Песнь об Альбигойском крестовом походе

 Чем интересна и ценна эта книга, и почему её попытались похитить вполне себе легальные и статусные структуры - в процессе пересылки тиража автору?
А если учесть, что события вокрег этго тиража разыгрались в 2019 году - вввввввзгляд из года 2023 ставится чётким и ясным Ведь в этой ПЕСНЕ речь идёт о том, кка одна сать французов истребила другую часть французов: парижане безжалостно изрубали в мелкие куски даже плод в животе беременной женщины, чтобы ни единой живой фрагмент марсельца, пусть ещё и не рожденного и ничем никому не навредившего. не остался на непокорной марсельской земле.

Хотя, конечно, есть нюансы - история, если и повторяется, то уже в виде шаржа.
Тем не менее, всё это весьма поучительно.
--------------------
Сомprone?
------------

Перевод со старо-окситанского
Произведение поэта Гийома, находившегося среди парижан, так что оно написано очевидцем этих событий, в жанре хроник, без выдумки.
_________________

ПОБЕДА РУССКОГО ОРУЖИЯ!!!

Итак!
Сегодня, 13 августа 2019 года
ТИРАЖ КНИГИ СПАСЁН!
МЕСЯЦ ШЛА НЕРАВНАЯ БИТВА - В ИТОГЕ МОШЕННИКИ ПОСРАМЛЕНЫ! КНИГИ ОТБИТЫ У ЛЮБИТЕЛЕЙ ТОРГОВАТЬ КРАДЕНЫМ.
МОРАЛЬ: НА ЧУЖОЙ КАРАВАЙ РОТ НЕ РАЗЕВАЙ!


ПЕСНЬ О КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ ПРОТИВ АЛЬБИГОЙЦЕВ

"Песнь о крестовом походе против альбигойцев" - уникальный исторический источник; написанная на основе свидетельств очевидцев, синхронно с происходящими событиями, эта песня соединила в себе историческую достоверность с художественным отражением тех далеких событий. Авторы (первый - с дотошностью хрониста, второй - с эпическим пафосом) повествуют о начальном этапе похода и доводят свой рассказ до "реконкисты". Несмотря на чисто внешнее различие политических симпатий, оба автора старались сохранять объективность изложения, что подтверждается документами эпохи и множественными свидетельствами хронистов. Выбор поэтической формы для почти документального повествования согласуется с традициями окситанской поэзии, где широкое распространение получил жанр сирвенты - песни, построенной по модели любовной кансоны, но посвященной вопросам политики, религии или морали. Однако насчёт авторства можно высказать и другое мнение: в литературной традиции Ранней и Средней медиевистской эпохи было привычно иметь двух авторов, отличающихся, скорее всего лишь по возрасту – т.е. это один и тот же автор, дописывающий своё же произведение спустя некоторое время, что происходило и по цензурным соображениям: вторая часть, как правило, имеет отчётливую критическую составляющую и более ярко выраженный политический пафос. В «Романе о Розе» (текст также состоит из двух самостоятельных частей (короткой и длинно), написанных разными авторами в разное время, и несколько различных по духу. Из 22 817 стихов поэмы первые 4028 написаны почти в то же вермя, что и Песнь - около 1225—1230 годов Гильмом де Лоррис. Остальные добавил около 1275 года Жан де Мён), второй автор назван тоже именем аристократическим. но во второй части описываются не просто милые приключения некоего горожанина, случайно забредшего в Запретный Сад, а отношения этого пришельца с высокопоставленными особами в сем волшебном Саду, а также излагается критический взгляд на окружающий его мир Сада.
В «Песне об Альбигойском походе» точно так же тональность меняется в ходе повествования – во второй части в определенный момент симпатии автора уже полностью на стороне альбигойцев, а если и делаются кое-какие реверансы в сторону франков, то это всего лишь дань политесу. Общий объем "Песни " равен 9582 стихам, они разделены на 214 неравных лесс. Начальные 131 лесса принадлежат перу клирика Гильома из Тудела (городка в испанской части Наварры), который неторопливо, шаг за шагом, излагает события 1208-1213 годов, начиная с диспутов между посланцами папы н священниками-катарами и доходя до печально знаменитой битвы при Мюре, окончившейся разгромом рыцарского воинства Тулузского графа Раймона VI и гибелью могущественного союзника Тулузы Педро II Арагонского. Гильом не сочувствует еретикам и не подвергает сомнению правоту крестоносцев, однако массовое истребление южан ему претит. "Да примет Бог те души в Рай, коль милосерд к ним все ж!" - восклицает он, рассказывая о гибели в объятом пламени соборе Безье укрывшихся там мирных горожан, женщин и детей. Второй автор, имя которого считается неизвестным, продолжает излагать события вплоть до июня 1219 года, когда принц Людовик (будущий Людовик VIII), встав во главе крестоносного войска, начинает поход на Тулузу, Аноним, споры о личности которого не затихают и поныне, теперь выступает ярым сторонником графов Тулузских, которые после решения папы передать их владения Симону де Монфору, что по сути было равно заключению соглашения с Филиппом Августом, чьим вассалом являлся Монфор, стали во главе борьбы за освобождение неправедно захваченных французами земель Лангедока. Тема крестового похода против еретиков исчезает, уступив место теме борьбы Истины и Лжи, Добра и Зла, Доблести и Спеси. Для безымянного поэта армия Монфора является не защитницей веры, а ордой обуреваемых гордыней завоевателей. А так как Бог не может поддерживать неправое дело, значит, он на стороне законных сеньоров Тулузы. Автор уверен в победе тулузцев; вторая часть поэмы, без сомнения, написана до Парижского соглашения, иначе вряд ли бы она оканчивалась на оптимистической ноте. Альбигойцы, после битвы за Тулузу были тотально уничтожены, от мала до велика, а их города разграблены и разрушены несметными полчищами всякого сброда со всей Европы, во главе которого стояли папские крестоносцы.
В Европе франки играли такую же социально-политическую роль, что и татаро-монголы на Руси, разумеется, на соответствующем цивилизационном витке. Однако Древняя Русь сумела «построить» орды татаро-монгол, ассимилировав их после полной победы русского оружия и падения Большой Орды, кроме того, русских было не меньше, чем татар, и те требовали дань, а вовсе не ставили своей целью истреблять местное русское население поголовно, в то время, как на Западе всё получилось наоборот: франки-крестоносцы жесточайшим образом уничтожали всех несогласных с политической линией, которую проводила католическая церковь в то время, будучи единственной руководящей силой на Западно-Европейском континенте, а затем взялась драконить ещё восточно-славянские и русские земли; альбигойцев же, носителей богатой восточной культуры и высоких культурных смыслов в Западной Европе, напав на них внезапно, папские крестоносцы, вероломно и превосходящими силами всей франкской Европы, и что важно, под руководством католической (папской) церкви, т.е. внутри своей же веры, - буквально истребили, причём сам папа призывал бороться с ними, как со злостными еретиками, даже после того, как вожди альбигойцев, желая сохранить жизни мирным жителям – хотя бы женщинам и детям, уже отдали ключи от города, под обещание не трогать его жителей, буквально залили город кровью, разрубая на куски тела всех без исключения его жителей, делая это с особой жестокостью – вспарывая животы, вырывая сердца из груди у живых ещё людей и рубя затем каждое тело на части.
Отменив в середине 11 в. Православие и приняв католичество, западное христианство стало претендовать на роль единственно правильной религии. Между тем, это и был корень проблемы: раннее христианство, которое ранее несли в мир православные и мусульмане, никогда ранее не враждовавшие по почве веры (некоторые исследователи религий даже склонны считать ислам в качестве извода православия, редуцированной его версии), а с начала 11-го и особенно 12-го веков эту роль на себя самовольно взяла католическая церковь, исказив прошлое христианской веры в свою пользу и претендуя начать исчисление новой эпохи непосредственно с себя и объявляя православных еретиками. Именно это и было истинной причиной крестовых походов, которые начинались с походов против османов (иноверцев), а закончилось тотальным уничтожением всех, кто не разделял их точку зрения, вплоть до крестовых походов против европейских королей и даже самих понтификов - пап, которых одновременно могло быть два или даже, в какой-то момент, их было три. Критерий один: кто не разделяет точку зрения римского папы, тот подлежит уничтожению. Водораздел, на самом деле, происходит не по расовым или этническим признакам, и, конечно же, не по вере: раскол случился на идейно-нравственной почве: христианство раннее, о котором мы, на самом деле, мало что знаем сейчас, проповедовало равенство всех людей на земле, мир и любовь между ними, в то время, как пришедшее после раскола мировоззрение претендовало всеми силами, в том числе и силой религиозной власти, подчинить мир не отдельной империи или союзу нескольких стран, а влиянию кучки богатых и властолюбивых людей, желавших установить тоталитарный контроль за всей планетой. И этот посыл был уже явно продемонстрирован в первые века второго тысячелетия новой эры в Западной Европе – сначала папской церковью, потом, в 17 в., эти же тенденции заявляет европейская светская власть, а с утверждением системы тотального империализма на планете – к подобной власти теперь стремится финансовая олигархия, с помощью многорычаговой высокотехнологичной современной «демократической» системы выборов в своих клановых целях.



ЧАСТЬ I   
         
ПРЕДЫСТОРИЯ ПОХОДА
И вот, Отцом благословенный,
Гильом труд начинает свой,
Мэтр из Наварры, град Тудела,
Ну что ж, без лишних слов – за дело!
Он жил лет десять в Монтобане,
Раз в две недели мылся в ванне,
Но город свой покинул вскоре,
Узнав, что смерть идёт сюда.
Что вскоре будет здесь страда,
И край сей Богу стал не мил,
За то, что веру исказил.
Богатый будет разорён,
Подружится с нуждой,
А рыцарь обречен страдать
В сторонушке чужой.
Вот и осел в земле другой
Наш славный мэтр Гильом.
Граф Бодуэн взял в Брюнрикель
Его к себе, в свой дом,
И даже дал своей рукой ему каноникат.
Ещё другие господа, и даже мэтр Тэдиз,
О нём радели иногда,
И кубок горечи испит
До капли им, или - до дна. 
Он взял себе за образец антиохийский сказ,
Кто знает, как прочесть, тому приятен глас.
Но мы же далее пойдём
Порой крутым путём.
Пусть знает каждый - стар и млад,
Как ересь мир весь захватила,
Умы людские затемнила
До самого Бордо как раз.
Вот с этого начнём наш сказ.
Там партизаны расплодились,
И быстро множились числом,
Не будет ложью, господа,
Если назвать их большинством.
И славный Рим, и римский клир,
Узнав, что дело таково,
Направили туда послом
Монаха одного.
А в Каркассоне диспут был,
Судили все о том,
И всякий вольно говорил,
Как стал еретиком.
Сир Арагонский, выслушав сей спор,
Признал, что ересь в тех краях – совсем не вздор,
Лет пять уж папе докучал
Доносом и стихом:
Еретики в письме святом,
Как в чёрном яблоке гнилом,
Не видят проку в нём.
И тут же вспыхнула война,
И кровь лилась ручьем,
И многих смерть пожнет серпом,
Раз вера нам дана.
*
Есть град Лерид,
Аббатство там уж много лет,
И ордену Сито дано оно,
Название - Поблет.
И в нем не так чтобы давно
Достойно жил аббат, 
И было суждено ему
Попасть в сей славный город-сад. 
И там аббатом стать;
А погодя ему за то
Дано возглавить тот Сито.
Зачёл усердие Господь,
Ведь нёс он истины зерно
В край ереси, рядя, где чисто, где грешно.
Да только публике казалось всё смешно.
Орудие ему вручили с властью,
Супротив тех, кто ересь сеял в сласти,
Писанье не щадил.
Но сам аббат Сито был Господу так мил!
Тотчас же в путь пустился,
То по дороге брёл, то морем мытарился,
И обо всём на свете позабыв,
Он жарких проповедей пыл
Тут на упорных обратил,
Брат Арнаут, так звался он,
Да лишь презренье пробудил,
Гремевшее, что колокольный звон.
*
Тем временем легат Пейре де Кастельнау
К Провансу держит путь,
Чтобы от церкви отлучить,
И честь, и славу погубить
Упорного Тулузы графа,
А вместе с ним и весь их род,
Страну ведь разоряет сборд,
Но экюйе (11), коварно злобу затаив,
Вдруг графью похвалу снискать себе решает,
Предательски гонца он убивает:
Копьём он спину путнику пронзает,
И в путь обратный в Бокер скачет он.
Однако, что ж легат? Ужели жив?
Собравши весь остаток сил,
Ладони на груди сложив,
Глаза он к небу устремляет,
Простить убийцу умоляет,
А Бог грехи уж отпустил…
Тут дух страдальца воспарил,
А тело бренное его
Сен-Жиль в стенах сокрыл,
И мрачный погребальный гимн
Печально долгим звоном плыл.
Но вот до папы новость долетела,
За сердце самое задела,
Отчаянье душило грудь,
Ведь мёртв его гонец!
Кого ж отправить снова в путь?
Да сожалеть тут было поздно,
Анафема гремела грозно,
И вмиг решение созрело:
Нещадно ересь истреблять,
Всех без разбору убивать.
*
Клянусь, печальней нет удела,
Всё в той войне неистовой сгорело,
Погибли све, и стар, и млад,
Так уничтожен был сей град.
Бунтовщиков карали без разбору,
Беда, чтобы петля пришлась им впору.
От Монпелье и до Бордо
Всё кровью залили щедро.
*
Но тут аббат Сито,
Что был, как древний грек, согбен
Пред папою, меж мраморных колонн и стен,
Вдруг всей он грудью задышал
И, резво встав с колен,
Изрек: "Сеньор,
Свидетель Сен-Мартен,
Довольно попусту болтать,
Пора оружье в руки брать,
Диктуйте текст, я сам с письмом
Отправлюсь в лен,
Пройду Гасконь и Лимузен,
Овернь и Перигор,
Всем отпущу, грех за грехом,
Кто примет крест и не жалея шпор,
Дойдёт до Византийских стен.
Да будет всякий трус презрен,
На свалке грязной погребен.
Ни шёлк, ни бархат, ни тафту,
Ну и ни всякую туфту,
Он не получит никогда,
Пусть червь его сожрёт тогда.