Законы можно изменить!

               

  Жан Фурнье ничуть не походил на героя. В нем не было ни величия духа, ни отваги, ни безрассудства.  Преуспевающий бизнесмен, гроза контрагентов. Все проанализировано, просчитано и подсчитано, риски взвешены, договор на выгодных условиях составлен и подписан. Он владел многочисленными морскими судами, бороздящими моря и океаны под разными флагами, нефтяными вышками и нефтеперерабатывающими заводами к ним, хлопковыми, рисовыми и кофейными плантациями, парой стран в Африке и парой в Южной Америке, двумя десятками островов на разных широтах, кучей политиков и контрольным пакетом акций виртуального пространства, упрятанного в серверы, а также оптоволоконные кабели, опоясывающие планету. Состояние его было настолько велико, что Фурнье мог купить в розницу весь мир, если кто-нибудь продал бы его.
  Жана с радостью принимали и коронованные особы, и спесивые банкиры: общение с ним приносило деньги. Поэтому, когда позвонил один из членов Клана, Филип Трент, и пригласил на чашку чая, Фурнье решил, что предстоят переговоры по заключению контракта. Припомнив, каким бизнесом владеет Трент (это была сеть клиник, разбросанных по всему миру), Жан задумался, потому что медицина не входила в сферу его интересов. Впрочем, его интересовало все, что могло принести прибыль. Он распорядился подготовить самолет и вылетел в Америку.
  Дворецкий проводил его в зал, в котором собралось около двадцати человек, хозяев мира. Гости сидели за большим Т-образным столом и вполголоса разговаривали между собой. Фурнье сел на единственный свободный стул, и, как только сделал это, Трент, занимавший место во главе стола, позвонил в колокольчик, привлекая внимание.
  - Господа! – обратился он к собравшимся. – Я пригласил вас для того, чтобы вы прослушали доклад о крайне интересном открытии, сделанном присутствующим здесь доктором медицинских наук, сотрудником одной из моих клиник. Открытии, которое изменит существующую парадигму общественных отношений. Открытии, которое даст нам доселе невиданные возможности в ведении бизнеса. Открытии, которое, без сомнения, перевернет и самую нашу жизнь. Прежде чем представить этого человека, позвольте спросить, что представляет наибольшую ценность  для каждого обитателя Земли?
  И он внимательно оглядел присутствующих.
  Все, задумавшись, молчали.
  - Время, - негромко ответил Трент. – Конечно, это время, время нашей жизни. Иногда  хочется, чтобы в сутках было не двадцать четыре, а как минимум сорок восемь часов, чтобы успеть сделать все, что запланировано, не правда ли? К сожалению, изменить законы природы невозможно. Но так было раньше! Теперь, при помощи сделанного открытия, мы сможем заставить время отступить, отдав нам несколько дюймов (улыбки и аплодисменты) своей территории. Впрочем, довольно слов. Позвольте представить человека, сделавшего это открытие, доктора Джона Каина Трейтора, и пусть он сам поведает о своем потрясающем открытии.
  Сидящий рядом с Трентом худой долговязый бородач, похожий на индуса, встал и отвесил старомодный поклон.
  - Благодарю мистера Трента за столь лестный отзыв о моей работе, - он снова поклонился, но теперь персонально Тренту, и продолжил. – Вкратце, без деталей, открытие, господа, заключается в том, что я могу при помощи некоего устройства влиять на скорость метаболизма клеток. Из них состоит, как вам известно, любой живой организм на земле. Клетки – кирпичики, из которых построены тела. Поэтому, замедляя, или, наоборот, ускоряя обменные процессы в них, можно продлевать или укорачивать жизнь.
  В зале повисла мертвая тишина.
  - Бессмертие?.. – едва слышно выдохнул кто-то.
  Трейтор отрицательно мотнул головой.
  - Нет. Не бессмертие. Но что-то очень на него похожее.
  - Джон, подробнее расскажите нам, как вы совершили открытие, - попросил Трент.
  Трейтор погладил бороду.
  - Я проводил исследование, работал с делящимися клетками, облучал их волнами определенной частоты, меняющимися в некоторой последовательности. Позвонил телефон, меня вызвали в администрацию, а когда вернулся и заглянул в окуляр микроскопа, то едва не упал в обморок: на предметном стекле был полностью сформировавшийся многоклеточный  организм! Поясню: до этого момента на рост и формирование такого организма уходили недели. С помощью излучения этот процесс занял не более получаса. Представляете, не более получаса! Скорость метаболизма выросла в несколько тысяч раз. А еще через полчаса этот организм умер. Естественной смертью. От старости.
  Трейтор вышел из-за стола и начал расхаживать по залу, сцепив руки за спиной, будто находился на кафедре – читал лекцию студентам.
  -  С точки зрения академической науки заполучить такой инструмент для исследований, как ускорение метаболизма, – большая удача. Эксперименты, на которые раньше уходили месяцы, а то и годы, теперь можно проводить в более сжатые сроки, а это значит, что получить результаты можно значительно быстрее. Ускорится процесс накопления и обработки статистических данных, что также положительно скажется на исследованиях. Медицина тоже получит в свое распоряжение отличный инструмент, поскольку ускорение метаболизма позволит лечить некоторые болезни, например грипп, значительно быстрее, а это значит, что симптомы болезни исчезнут, едва начавшись. Нежелательные проявления беременности, такие, как токсикоз, при ускорении метаболизма тоже закончатся в несколько сот раз быстрее. Разумеется, есть и минусы. Ускорение метаболизма старит человека, тут ничего не поделаешь. Внутренние часы не обмануть.
  Трейтор внезапно умолк и начал поглаживать бороду. Глаза его смотрели в пространство встревоженным взглядом, будто искали подсказку. 
  Сталелитейный магнат Руфус Дж. Полинг, растягивая слова, будто насмехаясь над Трейтором, сказал:
  - До-о-ок, каким образом связаны ускорение метаболизма и процессы, на которые ваш аппарат никак повлиять не сможет? Например, на мертвую материю? Ведь ускорение обмена веществ у одного человека не может ускорить течение времени вокруг него?
  Трейтор кивнул.
  - Вы совершенно правы. Так должно быть. К сожалению, явление исследовано недостаточно, чтобы утверждать что-либо определенно, но одно могу сказать точно: несмотря на то, что ускорение метаболизма происходит, скажем, у экспериментатора, оно каким-то образом влияет и на эксперимент, будто научный опыт как-то связан с человеком, его проводящим. Наверно, имеет смысл говорить о локальном ускорении времени.
  Полинг пожевал губами, но ничего не сказал. Трейтор подождал немного и продолжил.
  - Когда первая эйфория от открытия прошла, я задумался над тем, что если можно ускорить метаболизм, значит, его можно и замедлить. Ведь, по сути, и ускорение, и замедление – две стороны одной медали. Пять километров можно преодолеть за час (средняя скорость идущего человека), бегом – за сорок минут, а если идти прогулочным шагом, так и за два часа. Одни и те же пять километров. И преодолевает их один и тот же пешеход. Совсем как в задачке по математике.
  Для того чтобы регулировать скорость процесса, нужно понимать, как он протекает, и какие факторы влияют на него. К сожалению, можно лишь констатировать, что частоты в определенной последовательности приводят к ускорению метаболизма. Тогда я решил изменить последовательность и частоту колебаний с точностью до наоборот. Получилось! Клетка, которую я взял для эксперимента, лежала на предметном стекле и не подавала, если так можно выразиться, признаков жизни, хотя была без сомнения живой. Она лежала сутки, вторые, третьи, и не менялась, хотя существование выбранной мной клетки не превышало несколько часов. Она прожила целых два месяца! Точнее, почти тысячу шестьсот часов, в четыреста раз превысив средний срок жизни.
  Однако клетки клетками, а люди людьми, поскольку все исследования, в конце концов, ведутся во имя и на благо людей. Необходимо было провести опыт над человеком, чтобы удостовериться в безопасности последствий применения ускорения либо замедления метаболизма. Ведь явление это  совершенно не изученное, хотя в научной литературе описаны случаи изменения скорости метаболизма. Например, у буддистских монахов. Некоторые из них, наиболее искушенные в медитации, способны замедлить биение сердца и уменьшить количество и глубину вдохов и выдохов. Только можно ли их считать в полной мере живыми? Где находится сознание во время медитации, неизвестно. Вполне возможно, что не здесь, не на этой планете, а где-то у вероятного источника благодати. Для среднего человека такое времяпровождение вряд ли является привлекательным. Нужно осознавать и действовать, а не бродить в меркнущем сознании по Полям Камыша. Для этого, собственно, и нужно было выяснить, каким образом влияет замедление метаболизма на человека, есть ли какие-нибудь негативные эффекты, сказывающиеся на теле или психике.
  Эксперименты на людях запрещены. Что оставалось делать? Я провел эксперимент на себе.
  Трейтор сделал театральную паузу.
  Присутствующие слушали, затаив дыхание.
  - Сначала я ускорил метаболизм. Аппарат-излучатель был настроен на одни сутки. Когда он отключился, мне показалось, что прошло не более пары секунд. Солнце ни на миллиметр не сдвинулось со своего места, так же светило  сквозь облака.  Лабораторные крысы все так же высовывали морды из клеток и шевелили усами. Я включил телевизор, новости. Оказалось, что за пару секунд я попал в завтрашний день. Пара секунд обернулась прошедшими сутками. Страшно хотелось есть. Простите за физиологические подробности, мочевой пузырь разрывался от переполнявшей  его жидкости. В памяти были какие-то смутные воспоминания о прожитом дне, но ничего конкретного припомнить не смог. Боже мой, я совершил путешествие во времени!
  Все начали аплодировать.
  - Я измерил давление, пульс, снял энцефалограмму и сделал еще несколько анализов – все оказались в норме. Через несколько дней я заперся в лаборатории, сказав, чтобы не беспокоили, и снова включил аппарат. Только теперь я замедлил метаболизм.  Включил аппарат, и… вернулся в детство.
  Первое, на что обратил внимание, были запахи. Они стали незнакомыми, яркими, сильными. Затем свет. Неважно, какой. Солнечный, электрический, мерцание монитора, газовый факел. Он приобрел качество, которое я назвал призрачностью. Да, он освещал предметы, но как-то странно, словно сами предметы порождали свет и в то же время подставляли свои бока под его лучи, ибо он отражался сам от себя. Все вокруг неуловимо изменилось (не знаю, под действием света, или нет), и я долго не мог понять, что именно. Ей-богу, на какое-то время я стал параноиком: казалось, будто мир наблюдает за мной, как зверь из-за куста, и оценивает по неизвестным критериям. А потом выносит вердикт и смахивает с лица земли, как букашку. Впрочем, это ощущение быстро прошло. И у меня словно открылись глаза. Я понял, чего мне не хватало. И тогда начался новый отчет. Будто зачеркнул прожитую жизнь, как черновик, и начал с чистого листа, но с учетом прежних ошибок.
  Странное дело, но во время замедленного метаболизма я совсем не видел людей. Дни летели, словно птицы, я блуждал по городским улицам, на которых обычно людно, и не встретил ни одного человека. Впрочем, были тени. Возможно, тени людей. Или, может, призраки теней. Знаете, как бывает, когда солнце садится: тени становятся длинными, и иной раз человек уже скрылся из виду, а тень, следующую за хозяином, еще видно – видно, как она скользит по земле. Но тени, которые я видел, были тенями теней. Будто люди, которым они принадлежали, давно исчезли, а тени охраняли те места, где когда-то они были, и теням было даровано право на собственную тень. Такое у меня сложилось странное впечатление.
  И еще было ощущение свободы. Будто сбросил ярмо, которое таскал на шее всю жизнь. Я смеялся, пел, дурачился, корчил рожицы, лазал по деревьям, бросал камешки в воду, и все это доставляло огромное удовольствие. Да, это стоит испытать на себе!
  Трейтор перевел дыхание и продолжил.
  - Сработал таймер, аппарат отключился. Я посмотрел на часы. Прошло два часа. В замедленном режиме я прожил три недели, двадцать одни сутки, то есть пятьсот четыре часа. Получается, что отношение один к двумстам пятидесяти двум, в одни сутки (при включенном аппарате) можно прожить двести пятьдесят два дня и двести пятьдесят две ночи.
  Самочувствие мое после путешествия в замедленный метаболизм было отличное, давно так хорошо себя не чувствовал. Казалось, что горы могу свернуть. Как и после ускорения метаболизма, сдал анализы, они оказались в полном порядке. Разумеется, пока рано утверждать, что замедлять или ускорять метаболизм безопасно, поскольку могут появиться подводные камни, но у меня есть стойкое ощущение, что это шанс, данный человечеству. Шанс пересмотреть свое отношение к жизни и изменить его в нужном направлении.
  Трейтор умолк.
  - Благодарю, Джон, сейчас вас отвезут в отель, - откашлявшись, Трент нажал на кнопку, и на пороге зала возник дворецкий.
  - Отвезите профессора.
  Трейтор кивнул и вышел.
  - Господа, нам есть что обсудить, - сказал Трент.

                *      *      *

  Через несколько недель после встречи воротил, проходившей у Трента, начались кардинальные перемены в общественной жизни, которые коснулись практически всех областей социального обустройства. Медицина, наука, уголовное право, банковское дело, сельское хозяйство, животноводство, рыбный промысел – вот неполный перечень отраслей народного хозяйства, подвергшихся коренной перестройке.
  О применении в медицине открытия Трейтора рассказал на встрече хозяев Земли сам первооткрыватель, тогда же было упомянуто и о значении ускорения метаболизма для науки.
  Самым радикальным образом открытие Трейтора – эффект Т, как его окрестили в средствах массовой информации, – повлияло на пенитенциарную систему. Разумеется, пальма первенства применения эффекта Т принадлежала США: юристы этого государства первыми предложили отбытие наказания в исправительных учреждениях заменить на ускорение метаболизма, соответствующее сроку заключения гражданина, нарушившего закон. Со всей страны в Вашингтон съехались юристы и после недели обсуждения предложения, сделанного Генеральным прокурором, приняли решение, гласящее: эффект Т становится легитимным инструментом наказания для нарушивших закон, а деньги налогоплательщиков будут тратиться на решение более насущных задач, нежели содержание уголовного элемента под стражей, а также эксплуатацию и обслуживание всей инфраструктуры пенитенциарной системы.
  Адвокаты с пеной у рта доказывали, что налицо подмена понятий. Наказание лишением свободы существует для того, чтобы преступивший закон мог обдумать свой поступок, понять, что уголовно наказуемое деяние недопустимо в социуме, что ограничения возникли не просто так, за ними стоит тысячелетняя история человечества, или хотя бы затем, чтобы как следует пораскинуть мозгами: почему я попался? А что такое ускорение метаболизма? Не более чем лишение человека части его жизни, и все! Ведь даже в тюрьме человек живет! Дышит, ест, спит, читает книги. Он ограничен в перемещении в пространстве, а также в других действиях, и только. Жизни-то его не лишают (кроме тех случаев, когда за преступление в качестве меры наказания полагается смертная казнь).
  Сторонники введения ускорения метаболизма для преступивших закон аргументировали свою позицию тем, что возможность сократить жизнь на несколько лет положительно скажется на мотивации к воздержанию от преступных действий. Кто решится, говорили сторонники введения новой меры наказания, на уголовное правонарушение, если точно известно, что при поимке они вычеркнут из жизни несколько лет? Заключение пугает слабых, для закоренелых преступников тюрьма вообще дом родной, а вот лишиться части жизни, возможно, лучшей ее части, – это совсем другое дело! Нет, нет, и еще раз нет! Введение новой меры наказания просто необходимо!
  Единственной поправкой к новому закону, которой добились адвокаты, была обязательная катетеризация органов выделения во время исполнения наказания.
  Однако никому, разумеется, кроме членов Клана, так и не стало известно, что, помимо ускорения метаболизма, есть и его замедление, а те, кто задавал много вопросов, логически обосновывая высокую вероятность существования замедления обмена веществ, исчезали. Поговаривали, что их отвозят в резервацию на один из островов в Индийском океане.

                *   *   *

  После жеребьевки, на которой разыгрывалась очередность замедления метаболизма (устройство Трейтора могло притормозить обмен веществ лишь у одного человека), Фурнье улетел обратно во Францию. Он испытает на себе этот эффект восьмым. Трейтор что-то объяснял, почему нельзя эксплуатировать аппарат круглые сутки, но Жан слушал невнимательно. Восьмой! Первым будет Трент, вторым – Полинг, третьим – Лакоста. Ему запомнились слова Трейтора, которыми он описывал свои ощущения, возникшие при замедлении метаболизма: вернулся в детство. Жану хотелось побывать в детстве! Он понимал, что это невозможно, что время вспять не повернуть, и что, скорее всего, Трейтор просто приврал для усиления эффекта, но Жану хотелось верить, что у него появился шанс вернуться в детство, пусть даже это будет эрзац, для того чтобы найти себя настоящего, того, кем он мог стать, если бы не пошел в бизнес. 
  В детстве и отрочестве Фурнье не тянуло на деловое поприще. Ему нравилось созерцать, как восходит солнце, слушать, как стрекочут по вечерам цикады, смотреть, как плавают в пруду лебеди. Нравилось убегать в лес, в самую чащобу, куда не проникают солнечные лучи, и, присев на пенек, слушать тишину. Он никому не смог бы признаться, даже себе, что ждет, каждую секунду жизни ждет, когда время остановится, и мир, живой, разумный, лукавый, веселый, тонко чувствующий каждую мелочь мир, увидев, что он прошел испытание терпением, покажет себя настоящего, во всей красе, того, кто скрывается за фасадом скучных одинаковых дней. 
  А еще Жан мечтал пообщаться с Господом, если Он, конечно, существует, только при жизни, не на том  свете.
  В четырнадцать он познакомился с девушкой. Звали ее Эдит Пигу. Они всей семьей поехали на море, а Эдит с матерью оказались соседями по пансионату. Эдит была младше на год, но твердо знала механику жизни. Она нравилась Жану, потому что в ней была решимость одолеть мир, положить его на лопатки и крикнуть: горе побежденным! Они ходили вечерами, когда спадала жара, на море и сидели на скалах у воды. Однажды Жан поделился с Эдит своими размышлениями, и та жестоко высмеяла его.
  - С тобой ни одна девушка не будет дружить, если не выкинешь эту дурь из головы, - закончила Эдит свою отповедь. – Ты не сможешь добыть пищу, значит, твоя жена будет голодать. Ты не сможешь сделать игрушку для своего сына, значит, он будет плакать. Ты не сможешь защитить свою семью, значит, рано или поздно останешься без нее. Женщины – материалистки, им не нужны пустопорожние разговоры, в которых красивыми словами говорится непонятно о чем. Таков уж этот мир, и тебе не под силу изменить его. Лучше изучи его законы и приспособься. И, главное, научись зарабатывать деньги. Тогда все будет у твоих ног! 
  Вскоре Эдит с матерью уехали.
  Жан дал себе слово, что станет богатым, а став им, вернется к тому, к чему лежит сердце, и все-таки узнает, что прячется там, за фасадом.
  Свой первый миллион он заработал в двадцать лет.
  Мир получил еще одного богача.
  Бизнес захватил Фурнье. Тишина и созерцание были забыты. 

    *     *      *

  Трейтор усадил Жана в широкое кожаное кресло.
  - Располагайтесь удобнее, господин Фурнье. Сейчас включу аппарат, настрою, и вы отправитесь в путешествие. Какой будет его конечный пункт, зависит только от вас: здесь все сугубо индивидуально. Возможно, есть связь между замедлением метаболизма и подсознанием, но пока не могу говорить об этом с уверенностью. По крайней мере, ни один из тех, кто подвергся воздействию излучения, не пожалел. Впрочем, вы, верно, общались по этому поводу с Трентом или Лакостой.
  Для путешествия ничего не нужно, только ваше желание. Никакой экипировки, никаких продовольственных припасов. Здесь будете отсутствовать два часа, там проведете около трех недель, плюс-минус несколько дней. Вернее, вы никуда не исчезнете, будет отсутствовать лишь сознание: путешествие происходит внутри разума.  Впрочем, так это, или нет, никто не знает. Хотя исследования продолжаются. Вы готовы?
  - Да.
  - Счастливого пути, господин Фурнье!
  Трейтор нажал кнопку, и Жану показалось, что в глазах доктора видна едва сдерживаемая радость, радость мошенника, которому удалось надуть очередного простофилю.

   *      *      * 

  Лето. Зной. Горячий, как из печи, сухой воздух. Пышущий жаром асфальт дорожек. Бездонное мертвенно-пустое синее небо. Солнце, ослепительный безжалостный диск, грозящий гибелью смельчаку, вышедшему на открытое – без тени – место. Обвисшая без воды листва. Желтые выгоревшие луга. Накалившиеся горы. Реки, спрятавшиеся в песок. Обмелевшие озера, сменившие голубизну на бурый цвет растрескавшейся почвы. Пот, стекающий по лицу. Мокрый воротник, царапающий шею. Прилипшая к спине рубашка. Боль, стягивающая тугим обручем голову. Краснота в глазах. Большой запотевший  стакан холодной, до икоты, газировки, навязчиво возникающий раз за разом перед внутренним взором.
  Господи, до чего хорошо!
  Жан сидел на лавке в тенистой аллее, проходящей по всей территории комплекса, от ворот до главного корпуса клиники. Темно-желтое, словно яичный желток, солнце посылало свои лучи, как разящие копья, сквозь темную с синеватым оттенком крону. В аллее было пусто. Легкий ветерок играл опавшими от жары листьями.
  «Что я здесь делаю?» - спросил себя Жан. – «Как я тут оказался?»
  И он вспомнил. Эксперимент, очередь, он восьмой. Ускорение метаболизма? Три недели за два часа реального времени? Жан усмехнулся. Все зависит от точки отсчета. Что считать реальностью? Место, в котором у него куча денег, или… это? То, что дано в ощущениях? Он посмотрел, как рука трогает лавку, и не увидел ни руку, ни тело. Тело отсутствовало. Хотя он ощущал, что на нем надета рубашка, что ремень давит на живот, что на ногах у него удобные сандалии. Он чувствовал, как спина и седалище прижимаются к доскам лавки. Ему было жарко, хотелось пить.
  «Интересный поворот», - подумал Жан. – «Пойдем-ка посмотрим, что еще приготовлено для нас на этом аттракционе».
  Ему показалось, что и аллея, и ослепительно-белый корпус клиники (почему-то он был грязно-серого цвета, будто его залапали грязными руками, а помыть забыли),  маячивший вдали, да и самое солнце – декорации нелепой, донельзя фальшивой пьесы, которую показывают для него; действие идет полным ходом, но он не в состоянии видеть представление, потому что не обучен способу проникать взглядом в суть явлений.
  «Детство», - мелькнула мысль. – «Я в детстве!»
  Его закружило, словно в водовороте, и понесло куда-то…
  Открыв глаза, Жан увидел, что находится в сосновом лесу, в самой чаще, сидит на поваленном бурей дереве. Ему семь, это последнее лето детства: через полтора месяца начнется школа, появятся обязанности, и прежняя беззаботная жизнь останется позади. И хотя иной раз будет казаться, что вот оно, время свободы, радости и любви, время, когда, разведя руки в стороны, он обнимал весь мир, а тот улыбался и одаривал чудесами, но, к сожалению, оно ушло безвозвратно, и он сам виноват в этом, потому что, начав жить, как взрослый, он предал и свободу, и радость, и любовь, стал исполнять правила и требования, придуманные людьми и для людей, не имеющие ничего общего с тем, настоящим миром… Ему стало нехорошо: грудь высоко вздымалась,  дышалось тяжело, будто нашла одышка, сердце забилось тревожно, неровно, к горлу  подкатил комок, на глазах навернулись слезы. Он смотрел куда-то вдаль, но видел лишь темные пятна среди серых теней. 
  Неужели здесь исполняются мечты, и вдруг ему суждено увидеть Господа?..
  Затем, вытерев глаза, он посмотрел направо и ничуть не удивился увиденному: рядом сидела Эдит. Она была в летнем розовом платьице, на голове – легкая соломенная шляпка.
  - Вот непутевый, - с неудовольствием начала она. – Говорила же, изучай законы и приспосабливайся, а тебе как об стенку горох. Хоть кол на голове теши, такой ты глупый.
  - Постой-постой, - перебил ее Жан, - ты о чем? Я богатый человек, изучил все законы, постиг все методы – и научился зарабатывать деньги. И не скажу, что это было легко. Зато теперь владею целой империей.
  - Да что говоришь? – Эдит саркастически скривила губы. – Разве я говорила о том, чтобы ты старался разбогатеть?
  - Но ты говорила, - отбивался он, - я точно помню: главное, научись зарабатывать деньги. И о том, что женщины – материалистки.
  - Деньги сами по себе не важны, - нравоучительно сказала Эдит. – Они вещь целевая. Ты же использовал деньги для того, чтобы они принесли тебе еще больше денег. Экий скупой рыцарь! С собой на тот свет возьмешь? Или дашь взятку святому Петру, и он отворит пред тобой райские врата и устроит местечко поближе к Господу? В партере, на первом ряду?
  - Ты совсем запутала меня, - признался Жан.
  - А женщины? – глаза Эдит смеялись. – Они материалистки, все верно. Именно поэтому мужчина должен вдохнуть в них душу. Не потакать их желаниям, а следить за нравственностью. Быть для них духовным ориентиром. А ты что подумал?
  Жан только руками развел.
  - Ты так и не поумнел.
  Он опустил голову. А когда поднял, Эдит уже не было.
  - Черт возьми, да что же здесь творится! – в сердцах вскричал Фурнье. – Я хочу это знать!

           *       *      *

  Время, которое Жан провел в ускоренном метаболизме (теперь он был твердо уверен, что аппарат Трейтора не ускоряет метаболизм, а переносит в другой, бутафорский мир, но не мог объяснить, почему так считает), он думал. Правильную ли дорогу выбрал тогда, в отрочестве, и как теперь жить.
  Силою мысли переносился на побережье (Жан понятия не имел, каким образом это делает – в бутафорском мире все возможно) и часами, засунув руки в карманы, бродил босиком по краю прибоя, наблюдая, как набежавшие волны смывают следы. Здесь не было чаек, впрочем, он ни разу не увидел и другую живность, ни на суше, ни в море. С тенями он сталкивался регулярно, но те, увидев Жана, норовили убраться восвояси. В основном, тени появлялись, когда он отправлялся в горы встречать рассвет или провожать закат.
  К концу третьей недели у него появилось и окрепло ощущение, что судьба готовит сюрприз. 

                *      *     *

  Вернувшись в мир нормального метаболизма, Фурнье с удивлением констатировал, что бизнес утратил для него свою ценность. Жан сидел целыми днями в своем офисе и ничего не делал, только смотрел, как кружат в небе птицы. Однажды он попытался вовлечь себя в обсуждение контракта, но понял, что его мутит от цифр и юридических тонкостей. Оставив дела помощникам, он отправился на один из своих островов, находящийся в Тихом океане. Ему хотелось одиночества и тишины.
  Остров был небольшой: десять километров в длину и четыре в ширину. Была удобная серпообразная бухта с прозрачной лазурной водой, и гора, вздымающаяся на пятьсот метров над морской гладью: штормы были редки в тех местах. Остров весь был покрыт зеленью, даже была небольшая речушка-ручеек. Несколько лет назад Фурнье расчистил площадку на восточной стороне острова и построил несколько бунгало, для себя и прислуги.
  На острове постоянно жил смотритель, он же выполнял обязанности повара, пилота и шкипера, если Жану взбрело бы в голову выйти на яхте в океан. Смотритель был индейцем из племени навахо, худым молчаливым человеком. Фурнье высоко ценил смотрителя, потому что Хэнк (так звали индейца) умел читать его мысли. Если Жану хотелось с утра взойти на гору, Хэнк ждал его во дворе с сумкой, полной провизии и воды. Если хотелось, поплавать с аквалангом в заливе, у Хэнка была готова экипировка для подводного плавания: маска, баллоны и ласты. Если Фурнье планировал покинуть остров, Хэнк с утра был одет в тропическую форму (в ней он встречал и провожал хозяина). И Хэнк всегда знал, когда Жан прибудет на остров.   
  Легкий самолетик приземлился и покатил по свежескошенной площадке, а ему наперерез уже ехал Хэнк на электромобиле. Открылась дверь, откинулся трап, и Жан сбежал по ступеням. Поздоровался со смотрителем. Хэнк погрузил вещи хозяина на электромобиль, подождал, пока Жан даст указания пилоту и усядется рядом, и поехал к бунгало.
  Положив сумки Фурнье в обычном месте, Хэнк накрыл на стол и пригласил хозяина.
  Вечером они поиграли в покер (Хэнк выиграл сорок евро), и Жан отправился спать.
  Он уснул, едва коснувшись головой подушки. 

                *      *     *
   
  Жан летел высоко над землей. Как это бывает во сне, скорость казалась огромной, и в то же время он не двигался с места. Внизу лежали развалины каких-то циклопических сооружений: темно-серые полусферы с хаотически разбросанными на поверхностях отверстиями, валяющиеся в беспорядке, как игрушки в песочнице, черные и серые кубы с трещинами по бокам и отколовшимися краями, металлического цвета цилиндры, торчащие из земли под разными углами, будто их сбросили с грузовика, огромные черные колеса со сломанными ободами и вывороченными ступицами. У Жана возникло ощущение, что завод, или фабрику, когда-то давно уничтожила взрывная волна. Однако он был уверен, что к технике эти сооружения отношения не имеют. Они не изготавливали изделия и не выпускали продукцию. Жан задумался, зачем же эти сооружения создавались, и понял, что не сможет описать, зачем, потому что в словаре нет подходящего термина, определения.
  Картинка закончилась, будто оператор поменял слайд. Теперь внизу находилась какая-то масса, похожая на грязную пену. Масса занимала несколько десятков квадратных километров. Она хаотично двигалась, будто внутри скрывался котенок, играющий с мышью. Жан знал, что не хватает мощности, а вот какой мощности и для чего, понятия не имел.
  Затем внизу появилась черная жидкость. Она покойно разлилась океаном, не было видно ни конца, ни края. Блестящая, словно отшлифованный обсидиан. Жидкость, будто хищник, ждала. И опять-таки Жан не знал, что ждет этот черный зверь. Он чувствовал это, но не мог облечь знание в слова. Потому что не знал таких слов.
  Он очутился в емкости (хранилище, помещении), имеющей странную форму, потому что формы не было. Определение «форма» не подходило для описания той емкости. Вероятно, потому, что здесь не было места для привычной геометрии. Мысль его ухватывала краешек понятия, но ниточка сразу же обрывалась. Жану казалось, что он пытается забраться по солнечному лучу.
  Разглядывая все это, он внезапно понял, что разум столкнулся с неизвестным и старается увиденное хоть как-то интерпретировать, втиснуть в рамки известного.
  Жану надоели загадки, и он, вынырнув на мгновение из сонного оцепенения, спросил, сам не зная, кого:
  - Что это значит? Отвечайте!
  Тотчас его взяли и повернули, будто заготовку в патроне,  к чему-то или кому-то, и тот с презрительным любопытством стал разглядывать (сканировать, ментально ощупывать) Жана. Через некоторое время голос, принадлежавший Черному (так про себя Жан окрестил рассматривающую его сущность) произнес, обратившись к такому же невидимому собеседнику:
  - ……………
  Тот ответил:
  - ……………………..
  Тут Жан возмутился:
  -  Господа! Невежливо разговаривать на языке, который не понимает один из присутствующих.
  - ………., - сказал Черный.
  Жану показалось, что голова его вот-вот лопнет, потому что в нее стали закачивать что-то вязкое и тягучее, что можно было охарактеризовать как термины и понятия языка Черного.
  - Теперь разумеешь? – спросил Черный.
  Жан кивнул. 
  - Поясните, что здесь, черт возьми, происходит? Где я нахожусь? Кто вы такие?
  Черный поцокал языком.
  - Ты выпал из сна, и тебя занесло в наш мир. Вернее, мир притянул тебя, потому что ты недавно посещал его. Разумеется, во время посещения на тебе был закреплен маячок. Для того чтобы не втянули в себя другие миры. Мы – жители этого мира. Можешь называть его Загрань, это наиболее точный перевод на твой язык.
  Хочешь знать, что здесь происходит? Ответ таков: наш мир выродился. Было столкновение с Дальними, они ободрали нас, как липку, потому что Условие было против нас. Лишившись энергии, Загрань  стала вырождаться и, в конце концов, выродилась подчистую. Поддерживать равновесие стало нечем. Мы скинулись остатками энергии и отправили в свободное плавание одного из нас. Он случайно наткнулся на ваш космос и в нем обнаружил планету, на которой ты живешь. Оказалось, что на ней полно запасов энергии, около десяти миллиардов единиц, причем они даже понятия не имеют, что являются источниками энергии. Согласно Условию, таких можно обирать беспрепятственно – сами виноваты. Напрямую энергию забрать нельзя: существуем в разных физических Вселенных. Пришлось придумывать устройство для транспортировки. Энергия – штука хитрая, поэтому люди подозрительны, хоть и не знают о существовании Условия. Пришлось прибегнуть к обману. А что? Вполне оправданный в данной ситуации коммерческий ход. Ты деловой человек, и сам неоднократно обманывал, так что прекрасно понимаешь. Согласно Условию, у нас был один-единственный  шанс, одна-единственная попытка. Мы отреставрировали один из уголков Заграни (кстати, ты видел, что сталось с нашей планетой), и наш посланник отправлял туда людей, которые в скором времени помогут нам освободить от энергии вашу планету. Ни о каком ускорении, либо замедлении метаболизма речь, конечно, не идет, это чистой воды надувательство. Я был против такой легенды, она не выдерживает критики, хотел предложить проект, и настолько экзотический, что люди в одно мгновение оказались бы в тех сетях, которые я сплел, но большинство было против. Они посчитали, что Условие важнее, чем вырождение и гибель. Я остался в одиночестве. Пусть так! Неважно, как, главное – добиться результата, перекачать энергию. И это будет выполнено со дня на день. Идея такова. Людям, власть предержащим, скажут, что для того, чтобы замедлить метаболизм у одного человека, его нужно ускорить у другого, дабы существовало равновесие между этими процессами. Но замедление и ускорение не равны между собой, отношение – один к ста тысячам. То есть, чтобы замедлить у одного, нужно ускорить у ста тысяч. Поскольку политическая власть у вас в руках, то вы сами придумаете какой-нибудь трюк и обманете ни в чем не повинных людей. Начнется перекачка энергии. Когда более пятидесяти процентов будут впрыснуты в Загрань, вырождение остановится и по энергетическому каналу его выдавит на вашу планету, и тогда она начнет вырождаться. Впрочем, это уже не наше дело. Когда мы выкачаем все до последней капли, то сможем снова уйти в Абстрактное, откуда нас выбросили Дальние. Ваша планета выродится, и ее сожрут хищники, потому что планета, лишенная энергии, попадает в Нижний космос, таково Условие. Слабый должен погибнуть.
  - Почему вы рассказываете об этом? Ведь зная о планах противника, их можно расстроить.
  - Таково Условие. Расстроить наши планы не удастся. Устройство готово, разрушить его нельзя, поскольку оно не существует в вашей физической Вселенной. Есть муляж, который никакой роли не играет. Тем более, ты единственный, кто знает о наших планах: Условие есть Условие. Наш эмиссар уже принял все необходимые меры безопасности. Да, если ты найдешь и уничтожишь эмиссара, все пойдет прахом, потому что для запуска процесса необходим представитель планеты-акцептора. Но никто не даст тебе это сделать. Кстати, кое-кто спасется. Это те самые люди, что помогают в осуществлении наших планов. Пару-тройку тысяч человек Загрань выдержит.  Тем более, оказавшись у нас, они будут связаны Условием. Присоединяйся! У тебя есть единственный шанс. Победителей не судят.
  - Хорошо, подумаю.
  - А теперь мы обязаны сделать тебе подарок. Тот, с кем будешь  беседовать, имеет силу только в вашем космосе, потому что у нас есть Условие. И Условие гласит: человек, попавший в вырождающийся мир, встречается с Господом.
  После этих слов ладони, держащие Жана, выпустили его из объятий, и он исчез.

                *     *     *

  Утром у Фурнье болела голова, будто вчера надрался до невменяемости. Он пил кофе, когда зазвонил телефон. Это был Трент. Сообщил, что через неделю состоится грандиозное мероприятие: Трейтор нашел способ, как замедлить метаболизм всему Клану одновременно. Правда, сказал Трент, для этого нужно ускорить обмен веществ у двух миллионов человек, но это пустяки, в нескольких крупных странах уже готовится законопроект по этому поводу. Кстати, Трейтор через три дня хочет торжественно пустить в эксплуатацию новый мощный аппарат. Пуск состоится у меня в замке. Приезжай, будем рады видеть.

             *     *     *

  Вечером накануне вылета Жан сидел во внутреннем дворике и потягивал холодный лимонад. К нему приблизился Хэнк и протянул нечто, находящееся в кожаном чехле. Жан открыл чехол, внутри лежала винтовка с оптическим прицелом. В специальном кармашке находились пять патронов.
  - Калибр – семь шестьдесят два миллиметра, прицельная дальность – тысяча двести метров, пули разрывные, - сказал Хэнк и растаял в сумерках.

*     *     *

  За день до мероприятия Фурнье посетил Трента в его замке. Они выпили коньяку, который привез Жан, и Трент показал, где состоится пуск аппарата.

  *     *     *

  - Да послушайте же! – крикнул он. – Трейтор вовсе не тот, за кого себя выдает. Настоящий Трейтор давно убит, труп уничтожен, а чужак с той стороны занял место всем известного доктора, сотрудника вашей клиники, Трент. Ведь ставка и была сделана на то, что Трейтор – человек нелюдимый, одиночка! Никто не знает его привычек, пристрастий и прочего, что характеризует человека. А им нельзя было выдать себя, потому что у них был лишь один шанс, таково Условие! 
  Голос его перешел на визг. 
  - Знакомый всем человек, доктор медицинских наук, известный своими монографиями, занимающийся исследованиями в области биологии. Вот тут-то они и допустили ошибку! Трейтор ставил множество экспериментов, но работал не в том ключе. Он был скрытным человеком, никто из коллег не знал, какие исследования проводит. Он занимался не метаболизмом, не влиянием частот на рост клеток, а межклеточным взаимодействием! Самозванцу не удалось уничтожить всю полностью информацию об его исследованиях. Мы поверили вам, Трент, потому что вы один из нас. Вы не виноваты в том, что чужак-самозванец обвел вас вокруг пальца, потому что никто и предположить не мог, что господа с параллельного мира беспощадны еще в большей степени, чем земляне, и способны на столь ловкий трюк. Астрономы ищут внеземной разум в глубинах космоса, а он, оказывается, находится под боком и не спешит выходить на контакт. И ни намека на свободу, равенство, братство. Обыкновенные упыри!
  Нет и не было никакого аппарата, никакого замедления или ускорения метаболизма! Господа, живущие с той стороны, просто пускали нас в свой мир. Поднатужились и из остатков создали кусочек рая, ведь им нужно было нас завлечь. А мы считали, что замедлились, что путешествуем, что как здорово попасть туда, в детство… На самом деле нас использовали! Их мир выродился, исчерпал себя, одряхлел и пришел в негодность. А им тоже хочется жить! Каким-то образом они смогли попасть на Землю. И поняли, что это их единственный шанс – использовать нас. Цель оправдывает средства. Иезуитский подход! Впрочем, мы не можем их судить, они лишь спасали свои жизни, свой мир, который по-своему любят. Никто не виноват, что чудесная сказка оказалась леденящим кровь триллером. 
  Теперь вам предложили уникальную возможность стать бессмертными. И вы на нее клюнули. А ведь даже не представляете, что вас ждет. Цена пустяковая: предать людей, обеспеченных недостаточно, чтобы находиться на самом верху пирамиды власти. Правильно, если не смогли, значит, не достойны. Да и какую легенду преподнесли, самую что ни на есть человеческую, отвечающую его сути, прямо-таки согласно закону сохранения вещества: ежели у одного убудет, то к другому присовокупится! Хотите замедлить обмен веществ? Пожалуйста! Тогда у других людей его нужно ускорить. Чтобы соблюсти баланс. Какой баланс, между чем и чем, неизвестно. Но звучит красиво, наукообразно.
  Вас обманули, как глупцов.   
  Знаете, что сказали чужаки: наша сторона делает каждому, кто посетит ее, подарок, ибо таково Условие. Он не материален, этот подарок, его нельзя увидеть, пощупать или унести с собой. Но тот, кто настроен получить его, получает. Вернее, тот, кто знает о том, что может получить подарок. То, что не купить ни за какие деньги. То, что вообще очень сложно представить.
  - Что вы несете, Фурнье?! Какой подарок?
  - Трент, вы прошли мимо и не заметили его. Да и я бы прошел, да только, к счастью, после посещения мне приснился сон. Вещий сон. Даже не сон, а интервью, которое дали ребята с той стороны. И они рассказали о том, что нас ждет. О том, что заберут всю нашу энергию. О том, что наш мир выродится, и его сожрут хищники. Вы же не знали об этом? Нельзя допустить такое! Пока прорех нет, но если сделать то, что нам предлагают, мы обречены. Нужно уничтожить Трейтора, он координатор этого беспрецедентного надувательства и, кстати, единственный эмиссар той стороны. Если устраним Трейтора, выиграем эту войну, поскольку им был дан лишь один шанс, и они тем шансом воспользовались. Больше им возможности не представится: таково Условие. 
  Жан откашлялся.
  - А знаете, какого подарка вы лишились? После интервью у наших врагов я попал к Господу и получил от него Знания, потому что попасть к нему можно только через вырожденный мир. Не смотрите на меня так, я не сумасшедший. И никогда не верил в Бога, хоть и родился в католической семье. Мать, конечно, приучила ходить по воскресеньям в церковь и молиться, но я верил только в себя. Тем, кто верит в себя, Бог ни к чему. Но я хотел удостовериться либо в Его существовании, либо в Его отсутствии. Теперь я знаю точно: Он есть. Разумеется, это не старик с бородой, мстительный, злопамятный, с нравом беспощадного психопата. И не добрый Боженька, дарующий благодать. И вообще, все мировые религии заблуждаются в своих представлениях о Боге. В Нем нет вообще ничего человеческого. И понять Его нельзя, потому что нечего (или некого) понимать. Даже Богом его назвать можно весьма условно. Мое знание о Нем не укладывается в понятие «Бог». Но ничего лучше предложить не могу. По сути, Бог – это зеркало. Некое зеркало, которое отражает порядок. Или хаос. Как угодно. В зависимости от того, что, или кто перед ним. Главное, если зеркало установить под углом, оно может отразить то, что находится вне нас. Поэтому можно определить Бога как возможность. Он порождает иногда парадоксальное, иногда логическое продолжение имеющихся знаний. И открывает дверь, которой нет, туда, куда мы никогда не попадем, потому что уже находимся там. 
  А теперь нам нужно остановить Трейтора!
  - Успокойтесь, Фурнье, - Трент подошел к Жану и заботливо взглянул ему в глаза, а за спиной сделал знак охране, чтобы те окружили Жана. – Давайте попробуем разобраться с этим. Какие у вас есть факты, доказывающие, что Трейтор самозванец и к тому же, как вы утверждаете, координатор захватчиков?   
  - Подите прочь! – взвизгнул Фурнье, оттолкнул Трента и выхватил из-за пазухи пистолет.
  Охранники замерли, руки потянулись к оружию.
  Фурнье наставил ствол на Трента.
  - Сейчас же положите оружие на пол, иначе прострелю ему голову! – крикнул он. – Считаю до трех! Раз…
  Охранники, не спуская с него глаз, положили пистолеты на пол.
  Стоящий за колонной охранник, не замеченный Фурнье, подкрался к нему сзади и ударил рукояткой пистолета по голове. Жан охнул и выронил оружие,  охранник отпихнул его ногой прочь, а Жан со всех ног бросился бежать, и, хотя охранники кинулись на него и попытались остановить, с легкостью разорвал кольцо из человеческих тел и скрылся в коридоре.
  - Оставьте его! – скомандовал Трент. – Не уйдет, этот коридор ведет наверх, в будку киномеханика.  Он один, без оружия, значит, не опасен. Оставьте здесь пару человек, остальные в конференц-зал. Вот-вот начнется Прием-передача.

                *     *     *
             
  Фурнье вбежал в будку и закрыл дверь на замок. Достал из потайного места винтовку и расчехлил ее. Подтащил к отверстию в стене, через которое когда-то проектор показывал фильмы, стол и лег на него.
  Кровь заливала глаза. Фурнье стер ее ладонью и поймал фигуру Трейтора в перекрестье прицела. Палец лег на спусковой крючок.
  Он почувствовал слабость и дурноту, в глазах помутилось, тело будто одеревенело.
  Приступ слабости прошел, и Жан снова взял Трейтора на мушку.
  «Только бы хватило сил», - подумал он, пытаясь нажать непослушным пальцем на курок.
   - Стой! – сказала будка басом. – Ты что это удумал?
  Голос был таким низким, что стол под Жаном задрожал и рассыпался, а Жан оказался на полу. Винтовка почему-то лежала сверху. Фурнье сделал попытку подняться, но тело не слушалось.
  - Полежи немного, приди в себя, - сказала будка. – И послушай, что я скажу.
  После путешествия в Загрань Жан заметил, что перестал удивляться из ряда вон выходящим событиям вроде падения кирпичей в опасной близости от себя, взбесившихся собак, невесть откуда взявшихся на многолюдной улице в центре города, грузовиков с отказавшими тормозами, врезающихся в соседние машины, и прочего. Поэтому он ничуть не удивился, когда будка заговорила басом, лишь захотел выяснить, кто вдохнул разум в бетонное помещение, а  потом довести до конца начатое. 
  - Кто ты? Зачем мешаешь? Мне нужно застрелить захватчика, который обманным путем хочет уничтожить Землю!
  Будка хмыкнула.
  - Можешь называть меня Знаменателем. Я знаю, о чем ты говоришь. Время остановлено, взят тайм-аут, поэтому мы можем спокойно, без спешки, обсудить возникшую ситуацию.
  - Знаменатель? Что же ты делишь? Или присутствием своим создаешь отношение? Тогда где числитель?
  - Ни то, ни другое. Я подвожу итог. Даю «зеленую улицу». Или не даю. Впрочем, у меня множество функций. 
  - Чуть подробнее, пожалуйста.
  Фурнье медленно отпускало нервное напряжение. Когда он окончательно успокоился, и сердце перестало бешено колотиться, возник ленивый интерес. Действительно, что может удивить человека, побывавшего на аудиенции у Господа? И все же, вдруг найдется выход из создавшегося положения, и ему не придется никого убивать?
  Будка немного помолчала.
  - Есть Нечто, - начала она задумчиво, - не имеющее ни формы, ни смысла, ни протяженности во времени, ни каких-либо характеристик, кроме одной – возможности. Оно ничто, и оно – все. Господь Бог, а также Условие, о котором ты слышал от обитателей Заграни – его части. Они равны, просто предназначены для разных Вселенных, которые удивительным образом пересеклись, стали совместны топологически и во времени. 
  Нечто невозможно выразить в терминах, понятных людям. Оно вне описаний. Что бы ты ни представил, все  покоится в Нечто. Ему ни до чего нет дела. Нет никакой разницы, пребывать в покое или совершать движения. Нет разницы между существованием и не-существованием, ибо и то, и другое не имеет значения.
  И в то же время оно все порождает. От объемов вселенского масштаба до мельчайшей частички. От живого до мертвого. От правил до исключений.  От познанного до непознаваемого. И, породив, ставит границы из законов и поддерживает порядок. Пока не придет пора вобрать порожденное обратно в себя.
  Сейчас настал момент, когда нужно сделать выбор. Одна из планет: Земля или Загрань – должна погибнуть. Жители Заграни, сами не подозревая об этом, запустили процесс, который невозможно остановить. Когда говорю «погибнуть» - это значит, что одна из планет исчезнет только в своей, локальной Вселенной. Тем не менее, для ее жителей гибель будет вполне реальной.
  Когда ты побывал на Заграни, на тебе закрепили маячок. Те, кто его поставил, понятия не имеют, что маячок нечто большее, чем источник излучения волн с определенными характеристиками, он сообщает о чем-то (о ком-то) крайне нетипичном. Впрочем, и это не имело бы значения, если б ты в детстве не привлек внимание одного из моих наблюдателей своими рассуждениями о Божественном. Догадайся, кто был этот наблюдатель?
  - Неужели Эдит?
  Будка снова хмыкнула и продолжила.
  - То есть, первый раз тебя отметили в детстве, второй раз – несколько дней назад.
  У землян есть наука под названием «геометрия», в которой существует аксиома, гласящая: через две точки можно провести прямую. Этот закон олицетворяет собой некий принцип, который мы обсуждать не будем, скажу только, что теперь, из-за тех двух меток, у тебя появилось одно маленькое право и одна большая обязанность. Обязанность состоит в том, что тебе делегируются полномочия: на тебе лежит выбор, какая из планет останется целой и невредимой, причем выбор должен быть сделан аргументировано и беспристрастно. Право заключается в том, что ты всемогущ в данном конкретном вопросе. Решай.  А я прослежу, чтобы ты все сделал соответствующим образом.
  У Жана болела голова, да и вообще чувствовал себя неважно, но когда-то в переговорах ему не было равных.
  - Я предлагаю следующее, - сказал он, подумав несколько минут.
  - Ты поставил меня перед выбором, которого на самом деле не существует, - начал он свою речь. – Ибо уверен, что только во Вселенных, где есть Господь, либо Условие, существует причинно-следственная связь. Попросту говоря, по принятым тобой законам произошедшее событие невозможно изменить, и нам приходится иметь дело с его последствиями. Предлагаю сделать вот что: поскольку меня наделили полномочиями, то вернусь в прошлое и сделаю так, что столкновение между Дальними и жителями Заграни не состоится. Не будет конфликта – не будет вырождения, значит, и Земля, и Загрань останутся целы и невредимы.
  - Хорошо, - подумав, сказала будка. – Да будет так! Только с этой поры в ваших Вселенных не будет существовать причинно-следственной связи.

                *      *      *

  С тех пор на Заграни и Земле не существует причинно-следственной связи, а Жан Фурнье так и не появился на свет.