8. 08. 2019. Евгения Гинзбург. Крутой маршрут

Не более трёх книг такого охвата фактов, силы чувств и источника познаний – в этой теме: причины, цели и характер репрессий сталинского периода в истории России и СССР..
Это  «Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына, «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова и вот эта: «Крутой маршрут»  Евгении Соломоновны (Семёновны) Гинзбург.
Этих трёх историко-литературных источников достаточно, чтобы  узнать основное о том историческом феномене, который вошёл в историю под неофициальным именем «сталинщины».
Что это было? При всём размахе, всенародным движением – не назовёшь: только лишь количество его жертв исчисляется многомиллионными жертвами – я читал цифру в 20 миллионов человек… Народное движение обычно сопрягается в сознании людей с целями созидательными, а тут они явно губительны. Но ведь это сопоставимо с теми 27 миллионами потерь, которые принесло «советскому народу»  гитлеровское нашествие во время Второй мировой войны. А ведь Адольф Гитлер был главным врагом СССР, а Иосиф Джугашвили-Сталин – Верховным Главнокомандующим советских вооружённых сил… Как могло такое сочетаться?!
Но ведь сочеталось, совпало же…
И – более того:  несколько предвоенных лет Иосиф верил Адольфу, сотрудничал с ним и даже вместе с ним, в гласном военном союзе, совместными действиями РАЗВЯЗАЛ ту кровавую  всемирную бойню, согласившись  разделить Европу между двумя агрессивными государствами: гитлеровским Пятым рейхом – и сталинским СССР. С одной стороны (западной), к Германии отошли земли западной Польши, отныне получившей название «генерал-губернаторства» (а на советских картах – «область государственных интересов Германии»), Чехия. Словакия, фактически – Австрия;  СССР захватил (а затем в добровольно-принудительном порядке принял в свои объятия в качестве якобы попросившихся в его состав новых республик все  страны   остзейской Балтии: Эстонию, Латвию, Литву. У своих западных границ присоединил к соответствующим республикам ранее входившие в состав Польши Западную Белоруссию и Западную Украину. Будучи 8–летним ребёнком, я безошибочно слышал сладкоголосое злорадство, с каким советское радио повторяло фразу: «Панская Польша перестала существовать как самостоятельное государство». Лишь повзрослев, узнал истоки этой явной радости: во-первых, великодержавно-шовинистской, во-вторых же, не в меньшей мере мстительного чувства потерпевших поражение от «белополяков» на финише гражданской войны в 1920 г.  тогдашних военачальников Красной Армии (Сталина, Ворошилова, Будённого и др., даже Тухачевского), которых   молодая  армия возрождавшейся Польши вдруг круто отогнала от Варшавы, и теперь каждый из упоённых вдруг прерванными лёгкими победами вспоминал о том,
         «…как пленительные полячки
          посылали письма ему,
          как вагоны и водокачки
          умирали в  красном дыму;
          как  прожектор играл лучами,
          по разбитым рельсам звеня;
          как бежал он три дня полями
          и лесами четыре дня…»
                (Н. Тихонов).

А ведь ещё и от Румынии кое-что досталось:  к советской Молдавии добавилась  Бессарабия, а к Украине – Буковина… И ведь не возражал Ион Антонеску против столь временных утрат (зная, конечно, что скоро даже Одессу и ещё немало украинских земель  отвалит  ему фюрер…)

Так что не стоило советскому владыке корчить из себя миролюбивого заиньку: волчара он  был по природе и повадкам. Но как же верил советский народ во все мирные лозунги своего кумира, превращаемые Лебедевым-Кумачом в песенки-считалочки:
      
            Чужой земли не надо нам ни пяди,
            но и своей вершка не отдадим!

Сколько  «вершков» пришлось отдать и какой жуткой ценою потом отвоёвывать – о том хорошо помним и мы, беженцы, спасшиеся от сталинского кровавого дружка, и немецкие захватчики, и достаточно равнодушные Европа, Америка, Азия, Австралия, знойная Африка, ледяная Антарктида.

Но – ближе к теме.

Е.С. Гинзбург была лишь  годом-двумя моложе моих родителей. Второй муж,  отец Василия Аксёнова, писателя, Павел Васильевич, был тремя годами старше моего отца,  его брак с матерью Василия был вторым - прежде он был женат на Цецилии Шапиро, которая родила ему в 1925 дочь Майю – в будущем методиста по обучению русскому языку. Поразительно творческая семья: все выжившие её представители – творческие личности, вплоть до приёмной дочери Евгении и третьего  мужа последней – врача Антона Вальтера: Антонины (урождённой Хинчевской), которая стала как Антонина Аксёнова известной актрисой... Сын Евгении Семёновны, Алёша, от первого брака (с ленинградским профессором Дм. Фёдоровым), погиб 16-летним в блокаду, а сын  от второго мужа  стал знаменитым писателем-«шестидесятником» ХХ века: это - Василий Павлович Аксёнов. Автор знаковых повестей 60-х гг. «Коллеги», «Звёздный билет», «Апельсины ищ Марокко», «Затоваренная бочкотара», более поздних романов: «Остров Крым», «Московская сага», «Москва-ква-ква», «Таинственная страсть»…
 
Сама Евгения – несомненно одарённая мемуаристка. Её воспоминания художественно совершенны, диалоги живы и увлекательны, пейзажи и  эпизоды – живописны, образы людей – сочны и содержательны.  Творческая манера писательницы вызывает у читателя горячее сочувствие и сопереживание, безусловное и безграничное доверие. В то же время сама история неукоснительно подтверждает  правдивость памяти автора. Для мемуаров это фактор решающий: они становятся исполненными чувств и страстей документами пережитого автором времени.

Для меня, отчасти – современника Евгении Соломоновны - почти ровесницы моих родителей, отчасти прошедших её путь, хотя и на других, но также крутых маршрутах ГУЛага, совершенно непонятна и чужда позиция той части российских читателей (а скорее всего – нечитателей), которые после всего, что было, продолжают поклоняться  памяти  и тени Каннибалиссимуса  Советского Союза. Как не понять, что главный и безусловный властитель страны ответственен за всё, что в ней творилось?!  Как случилось, что на протяжении жизни моего поколения, при всех неопровержимых и лютых уликах, творимые им и его ближайшим окружением ПРЕСТУПЛЕНИЯ не поставлены ему в вину, добродушно прощены миллионами его жертв?!?

Такое стало возможным только ценой утраты чести и достоинства этих людей, полного отказа от собственной ответственности, непонимания капитальной истины:  за всё, что сотворит со страной и подвластными Властитель, вину его разделяет терпевший его народ.  Это ВЫ (МЫ) ему позволили измываться над вами. А точнее – над нами. Никто не может уйти от ответственности за творимое при нас и над нами же. Я это признаю. Почему же хотите уйти от ответственности ВЫ???

Для меня теперь понятны если не  все, то многие  хитросплетения советской истории, в результате которых огромная страна, одержимая вначале идеями всенародного коммунистического рая на земле, всеобщей радости и счастья под брызжущими светом и благом лозунгами «Мир, Труд, Май», скатилась в результате семидесятилетнего пути испытаний, борьбы за выживание и колоссальных, ничем не оправданных жертв к итогу, в котором нет ни света, ни даже просвета. Народ не может жить без гордости за хотя бы иллюзорные достижения. В руководящем его слое возникла иллюзорная идея замены, подмены ценностей. Истинные количества и масштабы бедствий сколько можно было занижались, потом объявлялись необходимыми и даже возводились в заслугу душегубам. И душегубство стало доблестью в глазах народа!

Лишь сами жертвы (да и то далеко не всегда: сужу по своим дорогим родителям – они так и не сумели, не успели отойти от вбитых в них первоначальных понятий, которые мне, ещё ребёнку, пытался навязать, передать отец, повторявший: «Революцию нельзя делать в белых перчатках …»  Что за оправдание идиотских и кровавых кишковыпускательных расправ над народами!) - только сами жертвы трагедии могли - но и они не всегда осмычливали - её пагубность.


Не забыть мне, как однажды в разгар одного из советских праздников, когда все «трудящиеся» были, согласно «традиции», выведены на общегородские демонстрации (ЧЕГО?! – мне это никогда не было понятно…), я встретил на одной из тихих улиц  Харькова пенсионерку-маму, лишь недавно вернувшуюся из недоброй памяти  мордовского, «замордовского» Дубравлага. В силу случайно сложившихся у меня на работе обстоятельств, мне на заводе, где я служил редактором заводского радио, идти в колонне демонстрантов было не с кем:  работники радиоузла, с которыми я контактировал в будние дни, на праздник бывали заняты праздничными делами радиофикации колонн, а  маленькая редакция многотиражки своего места в колоннах не имела… Всё это объяснять маме было для меня обременительно. А она на меня напустилась с  нотацией: «Ты почему не с КОЛЛЕКТИВОМ?!»...

Вот так в плену лживых формул до сих пор пребывает целый народ. Даже я, с моей болезненной тягой к русской, советской тюремной теме, как выяснилось, лишь теперь прочёл «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург полностью. То, что читал раньше, оказалось лишь отрывками в Самиздате. А эта  книга  – великая! Но – «Мы ленивы и нелюбопытны», сказал некогда ещё Пушкин. И такова правдивая характеристика «самого читающего в мире» русского читателя.

А вот вы преодолейте лень и равнодушие, мои земляки и соотечественники по русскому чтению, - отыщите и прочтите эту пронзительную  книгу!  Многое вам откроется как бы заново!

Эту запись в своём читательском дневнике посвящаю 69-й годовщине очень личной даты в истории нашей семьи: 8 августа 2019 года исполнится 69 лет со дня ареста в 1950 году в один и тот же день по месту их работы наших с сестрой Марленой родителей: мамы, Блюмы Абрамовны Маргулис, участницы большевистского движения с весны 1917 г., житомирянки из бедной еврейской семьи, и отца – Рахлина Давида Моисеевича, уроженца Белгорода-Северского, затем харьковчанина из семьи заводского служащего. К моменту ареста они оба состояли на негласном учёте в Министестве госбезопасности СССР как якобы участники в 20-е гг.: отец – троцкистской, мать – зиновьевской оппозиций. Фактически это «участие» выразилось в голосовании отца в возрасте 21 г. за один из пунктов троцкистской платформы в 1921 г., а матери – за уход с партсобрания, созванного по призыву меньшинства коммунистов.Но если бы  даже они приняли активное участие в оппозицмм - эхто не являлось криминалом!  В моменты открытых партдискуссий их поступки не считались (да и не могли считаться и позже) уголовными преступлениями, но обоими признавались «колебаниями» в проведении   генеральной линии партии. Вот за эти колебания через 23 – 29 лет теперь они и были брошены в тюрьму, а затем, без суда, - в лагеря  на 10 лет особо строгой изоляции. (Это означало: вовсе БЕЗ СВИДАНИЙ (им – между собой и даже с детьми, братьями, сёстрами, матерью, к которым писать разрешалось не белее чем ДВА РАЗА В ГОД (не к каждому, а вообще! Ко всем вместе!).

По сравнению с муками, перенесенными родителями и всей семьёй Аксёновых-Гинзбург, да и нашей ранее репрессированной роднёй (двое из которой были РАССТРЕЛЯНЫ без вины ВООБЩЕ какой-бы то ни было),   нам повезло: ТАКИХ мук мы не испытали. Но и испытанного хватило для того, чтобы родителям  к моменту реабилитации лишиться здоровья и вскоре умереть. Отец скончался в свои 55, мать – в 62 г. Для сравнения: хотя нам, их детям, довелось пренести немало мук, связанных с их незаконным арестом и позорным заключением, всё же сестра скончалась незадолго до своего 90-летия, а я и до сих пор жив, перешагнув порог 88-летия. Сколько раз при чтении записок Евгении Семёновны Гингзбург я ловил себя на мыслях и переживаниях, одинаковых или очень близких с пережитыми ею!

Как и она, я был вынужден к концу жизни совершенно отказаться от представлений об исторической  правоте коммунистического учения, от безусловного уважения к авторитету его вождей.  Более того: и от признания объективно необходимыми их методов террора и беспощадной классовой борьбы с идейными противниками. От необходимости беспримерного подавления, унижения и уничтожения ими трудового крестьянства – от имени промышленного пролетариата и якобы для его процветания и счастье.

При этом, если в отношении В.И. Ульянова-Ленина я ещё допускаю, что его взгляды могли диктоваться его же ошибочной уверенностью в том, что «иначе было нельзя», то его последователя и преемника И.В.Джугашвили (Кобу-Сталина) воспринимаю как беспринципного деклассированного уголовника, верю, что он, подобно эсеру Евно Фишелевичу Азефу и большевику Роману Вацлавовичу Малиновскому, был платным агентом-осведомителем царской охранки.  Власти дореволюционной России не щадили средств на покупку таких провокаторов. О воровском прошлом Малиновского стало известно лишь после его разоблачения, неожиданного даже для Ленина. Но Малиновского Советская власть расстреляла в свои первые дни. Сталин же, возвысившись в её первые годы, получил вскоре полную возможность чистки архивов. В первые постперестроечные годы в Интернете появилось об этом немало свидетельств.  Теперь я не могу их обнаружить… Кому и для чего понадобилось скрыть их от людей?

Между тем, как минимум один документ царской полиции о состоящем у неё на тайной службе  большевике И.В.Джугашвили я видел в Интернете. О нём, конечно же, написали  как о фальсифицированном. Но написать можно, а вы – докажите!  Сам Ленин отказывался верить в продажность Малиновского. Между тем, в биографиях Малиновского  и Сталина есть общее: раннее сиротство (у Сиалина – не «круглое», а лишь по отцу)…  Уголовная деятельность (Роман – воровал, Сосо грабил банки…) О Сосо можно сказать: «не для себя…» - но кто поручится, что не только для революции?

А  ведь жалованье Романа Малиновского было почти таким же, как денежное содержание руководителя департамента полиции…

И почему так легко удавались товарищу Сталину его многочисленные  побеги из сибирской ссылки? И почему он не бежал за границу (как, скажем, Ф.А.Артём-Сергеев, уехавший через Китай аж в Австралию?)

По тому, как безжалостно расправился со своей родиной её мудрый вождь, не удивился бы, что он её не жалел…   

На том КРУТОМ МАРШРУТЕ, в который сам и снарядил!