлого. Драка. Люди и эльфы. Какая-то неизвестная девушка. Должно быть, это были бандиты. И они угрожали всем. Вряд ли бы отыскались другие, что посмели бы сделать подобное.
- Ты, конечно, уже, наверное, всё знаешь. Но об этом можно сто раз…
- Что известно Лесу, то знают все. Лес видел.
- Лес помог мне вернуться. – кивая, прошептал Ибирстайль.
- Хорошо, что ты это помнишь.
- И хочу, чтобы знали другие…
         Она снова заметила перед глазами картинки: зелёная, как изумруд, полянка, лежащий на ней раненный эльф, окровавленный кинжал, причём очень-очень знакомый и странные чудеса, которые происходили далее. Как трава расступилась и поглотила, вобрала в себя тело едва живого страдальца, как вокруг его шеи и головы тут же взвились цветы – появилась мягкая подушка, душистая и немного клонящая в сон ароматами определённых растений. Как полянка полностью поглотила Ибира и какое-то время спустя отпустила его, как волна, ласково, бережно и осторожно вынеся снова к поверхности…
         Только тогда он встал. Он и она, та девушка, за которую умирал Ибирстайль. К сожалению, её судьба почти никому не известна, бедняжка очнулась и тут же помчалась к городу. От шрамов не осталось следов, а память была затуманена. Да и раны её не были настолько серьёзными, разумеется, в сравнении с ним.
         Ибир пролежал явно дольше. Всё дело в том, что его раны были нанесены по-другому. Если девушку хотели убить, чтобы после, скорее всего, опорочить, то он, видя, что не справиться с нашествием могучих противников, начал сначала драться, а после полоснул по горлу себя, говоря тем самым, что только он в праве распоряжаться его судьбой и жизнью, никакой другой человек не должен и не может изменить это. И пусть лучше он погубит себя сам, чем умрёт от множества нанесённых ран и ушибов – потому как вслед за красавицей в угол загнали его и направили свои пистолеты. К тому моменту, в неё уже три раза выстрелили.
         Умирая, в последние минуты своей жизни, он все ещё пытался её защитить, лежал в направлении незнакомки, пытался дотянуться до её ладони и сжать её, и бесконечно шептал, что «скоро будет всё хорошо». Мёртвая вряд ли могла его слышать. «Будет…» Как же смешно. Ведь сам же лишил себя будущего! Он поступил безрассудно, но рад, что Лес понял и простил его. Хотя, возможно, не полностью.
          Живой Лес понимал. Знал всё и чувствовал. Потому и даровал ему жизнь, чтобы продолжить ту, незаконченную…

- Я поступил, как человек.
- Нет, те бы предпочли убежать.
- Скажи, каково моё будущее? Есть ли оно, и в чём смысл?
          Маленькая цветочная фея долго думала над ответом.
- Да, есть, конечно.
- Но ничего по сути не изменилось…
- Пусть так, только мы бы иначе не встретились… Нас обоих могло бы давно не быть.
          И он знал, что она говорила искренне.
***
          Милена немного грустила, вспоминая предыдущие главы. Ибир так красиво вписывался в сцены с розами и любовью. Так грустно и больно было осознавать, что он никогда не сможет оказаться на месте того неизвестного романтичного гостя. Будет кто-то другой, и он обязательно будет. Но не он. Так уже сложились звёзды.
          Начиная задумываться над причиной отказа, девушка, сама того не понимания, находила намёки и предпосылки. И они были там, в той самой главе, которая буквально пахла цветами. Всё почему? Если вы вернётесь назад, то заметите странное поведение двух влюблённых. Странное только тем, что прежде они были другими. Люди могли себе позволить подобное, и, значит, счастливцем-героем станет именно человек, а эльфы не могли позволить себе такого странного отношения – выше их сил было варварское отношение к розам. И ведь это так не задумывалось, а вышло само – случайно… Герои умели жить своей жизнью, только смотри, записывай! Не уследишь – и вот. Это было и ново, и странно. Но теперь и такое на опыте.
         «Возможно, Ибирстайль всё же получит любовь. Она будет другая, совсем другая, и звать её будут не так. Шэлейн. С отсылкой ко мне. Почему бы и нет? С отсылкой к любимой, а как же? И жить он будет намного больше. Ишь, что сказала в той песенке! Тридцать – ведь так смешно! Нолик забыл, может, десять. Должно быть, не он её пел, соловей, птицы меньше живут, или наговорил, не задумываясь. И мало ли, кто написал эту песенку? Человек ли, может, какой поэт? Молодой поэт, нынче их очень много – им самим едва ли каких два десятка, вот и кажется, что тридцать – это почти что старость. А может, тридцать – в душе, намёк, что душа постепенно старится, бежит, торопиться поскорее догнать тело и… перегнать? А она не должна, совсем не должна. Она молодая и всегда обязана быть молодой. Абсолютно всегда, совершенно!» - и в этом была уверена.
          …Её лето было довольно странного вкуса. Наверное, помните, раньше Милена частенько ела сладости и батончики, но теперь она немного изменила знакомым вкусам. Кислая и шепучая карамель показалась намного вкуснее. Ей даже стало тоскливо. Опять. Вспомнилось прошлое лето и то, что тогда она ела какие-то третьи конфеты. Теперь вспоминает то время с радостью, а тогда, как сейчас, сомневалась и считала всё очень скучным. Думала-думала и в итоге написала и об этом рассказ *5. Небольшая зарисовка про философию, мысли, переживания, ощущения. Ровно то, что она замечала. Радовалась написанному, после опять печалилась, а просто очень боялась потерять недавнюю связь с основной линией, надо было возвращаться к Ибиру, не отвлекаться, распыляясь по пустякам. «Иначе я никогда не закончу! – шептала блокноту девушка. – А уже июль на дворе. И к тому же совсем не летний. Осень и зима явно не подойдут для сюжета. В холодное время лучше писать о холоде, в планах у меня много ведьм, а про лето – в жару, не иначе. Увы, жизнь бесконечно меняет планы… Мы не может подстроиться под неё, но может подстроить сюжеты…»
***
          Люди обживали лес, с каждым днём ходили туда чаще и чаще – бетонные дорожки появлялись там, где прежде были одни тропинки. И эльфы были вынуждены соглашаться с ними, заново обживать лес, теперь такой новый и неожиданный. Непривычно было ходить по твёрдой, как камень, земле, но по большей степени лишь от того, что ещё недавно здесь были травы, и ты помнил, как эти мягкие зелёные листья касались тебя, щипали за ноги, за руки, как эти самые ноги утопали после дождя в грязи, как жучки ползали там, а ты старался не раздавить их, или не наступить на улитку, а теперь это всё изменилось. Цветочная бескрылая фея разделяла настроение Ибира.


Глава 8. Фантазия и реальность

           Ибирстайль не слишком любил людей, но чаще так было только в мыслях и не всегда на деле. Не надо ходить далеко – та девушка, ради которой он едва (или не едва?) не простился с жизнью, была самой обычной девушкой. У неё не имелось ни длинных ушей, ни крыльев, ни каких-либо способностей к магии, они даже не были толком знакомы – успели лишь обронить взгляд… Из-за неё, или других таких же коротких встреч бывали дни, когда эльф задумывался о своем отношении. Он хотел его изменить или даже менял. Но это всё всегда оставалось порывами – буквально на следующий день он видел людское зло и пусть даже направленное не к нему самому, снова уходил в одиночество.
          Девушки чаще всего казались ему распутницами, а мужчины – совратителями этих несчастных душ. Только дети – и те не всегда – казались возможными собеседниками. (За исключением тех, кто рвал просто так цветы и тем более нежные крылья.) Он просто придерживался такой позиции, что дети в большинстве своём ещё не знают (не успели узнать) об ужасах, творившихся в жизни взрослого, а значит, могут построить свою жизнь по-другому и не навредить никому.
          Именно по этой причине изредка случались дни, когда Ибиром брало верх странное чувство. Он так же вставал вместе с солнцем, а то и куда раньше него, нёсся через зелёные заросли к полю и поджидал там детей. Он хотел поговорить – слова буквально рвались наружу. Хотел объяснить, рассказать, показать, как надо жить, как не надо. Не всегда его слова оставались услышанными, но бывало порой и так, что, казалось, «миссия выполнена».

          …Он заметил его на горизонте, обычный хилый мальчишка, рваная поношенная рубашка, очень короткие волосы, огромные голубые глаза. На вид ему было пятнадцать и в жизни вряд ли больше того. Ходил без цели, как Ибир, этим, должно быть, понравился. Вставал, пересаживаясь с одной коряги на другую и что-то говорил сам с собой. Отличался он этим от остальных, безудержно бегающих в разгар жаркого летнего зноя.
- Ты чего здесь так рано? – прошептал Ибирстайль. Он подошёл незаметно. Мальчишка подскочил, обернулся.
- Я не заметил вас… - после начал оправдываться.
         Эльф пристально смотрел в открытые голубые глаза. Чуть наклонив голову и пытаясь проникнуть в самые глубины мыслей. И уже что-то видел, чувствовал скрытую боль. После больную мать, утешительный букет любимых ромашек и одиночество, грозящее вскоре юнцу.
- В этом лесу, говорят, водятся странные существа… Ты не боишься? Один? – он незаметно взял голубоглазого за руку. Мальчишка ойкнул ещё раз, раскраснелся, затем прекратил.
- Простите, я… только…
          Ибир крепче ухватился за руку, не дав тому убежать. Они сели вскоре на большой пень, и мальчик начал рассказывать. Именно, то, что эльф видел. Он часто вздыхал и кидал на округу грустные взоры.
- Они ей не помогут, я знаю, это всего лишь фон…
- Цветы способны на многое.
- Вы, правда, так думаете? – мальчишка вскочил, в течении одной секунды по-другому посмотрев на своего спутника. – Но что вы имеете ввиду? Какие именно цветы способны помочь с?.. – он говорил, рассказывая не самые впечатляющие подробности. Ибир сидел на пне и казался от того вдвое ниже.
- На самом деле я знаю. Я могу показать. – эльф старался говорить кратко, но ёмко – потому что и без того хватало путанных слов-выражений. – Могу показать, если хочешь.
- Конечно, хочу! Вы покажете? – мальчишка перестал прыгать и снова уселся на пень.
- Рано уселся, ты. И рано опускать руки. Идём. Покажу. – Ибирстайль поправил на плечах шарф, скрывающий полоску на шее. Незаметно встряхнул волосами, чтобы не показывать уши. Не хватало ещё вопросов о том, кто он такой и как это всё возможно.
          Под ногами хрустели сухие травы. До нужных цветов далеко.
- Сколько ещё идти? – мальчишка задрал голову вверх, и та чуть не закружилась от бесчисленного количества зелени. Ему даже показалось, что в этот раз лес стал намного ярче, раньше как будто не замечал. – Дяденька, а почему вы… - он хотел сказать что-то ещё, но рот так и остался открытым. Мысль улетела, закружившись где-то вдали, он умолк.
          Всю оставшуюся дорогу Ибирстайль рассказывал незнакомцу о Лесе, что, если его попросить, любые цветы, любые травы приобретают удивительные возможности, и что они, люди, должны непременно помнить об этом, уважать и чтить Лес. Да и вообще природу.
          Голубые глаза смотрели на него с пониманием.
- Вы говорите красиво… - наслушавшись, проговорил мальчик. – Вы и правда думаете, что люди будут так делать?
- Они должны.
- А иначе…
- Хорошего иначе не будет.
- Но всё-таки… Что?
         Эльф покачал головой, пустив на ветер длинные волосы. Случайно он растрепал их и сделал уши заметными. Не говоря ничего, только чуть вздрогнув, наш малыш понял всё и больше не задал вопросов…

          …С каждым разом, когда Ибирстайль отдалялся от Леса, он поглядывал с грустью на город и в тайне от всех и себя мечтал познакомиться с кем-то, кто был бы родом оттуда. Познакомиться не на день, а чтоб их знакомство продлилось дальше похода по извитым тропинкам, чтобы с этим кем-то вместе наслаждаться природой, вместе радоваться дождю или огромному солнцу, принимать сладкие дары фруктов, а в августе смотреть на летящие звёзды…
          Август уже наступал, настигал, почти что касался спины. Оставалось лишь несколько дней до этого странного времени. Удивительного, необычного и всегда романтического. Почему-то именно в эту пору, отдыхая под раскидистой тенью и ощущая поток жаркого воздуха, настроение казалось летящим, мысли вились далеко-далеко, и что-то ещё, где-то в глубине подсознания, заставляло без конца улыбаться. Оно было тёплым и лёгким, однако довольно заметным. Таким явственным, что даже малышка Фенея заметила его в первый же день.
- Ты такой странный! – проговорила фея, сама она тоже улыбалась, но лишь от того, что сегодня рад он. – Календарь перевернул лист, и тебя как будто бы подменили! Скажи, почему?
          Ибир подёрнул плечами.
- Ты не знаешь? – продолжала она. Тоненький писклявый голосочек, однако, был очень уверенным. – А я, кажется, знаю. Влюбился?
          Послышался грубый смешок.
- Нет, невозможно.
- Отчего же невозможно?
- Нет, я…
- Ты как вроде бы и не заметил, а тем временем сам...
- У меня нет никого кроме тебя, - оборвал Ибир, ему не нравилась эта тема, но прямо сказать он не мог. – И вообще почему я оправдываюсь?
- Ты просто говоришь то, что чувствуешь.
           Фея не ревновала его.
- Странно, что ты знаешь то, чего я не знаю.
- Не странно, а даже жизненно. – она перебежала с одной руки на другую, а после соскочила на стол.
- Тогда скажи мне, всезнающая, в кого я влюблён?
         Это была насмешка, которую Фенея не поняла.
- Я отвечу, - тихо пропищала она. – Только ты, наверное, не поверишь!
- Если скажешь неправду – да.
- А если правду?..
- Не знаю. – он снова подёрнул плечами, сомневаясь и снова смеясь.
- Да как же ты, такой большой, и не видишь?! В жизнь ты влюблён, наивный! Ведь это не обязательно должна быть женщина!
- Необязательно, говоришь?..
         Ибир заалел и заулыбался.
- Твои слова, признаться, меня впечатлили. Ожидал я другого, совсем другого.
- Сказала лишь то, что есть. – фея надула губки и чуть слышно засмеялась от маленькой победы-радости.
- Однако ты очень права… Очень… - без конца повторял он в течение этого дня. Такая простая и понятная истина оказалась необычной и новой. И уже это одно заставляло опять верить в жизнь. Всё же он был призван в неё не случайно, он и все мы, так или иначе, однажды каждый понимает, зачем он здесь появляется.
***
          Под ноги без конца пытались попасться улитки. Приходилось обходить и подпрыгивать. Их было много сегодня после дождя, горячие большие капли всё ещё падали с неба. Этот августовский дождь сильно отличался от предыдущих – создавал более мягкую атмосферу и больше не заставлял нас грустить. В конце концов, и улитки перестали заставлять обращать на себя внимание. Ибирстайль сидел на одной из построенных недавно скамеек, маленькие слизкие домики жили в это время своей жизнью.
          Эльф думал о чём-то своём, про прошлое, будущее, малышку-фею, то, какие ещё истории он может рассказать ей или людям, детям, встретившимся однажды на пути его хорошего настроения. Он даже закрывал глаза, представляя, что вот сейчас какой-нибудь хорошенький мальчик или девочка, непременно одетая в красивое платьице, с улыбкой и восхищением подойдёт к нему, вынырнет буквально из-за спины, решит завязать с ним общение и тоже что-то расскажет. Он или она узнает от эльфа вскоре много всего интересного – грустного или весёлого – это уже не столь важно; в запаснике его историй недолгая, но довольно насыщенная и яркая жизнь, и поэтому хватит на многих.
          Мысли клонили ко сну, хотя было достаточно рано. Он сегодня не выспался, впрочем, ещё со вчерашнего вечера чувствовал в себе что-то странное. Что-то тяжёлое, как будто бы изнутри начинало мучить его, затягивая в бездну странных тревожных ощущений и чувств. Сам Ибирстайль не мог разобраться в этом – он искал и находил какие-то поводы, но прекрасно понимал, что они – отговорки, и дело совсем не в них. В чём именно крылась причина чувств и странного неожиданного недомогания не знал ни он, ни бескрылая, ни чашка горячего чая, ни даже любимый ручей, балующий прохладной водой. Воду он любил больше чая.
         Вода звенела и в этот день. Она была как раз таки неподалёку. Жаркий воздух заставлял думать, что странности все от него. Уже вскоре уставший эльф стоял на коленях, опустив голову под прозрачные холодные струи.
          Вода немного прояснила разум. На какое-то время стало гораздо лучше. Жаль, ненадолго. Вскоре вернулось всё. Точно не его мысли крутились в родной голове. Эльф отчаянно пытался понять, что происходит с ним и с чего это всё началось. Подстилка из зелёной травы, на которую он успел улечься, и небо, в которое он опять начал внимательно всматриваться, выражали спокойствие и безмятежность, словом, они так же не понимали и не видели какой-то опасности. Только он знал, чувствовал – что-то в нём изменилось…

          …А всё было банально и просто и шло из реального мира. Девушка, в мыслях уже успевшая сто раз назвать себя девушкой эльфа, поймала себя на одной интересной особенности: она снова и снова думала про Ибирстайля, даже звала его Бири, считая, что так будет звучать ещё лучше; она представляла перед собой его и его облик, большие глаза разных цветов, длинные гладкие волосы, некогда бывшие светлыми, его сдержанную, но достаточно довольную и благодарную улыбку, его шрам и большие крепкие руки… То, что было ней же написано, внезапно увиделось в ином свете – это были уже не слова, и персонаж не персонаж, а реальной живой человек (живой эльф). Он казался уже совершенным или почти таковым, сильным и своевольным созданием, полным различных тайн. Постепенно он раскроется ей – персонаж не может остаться в тени у автора.
          Не много надобно слов, что бы вы это поняли. Милена влюбилась, и ей было немного смешно. «Снова! В который раз! И снова я – в персонажа…» Понимала, что так нельзя, это минимум странно со стороны, но что она могла сделать? Разве мы способны приказывать странным чувствам? И самому странному, которое есть любовь? Нет, она не могла ничего, только ходила, рассеянная, по дому, без конца распускала короткие волосы или собирала их в крошечный хвостик, прикрывала глаза, когда крепко сжимала руки, представляя, что одна рука не её… И пусть до сих пор сомневалась и не полностью была уверена, что именно с ней происходит, всё же уже достаточно чётко ощущала изменения и старалась замечать их.
          Девушка не могла сосредоточиться на другом – о книге уже не было речи. Книга явно стала чем-то совсем иным, а недавняя мысль про историю её создания больше не виделась удивительной любопытной историей – это стал настоящий фрагмент из жизни, а потому такой непредсказуемый и такой странный, что даже она сама не могла знать, что именно будет сегодня, завтра, когда наступит конец, или всё станет новой глупой бесконечной историей? Знала лишь только примерно – эх, надо сразу составлять план!
         Пытаясь постичь Его и расставить по полочкам чувства, изнемогла от странного ощущения – всё тело как будто чесалось, нервы оголились и были под напряжением, и в тоже время внутри, казалось, разливается океан нежности, мягкости и блаженства… Он просто не виден снаружи. Такое необычное сочетание.
         Милена грустила от мысли, что изводит сама себя. «Придумала что! Влюбилась? В Ориби, Лая, Вита? Снова! В который раз! Друзья засмеют, стоит только узнать. – но после она вспоминала, что с друзьями у неё всё разладилось. Когда вообще они виделись в последний раз? Когда она их видела? Не того хама, испортившего настроение и вдохновение, а ребят, с которыми она вместе училась, изо дня в день сидела за одной партой? Долго, должно быть, уже пару месяцев. До кризиса и, кажется, даже до лета. – Книга выбила меня из сил! Выбросила прочь от реальности. Я как будто забыла всё…» - в ужасе подумала девушка. Она вспомнила про то, что существует ещё уйма всего. Что отец делал ремонт, а у бабушки через пару недель – юбилей. Никакая фантазия или книга не отменяют наших событий! Они только скрывают их, но те не прекращают существования.
          Она вспомнила и про сестру, которой перестала звонить. Малышка уехала на каникулы к бабушке, но это не было поводом перестать с ней совсем общаться. И расстояние – не вопрос. И только Ибир… «Постой же! – она снова обратилась к нему и одновременно к себе нелюбимой. – Что я творю? Где я живу? Что происходит? – а реальность вокруг текла, только дни менялись на месяцы. Самое обычное лето продолжало быть таковым – оно почему-то лишь в детстве кажется каждый раз уникальным; дожди кончились, возобновилась жара, но и в этом нет ничего удивительного – погоды сменяют друг друга, как настроения, природа почти что женщина, её проще понять, если вдуматься, в итоге даже это не странно. – Я как будто совсем ушла туда… С головой. Заигралась, как когда-то, в далёком 2013-ом. Примерно такое же время – лето, но это, скорее всего, совпадение; лето и я, не желающая интересоваться действительностью… Что получилось тогда – роман. Но на сей раз – ничего, кажется. Увы, и такое бывает. Двух месяцев достаточно, чтобы выстроить целый мир, а иной раз… Не всё удаётся сделать. Возможно, не пришло время. – она вздохнула, опять пустила волосы по плечам. – Эх, Ибир, Ибир… Мне кажется, что я не смогла. Прости, не оправдала надежды. Я пыталась. Я правда пыталась. Но почему-то я так… И ведь это уже не в первые. Я выбрала сложную тему и поэтому должна так платить. Эльфы сложнее жизни. Потому что любая сказка – есть волшебство. А я всего лишь девушка, я – не природа. Ты победил, иди. Я тебя отпускаю…
         Но единственное, что хочу, это встретить тебя, пообщаться. Даже не потому, что ты красив, что ты эльф, ты просто мне интересен. Не важно, какой ты есть. Хочу и не могу, и главное – я всё понимаю! Жаль, мы из разных миров. Я здесь, а ты всего лишь в сознании. Может, есть мир, где ты ходишь по настоящим лесам, но для нашего – это только бумага. Мы увиделись ненадолго. Я не смогла… Прости. И прощай. Впрочем, нет, слишком рано прощаться…
         Мы не увидимся – лишь это меня печалит. Но я же могу писать дальше? Или думать про тебя? Да. Я могу думать… - с радостью и волнением осознала она. Страсть, терзавшая весь этот день и весь вечер улеглась, на душе стало вмиг хорошо. – Могу думать… - уже вслух прошептала Милена, улыбаясь и выбегая в другую комнату. Она как будто ворвалась в жизнь, вспомнив всё забытое и упущенное. И больше не вспоминала про кризисы. – Думать, может, после писать. Мне ведь будет достаточно даже этого? Будет. Должно быть, да. Для другого я ещё не готова. Поэтому, может, всё к лучшему.
         Буду писать. Не грусти. – в сотый раз обратилась она к персонажу. Смотрела на листок и говорила с ним. Хорошо, в этот момент отец был ещё в магазине, а мама – так же на улице. – Писать и общаться… Ты против? – разумеется, бумага не могла сказать «нет». – Значит, ты «за»? Вот отлично!» - и она, раскрасневшаяся, окрылённая и больше не сожалеющая, снова начинала носиться по комнате, делать какие-то дела, помогать, словом, жить, жить и снова жить, как и прежде. Временный отдых от книг выступал только в значении пользы.
         «Я не буду одна. Обещаю, что однажды вернусь. Ты будешь живым. Лишь поверь мне. Миры навеки соприкоснутся. Чернила опять вдохнут жизнь. Да, они сделают так, только верь. До последней главы. До самой последней точки. Ты будешь жить, Ибирстайль. Ты не уйдёшь безвозвратно!..»
         Слова звучали и звучали ещё, тихим шёпотом ли, музыкой мыслей. Желание встретить своего персонажа было вполне ожидаемо и даже не неожиданно. Ведь, наверное, каждый из нас, фантазируя, хотел сделать мечту реальностью? Так и тут. Всё точно так же. Достаточно написать пол листа, и вам станет понятно, о чём я… Жаль, только, писать книги намного сложнее, чем кажется, даже когда у тебя за спиной уже много произведений. Предыдущий успех не гарантирует победу для будущих. Особенно, когда тебе только 20.

           …Милена возвращалась обратно. Смеялась, улыбалась, снова рвала листы. Сцена, представленная ниже, скорее всего, будет выброшена, а, может, она останется. То самое нежное чувство, наивное, всегда встревоженное и таинственное, разве можно было писать без него? Или писать другое, но не представлять милых сцен? Она была рада, безумно рада, что имела возможность быть рядом. Пусть даже лишь на бумаге, как будто это что-то меняло; она могла быть рядом с ним. Любовь утолялась красками. Это приносило радость и мало сказать, какую!
            «А Ибир…» Она думала, что думал он. Как будто специально, подготовленный до такой встречи, может, он так же искал кого-то и ждал, искал, но попросту никому не рассказывал? Она склонялась к мысли о том, что он тоже был бы не против их встречи. Персонажу нужен другой персонаж, так же как человек человеку. Это естественно, а любовь уместна во всём и для всех. Она ничего не изменит, но вызовет улыбку и покажет лучшие скрытые качества.
            Пока у него ещё нет девушки, и появится ли она – вот вопрос; пока его девушка – это Милена, хочет он того или нет. Персонажи подвластны авторам, но они не безмолвные куклы. Куда лучше сделать всё так, чтобы они так же поддерживали сюжет и уважали, любили, ценили создателя, ведь всё-таки лишь ему одному они обязаны сердцем и жизнью.
***
          Ибирстайль по-прежнему сидел на скамье. Головки цветов постепенно начали закрываться – солнце клонилось к закату. Надышавшись на неделю вперёд свежим воздухом, эльф хотел было идти домой. Фея уже заждалась, да и он уже ужасно проголодался. Причин задерживаться не предвиделось, до тех пор, пока…
          На горизонте внезапно явилась девушка. Она явно была из города, причём из ближнего, самого большого и пыльного. (Не спрашивайте, каким образом Ибир определял, кто откуда. Должно быть, его обоняние сразу чувствовало чужих. А, может, были другие тайны?) Незнакомка появилась так неожиданно, что её золотистое платье перетянуло на себя всё внимание. Казалось, что даже солнце отошло немного на второй план.
          С каждым мгновением она приближалась. И он стоял, готовый ещё минуту назад сорваться с места и пойти, наконец-то, домой. Был готов и сожалел, что не сделал. Эта любопытная путешественница задержит его минимум на один час.
- Мне так неловко сказать… Вы тоже здесь! – запинаясь, начала незнакомка, немного сощурив глаза, расставленные в разные стороны косички прыгнули с груди на плечи.
- Я могу проводить вас, - без колебаний вызвался Ибир. – Скажите, откуда вы…
- Но я ещё не сказала, что заблудилась…
           Засмеялась, одернула лимонный наряд. Пальцы незаметно потянулись к причёске, и она начала теребить волосы. Худые голые ноги смущённо скрылись за травами. А она сама, такая маленькая и наивная, сжалась, сделавшись намного ниже. Впрочем, высокой она не была, и даже казалась девчонкой.
          Ибир протянул руку. Стоящая впереди не сразу ухватилась за неё, но после всё-таки согласилась.
- Вы так добры! А я лишь…
          Девушка смущалась и явно сильно недоговаривала – в её глазах, однако, стоял ответ. Неразрывный визуальный контакт и был по сути её ответом. Она почти ничего не сказала, но глаза в действительности написали на себе почти всё. О том, что она здесь запуталась.
- Как вы… Как хорошо, что я встретила!
          Тонкие уголки губ подёрнулись в лёгкой улыбке. Разноцветные глаза немного отвлеклись в сторону.
- Не бойтесь, - прошептал эльф.
          Они медленно двигались по тропинкам. Их ладони крепко и одновременно с тем нежно придерживали одна одну.
- Как вы здесь оказались? Что искали в этом лесу? Уже скоро ночь…
- День пролетает так быстро!
- Только не говорите, что бродите здесь давно. – Ибир немного изменил тон. Слова его насторожили. Но незнакомка только пожала плечами.
- Я как-то и не заметила…
          Ярко-жёлтый наряд вздымался от быстрого и учащённого дыхания. Хотя она не бежала. Эльф заметил этот нюанс.
- Может, передохнуть?
- Я… Нет. Всё хорошо. Я всего лишь хотела… только…
          Девушка выглядела немного игриво и скорее всего была влюблена.
- Ну что же, как скажете…
- Только до широкой дороги. Дальше я сама!..
- Хорошо.
          Деревья незаметно расступались при виде путников.
- Никогда не знала такого пути… Всё предельно просто. И рядом…
          Ибир кивнул. Он не решился рассказывать тайну дороги.
- Так и есть. Надо лишь осмотреться – и всё станет ясно.
- То есть как так? – непонимающе пожала плечами. Тёмные недлинные хвостики снова запрыгали по плечам.
          Мужчина крепче обхватил маленькую белую ручку. Какое-то время он думал.
- Всё очень просто. Надо только правильно на это всё посмотреть. Тогда вся жизнь видится в иных красках, под правильным углом – без вопросов.
- Вы так смешно говорите, - вдруг заулыбалась она, - как будто мы уже знакомы, причём довольно давно! – она протянула ещё одну руку и сделала какой-то неясный жест. – У меня чувство такое, что я вас знаю.
- И у меня.
- Но это нам просто кажется. Меня Милена зовут.
         Эльф представился сокращённо.
         Прозрачные жёлтые юбки всё больше разлетались по ветру.
- До ночи, в принципе, далеко. Мы могли бы ещё поболтать? – это не казалось утверждением, а было скорее просьбой.
- Могли бы.
- Я не тороплю вас? Простите, наверное, это всё лишнее… Нет, вы лучше идите…
         Эльф соврал:
- Мне как раз по пути.
         Они так и сидели весь вечер, он видел, как чёрная ночь вуалью ложится на её светлые плечи, кусает их и тенью сидит на щеках. Девушка болтала ногами и разгоняла ночь своими смешными большими ботинками. Всё же она была слишком молода и выглядела для него, как ребёнок, однако он, сам того не понимая, подсознательно сделал свой выбор и понял: «Это она, лови! Нельзя упустить второй шанс!» Иначе не объяснить, почему он решил бросить всё и не ушёл к Фенее.
          Смешная незнакомка из города, и вправду, казалась «той самой». Она чем-то напоминала девушку из его прошлого, но виделась куда лучшей союзницей. Они болтали целый час обо всём, до тех пор, пока на острые уши не упали первые искорки звёзд.
- Вы уж простите, пора… - Милена зачала снова смеяться.
- Я провожу вас.
- Не стоит!
- Но как же не стоит? До города ещё далеко.
          Её нежный взгляд в один миг стал потухшим и призрачным.
          От того момента, где они остановились, как раз начиналась первая каменная дорога, но она уходила в поле, а за полем была река, там росли редкие, но большие деревья, и был фактически маленький редкий лес.
- Я провожу вас до города.
- Но…
          Эльф только покачал головой. «Никаких «но!» - увидела в этом кивке наша девушка. До города было недалеко, но и, как говорится, не близко. Весь этот путь они по-прежнему держались за руки, и это как-то даже не обговаривалось. Девушка, похожая на заблудившуюся озорную девчонку, должна была вернуться домой защищённая, ведомая сильным плечом.
          Они снова говорили о чём-то. Чёрное небо постепенно полнилось синими кляксами – это близились фонари и первые огоньки города. Там дорога немного петляла в сторону, и сразу начинались дома, маленькие и яркие, разбросанные, точно грибы.
- До ворот.
           Она согласилась:
- Конечно.
           Росшие неподалёку цветы были обязаны стать её букетом-подарком.
- На прощание. Для настроения. И просто на память вам.
           Брызги свежего воздуха ударили в лицо ароматом. Широкая улыбка заставила глаза её сузиться.
- Я так рада. Спасибо!
- Прости, мне надо идти.
- Мы ещё встретимся?..
           И лес снова темнел в мраке ночи. Городские огни погасли. Но было весьма тепло. «Кончилась, Весна, всё уже, хватит лить слёзы!» - точно сказало ей Лето. И стало светить сильней. Вот почему даже вечером не чувствовалось долгожданной прохлады. Девушка в лимонном наряде и с хвостами стояла у каменной стенки и продолжала смотреть молча вдаль… Крепко прижатый к груди букет дарил душе забытые чувства, о которых уже и не думалось...


Глава 9. Развитие сюжетных действий

          Он шёл, медленно и уверенно двигаясь к поставленной цели. Город виднелся вдали. Буквально совсем недавно Ибир уже бывал здесь. Он удивлялся себе самому, под нос насвистывая какую-то песенку. Как же так вдруг случилось, что он потянулся к людям? Ибир не знал и сам – его ноги несли его, не задумываясь.
          А ведь что-то случилось на самом деле. Эльф чаще вступал в разговор, чаще что-то поддерживал. Теперь, если ходил по лесу, то только с небольшой клеточкой, а то есть вместе с Фенеей. Как будто бы только здесь началась его история жизни… А может, и так? Место подано. Описано прошлое. Есть облик, а теперь, вот, сюжет. Его настоящее и его будущее обязаны окраситься светом.
         …Город был уже близко. Протоптанная тропинка всё больше походила на дорожку, а та превращалась в дорогу, мощённую небольшими булыжниками. Вокруг неё по обеим сторонам росли маленькие ромашки и васильки. Цветы как будто бы намекали, что нет разницы, для кого им цвести – для людей или эльфов. Лес один и он примет всех, так или иначе, он всех любит. И он не заканчивается в тех краях, где взрастают каменные «грибы», он просто даёт им право.
           На окраине города есть беседка, скамейка, а рядом с ней персики и виноградные лозы. Там почти всегда тень, и неважно, что место заброшено. Людям почему-то привычнее гулять и встречаться посреди города, дыша серым отравленным воздухом, когда вокруг только стены и камни, гулять, встречаться и жить, но ведь это можно делать и на природе.
           Подойдя вплотную к облупленным обветшалым руинам, Ибир огляделся и остановил шаг. Было немного не по себе – всё-таки первая встреча. О ней они договорились недавно, увиделись ещё раз, когда Милли (так звали девушку) случайно или специально опять забрела ночью в лес. Это начинало входить в привычку – он, вечер, она, закат или сумерки, и тишина. После того, как было всё сказано, невероятно приятно оказалось просто молчать. Сидеть рядом и молчать, вслушиваться в разные звуки.
           Милли не опоздала. Она пришла ровно минута в минуту, смеясь и глядя на ручные часы. Как ей так удалось, для него это осталось загадкой. Девушка без конца улыбалась, старалась ещё больше шутить. Ибир также заметил, что Милли была накрашенной.
           Она годилась ему в дочери, если только бы знала, сколько на самом деле лет спутнику. Но эльф молчал, да и не считал нужным рассказывать все эти подробности. Это люди зачем-то стремились выдать всего себя, описав с головы до ног и поведав всю биографию, но биография – дело вчерашних дней, лучше смотреть на то, каким человек есть сегодня. Человек или эльф – в этом тоже немного разницы. А выводы пусть даст сама.
           И Милли выводы сделала. Однажды она пыталась ухватить эльфа за руку, и он сделал вид, что напрочь не видел этого, но теперь поддался, и она, немного касаясь плеча, сидела и вновь болтала ногами. Ибир не реагировал, точнее он слушал, кивал, задавал ей вопросы и отвечал на ответы, но пока что не показывал своих чувств – не мог ещё сам разобраться.
          Девушка восхищалась персиками, сладкий запах которых доносился до них по воздуху. Он летал, как казалось, кругами, носился вперёд-назад, усиливался и ослабевал.
- Это ветер.
          Милли хихикнула.
- Конечно, я знаю.
          Точно волшебный шарф, незримый воздушный проказник, обвивался вокруг своих двух гостей и подыгрывал им, напускал сладковатую атмосферу.
- Ты хочешь есть, - как-то внезапно произнёс Ибирстайль. – это был вопрос, но он прозвучал убедительно.
          Его юная спутница согласилась, выражая тем самым согласие, заулыбалась ещё шире и заглянула ему прямо в глаза.
- Сейчас?
          Милли кивнула.
- Конечно!
- Подожди и закрой глаза. – эльф задумал одно хитрое действо. Он вспомнил о магии, которой всегда владел и решил применить в своих целях. «Всего один персик и всего один раз, - после отчитывался себе, - можно, наверное, сделать!»
          Милли закрыла глаза. От этого или от поджидающего смеющегося во весь рот ветра, её худенький профиль с оттопыренными весёлыми загорелыми щёчками показался совсем воздушным. Ещё и от того, что одела лёгкое платье, и даже цвет не подвёл! Белый и голубой, точно небо!
- Закрыла и что?..
- Секунду. – Ибир взмахнул рукой, и тут же произошло действо. Один сочный персик сорвался с покрученной тёмной веточки и тут же поплыл по воздуху. Шутливый лесной гуляка охотно поддержал плод, и стало совсем непонятно, то ли сработала магия, то ли нарушились законы физики. В любом случае, уже через мгновение фрукт был в руке у Ибира, и можно было открывать глаза, наслаждаться.
- Погоди, а как ты?!.. – девушка удивилась, глядя на то расстояние, что лежало между ними. Да что таить, она же прекрасно знала, что лежала на плече эльфа, и тот никуда не вставал. – Как?.. – снова повторила она. Расплылась в ещё большей улыбке, а после качнула плечами. Она мысль промелькнула лишь в голове, что это, наверное, шутка. Мужчина угостил её тем, что нёс с собой, он же явился чуть раньше… Но сумки у него не было. И под лавочкой так же ничего не лежало. Расстояние около двух метров – рукой не дотянуться никак.
- Ешь и не думай об этом, - ласково проговорил Ибирстайль, он точно уже привык успокаивать и убеждать маленьких мальчиков-девочек.
           И она согласилась послушать. Сладкий сок побежал по загорелым щекам.
- Не знала, что здесь растут такие вкусные вещи! – с радостью выдохнула она. – Придём ещё? Завтра? Свободен?
- Для вас я свободен всегда.
          И Милли засмеялась.
- Прекрасно…
***
           Следующая их встреча прошла уже без силы магии. Она так же произошла в городе, но не внутри старинной беседки, а дальше, среди каменных и мощённых дорог, среди домиков с разноцветными «грибными» крышами. Эльф лишь поначалу шёл с неуверенностью, после был таким, как и прежде. Он снова ловил себя на мысли, что это странно, это, должно быть, даже неправильно. Он не должен так сильно сближаться с людьми… Но Ибир уже предчувствовал, что это с ним случается и случится. Ему не уйти от судьбы – в затворничестве смысла немного. Да, это с одной стороны хорошо, но даже хорошее рано или поздно надоедает.
           Не он ли ещё недавно думал, как бы исходить весь лес, познать его, изучить, и не только Лес – целый мир! А сколько ещё Лесов находится за границами их родного привычного? Впрочем, так он лишь пытался оправдать себе свои действия. Подобное говорил фее, когда уходил вновь на день, но только в ином настроении. И она, эта невинная лесная малышка, точно поняв, что, наконец, стряслось, отпускала его, даже радовалась. Она шептала недвусмысленные слова, выражающие её отношение.
           Ибир менялся. Должно быть, каждый, неважно эльф он или человек, проходит через что-то подобное. Люди меняют всех нас. Люди, животные или растения…
           Одиночество заставило его стать резким – быстрые смены настроения, впрочем, с годами приелись, но вдруг все пропали. Он мог накинуться на кого угодно, начать кричать на Фенею, даже когда причины нет, сожалеть, что лучше бы просто дал ей обнять свой палец, порыдать вместе с ней или её успокоить. А теперь он сожалел. Одиночество не делает нас счастливыми, особенно, когда это – необходимость. Но её больше нет, человек, к которому бы тянулась душа уже найден. И хватит больше искать.
- Пригласи её сюда, что боишься? – пропищала на ухо бескрылая. Сегодня она изнемогала от жары и света – солнечные лучи падали на её красочный домик. Да и в целом, в Лесу, стояла ужасная духота.
- Я не боюсь. Но не надо.
- Почему же? – она чуть задрала свой носик.
             Ибир протянул руку, позволив собеседнице приподняться.
- Почему что не надо и всё. Что она скажет?
- А что она может сказать?
- Ты не знаешь?! – он как-то хмуро посмотрел на неё. – Вот глупышка. Девушка даже не в курсе того, что существуют эльфы и феи. Люди не знают о нас, помнят только из старых легенд, когда самые умные и самые смелые шутки ради решали рассказать правду! Ты или забыла, или что, как?
- Нет, я всё знаю. Прости. – бескрылая заёрзала ногой.
- И ты тоже. – Ибир сжал губы, он понял, что опять не сдержался. Всё-таки сложно это – уметь общаться и так, чтобы с тобой хотели говорить снова и снова.
- Я не понимаю одного, прости, но зачем ты сдерживаешь себя? Почему столько лет не хочешь наладить контакта со своими сородичами? Они ведь рады тебе, все тебя ждут. Отправился искать «смысл жизни»? О нет, только не говори так, наслушалась, хватит! Им прикрываются многие, но это же не изгнание! Хватит сомнений, решайся! Ты защищаешь природу, любишь её без обмана, но боишься, что не будешь также любим в ответ, или что?
           Фенея была права. Ибир совсем забылся. До того, как умер и после вернулся в жизнь, он уделял больше внимания своим родственникам, в конце концов, даже себе. А потом от всех отдалился. Этот внезапный порыв, заставивший спасти ту незнакомку, но чуть не загубивший его самого, заставил пересмотреть очень многое. Эльф скорее всего просто думал, что теперь он «не полностью жив». Он был живее, и это подтверждало то, что раньше было больше слов и эмоций.
- Вздор! Всё вздор! – снова заговорила Фенея. Она встала во весь рост и упёрла в бока свои ручки. Новое платье, сотканное из белой розы, делало её похожей на маленького мудрого ангела. И в каком-то смысле она стала для него таковой. Бескрылая – только от того, что ангелы не являются людям «во всей красе», маленькая, но уже многое повидавшая. – Просто подумай. Решись уже, наконец! Меня ты спас, а теперь возьмись за свою жизнь! Иногда надо быть немножечко эгоистичным, хоть бы когда-нибудь думать про себя и щадить себя. Лес не скажет «спасибо», даже если ты пересадишь ему все деревья из города. Все цветы. Или хотя бы некоторые.
          Шокированный этой неожиданной исповедью, Ибирстайль встал с мыслью открыть окно. То самое окно в этом маленьком домике, которое открывалось в последний раз ещё при «той» жизни, заросло уже пылью и мохом.
- Сегодня ужасное солнце… - точно объяснил он.
           Жар не мог унять даже ветер. Он летал по всему Лесу и свистел, обвиваясь вокруг каждого дерева, петлял так часто, что удивительно, как не закружил себе голову, а прохладнее не становилось. Но жарче всего было, конечно же, в городе.
- Правильно! Открой окно и впусти в свою голову свежие мысли! Хватит сидеть, иди!
- Но я и без того хожу… Каждый день.
           С этим она уж не спорила.
- Ты ходишь без цели, а это лишено смысла. Но я боюсь сказать, кажется, теперь он уже намечаться, ведь так, да, подскажи?
           Ибир смущённо выдохнул.
- Это да. Если вновь ничего не случится…
- А что же случится?
- Да всё. В этой жизни возможно всякое.
           Фея вздохнула в ответ.
- Ты прав. Но я надеюсь, страшного ничего не случится!
- И я...
- Хорошо, если в это мы будем верить все вместе!

          …Она говорила красиво и кратко, а другой раз заливалась, точно его соловей. Милли держала в руках букет, лучшее, что мог придумать Ибир, так это насобирать лесной мяты. Не стану скрывать, что потом, узнав об этом, Фенея будет очень долго смеяться, а после скажет: «Как глупо всё у тебя получилось! Не умеешь ухаживать, не обижайся». А Ибир махнёт рукой. Ведь это – не самое главное.
          Фее не нравилась мята, она не уточнила причину, а Милли ходила с этим букетиком почти что ведь день, без конца подносила его к лицу и вдыхала блаженный запах. Оказалось, что она довольно давно балдеет от него и за то даже в шутку называет себя «лесной кошечкой». С кошками всё понятно, а лесной, потому что ещё любит лес, часто ходит на природу и не против «исходить всё». Когда-то в детстве она даже мечтала организовывать разные путешествия и самой посетить многие интересные страны. Увы, не сбылось, но, как знать, может быть, ещё сбудется?
          Понравился небольшой парк, что находился далеко-далеко за городом. Ибир приметил его, ещё когда был совсем юным. Солнце здесь гуляло достаточно часто. Редкие кроны не делали большой тени, и маленькие деревца-детки напоминали зелёные шарики, стоящие на стебельках-ножках.  А между их крон, точнее сквозь них, пробивались золотые лучи и расцвечивали близлежащий пейзаж в разные солнечные оттенки…
          В свою очередь девушка сводила его в город, показала самое сердце каменных неприступных домов. Даже сводила в кафе. Недопитый оставленный на столе горький кофе был началом знакомства с этим таинственным и непростым миром. Но знакомство уже случилось. Миры встретились и пересеклись. Отступать некуда, незачем, а значит, уже и не нужно…
- Если ты хочешь, я приду завтра.
- Я приду.
- А я встречу тебя.
- Можно у входа в город.
- Или заходи в лес.
- Ах, Ибирс, давай… - называла его она. Почему-то молоденькой девушке на душу пришлось именно такое слово. И он удивлялся ей, а ещё на другую тему:
- Почему ты так весела? В чём секрет? Поделись. Или так ты счастливо живёшь?..
          Милли переводила разговор на другое, отшучиваясь, что она же простая девчонка. «И я ещё так молода! Не бери ты вопросы в голову!» И в итоге не отвечала.
***
         В следующий раз они снова встретились в городе. Девушка и эльф снова немного стеснялись друг друга. И поэтому он долго не звал её в лес, а она не звала к себе, каждый ждал предложения, высказанного устами другого. Но всё же сошлись во мнениях, выбрали вариант и пришли.
         Август сменился осенью. Наступили первые дни сентября.
         В этот день Ибирстайль познакомился с её друзьями и даже подсмотрел, в каком доме живёт его вечно смешная спутница. Милли юркнула в какой-то подъезд, а он пошёл обратно до феи. По извитым дорожкам, по узким, широким, украшенным цветами и деревьям улицам… Он думал, что на сегодня окончены уже приключения, немного клонило в сон. Ноги устали идти. И он без конца останавливался.
         Внимание эльфа было уже расслабленным. Сумеречно-зелёный Лес приближался, а город, не прощаясь, оставался сзади один. Казалось бы, уже скоро – эльф будет опять у себя. Расшнурует и снимет надоевшую высокую обувь, наконец-то расслабит плечи…
         Где-то на горизонте промелькнула зелёная тень. Высокая, худощавая. Человек. Коричневая головка, короткие волосы, немного неуклюжий шаг.
         «Неужто это она?..» - ошеломлённо подумал Ибир. Боль в ногах тут же отошла на второй план. Продираясь через заросли высокой зелёной немного погоревшей травы, он незаметно принялся наблюдать. Идущая направлялась в лес, но немного не той дорогой, что ходил он и пользовались обычно люди. Это была старая почти забытая всеми тропа, едва сохранившая себя на фоне трав и кустарников.
         «Куда же она идёт?» Он крался в тот миг, точно зверь, караулящий наивную жертву. Аккуратно наступал на травинки, стараясь не издать лишнего звука, а тем временем всё ближе и ближе подбирался к своей подружке… Это, и правда, была она. Милли трудно было спутать с другими, так как она и в другой день буквально светилась от радости, и веяло от неё чем-то таинственным, волшебным, он только не мог понять, чем. Наблюдения из укрытия продолжались…
          «Сейчас если свернёт направо, значит, не совсем в лес». Девушка маршрут подтвердила. Её курс лишь изредка менялся на несколько градусов, а это могло значить одно. Глубо-зелёные глаза наблюдавшего постепенно становились шальными.
         «Что она делает там? Одна?..»
          Он больше не мог уже связно мыслить и только задавался вопросами. «Зачем? Почему сейчас? Почему на ночь глядя?..»
          А Милли всё шла и шла… Её точно несло куда-то порывами ветра или таинственной магии, так что даже длинное платье не цеплялось за кусты ежевики.
          «Это так странно… Не подумал бы никогда, что она…» После того, как недавно девушка заблудилась, повторный подобный шаг воспринимался смешно и нелепо. И Ибир был насторожен, не знал, что теперь ждать.

         …А тем временем зелёные травы медленно расступались, как волны, они впускали внутрь себя её хрупкий и маленький силуэт. Спускались ступенями вниз, а после смыкались над головой. Деревянные обветшалые кресты виднелись среди поломанных чёрных деревьев.
         Разверзнувшаяся могила захлопнулась. К тому моменту он уже стоял во весь рост, а после бежал и бежал. Он задыхался, но опять продолжал двигаться. Он не мог никак избавиться от ужасного чувства, невыразимого никакими словами.
         Добравшись до старого кладбища, эльф едва не споткнулся, остановился. Напротив того самого места, где в последний раз стояла его весёлая Милли, была самая обыкновенная плита, могила с покосившимся крестом и маленькой выцветшей фотографией, и мятой, растущей у самых ног.
         Нет, не стоит даже и говорить о том, что Ибир безошибочно узнал в девушке свою подругу! «Только, выходит, она…» Путающиеся во все стороны мысли разлетались с огромной скоростью. Появлялись теории, предположения. Вся известная ему магия вспомнилась в один момент. Но там не было такого. И близко.
          Тут же пришла печаль. Невыносимый душевный камень, напомнивший опять об одиночестве, буквально заставил его встать на колени и преклониться перед этим небольшим запустелым сооружением. Перед ней, каким-то удивительным образом явившейся из того света и заставившей окончательно пересмотреть свои взгляды…
         «Но это невозможно! Она…»
          Если бы Ибирстайль знал, что он - персонаж, он, наверное, бы стал проклинать автора. Угрожать ему или ей. Последними словами. Проклятиями и всем своим Лесом.
         Если бы только знал… Но он просто стоял на коленях рядом с безызвестной могилой девочки. Такие непривычные для него слёзы, огромные, точно капли дождя, падали на щеки и землю. Он пытался понять, как такое могло случится. Как, зачем, почему? И что это всё теперь значит?
           На ум приходила его собственная нелепая смерть. «Может, это всё лишь поэтому? Меня давно нет, это всё бредится? Душа летает по Лесу… Нет, так невозможно, так не!..»
         …Забывший про голод и холод, подступающий с прикосновением ночи, эльф был намерен не сдвинуться ни на один шаг. Он жаждал ответов, но не знал, как их получить. «Может, завтра! Завтра всё прояснится! Поговорю с Фенеей. Или всё же умру.
         Нет, я уже давно мёртв, я так долго не испытывал счастья и радости…»

          Здесь так сильно просилось быть продолжение! Хотя бы ещё пару слов. Несколько фраз и ответов. Несколько, пусть даже коротких сцен взамен фразы «продолжение следует». Но, увы, было только оно. Впрочем, лучше, чем точки с вопросами… А конец выйдет достаточно скоро, но не сегодня всё.


Глава 10. Вывод и завершение

          Он умирал, после – жил, был лишён чувств после того, как выразил их слишком ярко. Но одумался – понял всё. Нашёл себя – и зажил теперь по-другому. Стал собой – больше никогда не грустил. Нашёл себе цель – и снова был прозван Солнечноликим…
         Сам того не понимая, был переписан большое количество раз. И ещё будет – тысячу, если это понадобится, если это будет настоящий роман или минимум средняя повесть. Почему? Просто книга – есть жизнь, такая же сложная, такая же живая, со своими процессами и явлениями, развивающаяся и готовая двигаться к совершенству, готовая идти вперёд – день за днём, лист за листом не желающая своего окончания…

           …Милена шла в сад, короткие волосы ударяли её по щекам. Она немножко перестаралась, подстригая их в этот раз, даже очень «немножко», к счастью, волосы быстро растут. Когда-то раньше она бы ни за что не решилась на подобное изменение, каких-то лет 10 назад ходила только с длинными косами и считала их верхом всего. Она даже в шутку придумала какую-то мысль или теорию, что волосы помнят события, которые происходят с владельцем. Рассчитав примерную длину того, сколько волос вырастает за один год, могла как бы вернуться в прошлое и почувствовать или вспомнить, как именно было ей год, два года, три года назад, воскресить перед глазами, что именно она писала тогда, сравнить, ощутить разницу и обрадоваться, если было видно изменение.
          Но так было раньше, и её волосы помнили зарождение романа, одного из первых произведений её большой прозы, с момента начала которого прошло уже почти целых шесть лет. Теперь же всё изменилось. Она больше не возвращалась к старому, не держалась за ту себя, убедившись на практике и будучи полностью уверенной в том, что сможет создать что-то лучшее. Теперь она начинала с начала, с нуля, будучи полностью «чистой». Она стриглась как можно короче, как только начинала сюжет. Подравнивала кончики в процессе, но более их не трогала. Зато видела, сколько времени уходит на каждый новый роман, по листам и по ней, и по жизни, которая растягивалась от предыдущей стрижки до следующей. И начинала всё после сначала, как только заканчивала работу…
          Перестаралась, но, может, и к лучшему. Теперь будет чище, открытее. Что-то новое, в конце концов. Чёрная майка и тёмные короткие волосы делали образ Милены загадочным, «ночная» одежда не была больше кислотной. Обычно всегда такая яркая, солнечная, она как будто бы намекала, про что будет писать на следующий раз. Возможно, уже даже придумала новую книгу или только выбрала жанр. Покинув любимое фэнтези и точно впустив в себя тьму, она была открыта навстречу загадкам и мистике, и страшным ночным кошмарам. Она точно показывала своим примером, что нельзя выбрать однозначную сторону, что в каждом есть свет и есть тьма, и они живёт вместе, сосуществуют, меняясь время от времени.
         Она снова сидела под тем самым деревом и думала, как забавно всё получилось. Каждая книга имеет свою длинную или короткую историю, неописанную в самом сюжете. Вот, к примеру, эта, пропитанная летом, весной и дождём и не потому, что весна пришла в царство эльфов, а потому, что весна бала здесь и сейчас, в мгновениях её личной жизни. А также горячее лето. В прошлый раз, когда девушке открывались глубины космоса, и вместе с пришельцем и нерадивым до разговоров капитаном Эмесом*6 она погружалась с головой в иные миры, она была от первого дня на учёбе – писала почти по ночам, нагоняя желанные листы – небольшую, но обязательную дневную «норму». Писала на скамейке под университетом, а рядом сидели какие-то другие студенты, шумные журналисты, обсуждающие нового политического деятеля соседней страны... Они как вроде бы не имели совершенно никакого отношения к космосу, но запомнились не хуже него. Девятая глава навечно сплелась с тем прохладным солнечным днём, когда Милена пришла слишком рано на пары, и надо было чуть-чуть подождать.
          Как и тогда, сейчас снова были мгновения, дни, наполненные суетой или спешкой, когда случались какие-нибудь (не всегда приятные и не всегда интересные ей) события, мозг буквально взрывался от обилия информации, а сам ты валился с ног, но впереди был ещё один, два или три экзамена… И надо было терпеть, а в первую очередь, дожить до той ненавистной пугающей пары. Как и тогда, надо было собрать всю свою волю, закрыть глаза от реальности и погрузиться в мечты, забыться ими, отвлечься и в каком-то смысле спастись, а также подарить продолжение не ведающим судьбу героям. Весна повторяла осень во многом благодаря учёбе.
           Наклонившая под грузом плодов яблонька радовала сад красными яблочками. Милена неслучайно оказалась, в том самом месте, с которого и начинала. Только теперь всё было уже позади – книга, каникулы, летний сезон. Оставалось только вдохнуть больше воздуха, умилиться осенними красками, поставить точку и начать писать что-то новое. Снова. Новое, неожиданное, оно уже стояло у неё за спиной и скреблось, запрыгивало под воротник, и щипало её за спину.
           Мысли снова уносились вдаль, но теперь уже счастливые, не печальные. И странное чувство, как будто бы ещё одна жизнь, причастие к чему-то таинственному не оставляло её, лишь усиливалось. Готовая книга казалась законченным и теперь уже хорошо продуманным миром. Всё ей в нём нравилось, а ведь сколько было прежде сомнений!.. Мысли кружились, как птицы, воспоминания буквально валили с ног. «Так много, что даже не передать. Сколько всего переписывала, переделывала и даже боялась, придётся отложить книгу, причём не на полку, не в стол, а увезти на дачу и там спалить на костре. Да, было такое… Я, может, просто молчала. Но это было. Поверьте моим словам.
          Книга – не есть сюжет, - рассуждала она, - книга – сюжет и создание. И сколько различных историй происходит день ото дня! Каждая сцена выстраданная, пережитая почти в реальности! Опробованная на цвет и на вкус, с почти такими же мыслями, ощущениями… «Слетаешь» на другую планету, и как будто бы становится легче, спокойнее. Тот мир всегда может спасти, прийти в самый нужный момент. Талант или дар (а кажется, какое-то волшебство) – единственный, кто вас понимает, кто любит и кто не предаст, кто всегда будет стараться ради одной единственной цели, чтобы вы были любимы и счастливы. Увы, в жизни часто иначе…»
          Она думала что-то ещё и разглядывала изменившийся осенний сад, и подмечала каждую новую мелочь. Пожелтевшие и порыжевшие листики, висящие на «одном волоске» и буквально готовые сорваться вниз, улететь, коснуться её так же само, как когда-то падали на голову белые цветы-лепестки. Смотрела на яблоню, ту самую, должно быть, её любимую. Почему-то под ней редко кто-то сидел, люди выбирали другие деревья, а это кривоватое деревцо все обходили стороной или боком. Как будто ценили только за одну внешность, впрочем, как и людей. Им становилось всё равно только тогда, когда в корзинке лежали разные яблоки, и сладкие красные плоды смешивались друг с другом и путались…
           И, думая это, Милена в один миг поняла, почему она была здесь, почему выбрала это деревце, потому что, как и оно, всегда была чуть-чуть поодали. Возможно, была не права, а возможно, и угадала. Творчество так схоже с природой, не зря много раз вдохновляется именно ею. Яблоня – природа, и с неё как раз всё началось. Природа – самая главная мастерица, она подталкивает, мотивирует, добавляет новые вкусы, цвета и запахи… Она может всё, надо только понять и послушать. Стать её голосом, Ибирстайлем, или кем-то другим, похожим.
          Природа создала его, этот образ, этот лес, сотворив из одного только собственного подобия, она добавила красок, отсыпала щедро листьев, приправила всё цветами и бабочками. Она, она… Всё она сделала, старалась изо всех сил, подмигивала каждой веточкой, как только девушка выходила на улицу, соизволила выйти в жару. И, возможно, у неё получилось. Такая же горячая и насыщенная солнцем история, но такая же быстрая, как и лето, пора. Главы промчались, как будто были написаны на одном дыхании, и история кончилась. А дальше уже никак.
          Девушка знала, что надо прощаться. Именно для этой цели она и пришла сюда, в каком-то смысле только ради того, чтобы поблагодарить природу. Смешно, скажете? Нет, но возможно. Она немножечко изменилась, стала какой-то более чуткой и тонкой. Ибир изменил её, отдав частичку себя после того, как она отдала ему свою душу. Изменилась в который раз, потому что не может автор не слиться со своим персонажем. Если он любим, если выстрадан – это неминуемо происходит, обязательно происходит, бывает, со всеми бывает. И удивляться бессмысленно. Надо лишь подождать.
          Сложно сказать, в чём именно выражалась благодарности Милены. Да, в какой-то момент она прислонилась в этой молоденькой яблоньке и вроде бы прошептала слова. Но, возможно, так показалось. Возможно, лишь прислонилась. Слова заменил ветер, в нём часто слышится что-то. Или не слышится. Ветер часто играет с нами, потому что самому ему очень скучно. В любом случае, чтобы она не сказала, она была благодарна и радостна, и чувствовала большой прилив сил, точно новая жизнь вошла в её серые будни, творчество принесло море эмоций, заметило друзей и мир. А ведь она просто узрела то, что и было в ней, было раньше, просто увидела его, разглядела намного лучше, прикоснулась к таланту и волшебству и не была уже так одинока…

P.S. Так звучит история написания этой книги, а о том, что получилось написать у Милены, Вы можете прочитать в приложении, оформленном, как следующая глава.
         Итак, история продолжается!


                ЧАСТЬ 2. КНИГА

История Ибирстайля

Автор – Милена Демиур

          Он лежал на траве, раскинув широко руки, улыбался, очевидно, чему-то радовался, а чему радовался он и не знал. Слишком яркое солнце выдалось в этот день. Тянуло в сон. Настроение было хорошим. Рядом с ним – поляна – белые и жёлтые головки цветов. То ли они пьянили своим сладким запахом, то ли всё вместе взятое? Обычно он тосковал и сам не мог понять почему, а тут как будто родился заново.
         Мужчина поднялся и встал, длинная тень побежала по зелёным просторам. Несмотря на свой относительно юный возраст, выглядел он взрослым и сильным, высоким, хотя и немного худым. Контрастом к телу выступало его лицо, достаточно бледное, слишком задумчивое. Вот, вроде бы и настроение было, а глаза и всё остальное привыкло к печальной маске и казалось таким, даже когда просто казалось.
          Тень широкого дерева падала на лоб и улыбку, но я не знаю, можно ли назвать настоящей улыбкой эти приподнятые кончики губ. Скорее уж полуулыбка, появившаяся случайно и быстро, и явно без согласия обладателя. Дерево и поляна так же казались немного задумчивыми, застывшими, немного холодными. Но в том, что спряталось солнце, не было их вины. Диким яблоням следовало давно понять это и не рыдать лепестками при каждой первой возможности. А ведь именно из-за них стоящий высокий мужчина периодически покрывался слоем белых и грустных цветов, а ветер ещё, как специально, разбрасывал их, нёс прямо в лицо и на волосы, смеялся, да только шутил. Длинные золотистые волосы напоминали девичью фату, приходилось всё время отряхиваться, но проще было просто уйти.
          И он ушёл, оставив эти яблони плакать дальше. Ушёл куда-то вдаль, в зелень и слился с ней своей помятой зелёной одеждой. Тайна, непокорность и обаяние, которые случайно мог подсмотреть кто-нибудь, если он стоял и следил, скрылись вместе с его силуэтом, растворились, ушли навсегда, как будто их прежде и не было…
          Стройная фигура мелькала среди других кустов и деревьев, появлялась, затем исчезала и даже как будто бы пряталась. Она хранила в себе ещё много неразгаданных тайн, которым было хорошо в одиночестве. Во всяком случае, так казалось.

         …Задумчивый и спокойный, он брёл вдаль, один, снова без верных спутников. Они остались в Лесу и были заняты своими делами. Ибирстайль не слишком переживал из-за этого, напротив, был, как казалось, рад.
          Он вышел очень рано, едва ли не с рассветом солнца, выскочил из тёплого дома, направился в холод весны. Опять она была полна росы и цветов! Опять зелена и прекрасна! Но он не всегда обращал внимание на эту внешность, на манящую и обманчивую натуру, свойственную природе и людям. Он просто медленно и размеренно ступал по изумрудной траве, уходил куда-то вдаль, в неведомое… Прогуливался, как говорят.
          Конечно же, лес свой он знал. И город. И даже соседние города. Но в природе всегда находился такой уголок, который менялся или забывался, и был всегда интересен, воспринимался с особым трепетом. Хотелось думать о жизни, о чём-то приятном, сегодняшнем и простом, чём угодно, куда унесётся мысль, интересно наблюдать за её могучим легкокрылым движением…
          Шёл, особо не задумываясь о пути. Птицы просыпались и начинали петь. В кронах сновали феи. Крылья бабочек также метались в воздухе, но всё это было вдали – там, наверху, а он, Ибирстайль, на дороге. Тропинка петляла по сторонам, а местами была достаточно ровной. Её огибали травы, но изредка прямо посреди камушков проглядывал какой-то росток. Ибир старался следить за тем, чтоб случайно не наступать на листву, которая в будущем станет продолжением кроны, станет такой же, как Лес. А Лес у них был могучий и статный. Эльфы не использовали его так, как люди, наоборот старались поддерживать жизнь. Как вы уже поняли, Ибирстайль так же был эльфом.
          Высокая длинная фигура снова растворялась вдали. Пропитанное солнечным светом пространство полнилось приподнятым настроением. Сегодня как будто бы началось лето – не по календарю, разве что только по солнечному; туман, обычно лежавший у самой земли, поредел, кроны поклонились солнцу и свету, и могучая сила жизни проснулась в этих дальних краях.
          Жизнь… О думал о ней беспрестанно. Когда смотрел по сторонам и видел что-либо необычное, когда вдыхал сладкий или холодный воздух, или чувствовал этот вкус, когда делал что-то и задумывался о своей деятельности, а особенно, когда смотрел на себя и на то, что сам же с собою и сделал… Уродливый шрам давно перестал болеть, хотя изредка доставлял неудобства. Нельзя было резко поворачивать голову, резко и быстро откидывать её вперёд и назад. Розовая линия бледнела и с каждым годом становилась не такой выпуклой, но всё равно напоминала о постыдном поступке.
          «Смерть – вот единственное, в чём нет никакой красоты. Никакие цветы на могиле, никакой, даже самый драгоценный камень на монументе не принесёт того ощущения тайны и причастности к великому чуду. Смерть не красива, и это в первую очередь. От неё остаются лишь шрамы и каменные на могилах кресты…» - он мог бы продолжить список и дальше, но, кажется, совсем не хотел.
           Своё отношение к жизни и смерти он понял, испытав и одно, и другое. О том, что было, старался не вспоминать, лишний раз не давай кровоточить своим ранам. То, что он был нечеловеком, мало чем отличало его от людей. Ибир знал это и в этом же он сомневался. Мысли приходили к нему без ведома, входили без стука и иной раз надолго оседали потом в голове. Одна из таких, нежданная, посещала его очень часто. Она как будто подталкивала идти дальше, идти, искать, убеждаться в том, что он ещё кому-то здесь нужен, или кто-то нуждается в нём, что умер он не напрасно, в то же время всё могло быть…

          …Солнечный диск был уже достаточно высоко. Эльф чувствовал затылком, что денёк выдался довольно жарким. Волосы уже были горячими, а наглая тень, как специально, искрилась прожилками света. Огромная жёлтая поляна была впереди него. Ибир не был мечтателем, восхищающимся подобными мелочами, но всё же он видел цветы, а потому не мог не заметить, до чего же те хрупки и красивы…
         На дворе ещё только весна, но их Лес иногда приносил всем сюрпризы – когда грустил, мог внезапно покрыться жёлтыми и красными листьями, а после снова их сделать зелёными. Когда радовался – пропускал сквозь себя много света. Именно из-за этого живого и мыслящего существа жить вместе с ним, или точнее в нём, было так необычно и интересно. Наблюдать за теми же самыми листьями или смотреть за реакцией зашедших в самую глубь людей. Всё же они здесь были. И они тоже. Ходили от скуки или по каким-то делам, срывали цветы, грибы, ягоды. И как они всему удивлялись! Обычной птичке, недавно красным листьям или каким-нибудь лепесткам! Точно дети, смеялись, шутили, показывали всё друг другу и фотографировали – даже самые взрослые люди восхищались дарами природы.
          Он блуждал далеко не первый и не последний час, что-то искал, как будто искал, как казалось иногда, смысл жизни. Вглядывался вдаль, в облака, сравнивая их и классифицируя. Грустные глаза всегда горели любопытством и просто переливались от солнца. Они уже казались немного странными от такого дисбаланса эмоций, но были ещё более необычными ввиду своего природного цвета. Они были разными, один – синий, другой – зелёный, как Лес. И тёмные густые, точно припудренные солнцем волосы, доходящие до самых плеч и изредка спускающиеся ещё ниже. Заплетённые в косу или связанные в тугой хвост, они редко встречались с ножом, а про ножницы здесь и не слышали. Эльфы не любили людских премудростей, жили, как в старину, предпочитая, всё делать самостоятельно. И пусть они довольно часто пересекались, никто об этом не знал или старался не акцентировать своё внимание. Эльфы принимали людей за своих и люди эльфов – так само. Тому во многом помогала одинаковая (или очень похожая) внешность, на уши не обращали внимания, и поэтому было всё хорошо. Без лишних слов, домыслов или теорий. Просто люди думали, что увидели других людей, не подозревая, как много их зачем-то ходит туда и встречается там ежедневно.
***
           …Практически каждое утро будило красивым пением, не только солнце, но и маленькие крылатые жители хотели поднять занавес ночи. Они щебетали, залетая в эльфийские окна, усаживались на ладони проснувшихся эльфов-детей или ждали, прохаживая по просторам кровати.
           У Ибирстайля также был свой маленький друг. Эта птица, точнее ещё совсем птенчик, прилетал, однако, каждое утро. Сначала под надзором родителей, а после уже и сам – с птичьей гордостью, радостный и переполненный чувствами. Он ждал своего большого друга и знал про ответные чувства. Ушастый всегда кормил его, никогда не давал в обиду. Он показывал ему цветы, когда шёл сам куда-то по лесу. Птенчик летел следом и чирикал, и, бывало, садился на плечи.
            Ибир даже начинал считать его своим собственным, но при том не имел ни клетки, ни какого-либо другого домика. Маленький соловей был пленником только одной клетки – жизни, или ладно, огромного Леса. Ввиду этих самых воззрений эльф так сильно не понимал людей, что жили по другую сторону зелёного дома. Те держали птиц в маленьких клетках, заставляя их умирать раньше времени. Они держали их буквально в проветриваемых гробах, потому что лишали свободы, а значит, и самого главного.
           Птенчик прилетал с песней и нередко на песню Ибира. Тот пытался привлечь малыша и освоить постепенно птичий язык.

…Если солнце встало – грейся светом,
Нет – лучом, оставшимся одним…

Я умру – в душе мне стукнет тридцать,
Когда сердце уж не будет биться.
…Но в душе мне 15, значит, смерть не придёт…

          …Он сидел перед домом и пил крепкий травяной чай. Мог побаловать себя им, хотя больше всего любил обычную простую чистую воду. Невдалеке были родник и река, и он часто бывал в том районе, подолгу сидел у воды, вглядываясь в её текучие волны…
          В этом году получалось, однако, так, что кроме воды баловать себя было практически нечем. Люди слишком часто ходили в лес и бессовестно забирали почти всю пищу. Не трогали разве что только цветы, но после приходили за ними… Редкие травы и ягоды оставались надолго в Лесу.
          Это утро выдалось довольно прохладным (забыл Лес, что вчера ему грезилось лето). Солнце снова пряталось где-то за тучами, кроны высоких деревьев не видели золотой свет. Завтракал рано. Потому что проснулся с птицами. Как проснулся, так и решил начать день, как-никак, на дворе уже давно посветлело.
         Ибирстайль сидел на земле и смотрел на свои скромные пожитки. «Надо разделить так, чтобы на дольше хватило!» Неурожайный год грозился повториться опять. Последняя веточками с помидорами и несколько старых яблок досталось сегодня на завтрак. Спросите, откуда в лесу помидоры? А это хороший вопрос. После того, как люди стали воровать дары Леса, эльфы нашли ответный вариант и мстили людям, вытаскивая немного из их корзинок. Когда люди отворачивались, увлекались собой или словом, незаметно подкрадывались и забирали что-то себе, а чтобы быть незаметными, просили ближайшие ветви вытащить кусочек чего-нибудь, спрятать его в вышине, а после передать эльфам в руки. «Надо поискать ягод, пройтись, заглянуть на речку, а также нарвать колокольчиков…»
          Серебристый кинжал орудовал лучше ножа, точно и быстро разрезал красные овощи пополам. Сок стекал по узорчатому металлу, на пальцы и на траву. Ибир ел осторожно, краем глаза оглядываясь по сторонам. Это утро казалось обычным и скучным, но никто не знает, что после может принести этот день? Чем скучнее начало – тем больше сюрпризов потом. Так очень часто бывало. И это известно всем.
           И он ел, и смотрел на кинжал, верного и преданного своего друга, который был всегда рядом. Серебро блестело, как новое. Металл был холоден, когда не освещался солнечными лучами. А те, как будто бы согревая его, разбавляли немного золотом. Не сейчас. Тучи лишь делали холоднее. От золота нет и следа. «Удивительно понимать, когда-то здесь была даже кровь…» Ибир думал о том, что её уже сто лет не видно, но её мог теперь увидеть лишь тот, кто помнил о ней и том, что когда-то здесь было. Он помнил. И шея. А другие – наверно, никто. Так удивительно получалось, что не всё бывает видно сквозь время.

           …К обеду он снова бродил по лесу, но теперь уже не только ради себя. Да, он искал смысл жизни, иногда находил, после терял, искал снова. И просто не мог смириться с тем, что смысл может быть лишь один и хотел попробовать всё, что возможно. Потому-то и жил один, не любил ни в чём однообразия, не мог ужиться с другими, точнее лишь не хотел, боясь потерять интерес, а то есть новизну ощущений.
          Ибирстайль был пленником своих чувств. Он жаждал вкусить жизнь, понюхать её и потрогать, и при этом остаться самим собой. Редко пересекался с другими эльфами, но, когда виделся, это было всегда за счастье, его любили и почитали, ценили за мудрость слов и меткость слов-предложений. Но чаще всего он выбирал одиночество, не всегда объясняя причину.
          Оно не было мукой, скорее лучистым счастьем. Однообразие тяготило и мучило. Каждый день хотелось чувствовать что-то, познавать, постигать и учиться… И он делал всё, избегал только одного – злых людей. Добрые люди считались у эльфов мифами и, к сожалению, было за что так думать. Они ломали деревья, когда просто гуляли по лесу, рвали и выбрасывали вскоре цветы, ловили и похищали бабочек, не давали ничего взамен Лесу, а им, эльфами, приходилось упрашивать этот Лес, этот срезанный ствол найти в себе силы и отрасти снова. Эльфы просили слезами, чуткой красивой девичьей песней. Ибир тоже просил Лес закрыть глаза и держаться. Но Лес был своенравным или настолько уставшим, что, бывало, кивал, обещал и молчал, и даже трава не росла на месте упавшего дерева…
          Он говорил, что являлся Слугой Природы, что он создан лишь для благого дела, но то, что выглядел как человек, было подчас проблемой. Лес не хотел прощать. Природа становилась бессильной. Зелёный дом не верил, что и люди бывают хорошими, потому что считал всех хороших людей эльфами, а эльфов путал с людьми, становился слаб глазами-ветвями и думал настолько ошибочно…
          Ибир пел и песней просил поверить. Он сам пусть и не видел людей, не встречался с ними, как следует, но верил, что настолько похожие на них существа, не могут быть настолько злыми, жесткими. А даже, если такие, то, наверное, хотя бы не все. И Лес постепенно верил, начинал кивать и шелестеть в новом спокойном ритме. Ветер свистел чуточку тише, не с такой неприятной для жителей скоростью. Ветви поднимались к верху и впитывали больше солнца, а крупные яркие цветы-глаза рыдали блестящей росой, желая верить словам и историям и одновременно с тем ещё не до конца веря им, боясь верить.
          Гладкие и длинные тёмные волосы касались ствола и сливались с тёплой корой. Лес дышал в том же ритме, в котором дышали жители. И, когда Лесу было совсем плохо и одиноко, те прокрадывались к людям в город, покупали новые деревца и дарили их своему Лесу. А тот с радостью и благоговением принимал новых маленьких жителей. Лелеял их нежным ветерком и пригонял к ним больше дождевых туч. Он шептал цветам, чтобы те переползали к новым росткам и росли у их тоненьких ножек, чтобы им здесь было не страшно, не холодно, и цветы послушно выполняли роль собеседников и были красивым и ярким разноцветным ковром и другом.
           Ибир особенно любил такие деревья. Обходил их со всех сторон, стараясь не наступить ни на один лепесток, ведь те чувствовали всё, как и мы, и не хотели ранить свои зелёные лапки. Он ходил, проверял, осматривал и касался руками, точно передавая так скрытые в себе силы-энергии. Точно он был до такой степени влюблён в эту бесконечную зелень, подстилку-траву и зелёное ветвистое небо. Точно он… А на самом же деле он просто был благодарен. За дом, красоту и еду, и себя, спасённого этим лесом. Ведь если бы не волшебные снадобья, сваренные из этих трав и цветов, не видать бы ему было ни новой весны, ни лета. И он умер бы ещё несколько лет назад, оставив на любимой полянке зелёное возвышение и кучку красных кровавых лилий…
          …И так проходил каждый день его грустной размеренной жизни.
***
          Люди снова вторгались в лес, нарушая его зелёное спокойствие. Вторгались в жизнь эльфов и так убивали реальностью сказку. То и дело среди цветущих полян появлялись сначала скамейки, а после люди, сидящие на них, гуляющие по лесу, туристы. Они ходили здесь, но Его величество Лес не любили, не берегли, и Лес то и дело ставил таким людям подножки – корни сплетались в тугой клубок, из которого нельзя было вырваться. А как знал? Читал в их глазах и их сердце. Лес всё знал. От природы ничем не укроешься.
***
            …После обеда в Лесу шёл сильный дождь. Всё живое пряталось по укромным уголкам, домикам, и только один Ибир снова был далеко и никак не успевал возвратиться. Поначалу он даже начал бежать, но после сбавил темп до быстрого шага, а после махнул рукой. Мокрые травы и листья всё равно успели обляпать его с ног до головы. Сапоги покрылись комочками грязи, и он остановился, поняв, что дождь не помеха; он будет идти так, как шёл, ливень – не больше, чем фон. Надоедливый и немного холодный фон, но это – не самое страшное.
         Мокрый, он шёл в неизвестном направлении, снова блуждал в своих мыслях. Никто не мог догадаться или понять, что вообще он здесь ищет, что он забыл в этой жизни и чем, собственно, он живёт. Говорить, что этого не мог знать даже Ибир, будет, наверно, излишне.
         Эльф шёл, немного угрюмый, он больше не радовался дождю так, как делал это в далёком детстве и юношестве, не бегал за каплями, не смеялся и не кричал, он даже удивлялся тем, кто делал ещё что-то подобное. Он о-суж-дал подобное поведение окружающих и вообще осуждал людей, хоть и верил, что есть хорошие.
          Зелень медленно расступалась, пропуская вперёд своего извечного путника. Она медленно сменялась другими красками, но почти что не радовала собой. Сзади были десятки-сотни мокрых деревьев, спереди – даже больше. Ибирстайль напоминал в этот миг человека, потерявшего все надежды-мечты, которому было уже всё равно, даже на своё здоровье и жизнь. Но, как ни странно это звучит, так со стороны лишь казалось. На самом деле он просто был очень сдержанным, и он любил ходить в одиночестве под дождём.
          Он делал так, сколько помнил себя, не радовался, как тогда, будучи ещё совсем юным, но также ходил, как казалось иногда, даже специально, не взяв ни зонта, ни плаща, отправлялся куда-то с первым появлением капель… Прогулки затягивались, но никогда не кончались для эльфа болезнями. Как бы это ни было странным, но даже самый холодный дождь, принятый с подобной любовью, не мог причинить вреда. И он его не причинял.
         Прогулки перерастали в походы, иногда пересекаясь с какими-то необходимыми, забытыми прежде делами. Но так было раньше, сегодня – совсем иначе. Стояло только зелени на миг затопить глаза, а цветам как будто исчезнуть из поля зрения, как тут же на горизонте появился огромный ствол. И Ибир понял, куда ему надо двигаться.
         Ствол принадлежал огромной сосне. От старости основание её ствола почти выгнило, внутри образовалась огромная впадина, многие животные, эльфы и люди становились её гостями и жителями. Кто-то даже соорудил скамейку, принёс и установил её там, а после – небольшой столик.
         Как ни любил Ибир прохладу, прикосновение мокрых листьев и трав, он приходил к выводу, что даже от любимого дела полезно иногда отдыхать. И, сняв с ног вымокшие насквозь ботинки, вытянулся во весь рост, лежа на сухой древесине. Глаза блуждали по внутренним стенкам гигантского дерева, следили за ползающими жучками и муравьями. А после как-то сморило в сон. Погода испортилась окончательно, наступил вечер, и первые вспышки фиолетовых молний вторглись в зелёный лес...
***
          …Прошла неделя. Он снова был дома, сидел на излюбленном стуле, без мыслей смотрел в окно. На подоконнике стояла небольшая банка, по сути не банка, а маленький импровизированный дом-замок. В этом домике Ибир прятал от Леса одного его маленького жителя, увы, больше не могущего самостоятельно и счастливо жить в нём. Жителем была крошечная цветочная фея. Ибирстайль подобрал её, гуляя по Сине-белым полям. Колокольчики служили природными домиками для этих крылатых крошек. Но были чересчур хрупкими – не могли защитить от всего.
          Он просто шёл тогда, не думая о чём-то конкретном и не имя особого направления. Считал облака или листья на ветках старого дерева, или всё-таки думал о чём-то, этого он уже и не вспомнит. Но как-то случилось так – опустил глаза и в самый-самый нужный момент он увидел её, такую маленькую, хрупкую, беззащитную. Фея не выпала из цветка, проблема заключалась в другом – кто-то, должно быть, жук повредил её нежные крылья, оторвал их до основания. Ибир поднял малышку и положил на ладонь. Он остановился, оглядываясь в поисках пня или хотя бы простой коряги, но, не найдя их, в итоге сел на траву и принялся рассматривать гостью. Что сказать, она была несказанно испугана!
          Маленькие ладошки льнули к огромным пальцам. Крошечные пальчики были настолько тонкими, что их было почти не видно, такие же крошечные глазки, заплаканные, испуганные. Это беззащитное тщедушное существо едва стояло на своих крошечных ножках, но все же пыталось стоять, вставало, не взирая на ужасную боль, после падало.
          Наконец, фея вытянулась. Обоими ручками она упёрлась в большой палец своего гиганта-спасителя и что-то как вроде бы пробормотала. Эльфу пришлось поднести ладонь к лицу, но маленькая девочка сжалась, по всей видимости, испугавшись образовавшейся вмиг высоты. Тогда Ибир наклонил голову, и макушки самых высоких трав стали с ним на одном уровне. Фея пропищала что-то невнятное, ключевыми словами была, конечно же, её боль.
          Не стоит сомневаться, что в скором времени из соседних колокольчиков вылетели другие крылатые. Они окружили руку сидящего эльфа и как будто бы попрощались со своей жительницей. По одному подлетали к ней и так же по одному медленно шли по руке обратно, и улетали. И после она сказала, что это означает конец. Её не изгнали, нет, но объяснили суровую правду – такой, бескрылой, она не сможет жить здесь. Она отныне обречена. Без каких-либо лишних слов Ибир сделал свой вывод и выбор – и он взял её после домой, под опеку, чтобы только не дать умереть.
          Он встал, но путь до дома представлял много метров ходьбы. Держать фею в руке показалось немного непрактичным и неосторожным занятием. Недолго думая, расправил плечи, а малышку поместил в просторный карман, что был у него на груди. Он был, конечно же, высоко, и Ибир сказал не высовываться, но маленькая цветочная фея не слушала его, и её головка выглядывала оттуда на мир. Она хотела в последний раз взглянуть ну родную поляну, попрощаться с теми, кого она знала – близкими, цветами, деревьями, птицами и даже бабочками, что продолжали кружить в вихрях ветра, но только уже без неё… Хотела видеть, куда уносит её этот высокий красивый гигант, в каком направлении и как далеко от дома зайдёт он и где остановится… Просто чтоб знать, ей вряд ли удастся вернуться. О побеге или чём-либо другом в этот момент не было ни мысли, ни речи – боль туманила сознание, на маленьком личике не было ничего кроме слёз. Она думала, что погибнет и была вынуждена с этим смириться, подготовиться к смерти, принять её в свой душе, отбросить все мечтания жизни… Она думала, что уносится куда-то вдаль умирать, что она не увидит рассвета, любимые земляничные поляны, которые радовали своими спелыми и красивыми ягодами, не увидят полёт ярких крыльев, а она не вкусит их плодов… Думала и, кажется, уже понимала. Её несут туда, где могила, а это, действительно, далеко, и пусть будет как можно дальше! …Но прожила ещё долго и счастливо.
          В кармане хватало места, чтобы встать в полный рост и расправить кровоточащие крылышки, или то, что от них осталось. Там было тепло и как-то немного странно. Близость к сердцу этого доброго существа навевала какую-то свою атмосферу, околдовывала и успокаивала её, и как будто притупляла боль и отчаяние.
          Ибир всё шёл и шёл, дорога никак не кончалась. Уставшая стоять, маленькая фея давно уже сидела на дне кармана. Ароматы знакомых деревьев смутно рисовали в её голове карту предположительной территории. Пути начали путаться, тепло и боль – клонить в сон. Точно уставшая бабочка, она просто сидела и ждала, а после по правде спала.
         Эльф шёл то домой, то блуждал где-то в соседних деревьях, путая ароматы, следы – ему просто хотелось подольше побыть на воздухе. Хотелось, но не случилось – уже вскоре мимо идущего эльфа с диким гоготом и наивным детским весельем, даже чуть не задев его, промчались мальчишки из города. Они бежали в траве, которая была им выше пояса. В обрывках слов и по просьбе всезнающего быстрого ветра до Ибирстайля дошёл смысл сказанного, а зоркие глаза высмотрели грустную правду. Бегущие хвастались красивыми крыльями, оторванными у странной бабочки. Должно быть, для них и при них малышка была вынуждена принять такой вид, или они были наивными. Двое случайных мальчишек, жестоких и таких легкомысленных, оборвавших своим поступком едва ли не целую жизнь…
         Сердце сжалось при виде такой маленькой сцены, вес этого бедного существа ощутился сильнее обычного. Ноги ускорили ход, на глаза набежали печальные слёзы. И весь оставшийся день, и весь вечер он мастерил новый маленький мир, вскоре ставший тем самым домиком.
        …С тех пор эта крошка и сидела в нём на окне. Изредка она пыталась подняться по небольшим лесенкам кверху, протискивалась в щёлку, если эльф забывал закрыть поплотнее окно, и сидела, стояла, глядя на прежний Лес, не заметивший её исчезновения. Стояла, грустила, молчала, а иной раз, когда не была заперта плотной прозрачной крышкой, расхаживала среди самых разных домашних вещей или сидела на руках или плечах спасителя, путалась и играла в его тёмных густых волосах, рассказывала что-то из жизни, радовалась букетам цветов, фруктам, ягодам и подаркам, и всегда ждала от него новостей, новых историй и неожиданностей.

           …В Лесу наступил вечер. Всё посинело, накрылось простынёй тени, и деревья, и травы, и все цветы приготовились ко сну или уже даже спали. Фиолетово-синие колокольчики спали уже давно. Сонная и немного вялая маленькая фея сидела на небольшой крышечке – её Ибир достал из шкафчика и соорудил из неё маленький стульчик. (Подобрал крышку от обычной бутылки, выброшенной недавно людьми.) Сам он сидел на большом стуле неподалёку. Молча занимался делами, он вообще не всегда говорил, разве что только тогда, когда это было важно. Называл себя человеком дела, с оговоркой, что только не человек. Ибирстайль достаточно странно относился к жителям города, пренебрежительно, иногда иронично и потому, зная, на что способны те, не хотел иметь с ними ничего общего. Не любил не потому, что считал себя чем-то выше, а потому, что не хотел опускаться до уровня их. В тайне он, конечно, надеялся и хотел встретиться с кем-то хорошим, но реальность убеждала в обратном и ломала его мечты.
          Синева подкрадывалась быстро и быстро плыла по воздуху. Сбивалась в маленькие облачка, пряталась за деревьями, а после прыгала на округу. Одно из таких облачков подсматривало нынче в окно и видело, чем занимаются жители. Ибир заваривал чай из трав, собранных недавно на соседней поляне. Напротив него на столе на крышечке всё также сидела бескрылая фея. Ибир несколько раз остужал чай и подносил ложку своей маленькой бедной гостье. И та пыталась пить, по глоточку пробуя сладкое лакомство. Она так же надкусывала хлебные крошки, печенья, конфеты и ягоды. Иногда они разговаривали, но чаще почему-то молчали, они понимали друг друга без слов. И вряд ли бы так смогли люди.
          После фея отправлялась в свой небольшой домик, пряталась в листьях или даже смеялась. Она делала вид, что всё хорошо, хотя, конечно же, понимала, так хорошо, как раньше, больше, увы, не будет. Будет иначе, а как – это ей неизвестно. Она не печалилась из-за того, что была заперта и что долгое время, иногда целый день, не видела своего спасителя. Испуганная недавней, уже немного притупившейся болью она наблюдала за тем, что происходило здесь и, в первую очередь, была безумно рада тому, что жива. Большего ей было не надо, так казалось в этот миг, в это лето.
          Да и что изменилось-то для неё? Пусть и бескрылая, она часто бывала на воздухе – Ибир брал её с собой иногда на прогулки, но, когда они были вместе, обычно редко отходил от дома, гуляли только поблизости; он приносил цветы и даже те самые колокольчики, а она пряталась в них, сооружая ароматные домики, закрывая глаза и пытаясь чувствовать, что она дома… Внушала себе, ну а что делать? (Ему приходилось их рвать, уподобляясь на миг горожанам, но это было необходимо и делалось не для себя.) Она рассказывала так же про них и про то, что было ещё недавно. Ибир даже замечал иногда – она слишком юна, но рассказывает много и хорошо. Благодаря этому фея даже казалась ему его голосом, голосом чувств или разума. Восклицала что-либо тихо, иногда на своём языке, в тот момент, когда он был потрясен, удивлен и взволнован, когда не мог подобрать слова или намеренно не пытался ими всё выразить. Она же их находила и всегда метила в самый корень.
          Но чаще всего малышка оставалась одна. Она не грустила и не боялась быть запертой в маленьком домике, даже наоборот иногда просила, чтоб Ибир так делал, чтобы не заглядывали в окно всякие любопытные бабочки, птицы, по ошибке могущие не так рассказать Лесу эту историю… А они бы вполне могли – нередко люди, их дети, похищали или убивали цветочных фей, помещая их под стекло или на картонку под рамочку… Невольно приходила такая мысль, что все убитые бабочки были цветочными феями.
          Она оставалась с Ибиром и приветствовала его, когда он, уставший, возвращался после своих похождений. Стояла в дверях своего домика, ждала, глядя на большие часы. Иногда, пытаясь остановить их, напрасно подпрыгивала, желая так изменить время. Самая большая стрелка была чуть-чуть выше неё… Встречала иной раз на кухне, когда он, внезапно озабоченный каким-нибудь срочным делом, забывал её там, а сама она просто не могла вернуться – не могла спуститься, пройти столько и улететь. (Только в тех случаях, когда прилетал соловей, и она не пряталась при виде него, и решалась снова взмыть в воздух.) Так и сидела на яблоках, недавно разрезанных на обед, тайно выбрасывала громадные косточки или ела то, что могла съесть. Сидела на груди, когда он лежал, отдыхал, что-то рассказывал ей или думал… И каждый раз он смотрел на оборванные палочки-крылья, но они не говорили об этом. Седые виски достаточно молодого эльфа так же не обсуждались. У каждого были свои тайны, свои табу, и это считалось естественным. Ведь кто она для него – просто друг, так же, как он, для неё. Возможно, Ибир раскрыл бы карты, но только не ей, не здесь, не сейчас. Возможно, когда-нибудь. После…
***
          Зелень снова плескалась под ногами идущего. Трава блестела на солнце, полнилась росой и смешивалась с цветами и травами...
          Это утро, как и предыдущие несколько дней, выдалось снова холодным. Изменилась погода в Лесу – зашло солнце, забыв про свою обязанность быть ярким и жарким. Оно спряталось за облаками и, скорее всего, это Лес устроил изменение климата. Как бы то ни было там, природа всё равно радовала – эльфы не имели права, да и не находили нужды жаловаться на какие-либо условия. Дождь нравился почти всем, и солнце тоже всем нравилось. Но всё же бывали моменты, заставляющие немного напрячься…

          Она встала сегодня достаточно рано и, как обычно, выскочила из домика на подоконник. Фея даже не удивилась, что за стеклом снова шёл сильный дождь. Яркая сочная зелень стала едва ли не синей, во всяком случае, так показалось. Маленькая бескрылая фея стояла, прислонившись к стеклу и что-то тихо насвистывала. Окно на другой стороне комнаты, было открыто полностью – через него залетал ветер и в том числе крупные капли.
          «Ибир забыл закрыть…» - быстро догадалась цветочная. Она поёжилась и обхватила себя руками. Для такого маленького тельца холодом казалась даже обычная тень. Ночь всегда пугала каждого мотылька. И, если ты не успевал добраться до дома, мог уже никогда не добраться, ведь ночью случалось всякое, и птицы не меньше, чем люди, устраивали охоту на фей.
           Но сегодня птиц, к счастью, не было. Знакомый соловей не прилетел – наверное, не решился лететь, не захотел снова мокнуть. Она его не судила и сама, если б она могла, тоже бы сидела весь день в цветке. Если бы могла просидеть – цветы все завяли, и остались только разные тряпочки. Зелёная стена за окном едва ли не была стеной из зелёного камня – барьером, не выпускающим на свободу. Хотя какая свобода могла теперь быть у неё? Переборщила, сказав, что мало что изменилось. Прогулки вместе с Ибиром всё равно не могли заменить её прошлого, да и он сам часто пропадал в Лесу, шатаясь без дела целыми днями и оправдываясь поиском вдохновения. Да, так он и жил, самодостаточно, не имея никаких обязательств ни перед кем, никого не любил, хотя скорее всего от того, что не хотел быть чем-либо связанным, или просто не встретил Её; фея старалась не ввязываться в личную жизнь своего сожителя, но она интересовалась различными тайнами и изредка пыталась читать его мысли. Сидела на груди, на плечах и как бы случайно ловила его разноцветный взгляд, всё это только для того, чтобы после, наладив прочный контакт, вторгнуться в его подсознание.
          Но сегодня не было даже этого. Он ушёл рано, оставил на листочке записку, что лучше его не ждать, вернётся сам, но вернётся, оставил еду, расписал, что она может сделать по дому, если будет желание, не учёл одного – выискивание зёрнышек на полу не входило в круг её любимых занятий. Немного грустная, фея сидела на рваном клочке материи, заменявшей красивый ковёр, и смотрела куда-то по сторонам, точно думая, чем ещё заполнить это одинокое утро и такой же грядущий день.
         Она встала, поела, после опять стала думать. День грозился быть таким, как вчера, а то есть тихим и скучным. Ничего вчера не случилось – не было на то и намёка. Окно показывало, как в Лесу цвели невдалеке тюльпаны и лилии, а также её любимые маленькие цветочки – фиалки, пели всё те же птицы известный летний репертуар, и даже шутница-погода не постаралась изменить положение облаков – снова их было много, почти всё небо заволокло белоснежное одеяние. Вчера, сегодня и завтра, наверное, будет так же.
         Бескрылая услышала какой-то звук. Огляделась ещё раз и вздрогнула – прямо в её направлении со стороны окна летел огромный рогатый жук! Она видела таких на полянах, но ни разу не была так близка. Насекомое становилось всё ближе. Оно явно летело к ней, издавая в полёте странные звуки.
         Показалось, подоконник под ней покачнулся. Гигант приземлился. Фея вжалась в ковёр и хотела было бежать к домику, но уже не успела бы – не так она быстро бегала. Жук наступал. Поднятые вверх ручки не могли ничего ему сделать…
- Не трогайте! Прошу! Уходите!.. – кричала и шептала она.
         А он наступал.
- Моя королева… - наконец, прошептал жук. Его величественные рога склонились к ней. – Моя королева. – повторил он. – Я, наконец-то, нашёл Вас!
- Я… что? Вы меня с кем-то путаете. – пролепетала цветочная фея. Она была удивлена, но в тоже время немного тронута.
- Я искал вас так долго… Вот уже месяц. Почти что всю мою жизнь. Но я уже стар. Старею с каждым мгновением…
         Фея посмотрела на своего гостя. Красивая коричневая броня явно не пахала старостью.
- Что же Вы говорите? Вы юны и явно в расцвете сил!
         Жук-олень пошевелил головой, рога его покачнулись. Они снова напомнили о себе и устрашили, пусть даже таким обычным движением.
- Я искал вас и нашёл – моя главная миссия выполнена.
- Ах, что же Вы…
         Жук явно был не в себе.
- Вы пахнете просто божественно… - продолжал он.
         А она волновалась всё больше:
- Откуда Вы меня знаете? И разве мы… прежде…
         Эта странная сцена начинала уже смешить. Фея упиралась и всячески пыталась спрятаться, а любвеобильный жук записал её давно в свои жены.
- Поймите же, мы с Вами… я…
- Я так рад, что дожил до этого дня! – назойливое бормотание не прекращалось ни на минуту.
          И так бы продлилось до вечера. И неизвестно ещё, что бы было. Но в комнату ворвался эльф и одним своим быстрым движением схватил жука и выгнал его за дверь.
- Я боялась, я так боялась!.. – подскочила тут же бескрылая.
          Когда Ибир успокоился и сел на свой излюбленный стул, он хмуро посмотрел на неё и не стал слушать жалобных стонов. Даже не снимая рыжего плаща, сразу начал нотацию.
- Я тебе всё объясню, - начал он. – Романтики не так много. Хотя ты сама всё знаешь. Жук, действительно, искал себе пару. Должно быть, не доглядел! – он расхохотался, но после опять стал серьёзным. – А ты что наговорила ему? Почему мне пришлось бежать на писк? Что он тебе тут сделал?
- Я боялась…
- Тебе нечего бояться здесь!
- Но ведь он… - она задыхалась, не понимая, что будет дальше. События развивались странно. И такого раньше с ней не было.
- …И, в конце концов, может, он пошутил. Но зачем было говорить всякие глупости? Ты ведь знаешь, что Лес не любит подобных слов! И такого отношения он не любит. Лес требует уважения.
- Да я это знаю, я… - цветочная девочка села, предотвратив комизм ещё одной сцены. Стоя напротив сидящего Ибира и пытаясь доказать свою точку зрения, она была такой маленькой, как будто даже меньше, чем прежде.
- Он ничего бы не сделал. Ну, всё, теперь успокойся.
          Бескрылая сидела, по щекам её текли маленькие ручейки слёз. Большие тёплые руки, точно почувствовав на душе её холод, тут же перестали быть сложенными и подняли её, обхватили.
- Глупышка… – прошептал эльф, поднеся свою подружку к лицу. – Ну, что он мог тебе сделать? Слеповат – да, не спорю. Но ведь он – жук. Он – не человек, похвастался бы рогами, предложил полетать или попробовать съесть что-то… Он ведь, и правда, старик. Такие летают недолго. Отживает свой век в одиночестве, не знает, чем себя занять.
- Но я подумала, он…
- Прекрати.
          Какое-то время Ибир сидел, не двигаясь, а маленькая бескрылая фея, отвернувшись, рассматривала большие ладони. Пожалуй, она знала их вдоль и поперек, каждую трещинку, складочку. Хозяин не раз брал её на руки, а она была не против подобной близости, теплоты.
- Тебе бы с кем-то здесь быть, - после вдруг выпалил он. – Самой скучно ведь, иначе скоро сама также начнешь приставать, как рогатый. Знаю я их… Но и удержать себя в четырёх стенах никак не могу. Жизнь – это движение, мой дом – весь этот Лес. Как и твой тоже…
         Очень скоро после этого разговора была озвучена идея о поиске второго «питомца» или совместных походах.
- Сооружу переносную клетку. Будешь, как птичка. Своеобразно, конечно, но что с того? Ты ведь знаешь правила Леса?
- Да. – фея тотчас встрепенулась. Перед её маленьким глазками промелькнул большой лист и перечень.
- Мы должны помогать всем.
- И друг другу.
- Весь лес…
- …Потому, что это наша задача.
- Пусть даже это покажется смешно и нелепо.
- Но жизнь должна быть превыше! – с жаром договорила она. Маленькие щёчки вспыхнули. Румянец пришёл не один. Она засмеялась. Теперь можно было расслабиться.
- И поэтому никого не бояться! Местные – все друзья. – шепнул в самое ухо Ибир. Он наклонился, став казаться ещё огромнее.
         Девочка вспыхнула.
- И в тоже время!..
- Хватит ломать комедию. Пригласи на танец. Или на чай. Старику будет приятно. Тебе – не скучно. Так и живём ведь – случайно со всеми встречаемся, друзей и знакомых не выбираем.
- Хорошо, тогда я… - она нервно одёрнула платьице. Маленький зелёный листочек растрепался и съехал на бок.
- Если хочешь, конечно. – выдохнул последнее Ибирстайль.
         Его густые волосы защекотали её кукольные ручки и личико. А она, ухватившись за какую-то прядь, поднапряглась, подпрыгнула, заскочила ему на плечо и, расслабившись, начала говорить о своём: девичьих снах, наивных идеях, надеждах.
         Он слушал её с вниманием и обещал сделать всё, что возможно. В частности, подарить ей общение, уделить внимания больше, чем он уделил ей вчера.

          В скором времени жук-олень, и вправду, посетил домик эльфа. Ему предложили поднос, на котором лежала кора с капельками сладкого сока. Фея так прыгала, что, казалось, готовилась на него выйти замуж и всячески пыталась угодить жениху. Ибир смотрел на них, он без конца улыбался. В голове мелькала одна короткая мысль. Я скажу вам сейчас что он думал: о том, как похожи люди и все остальные существа в мире. Смех, страх, любовь, непонимание, уверенность или наоборот неуверенность – какие угодно чувства испытывал не один человек. Он молчал про эльфов и мыслил гораздо шире – животные, насекомые и прочие волшебные существа подходили под эти определения.
         Званый обед перешёл в какое-то собрание или встречу, так как вскоре присоединились бабочки и прилетел, наконец, соловей. Все сидели вокруг феи и эльфа и слушали истории из его жизни. Рассказы про прошлое, настоящее, недалёкое и далёкое, недоступное и неизбежное будущее. Слушатели задавали вопросы – Ибир на них отвечал. Какое-то лёгкое настроение витало сегодня в воздухе. Солнца, казалось, было намного больше. Тучи расступались, и сразу увиделось лето. Прохладное, но не суть, бывали дни ещё хуже. А ведь это не важно, что холодно сегодня в погоде – холодно не должно быть на душе. Иначе всё тяжелей и обиднее. «Нам всем надо уметь научиться доверяться природе. Своей или той, что вокруг». Такие слова звучали почти всегда в заключении.

          …Бывало, однако, и так, когда Ибир не горел желанием вспоминать. Ему надоедали прогулки, и дел было по дому немного. Говорить не хотелось – настроение, якобы, было не то. А там, может, что-то болело?
          Он сидел или лежал, подолгу смотря куда-то. Фея старалась утешить, гладя своего гиганта крошечной белой ручкой. Он брал её на руки и подносил к самым глазам. В сине-зелёных безднах читалась тоска и вопрос. Он как будто ждал от неё, что та скажет что-то, успокоит его и расспросит. И ждать оставалось недолго – на таком расстоянии она чувствовала все его мысли. И ждать не заставляла с ответом.
          Розовая линия на его шее и белые пряди на голове также задавали немой вопрос. Бескрылая понимала, о чём он. Ибирстайль никогда прежде не говорил о таких вещах, о которых частенько думал. Он веселил жуков, птичек и бабочек глупыми историями из своей жизни, рассказывая анекдоты или разные реальные случаи, но ещё ни с кем и ни разу он не говорил о своей смерти. А ведь как бы была и она. К несчастью, на самом деле.
         Маленькие ручки касались огрубевшего шрама. Всё-таки не так много лет прошло с того памятного события.
- Ты хочешь поговорить?..
          В её головке и без того всплывали картинки из прошлого. Драка. Люди и эльфы. Какая-то неизвестная девушка. Должно быть, это были бандиты. И они угрожали всем. Вряд ли бы отыскались другие, что посмели бы сделать подобное.
- Ты, конечно, уже, наверное, всё знаешь. Но об этом можно сто раз…
- Что известно Лесу, то знают все. Лес видел.
- Лес помог мне вернуться. – кивая, прошептал Ибирстайль.
- Хорошо, что ты это помнишь.
- И хочу, чтобы знали другие…
         Она снова заметила перед глазами картинку: зелёная, как изумруд, полянка, лежащий на ней раненный эльф, окровавленный кинжал, причём очень-очень знакомый и странные чудеса, которые происходили далее. Как трава расступилась и поглотила, вобрала в себя тело едва живого страдальца, как вокруг его шеи и головы тут же взвились цветы – появилась мягкая подушка, душистая и немного клонящая в сон ароматами определённых растений. Как полянка полностью поглотила Ибира и какое-то время спустя отпустила его, как волна, ласково, бережно и осторожно вынеся снова к поверхности…
         Только тогда он встал. Он и она, та девушка, за которую умирал Ибирстайль. К сожалению, её судьба почти никому не известна, бедняжка очнулась и тут же помчалась к городу. От шрамов не осталось следов, а память была затуманена. Да и раны её не были настолько серьёзными, разумеется, в сравнении с ним.
         Ибир пролежал явно дольше. Всё дело в том, что его раны были нанесены по-другому. Если девушку хотели убить и после, скорее всего, опорочить, то он, видя, что не справится с нашествием могучих противников, начал сначала драться, а после полоснул по горлу себя, говоря тем самым, что только он в праве распоряжаться его судьбой и жизнью, никакой другой человек не должен и не может изменить это. И пусть лучше он погубит себя сам, чем умрёт от множества нанесённых ран и ушибов – потому как вслед за красавицей в угол загнали его и направили свои пистолеты. К тому моменту, в неё уже три раза выстрелили.
         Умирая, в последние минуты своей жизни, он все ещё пытался её защитить, лежал в направлении незнакомки, пытался дотянуться до её ладони и сжать её, и бесконечно шептал, что «скоро будет всё хорошо». Мёртвая вряд ли могла его слышать. «Будет…» Как же смешно. Ведь сам же лишил себя будущего! Он поступил безрассудно, но рад, что Лес понял и простил его. Хотя, возможно, не полностью.
          Живой Лес понимал. Знал всё и чувствовал. Потому и даровал ему жизнь, чтобы продолжить ту, незаконченную…

- Я поступил, как человек.
- Нет, те бы предпочли убежать.
- Скажи, каково моё будущее? Есть ли оно, и в чём смысл?
          Маленькая цветочная фея долго думала над ответом.
- Да, есть, конечно.
- Но ничего по сути не изменилось…
- Пусть так, только мы бы иначе не встретились… Нас обоих могло бы давно не быть.
          И он знал, что она говорила искренне.
***
          Ибир говорил с кинжалом, как будто тот мог понять его по-настоящему. Обращался в случае опасности и говорил вслух или мысленно, повторял с трепетом такие слова: «Друг, не ты меня убивал, я сам так решил, а ты не убийца, ты просто друг, помогаешь. Причина во мне, как же я мог так сделать?»
          Ему было жалко резать своё верное сердце, что было с ним от начала этой тоскливой жизни, биение которого доводило порой до головокружения… Но тогда, слушая его, помнится, он был рад. И не было ни капельку страшно.
          В те редкие моменты, когда рядом никого не было, Ибир, бывало, смотрел на себя, протяжно, долго и пристально, всматривался в каждую чёрточку отражения, точно выискивал в ней... Что он искал? Взгляд разных глаз падал на бледную шею. На линию, перечеркнувшую старую жизнь и обозначившую начало новой.
          На тот день, когда он, по правде не желая конца, схватив кинжал, полоснул им прямо по горлу и едва не убил себя, но после он как-то выжил… То ли не рассчитал, то ли не хотел уходить, то ли лекари попались верные. Они смогли найти нужные лекарства и травы, сделать необходимые снадобья. Тканевая повязка на шее жила с ним достаточно долго… А это горькое напоминание осталось теперь навсегда.
           И пусть даже не будет тех, кто помог ему тогда восстановиться, пусть они забудут или умрут, или память их пострадает от магии, он не забудет вовек, каждый день будет видеть тот день, каждый раз стыдиться себя и поэтому закрывать воротом шрам, плащом, шарфом, - чем угодно, только бы никто не увидел! Исключением неожиданно стала фея, в малышке он почувствовал понимание, не нужно было бессмысленных слов-оправданий. И она не задавала вопросов.
          Он не хотел умирать, необходимость и глупость смешались по молодости, это было, однако, уже давно. А когда? Героем захотел быть, сделать что-то полезное, доброе? Да, вроде бы сделал. Но стояло ли того? С ней он ведь больше не виделся. Да и мало ли какая она? Или всё это не имеет значения?
           …Слишком долго и слишком часто он думал о том, что было. Ибирстайль выжил. Но реальностью правило прошлое.
***
           Ибирстайль не слишком любил людей, но чаще так было только в мыслях и не всегда на деле. Не надо ходить далеко – всё та же девушка, ради которой он едва не простился с жизнью, была самой обычной девушкой. У неё не имелось ни длинных ушей, ни крыльев, ни каких-либо способностей к магии, они даже не были толком знакомы – успели лишь обронить взгляд… Из-за неё, или других таких же коротких встреч бывали дни, когда эльф задумывался о своем отношении. Он хотел его изменить или даже менял. Но это всё всегда оставалось порывами – буквально на следующий день он видел людское зло и пусть даже направленное не к нему самому, снова уходил в одиночество.
          Девушки чаще всего казались ему распутницами, а мужчины – совратителями этих несчастных душ. Только дети – и те не всегда – казались возможными собеседниками. (За исключением тех, кто рвал просто так цветы и тем более нежные крылья.) Он просто придерживался такой позиции, что дети в большинстве своём ещё не знают (не успели узнать) об ужасах, творившихся в жизни, а значит, могут построить свою жизнь по-другому и не навредить никому.
          Именно по этой причине изредка случались дни, когда Ибиром брало верх странное чувство. Он так же вставал вместе с солнцем, а то и куда раньше него, нёсся через зелёные заросли к полю и поджидал там детей. Он хотел поговорить – слова буквально рвались наружу. Хотел объяснить, рассказать, показать, как надо жить, как не надо. Не всегда его слова оставались услышанными, но бывало порой и так, что, казалось, «миссия выполнена».

          …Он заметил его на горизонте, обычный хилый мальчишка, рваная поношенная рубашка, очень короткие волосы, огромные голубые глаза. На вид ему было пятнадцать и в жизни вряд ли больше того. Ходил без цели, как Ибир, этим, должно быть, понравился. Вставал, пересаживаясь с одной коряги на другую и что-то говорил сам с собой. Отличался он этим от остальных, безудержно бегающих в разгар жаркого летнего зноя.
- Ты чего здесь так рано? – прошептал Ибирстайль. Он подошёл незаметно. Мальчишка подскочил, обернулся.
- Я не заметил вас… - после начал оправдываться.
         Эльф пристально смотрел в открытые голубые глаза. Чуть наклонив голову и пытаясь проникнуть в самые глубины мыслей. И уже что-то видел, чувствовал скрытую боль. После больную мать, утешительный букет любимых ромашек и одиночество, грозящее вскоре юнцу.
- В этом лесу, говорят, водятся странные существа… Ты не боишься? Один? – он незаметно взял голубоглазого за руку. Мальчишка ойкнул ещё раз, раскраснелся, затем прекратил.
- Простите, я… только…
          Ибир крепче ухватился за руку, не дав тому убежать. Они сели вскоре на большой пень, и мальчик начал рассказывать. Именно, то, что эльф видел. Он часто вздыхал и кидал на округу грустные взоры.
- Они ей не помогут, я знаю, это всего лишь фон…
- Цветы способны на многое.
- Вы, правда, так думаете? – мальчишка вскочил, в течении одной секунды по-другому посмотрев на своего спутника. – Но что вы имеете ввиду? Какие именно цветы способны помочь с?.. – он говорил, рассказывая не самые впечатляющие подробности. Ибир сидел на пне и казался от того вдвое ниже.
- На самом деле я знаю. Я могу показать. – эльф старался говорить кратко, но ёмко – потому что и без того хватало путанных слов-выражений. – Могу показать, если хочешь.
- Конечно, хочу! Вы покажете? – мальчишка перестал прыгать и снова уселся на пень.
- Рано уселся, ты. И рано опускать руки. Идём. Покажу. – Ибирстайль поправил на плечах шарф, скрывающий полоску на шее. Незаметно встряхнул волосами, чтобы не показывать уши. Не хватало ещё вопросов о том, кто он такой и как это всё возможно.
          Под ногами хрустели сухие травы. До нужных цветов далеко.
- Сколько ещё идти? – мальчишка задрал голову вверх, и та чуть не закружилась от бесчисленного количества зелени. Ему даже показалось, что в этот раз лес стал намного ярче, раньше как будто не замечал. – Дяденька, а почему вы… - он хотел сказать что-то ещё, но рот так и остался открытым. Мысль улетела, закружившись где-то вдали, он умолк.
          Всю оставшуюся дорогу Ибирстайль рассказал незнакомцу о Лесе, что, если его попросить, любые цветы, любые травы приобретают удивительные возможности, и что они, люди, должны непременно помнить об этом, уважать и чтить Лес. Да и вообще природу.
          Голубые глаза смотрели на него с пониманием.
- Вы говорите красиво… - наслушавшись, проговорил мальчик. – Вы и правда думаете, что люди будут так делать?
- Они должны.
- А иначе…
- Хорошего иначе не будет.
- Но всё-таки… Что?
         Эльф покачал головой, пустив на ветер длинные волосы. Случайно он растрепал их и сделал уши заметными. Не говоря ничего, только чуть вздрогнув, наш малыш понял всё и больше не задал вопросов…

          …С каждым разом, когда Ибирстайль отдалялся от Леса, он поглядывал с грустью на город и в тайне от всех и себя мечтал познакомиться с кем-то, кто был бы родом оттуда. Познакомиться не на день, а чтоб их знакомство продлилось дальше похода по извитым тропинкам, чтобы с этим кем-то вместе наслаждаться природой, вместе радоваться дождю или огромному солнцу, принимать сладкие дары фруктов, а в августе смотреть на летящие звёзды…
          Август уже наступал, настигал, почти что касался спины. Оставалось лишь несколько дней до этого странного времени. Удивительного, необычного и всегда романтического. Почему-то именно в эту пору, отдыхая под раскидистой тенью и ощущая поток жаркого воздуха, настроение казалось летящим, мысли вились далеко-далеко, и что-то ещё, где-то в глубине подсознания, заставляло без конца улыбаться. Оно было тёплым и лёгким, однако довольно заметным. Таким явственным, что даже малышка Фенея заметила его в первый же день.
- Ты такой странный! – проговорила фея, сама она тоже улыбалась, но лишь от того, что сегодня рад он. – Календарь перевернул лист, и тебя как будто бы подменили! Скажи, почему?
          Ибир подёрнул плечами.
- Ты не знаешь? – продолжала она. Тоненький писклявый голосочек, однако, был очень уверенным. – А я, кажется, знаю. Влюбился?
          Послышался грубый смешок.
- Нет, невозможно.
- Отчего же невозможно?
- Нет, я…
- Ты как вроде бы и не заметил, а тем временем сам...
- У меня нет никого кроме тебя, - оборвал Ибир, ему не нравилась эта тема, но прямо сказать он не мог. – И вообще почему я оправдываюсь?
- Ты просто говоришь то, что чувствуешь.
           Фея не ревновала его.
- Странно, что ты знаешь то, чего я не знаю.
- Не странно, а даже жизненно. – она перебежала с одной руки на другую, а после соскочила на стол.
- Тогда скажи мне, всезнающая, в кого я влюблён?
         Это была насмешка, которую Фенея не поняла.
- Я отвечу, - тихо пропищала она. – Только ты, наверное, не поверишь!
- Если скажешь неправду – да.
- А если правду?..
- Не знаю. – он снова подёрнул плечами, сомневаясь и снова смеясь.
- Да как же ты, такой большой, и не видишь?! В жизнь ты влюблён, наивный! Ведь это не обязательно должна быть женщина!
- Необязательно, говоришь?..
         Ибир заалел и заулыбался.
- Твои слова, признаться, меня впечатлили. Ожидал я другого, совсем другого.
- Сказала лишь то, что есть. – фея надула губки и чуть слышно засмеялась от маленькой победы-радости.
- Однако ты очень права… Очень… - без конца повторял он в течение этого дня. Такая простая и понятная истина оказалась необычной и новой. И уже это одно заставляло опять верить в жизнь. Всё же он был призван в неё не случайно, он и все мы, так или иначе, однажды каждый понимает, зачем он здесь появляется.
***
          …Люди обживали лес, с каждым днём ходили туда чаще и чаще – бетонные дорожки появлялись там, где прежде были одни тропинки. И эльфы были вынуждены соглашаться с ними, заново обживать лес, теперь такой новый и неожиданный. Непривычно было ходить по твёрдой, как камень, земле, но по большей степени лишь от того, что ещё недавно здесь были травы, и ты помнил, как эти мягкие зелёные листья касались тебя, щипали за ноги, за руки, как эти самые ноги утопали после дождя в грязи, как жучки ползали там, а ты старался не раздавить их, или не наступить на улитку, а теперь это всё изменилось. Цветочная бескрылая фея разделяла настроение Ибира.
***
          Под ноги без конца пытались попасться улитки. Приходилось обходить и подпрыгивать. Их было много сегодня после дождя, горячие большие капли всё ещё падали с неба. Этот августовский дождь сильно отличался от предыдущих – создавал более мягкую атмосферу и больше не заставлял нас грустить. В конце концов, и улитки перестали заставлять обращать на себя внимание. Ибирстайль сидел на одной из построенных недавно скамеек, маленькие слизкие домики жили в это время своей жизнью.
          Эльф думал о чём-то своём, про прошлое, будущее, малышку-фею, то, какие ещё истории он может рассказать ей или людям, детям, встретившимся однажды на пути его хорошего настроения. Он даже закрывал глаза, представляя, что вот сейчас какой-нибудь хорошенький мальчик или девочка, непременно одетая в красивое платьице, с улыбкой и восхищением подойдёт к нему, вынырнет буквально из-за спины, решит завязать с ним общение и тоже что-то расскажет. Он или она узнает от эльфа вскоре много всего интересного – грустного или весёлого – это уже не столь важно; в запаснике его историй недолгая, но довольно насыщенная и яркая жизнь, и поэтому хватит на многих.
          Мысли клонили ко сну, хотя было достаточно рано. Он сегодня не выспался, впрочем, ещё со вчерашнего вечера чувствовал в себе что-то странное. Что-то тяжёлое, как будто бы изнутри начинало мучить его, затягивая в бездну странных тревожных ощущений и чувств. Сам Ибирстайль не мог разобраться в этом – он искал и находил какие-то поводы, но прекрасно понимал, что они – отговорки, и дело совсем не в них. В чём именно крылась причина чувств и странного неожиданного недомогания не знал ни он, ни бескрылая, ни чашка горячего чая, ни даже любимый ручей, балующий прохладной водой. Воду он любил больше чая.
         Вода звенела и в этот день. Она была как раз таки неподалёку. Жаркий воздух заставлял думать, что странности все от него. Уже вскоре уставший эльф стоял на коленях, опустив голову под прозрачные холодные струи.
          Вода немного прояснила разум. На какое-то время стало гораздо лучше. Жаль, ненадолго. Вскоре вернулось всё. Точно не его мысли крутились в родной голове. Эльф отчаянно пытался понять, что происходит с ним и с чего началось всё это. Подстилка из зелёной травы, на которую он успел улечься, и небо, в которое он опять начал внимательно всматриваться, выражали спокойствие и безмятежность, словом, они так же не понимали и не видели какой-то опасности. Только он знал, чувствовал – что-то в нём изменилось…

          Ибирстайль по-прежнему сидел на скамье. Головки цветов постепенно начали закрываться – солнце клонилось к закату. Надышавшись на неделю вперёд свежим воздухом, эльф хотел было идти домой. Фея уже заждалась, да и он уже ужасно проголодался. Причин задерживаться не предвиделось, до тех пор, пока…
          На горизонте внезапно явилась девушка. Она явно была из города, причём из ближнего, самого большого и пыльного. (Не спрашивайте, каким образом Ибир определял, кто откуда. Должно быть, его обоняние сразу чувствовало чужих. А, может, были другие тайны.) Незнакомка появилась так неожиданно, что её золотистое платье перетянуло на себя всё внимание. Казалось, что даже солнце отошло немного на второй план.
          С каждым мгновением она приближалась. Он стоял, готовый ещё минуту назад сорваться с места и пойти, наконец-то, домой. Был готов и сожалел, что не сделал. Эта любопытная путешественница задержит его минимум на один час.
- Мне так неловко сказать… Вы тоже здесь! – запинаясь, начала незнакомка, немного сощурив глаза, расставленные в разные стороны косички прыгнули с груди на плечи.
- Я могу проводить вас, - без колебаний вызвался Ибир. – Скажите, откуда вы…
- Но я ещё не сказала, что заблудилась…
           Засмеялась, одернула лимонный наряд. Пальцы незаметно потянулись к причёске, и она начала теребить волосы. Худые голые ноги смущённо скрылись за травами. А она сама, такая маленькая и наивная, сжалась, сделавшись намного ниже. Впрочем, высокой она не была, и даже казалась девочкой.
          Ибир протянул руку. Стоящая впереди не сразу ухватилась за неё, но после всё-таки согласилась.
- Вы так добры… А я лишь…
         Девушка смущалась и явно сильно недоговаривала – в её глазах, однако, стоял ответ. Неразрывный визуальный контакт и был по сути её ответом. Она почти ничего не сказала, но глаза в действительности написали на себе почти всё. О том, что она здесь запуталась.
- Как вы… Как хорошо, что я встретила!
          Тонкие уголки губ подёрнулись в лёгкой улыбке. Разноцветные глаза немного отвлеклись в сторону.
- Не бойтесь, - прошептал эльф.
          Они медленно двигались по тропинкам. Их ладони крепко и одновременно с тем нежно придерживали одна другую. Почему он не ушёл прочь? Можно долго гадать над причиной. Эльф не гадал, он просто плыл по течению, надеясь, что именно на сей раз окажется в нужном времени и нужном месте.
- Как вы здесь оказались? Что искали в этом лесу? Уже скоро ночь…
- День пролетает так быстро!
- Только не говорите, что бродите здесь давно. – Ибир немного изменил тон. Слова его насторожили. Но незнакомка только пожала плечами.
- Я как-то и не заметила…
          Ярко-жёлтый наряд вздымался от быстрого и учащённого дыхания. Хотя она не бежала. Эльф заметил этот нюанс.
- Может, нам передохнуть?
- Я… Нет. Всё хорошо. Я всего лишь хотела… только…
          Девушка выглядела немного игриво и скорее всего была влюблена.
- Ну что ж, как скажете…
- Только до широкой дороги. Дальше я сама!..
- Хорошо.
          Деревья незаметно расступались при виде путников.
- Никогда не знала такого пути… Всё предельно просто. И рядом…
          Ибир кивнул. Он не решился рассказывать тайну дороги.
- Так и есть. Надо лишь осмотреться – и всё станет ясно.
- То есть как так? – непонимающе пожала плечами. Тёмные недлинные хвостики снова запрыгали по плечам.
          Мужчина крепче обхватил маленькую белую ручку. Какое-то время он думал.
- Всё очень просто. Надо только правильно на это всё посмотреть. Тогда вся жизнь видится в иных красках, под правильным углом – без вопросов.
- Вы так смешно говорите, - вдруг заулыбалась она, - как будто мы уже знакомы, причём довольно давно! – она протянула ещё одну руку и сделала какой-то неясный жест. – У меня чувство такое, что я вас знаю.
- И у меня.
- Но это нам просто кажется. Меня Милли зовут.
         Эльф представился сокращённо.
         Прозрачные жёлтые юбки всё больше разлетались по ветру.
- До ночи, в принципе, далеко. Мы могли бы ещё поболтать? – это не казалось утверждением, а было скорее просьбой.
- Могли.
- Я не тороплю вас? Простите, наверное, это всё лишнее… Нет, вы лучше идите…
         Эльф соврал:
- Мне как раз по пути.
         Они так и сидели весь вечер, он видел, как чёрная ночь вуалью ложится на её светлые плечи, кусает их и тенью сидит на щеках. Девушка болтала ногами и разгоняла ночь своими смешными большими ботинками. Всё же она была слишком молода и выглядела для него, как ребёнок, однако он, сам того не понимая, подсознательно сделал свой выбор и понял: «Это она, лови! Нельзя упустить второй шанс!» Иначе не объяснить, почему он решил бросить всё и не ушёл к Фенее.
          Смешная незнакомка из города, и вправду, казалась «той самой». Она чем-то напоминала девушку из его прошлого, но виделась куда лучшей союзницей. Они болтали целый час обо всём, до тех пор, пока на острые уши не упали первые искорки звёзд.
- Вы уж простите, пора… - Милли зачала снова смеяться.
- Я провожу вас.
- Не стоит!
- Но как же не стоит? До города ещё далеко.
          Её нежный взгляд в один миг стал потухшим и призрачным.
          От того момента, где они остановились, как раз начиналась первая каменная дорога, но она уходила в поле, а за полем была река, там росли редкие, но большие деревья, и был фактически маленький редкий лес.
- Я провожу вас до города.
- Но…
          Эльф только покачал головой. «Никаких «но!» - увидела в этом кивке юная девушка. До города было недалеко, но и, как говорится, не близко. Весь этот путь они по-прежнему держались за руки, и это как-то даже не обговаривалось. Девушка, похожая на заблудившуюся озорную девчонку, должна была вернуться домой защищённая, ведомая сильным плечом.
          Они снова говорили о чём-то. Чёрное небо постепенно полнилось синими кляксами – это близились фонари и первые огоньки города. Там дорога немного петляла в сторону, и сразу начинались дома, маленькие и яркие, разбросанные, точно грибы.
- До ворот.
           Она согласилась:
- Конечно.
           Росшие неподалёку цветы были обязаны стать её букетом-подарком.
- На прощание. Для настроения. И просто на память вам.
           Брызги свежего воздуха ударили в лицо ароматом. Широкая улыбка заставила глаза её сузиться.
- Я так рада. Спасибо!
- Прости, мне надо идти.
- Мы ещё встретимся?..
           И лес снова темнел в мраке ночи. Городские огни гасли. Но было весьма тепло. «Кончилась, Весна, всё уже, хватит лить слёзы!» - точно сказало ей Лето. И стало светить сильней. Вот почему даже вечером не чувствовалось долгожданной прохлады. Девушка в лимонном наряде и с хвостами продолжала смотреть молча вдаль… Крепко прижатый к груди букет дарил душе тёплое чувство.
***
           Он шёл, медленно и уверенно двигаясь к поставленной цели. Город виднелся вдали. Буквально совсем недавно Ибир уже бывал здесь. Он удивлялся себе самому, под нос насвистывая какую-то песенку. Как же так вдруг случилось, что он потянулся к людям? Ибир не знал и сам – его ноги несли его, не задумываясь.
          А ведь что-то случилось на самом деле. Эльф чаще вступал в разговор, чаще что-то поддерживал. Теперь, если ходил по лесу, то только с небольшой клеточкой, а то есть вместе с Фенеей. Как будто бы только здесь началась его история жизни…
         …Город был уже близко. Протоптанная тропинка всё больше походила на дорожку, а та превращалась в дорогу, мощённую небольшими булыжниками. Вокруг неё по обеим сторонам росли маленькие ромашки и васильки. Цветы как будто бы намекали, что нет разницы, для кого им цвести – для людей или эльфов. Лес один и он примет всех, так или иначе, он всех любит. И он не заканчивается в тех краях, где взрастают каменные «грибы», он просто даёт им право.
           На окраине города есть беседка, скамейка, а рядом с ней персики и виноградные лозы. Там почти всегда тень, и неважно, что место заброшено. Людям почему-то привычнее гулять и встречаться посреди города, дыша серым отравленным воздухом, когда вокруг только стены и камни, гулять, встречаться и жить, но ведь это можно делать и на природе.
           Подойдя вплотную к облупленным обветшалым руинам, Ибир огляделся и остановил шаг. Было немного не по себе – всё-таки первая встреча. О ней они договорились недавно, увиделись ещё раз, когда Милли случайно или специально опять забрела ночью в лес. Это начинало входить в привычку – он, вечер, она, закат или сумерки, и тишина. После того, как было всё сказано, невероятно приятно оказалось просто молчать. Сидеть рядом и молчать, вслушиваться в разные звуки.
           Милли не опоздала. Она пришла ровно минута в минуту, смеясь и глядя на ручные часы. Как ей так удалось, для него это осталось загадкой. Девушка без конца улыбалась, старалась ещё больше шутить. Ибир также заметил, что Милли была накрашенной.
           Она годилась ему в дочери, если только бы знала, сколько на самом деле лет спутнику. Но эльф молчал, да и не считал нужным рассказывать все эти подробности. Это люди зачем-то стремились выдать всего себя, описав с головы до ног и поведав всю биографию, но биография – дело вчерашних дней, лучше смотреть на то, каким человек есть сегодня. Человек или эльф – в этом тоже немного разницы. А выводы пусть даст сама.
           И Милли выводы сделала. Недавно она пыталась ухватить эльфа за руку, он сделал вид, что напрочь не видел этого, но теперь поддался, и она, немного касаясь плеча, сидела и вновь болтала ногами. Ибир не реагировал, точнее он слушал, кивал, задавал ей вопросы и отвечал на ответы, но пока что не показывал своих чувств – не мог ещё сам разобраться.
          Девушка восхищалась персиками, сладкий запах которых доносился до них по воздуху. Он летал, как казалось, кругами, носился вперёд-назад, усиливался и ослабевал.
- Это ветер.
          Милли хихикнула.
- Конечно, я знаю.
          Точно волшебный шарф, незримый воздушный проказник, обвивался вокруг своих двух гостей и подыгрывал им, напускал сладковатую атмосферу.
- Ты хочешь есть, - как-то внезапно произнёс Ибирстайль. – это был вопрос, но он прозвучал убедительно.
          Его юная спутница согласилась, выражая тем самым согласие, заулыбалась ещё шире и заглянула ему прямо в глаза.
- Сейчас?
          Милли кивнула.
- Конечно!
- Подожди и закрой глаза. – эльф задумал одно хитрое действо. Он вспомнил о магии, которой всегда владел и решил применить в своих целях. «Всего один персик и всего один раз, - после отчитывался себе, - можно, наверное, сделать!»
          Милли закрыла глаза. От этого или от поджидающего смеющегося во весь рот ветра, её худенький профиль с оттопыренными весёлыми загорелыми щёчками показался совсем воздушным. Ещё и от того, что одела лёгкое платье, и даже цвет не подвёл! Белый и голубой, точно небо!
- Закрыла и что?..
- Секунду. – Ибир взмахнул рукой, и тут же произошло действо. Один сочный персик сорвался с покрученной тёмной веточки и тут же поплыл по воздуху. Шутливый лесной гуляка охотно поддержал плод, и стало совсем непонятно, то ли сработала магия, то ли нарушились законы физики. В любом случае, уже через мгновение фрукт был в руке у Ибира, и можно было открывать глаза, наслаждаться.
- Погоди, а как ты?!.. – девушка удивилась, глядя на то расстояние, что лежало между ними. Да что таить, она же прекрасно знала, что лежала на плече эльфа, и тот никуда не вставал. – Как?.. – снова повторила она. Расплылась в ещё большей улыбке, а после качнула плечами. Она мысль промелькнула лишь в голове, что это, наверное, шутка. Мужчина угостил её тем, что нёс с собой, он же явился чуть раньше… Но сумки у него не было. И под лавочкой так же ничего не лежало. Расстояние около двух метров – рукой не дотянуться никак.
- Ешь и не думай об этом, - ласково проговорил Ибирстайль, он точно уже привык успокаивать и убеждать маленьких мальчиков-девочек.
           И она согласилась послушать. Сладкий сок побежал по загорелым щекам.
- Не знала, что здесь растут такие вкусные вещи! – с радостью выдохнула она. – Придём ещё? Завтра? Свободен?
- Для вас я свободен всегда.
          И Милли засмеялась.
- Прекрасно…
***
           Следующая их встреча прошла уже без силы магии. Она так же произошла в городе, но не внутри старинной беседки, а дальше, среди каменных и мощённых дорог, среди домиков с разноцветными «грибными» крышами. Эльф лишь поначалу шёл с неуверенностью, после был таким, как и прежде. Он снова ловил себя на мысли, что это странно, это, должно быть, даже неправильно. Он не должен так сильно сближаться с людьми… Но Ибир уже предчувствовал, что это с ним случается и случится. Ему не уйти от судьбы – в затворничестве смысла немного. Да, это с одной стороны хорошо, но даже хорошее рано или поздно надоедает.
          Не он ли ещё недавно думал, как бы исходить весь лес, познать его, изучить, и не только Лес – целый мир! А сколько ещё Лесов находится за границами их родного привычного? Впрочем, так он лишь пытался оправдать себе свои действия. Подобное говорил фее, когда уходил вновь на день, но только в ином настроении. И она, эта невинная лесная малышка, точно поняв, что, наконец, стряслось, отпускала его, даже радовалась. Она шептала недвусмысленные слова, выражающие её отношение.
          Ибир менялся. Должно быть, каждый, неважно эльф он или человек, проходит через что-то подобное. Люди меняют всех нас. Люди, животные или растения…
          Одиночество заставило его стать резким – быстрые смены настроения, впрочем, с годами приелись, но вдруг все пропали. Он мог накинуться на кого угодно, начать кричать на Фенею, даже когда причины нет, сожалеть, что лучше бы просто дал ей обнять свой палец, порыдать вместе с ней или её успокоить. А теперь он сожалел. Одиночество не делает нас счастливыми, особенно, когда это – необходимость. Но её больше нет, человек, к которому бы тянулась душа уже найден. И хватит больше искать.
- Пригласи её сюда, что боишься? – пропищала на ухо бескрылая. Сегодня она изнемогала от жары и света – солнечные лучи падали на её красочный домик. Да и в целом, в Лесу, стояла ужасная духота.
- Я не боюсь. Но не надо.
- Почему же? – она чуть задрала свой носик.
           Ибир протянул руку, позволив собеседнице приподняться.
- Почему что не надо и всё. Что она скажет?
- А что она может сказать?
- Ты не знаешь?! – он как-то хмуро посмотрел на неё. – Вот глупышка. Девушка даже не в курсе того, что существуют эльфы и феи! Люди не знают о нас, помнят только из старых легенд, когда самые умные и самые смелые шутки ради решали рассказать правду! Ты или забыла, или что, как?
- Нет, я всё знаю. Прости. – бескрылая заёрзала ногой.
- И ты тоже. – Ибир сжал губы, он понял, что опять не сдержался. Всё-таки сложно это – уметь общаться и так, чтобы с тобой хотели говорить снова и снова.
- Я не понимаю одного, прости, но зачем ты сдерживаешь себя? Почему столько лет не хочешь наладить контакта со своими сородичами? Они ведь рады тебе, все тебя ждут. Отправился искать «смысл жизни»? О нет, только не говори так, наслушалась, хватит! Им прикрываются многие, но это же не изгнание! Хватит сомнений, решайся! Ты защищаешь природу, любишь её без обмана, но боишься, что не будешь также любим в ответ, или что?
           Фенея была права. Ибир совсем забылся. До того, как умер и после вернулся в жизнь, он уделял больше внимания своим родственникам, в конце концов, даже себе. А потом от всех отдалился. Этот внезапный порыв, заставивший спасти ту незнакомку, но чуть не загубивший его самого, заставил пересмотреть очень многое. Эльф скорее всего просто думал, что теперь он «не полностью жив». Он был живее, и это подтверждало то, что раньше было больше слов и эмоций.
- Вздор! Всё вздор! – снова заговорила Фенея. Она встала во весь рост и упёрла в бока свои ручки. Новое платье, сотканное из белой розы, делало её похожей на маленького мудрого ангела. И в каком-то смысле она стала для него таковой. Бескрылая – только от того, что ангелы не являются людям «во всей красе», маленькая, но уже многое повидавшая. – Просто подумай. Решись уже, наконец! Меня ты спас, а теперь возьмись за свою жизнь! Иногда надо быть немножечко эгоистичным, хоть бы когда-нибудь думать про себя и щадить себя. Лес не скажет «спасибо», даже если ты пересадишь ему все деревья из города. Все цветы. Или хотя бы некоторые.
           Шокированный этой неожиданной исповедью, Ибирстайль встал с мыслью открыть окно. То самое окно в этом маленьком домике, которое открывалось в последний раз ещё при «той» жизни, заросло уже пылью и мохом.
- Сегодня ужасное солнце… - точно объяснил он.
           Жар не мог унять даже ветер. Он летал по всему Лесу и свистел, обвиваясь вокруг каждого дерева, петлял так часто, что удивительно, как не закружил себе голову, а прохладнее не становилось. Но жарче всего было, конечно же, в городе.
- Правильно! Открой окно и впусти в свою голову свежие мысли! Хватит сидеть, иди!
- Но я и без того хожу… Каждый день.
           С этим она уж не спорила.
- Ты ходишь без цели, а это лишено смысла. Но я боюсь сказать, кажется, теперь он уже намечаться, ведь так, да, подскажи?
           Ибир смущённо выдохнул.
- Это да. Если вновь ничего не случится…
- А что же случится?
- Да всё. В этой жизни возможно всякое.
           Фея вздохнула в ответ.
- Ты прав. Но я надеюсь, страшного ничего не случится!
- И я...
- Хорошо, если в это мы будем верить все вместе!

          …Девушка говорила красиво и кратко, а другой раз заливалась, точно его соловей. Милли держала в руках букет, лучшее, что мог придумать Ибир, так это насобирать лесной мяты. Не стану скрывать, что потом, узнав об этом, Фенея будет очень долго смеяться, а после скажет: «Как глупо всё у тебя получилось! Не умеешь ухаживать, не обижайся». А Ибир махнёт рукой. Ведь это – не самое главное.
          Фее не нравилась мята, она не уточнила причину, а Милли ходила с этим букетиком почти что ведь день, без конца подносила его к лицу и вдыхала блаженный запах. Оказалось, что она довольно давно балдеет от него и за то даже в шутку называет себя «лесной кошечкой». С кошками всё понятно, а лесной, потому что ещё любит лес, часто ходит на природу и не против «исходить всё». Когда-то в детстве она даже мечтала организовывать разные путешествия и самой посетить многие интересные страны. Увы, не сбылось, но, как знать, может быть, ещё сбудется?
          Понравился небольшой парк, что находился далеко-далеко за городом. Ибир приметил его, ещё когда был совсем юным. Солнце здесь гуляло достаточно часто. Редкие кроны не делали большой тени, и маленькие деревца-детки напоминали зелёные шарики, стоящие на стебельках-ножках.  А между их крон, точнее сквозь них, пробивались золотые лучи и расцвечивали близлежащий пейзаж в разные солнечные оттенки…
          В свою очередь девушка сводила его в город, показала самое сердце каменных неприступных домов. Даже сводила в кафе. Недопитый оставленный на столе горький кофе был началом знакомства с этим таинственным и непростым миром. Но знакомство уже случилось. Миры встретились и пересеклись. Отступать некуда, незачем, а значит, уже и не нужно…
- Если ты хочешь, я приду завтра.
- Я приду.
- А я встречу тебя.
- Можно у входа в город.
- Или заходи в лес.
- Ах, Ибирс, давай… - называла его она. Почему-то молоденькой девушке на душу пришлось именно такое слово. И он удивлялся ей, а ещё на другую тему:
- Почему ты так весела? В чём секрет? Поделись. Или так ты счастливо живёшь?..
          Милли переводила разговор на другое, отшучиваясь, что она же простая девчонка. «И я ещё так молода! Не бери ты вопросы в голову!» И в итоге не отвечала.
***
          В следующий раз они снова встретились в городе. Девушка и эльф снова немного стеснялись друг друга. И поэтому он долго не звал её в лес, а она не звала к себе, каждый ждал предложения, высказанного устами другого. Но всё же сошлись во мнениях, выбрали вариант и пришли.
         Август сменился осенью. Наступили первые дни сентября.
         В этот день Ибирстайль познакомился с её друзьями и даже подсмотрел, в каком доме живёт его вечно смешная спутница. Милли юркнула в какой-то подъезд, а он пошёл обратно до феи. По извитым дорожкам, по узким, широким, украшенным цветами и деревьям улицам… Он думал, что на сегодня окончены уже приключения, немного клонило в сон. Ноги устали идти. И он без конца останавливался.
         Внимание эльфа было уже расслабленным. Сумеречно-зелёный Лес приближался, а город, не прощаясь, оставался сзади один. Казалось бы, уже скоро – эльф будет опять у себя. Расшнурует и снимет надоевшую высокую обувь, наконец-то расслабит плечи…
         Где-то на горизонте промелькнула зелёная тень. Высокая, худощавая. Человек. Коричневая головка, короткие волосы, немного неуклюжий шаг.
         «Неужто это она?..» - ошеломлённо подумал Ибир. Боль в ногах тут же отошла на второй план. Продираясь через заросли высокой зелёной немного погоревшей травы, он незаметно принялся наблюдать. Идущая направлялась в лес, но немного не той дорогой, что ходил он и пользовались обычно люди. Это была старая почти забытая всеми тропа, едва сохранившая себя на фоне трав и кустарников.
         «Куда же она идёт?» Он крался в тот миг, точно зверь, караулящий наивную жертву. Аккуратно наступал на травинки, стараясь не издать лишнего звука, а тем временем всё ближе и ближе подбирался к своей подружке… Это, и правда, была она. Милли трудно было спутать с другими, так как она и в другой день буквально светилась от радости, и веяло от неё чем-то таинственным, волшебным, он только не мог понять, чем. Наблюдения из укрытия продолжались…
          «Сейчас если свернёт направо, значит, не совсем в лес». Девушка маршрут подтвердила. Её курс лишь изредка менялся на несколько градусов, а это могло значить одно. Глубо-зелёные глаза наблюдавшего постепенно становились шальными.
         «Что она делает там? Одна?..»
          Он больше не мог уже связно мыслить и только задавался вопросами. «Зачем? Почему сейчас? Почему на ночь глядя?..»
          А Милли всё шла и шла… Её точно несло куда-то порывами ветра или таинственной магии, так что даже длинное платье не цеплялось за кусты ежевики.
          «Это так странно… Не подумал бы никогда, что она…» После того, как недавно девушка заблудилась, повторный подобный шаг воспринимался смешно и нелепо. И Ибир был насторожен, не знал, что теперь ждать.

         …А тем временем зелёные травы медленно расступались, как волны, они впускали внутрь себя её хрупкий и маленький силуэт. Спускались ступенями вниз, а после смыкались над головой. Деревянные обветшалые кресты виднелись среди поломанных чёрных деревьев.
         Разверзнувшаяся могила захлопнулась. К тому моменту он уже стоял во весь рост, а после бежал и бежал. Он задыхался, но опять продолжал двигаться. Он не мог никак избавиться от ужасного чувства, невыразимого никакими словами.
         Добравшись до старого кладбища, эльф едва не споткнулся, остановился. Напротив того самого места, где в последний раз стояла его весёлая Милли, была самая обыкновенная плита, могила с покосившимся крестом и маленькой выцветшей фотографией, и мятой, растущей у самых ног.
         Нет, не стоит даже и говорить о том, что Ибир безошибочно узнал в девушке свою подругу! «Только, выходит, она…» Путающиеся во все стороны мысли разлетались с огромной скоростью. Появлялись теории, предположения. Вся известная ему магия вспомнилась в один момент. Но там не было такого. И близко.
          Тут же пришла печаль. Невыносимый душевный камень, напомнивший опять об одиночестве, буквально заставил его встать на колени и преклониться перед этим небольшим запустелым сооружением. Перед ней, каким-то удивительным образом явившейся из того света и заставившей окончательно пересмотреть свои взгляды…
         «Но это невозможно! Она…»
          Если бы Ибирстайль знал, что существует тот, кто создал его судьбу именно такой, как она есть, он, наверное, бы стал проклинать этого бога, подлеца, автора. Угрожать ему или ей. Последними словами. Проклятиями и всем своим Лесом.
         Если бы только знал… Но он просто стоял на коленях рядом с безызвестной могилой девочки. Такие непривычные для него слёзы, огромные, точно капли дождя, падали на щеки и землю. Он пытался понять, как такое могло случится. Как, зачем, почему? И что это всё теперь значит?
           На ум приходила его собственная нелепая смерть. «Может, это всё лишь поэтому? Меня давно нет, это всё бредится? Душа летает по Лесу… Нет, так невозможно, так не!..»
         …Забывший про голод и холод, подступающий с прикосновением ночи, эльф был намерен не сдвинуться ни на один шаг. Он жаждал ответов, но не знал, как их получить. «Может, завтра! Завтра всё прояснится! Поговорю с Фенеей. Или всё же умру.
         Нет, я уже давно мёртв, я так долго не испытывал счастья и радости…»

          …Ибир стоял и по-прежнему не мог поверить своим глазам. С фотографии смотрела она. А ещё глаз заметил то, что прежде от него ускользало. Почти вся дорожка, искусно спрятанная в траве, была усеяна сорванными головками некогда красивых цветов, панцирями от насекомых и кое-где даже трупами птиц.
          Эльф попятился. Не ожидал он увидеть такое! Развернулся и побежал со всех ног. И почти что за пару минут преодолел огромное расстояние. Он с грохотом отворил дверь и долго ещё со страхом смотрел на мир, на окно. Фея, ничего не говоря и не спрашивая, молча гладила его по щеке, когда он сидел за столом, опустив голову, или лежал в кровати.
          А на следующий день не осталось и капли ужаса. Снова зелёный лес. Снова солнце. Улыбки. Немного боязно было выходить после всего увиденного, но свежий воздух звал, ему было трудно противиться. А на тропинке, по которой чаще других прогуливались люди из города, сидела она. Обмахивалась большим листом и была весела, как и прежде.
          Девушка ничуть не изменилась после вчерашнего неожиданного «сюрприза». Ни какой-либо улыбки, ни слова в сторону своего оправдания. Да, она вообще вела себя так, словно ничего вчера не было. Как будто она не видела Ибира. Как будто эльф выдумал всё это сам, померещилось чудаку, с кем не бывает?
- Ты как?.. – задыхаясь, прошептал он. Горло и грудь сдавило. Подбирать слова он не мог.
- Всё хорошо, ты чего? Ведь бледный, как будто увидел призрака! – Милли хихикнула.
- Ты, ты – мой призрак!
         Она округлила глаза. Эта глупая девчачья наивность просто бесила его.
- Ты! Знаешь! Знаешь и зачем-то молчишь! Почему ты всегда так радостна? Что у тебя такого? А ведь секрета нет! Но что же тогда весёлого после смерти? – последние сказанные эльфом слова заставили расставить точки.
         Девушка, доселе сидевшая, подскочила. Вздохнула глубоко-глубоко, встала и ухватила его за руку.
- Идём, я тебе всё расскажу… - как-то бесцветно и пресно проговорила она. – Ну же, Ибир!
- Я с тобой не пойду! Один раз уже было! Еле выбрался – теперь шрам на всю жизнь, - он инстинктивно откинул тоненький шарф.
- Да знаю я, - ничуть не удивилась она, - не показывай.
- Знаешь? – опешил эльф. Что-то за последние сутки странностей стало случаться с ним слишком много. – А ведь я тебе не рассказывал…
- Я сама видела. Это не так уж сложно. – кивнула, сузила как-то глаза, девушка как будто намекнула, что раз глаза есть, значит, тайны все насквозь видно.
- Но… Как? Объясни, как ты узнала?
          Девушка покачала из стороны в сторону волосами.
- Идём уже. – ухватила сильней за рукав и сумела потянуть за собой.
          Они стояли на дороге, но пока ещё колебались. Теперь темноволосая хрупкая фигурка отожествлялась как старуха с косой. Отсюда и волосы тёмные, и юмор, который не к месту, таинственность, недоговорки, - всё…
- Ты думаешь, - нарушила снова молчание, - что, если выжил, будешь теперь живой. Ты – жив? Скажи мне. Просто подумай над этим! Просто прими факт, что не всё уже то, чем тебе кажется! Ты умер, Ибир… - медленно проговорила она. – И с тех пор тебя мало кто помнит…
- То есть, как? Я… Но это же не так. Что ты сейчас говоришь?
          Сомнений стало всё больше. Ибирстайль растерялся.
- Нет! Я…
          Но он втайне с ней согласился, рука дрогнула, и оба пошли по тропинке.
- Я не умер, а вот ты – да!
- На самом деле мы с тобой не одинаковы!
- Но как же тогда? Ты запутала…
- Я – человек, всего лишь человек, в этом наша огромная разница. После смерти у каждого начинается разная жизнь. Такие, как я, могут быть видимы и существовать в одной плоскости с жителями, потерявших себя не полностью. А такие, как ты…
         Ибир затряс головой. Большие заострённые уши воспринимали слова, как ветер.
- Я не понимаю тебя. Куда мы идём?
         А тропинка повторяла тот путь, что был преодолён им недавно…
- Это же дорога на кладбище!
- Да. Что с того? Я живу там.
- А я живу у себя! У меня есть дом. Деревья, которым я нужен. В конце концов, крошка Фенея… - мужчина явно забылся, что о фее он никогда не рассказывал.
- Знаю и про неё, и про дом, видела как-то раз. Только скажу иначе, а ты не верь, если так сильно не хочешь, я всё равно не покажу и не докажу всё. Со смертью шутки довольно плохи. Особенно для таких…
- Самоубийц. – тихо прошептал Ибир. – Да, я наслышан. Но не хочется верить в сказки.
- А это – не сказки. И религия здесь не причем. Вы просто другие.
- Какие же? – он уже не задавал лишних вопросов и отвечал исключительно на её восклицания.
- Вы – эльфы, а мы – люди. Что непонятно-то? Ты не о том подумал. Вы можете потерять часть себя, жить в материальном мире, но одновременно с тем видеть мёртвых! Твоя Фенея, думаешь, тоже жива? Но откуда ты знаешь? Феи без крыльев гибнут!
         «Всё она знает, как будто и вправду видела!» - не на шутку перепугался Ибир.
- Но как же так? Все мои чувства, ощущения и…
- Может, я не права. Присмотрись. Только тебе станет понятна истина. Я лишь говорю: вы другие, вы можете быть в двух мирах, двух плоскостях. Жить, как живые, но видеть мёртвых. Говорить с ними, да что угодно…
- А как же ты?
- Я вижу только мёртвых и таких единиц, как ты.
- А я, значит, живых и мёртвых!
- Шутки со смертью плохи. – опять повторила она.
          Дорожка постепенно кончалась. Трава расступалась. Снова были видны кресты. Дойдя до одной из могил, он и она взобрались на большой камень и сидели на нём, а их разговор продолжался.
- Просто пойми и прими!
- Это просто сказать вот так вот…
- Смерть забрала у тебя какую-то часть жизни, но жизнь в тебе не закончена. А если не веришь мне, просто ответь на пару вопросов. Спорю, ведь задавал их себе. Ты спрашивал. Ты искал ответы на то, почему вдруг стал холоден и так замкнулся в себе; почему перестал общаться, но стал тянулся к раненным и больным? Ты что-то искал, но былую радость больше не ощущал – что-то ушло безвозвратно.
- Всё она… Тот глупый порыв… Это как будто не я был. – Ибир провёл по шее, и движение снова было машинальным, а не задуманным.
- Смерть нас не спрашивает. Она не видит, не выбирает. Уж кто слеп, так это она, не любовь. О любви ещё как-нибудь расскажу.
- Я чувствую тебя, как настоящую… Я ощущаю. – Ибирстайль снова коснулся руки. Тоненькая ладошка лежала у него на колене. – И чувствую холод плиты, на которой сидим мы.
- И я тоже.
- Но… как же так?
- Точно в смерти прячется новая жизнь. Мы что-то теряем, а после находим новое. Не могу объяснить иначе. Кажется, это именно так…
- Поэтому ты загорелая? Радуешься солнцу или такой умерла?
           Девушка больше не говорила. Какое-то время молчали оба.
- Для кого-то эти птицы мертвы, а кто-то видит, как они ещё кружат над деревом… - снова заговорила сидящая. – Я видела.
- А у меня они лежали такими.
- Ты мёртв, но не настолько, как я. Возможно, что только душой. Эльфы часто лишаются её. Поэтому вы такие.
- Какие – такие? – решил переспросить Ибирстайль.
- Кажется, даже дети знают этот ответ. В любой книжке написано ведь! Вы злые, ненавидите всех… и себя…
- Но я не такой! – Ибир подскочил. Кровь его запылала.
- Не такой – хорошо. Но многие лишь такие. Живёте долго, но только в своё удовольствие. Не думаете про других, редко любите…
- Я люблю лес и не против найти себе подходящую девушку! Но только где… Сама знаешь, чем закончились эти поиски.
          Милли хихикнула.
- Почему?..
          Она поняла снова без слов и решила, что хватит утаивать.
- А тебе не смешно было бы, сидеть здесь, знать, что ты мёртв, но всё ещё жить, чувствовать, говорить, вот, с тобой, противоречить известным законам?
- Это называется обман. Мы не знаем, что будет там. Не зная, предполагаем, что плохо. А, может, всё по-другому…
- Нет, это просто смешно. Я обманула жизнь.
- Кажется, и я тоже…
          Они сидели и болтали до вечера, до тех пор, пока алый закат не осветил две полупрозрачные тени, позже ему показалось, тень принадлежала соседским могильным камням. Эльф улыбнулся – впервые за этот день. Стало как-то тепло и легко. На душе? Душа чаще только метафора. Ощущение убеждало в том, что девушка его не обманывала. И он тоже обманул жизнь, но и смерть обманул, это странно…
          Напротив них закрывали свои головки последние цветы-башмачки, мысль про постыдный поступок опять кружилась в сознании. «Значит, должно было быть? Или нет? Этого я уже не узнаю. Напрасно или всё же имело под собой надобность? Не зря искал жизнь… Искал смысл жизни… Пробыл всё время в пути, в движении, стремлении к цели…» Но эльф ещё чувствовал боль и хотел, в первую очередь, сам меняться. Значит, жизнь пока в нём победила. Одиночество обязано отойти и забыться. Может, однажды изменится, смерть перетянет, кто знает?
         «Может, в нас так во всех есть две стороны существа, Милли врёт, или я сумасшедший? Рассказала историю – я поверил. Но с другой стороны: если так? Мы практически не знаем жизни. А она больше, гораздо больше, чем кажется…»
***
         …Вот, кажется, и всё сказано. Такая сравнительно маленькая история и столько слов, сказанных прежде о ней, столько ненужных слов, ненужных и излишних образов. А может, не лишних, сложно теперь сказать. Как писала прежде Милена, а она как никак будет главная; оно было у неё в жизни, а значит, имело суть, значит рисковало войти в историю и, возможно, войдёт в другую. И не важно, когда, при каких обстоятельствах, наши миры обязательно переплетутся ещё раз, пока будет жив творец и перо…
           А то, что писала Милена, что ей казалось, боялось, думалось, кто уже вспомнит об этом? Едва ли она сама. Мы видим всегда лишь итог. И лишь он имеет для нас значение.


Севастополь, апрель – август 2019, 358
______________
*1 – имеется ввиду рассказ О. Каммпирр «Ведьма бархатной ночи».
*2 – стихотворение-миниатюра О. Каммпирр «Хочу коснуться, но не тела».
*3 – отсылка к рассказу О. Каммпирр «Между двумя мирами».
*4 – отсылка к рассказу О. Каммпирр «Человек из Красной книги».
*5 – отсылка к рассказу О. Каммпирр «Невыносимо сладкая боль».
*6 – отсылка к фантастической повести О. Каммпирр «Купить пришельца».




Оглавление:

Часть 1. ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ
Глава 1. Начало всего
Глава 2. Мучительный поиск сюжета
Глава 3. Главное – не отвлекаться!
Глава 4. Место, в котором всё
Глава 5. Девушка-любовь
Глава 6. Жизнь героя
Глава 7. Настоящее, прошлое, будущее
Глава 8. Фантазия и реальность
Глава 9. Развитие сюжетных действий
Глава 10. Вывод и заключение

ЧАСТЬ 2. КНИГА
История Ибирстайля