Мои времена года

 

ЗИМОЙ

  Зимы у нас на Урале были всегда снежные, настоящие. Наваливало порой под самые крыши. Мы любили прыгать с крыш детдома или с крыши уличной уборной головой прямо в сугроб.   
Кстати, о туалете и  удобствах. Их у нас в детдоме не было, ни душевых, ни ванных комнат, ни тёплых туалетов, как в городских детдомах, да и в сельских теперь всё наверняка не так, как было. Умывались по утрам в общей комнате над раковинами. Вода была только холодной и зимой и летом.
   На общую помывку зимой нас водили в сельскую баню раз в две недели. Там выдавали каждому цинковые тазики и  кусочек мыла с мочалкой на троих. Через двадцать минут заходила воспитательница и поторапливала всех, чтобы споласкивались и освобождали помещение для других.
   Летом мы купались в Самарке – так мы называли реку Самару, этого было достаточно для нашей гигиены, так, видимо, считали наши опекуны.
   В туалет зимой бегали за сто метров в отдельно стоящее деревянное сооружение мрачного вида, куда страшновато было ходить в тёмное время суток.
   Однажды кто-то из ребят, шутки ради, подкараулил меня (мог быть и не я) в тёмном «предбаннике». Я лишь зашёл, и тут он как гаркнет страшным голосом, метнувшись в мою сторону и растопырив руки!
   Помните – фильм «Джентльмены удачи», когда сначала Крамаров Вицина, а потом присоединился Али Бабаевич, ; тёрли друг друга снегом, потешно крича. Я тоже заорал благим матом от страха. Слава Богу, заикой не стал... 
   Так вот с этого сооружения мы прыгали, «ныряя» в сугроб, а потом пытались выбраться. Ребята откапывали со смехом незадачливого «утопленника», если он не мог выбраться сам.
   В палисаднике за детдомом и в огороде, где летом рос лук, чеснок и другая зелень для обеденного стола, мы с ребятами делали ходы под снегом. Ходы были разветвлёнными, с комнатами. Мы гребли фанеркой, как кроты, вгрызаясь в слежавшийся двухметровый пласт снега. Вспоминаю то время и поражаюсь нашей неугомонности. Мы не замечали холода, одежонка была плохонькая, иногда отмораживали себе уши и пальцы, но это нас не останавливало.
   А то двинем на реку играть в хоккей. Вместо шайбы – консервная банка, вместо коньков – старенькие ботинки, надетые на дырявые носки. Излишек мальчишеской энергии заменял валенки и ватники.
   Бывало, проваливался кто-то под неокрепший лёд, все дружно бросались на выручку товарища. Не обходилось без простуд и воспалений лёгких. Но за весь период моего пребывания в стенах данного казённого заведения, как ни приходилось тяжко, у нас не погиб и не покалечился серьёзно ни один воспитанник. При этом львиную долю своего времени мы были предоставлены сами себе, и о технике нашей безопасности заботился лишь Господь.
   Набегавшись зимой по улице, я забивался в одну из классных комнат, где в отведённые часы мы готовили уроки, и где стояли круглые печи-голландки. Я протискивался в узкий промежуток между стеной и печкой. Печи протапливал рано утром рабочий-печник дровами и углём, они слабо обогревали большие помещения. В коридорах гулял сквозняк, было холодно. Тепла от металлического, крашеного чёрной краской остова печки едва хватало для измёрзшейся детской души. Я обнимал печь, как мать родную, блаженно предаваясь мечтам.
   Потом в детдом провели паровое отопление, печки остались как экзотика, но в сильные морозы их подтапливали, и тоже можно было погреться после уличных гулек и игр.
   Помню, как детдомовское руководство впервые для воспитанников закупило лыжи, это было уже новое веяние. Раньше, кроме шахмат, шашек да книг, нам в свободное время практически ничего не предлагалось.
   Село находилось под самой кручей высокого взгорья, словно плато, возвышавшегося над долиной реки и селом. С него ни на санках, ни на лыжах не скатишься, расшибёшься.   
   Но мы находили приемлемые спуски за селом. Одна лощина подходила для лихого спуска. Было тоже рискованно, но это и привлекало в качестве соревнования в ловкости.
   Быстрый спуск и сразу в самом низу лощину пересекал гребень ; небольшой глиняный откос. Проскочить это место можно было только на одной лыже. Если не успеешь поднять на двадцать-тридцать сантиметров левую ногу над гребешком, падения не избежать, но и, подняв вовремя ногу, можно потерять равновесие и полететь вверх тормашками. Этот спуск требовал особой сосредоточенности и мастерства. Я как-то зазевался, и лыжа вонзилась в мёрзлый суглинок гребня. Нос лыжи отлетел, а я кубарем покатился дальше, поломав при этом ногу. Радости зимы в этот год для меня закончились, похрамывая в гипсе, с завистью посматривал на своих сверстников, раскрасневшихся и возбуждённых, возвращающихся с катаний. Нога срослась хорошо, и на следующую зиму я снова засмаливал с этой горки, как ни в чём не бывало.
   Зимой много времени занимала учёба, уроки. Мы учились в сельской школе вместе с деревенскими. Двухэтажное здание школы было через дорогу от детдома. И хотя учились мы вместе, но сидели на разных партах, почти не общались на переменах. Мы – «инкубаторские», были одеты в хлопчатобумажную (х/б) одежду, это неравенство проводило незримую черту между нами и сельчанами. С нами они держались настороженно, нам же казалось, что они относятся к нам свысока.
   Иногда между нами возникали конфликты, даже драки  стенка на стенку. Но мы были более организованы, и сельчане нас побаивались, лишний раз «не нарывались».

Крысалка (Рыбалка на крыс)
   Не знаю, к чему, но вспомнился случай про крыс.
Они расплодились в неимоверном количестве, бегали по территории детдома средь бела дня внаглую, пугая малышню и женщин. Видимо, что-то им благоприятствовало, может год такой, а может на кухне стало оставаться много отходов, их не успевали уносить своим свиньям наши повара и воспитатели. Детдомовские кошки тоже не справлялись с обязанностями, и мы решили устроить на крыс охоту, точнее, рыбалку… Ловля этих тварей происходила на территории детдома среди огромной кучи досок, лежавших много лет во дворе. Доски завезли давно на какие-то хозяйственные нужды, приобретали с запасом, как это у нас обычно бывает, ; в хозяйстве сгодится.
   Обыкновенные удочки, на крючок насаживали наживку ; кусочек жареного мяса или корочку хлеба, садились на  доски, а наживку закидывали куда-нибудь в укромный уголок между досок. Крыса хватала добычу, и мы, подсекая, как рыбу, иногда подцепляли и с трудом тащили эту фырчащую длиннохвостую тварь, упирающуюся и злобно кидающуюся на ловца. Иногда крыса обрывала леску, что огорчало, но мы переловили их немало, поубавив «народонаселение», за что удостоились благодарности повара и самого Алексея Сидоровича.   
   Кстати, о кухне. Вспомнил одно из своих дежурств.  Старшеклассникам вменялось помогать поварам и мы по графику исполняли всякие поручения на кухне: чистили картошку, выносили отходы. Были, в общем, на подхвате. Вот где лафа ; можно наесться до отвала. Однажды была моя очередь, в меню были как обычно: борщ, компот и голубцы. До обеда я выполнял приказания двух поварих, работающих постоянно сельских женщин. Старался, надеясь на вознаграждение, и оно последовало. Мне разрешили есть капустные пирожки с фаршем сколько душе будет угодно.   
   С непривычки я переел жирных голубцов и впервые узнал, что такое несварение желудка. С тех пор я не люблю голубцы…
   Разные курьёзные мелочи, теперь их вспоминаю с улыбкой. Почему память хранит одни факты, и напрочь исчезают в её лабиринтах более важные события? Это известно лишь высшим силам…
новая редакция - 2019 г.

пролдолжение следует.