А время гонит лошадей. Пушкин в письмах

            
      Еще со школьной скамьи мы помним высказывание Н. В. Гоголя, который   при жизни поэта  прозрел явление Пушкина как «второе пришествие» русского Спасителя и Помазанника через 200 лет: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском народном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более назваться народным; это право решительно принадлежит ему. В нём, как будто в словаре, заключалось всё богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал всё его пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нём русская природа, русская душа, русский язык, русский нрав отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается лик земли на выпуклой поверхности оптического стекла». И вот пришло время, спустя два столетия, открыть себя в творчестве великого поэта, ставшего  «солнцем русской поэзии», властителем дум  многих поколений и многих континентов.      
      Мы удивительно мало знаем о Пушкине. Великий русский поэт — друг декабристов, переживший трагедию их разгрома  после восстания на Сенатской площади 1825 года. Русские доблестные мальчики наши, по выражению Федора Достоевского, офицеры, опаленные славой Бородина, прошли со своими солдатами до Парижа, не смогли смириться со стонами и гнетом крепостных — вчерашних героев Великой Отечественной, который организовал печально известный царедворец Алексей Аракчеев - автор «военных поселений», за которые был проклят народным гневом.Они были для поэта «православным братством, украшавшим берега Мойки и Фонтанки», как писал он в письме другу Вяземскому. Читая пушкинские письма, отрешившись от спрессованного бега нашего времени, погрузившись в неторопливое описание его раздумий и переживаний мы сами способны понять, каким был живой, настоящий Пушкин, автор оды «Вольность», написавший стихи «К Чаадаеву», которые порождают у нас взрыв чувств, понятных всякому русскому:
                Пока свободою горим,
                Пока сердца для чести живы,
                Мой друг, отчизне посвятим
                Души прекрасные порывы!
                Товарищ, верь: взойдет она,
                Звезда пленительного счастья,
                Россия вспрянет ото сна,
                И на обломках самовластья
                Напишут наши имена!
            
       
         В письмах младшему брату из Кишинева во время ссылки Пушкин доверительно советует младшему Левушке заняться военной карьерой,  чтобы приобрести репутацию и благополучие. Таким образом, он желает, чтобы брат  осуществил его не реализованный план не писать стихов, не зависеть от царей и цензуры.  Горький жизненный опыт поэт излагает в своих правилах, которые сам не нарушал:
«Никогда не принимай одолжений. Одолжение чаще всего — предательство.— Избегай покровительства, потому что это порабощает и унижает».
         Действительно. В нем не было привычного чинопочитания и озабоченности о том, что скажет «княгиня Марья Алексевна». Когда Пушин встречал величественную карету императора, он слегка приподнимал шляпу и с легким поклоном приветствовал его: «Здравствуйте, мон сир». Затем проходил мимо. Не оглядываясь.
         « Будь холоден со всеми; фамильярность всегда вредит; особенно же остерегайся допускать ее в обращении с начальниками, как бы они ни были любезны с тобой. Они скоро бросают нас и рады унизить, когда мы меньше всего этого ожидаем.»
         Сам Пушкин в письме А. И. Казначееву  писал: «О чем мне жалеть? О своей неудавшейся карьере? С этой мыслью я успел уже примириться. О моем жаловании? Поскольку мои литературные занятия дают мне больше денег, вполне естественно пожертвовать им моими служебными обязанностями и т.д. Вы говорите мне о покровительстве и о дружбе. Это две вещи несовместимые... На этот счет у меня свои демократические предрассудки, вполне стоящие предрассудков аристократической гордости».
         « Не суди о людях по собственному сердцу, которое, я уверен, благородно и отзывчиво и, сверх того, еще молодо; презирай их самым вежливым образом: это — средство оградить себя от мелких предрассудков и мелких страстей, которые будут причинять тебе неприятности при вступлении твоем в свет».
«Не проявляй услужливости и обуздывай сердечное расположение, если оно будет тобой овладевать; люди этого не понимают и охотно принимают за угодливость, ибо всегда рады судить о других по себе».    
«Я хотел бы предостеречь тебя от обольщений дружбы, сладкими иллюзиями любви...Когда-нибудь ты услышишь мою исповедь; она дорого будет стоить моему самолюбию, но меня это не остановит, если дело идет о счастии твоей жизни».
         
       Откуда у Пушкина такая стойкость жизненных позиций и солнечное восприятие жизни? Дмитрий Быков полагал, что это генетическая память потомка Ганнибала. Африканские корни служили напоминанием о храбрых воинах, которые умели не только сражаться, рискуя жизнью, но слагать и петь песни о победе. Но это домыслы критика.
       Сохранились воспоминания поэта о гнетущей атмосфере в семье.  Отец его, помещик, принадлежавший к старинному дворянскому роду, не утруждал себя хозяйственными делами и большую часть времени тратил на подглядывание  за  купающимися крепостными девками. Он   обладал весьма скверным нравом. В  письмах Жуковскому Пушкин откровенно рассказывает: «Отец, испуганный моей ссылкою, беспрестанно твердил, что и его ожидает та же участь; Пещуров, назначенный за мною смотреть, имел бесстыдство предложить отцу моему должность распечатывать мою переписку, короче — быть моим шпионом...» «Отец призывает брата и повелевает ему не знаться avec ce monstre, ce fils d;natur;... Голова моя закипела. Иду к отцу, нахожу его с матерью и высказываю всё, что имел на сердце целых три месяца. Кончаю тем, что говорю ему в последний раз. Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить...»
        Матушку свою он, конечно, почитал, но о ней  в письмах не упоминал. Когда маленький смуглый курчавый мальчик, с детства замкнутый, сочинявший стихи, от внутреннего волнения грыз ногти, ему завязывали руки, чтобы он не смел демонстрировать плохое воспитание перед гостями. С почтением писал дядюшке В. Пушкину, дружившему с литераторами и композиторами, в доме которого юный Пушкин тихо сидел в сторонке, впитывая в себя атмосферу творчества, внимательно слушая философские споры, чтение стихов и отрывков пьес, старинные русские романсы.
       Пушкин унаследовал от родителей психическую неустойчивость. Периоды эйфорической радости  общения в свете сменялись периодами беспричинной грусти, когда поэт никого не хотел видеть и уезжал в Болдино. Не случайно появились на свет такие горестные строки:
Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
       Именно трудолюбие, заставляющее десятки раз править гениальные строки стихов, творческая реализация таланта и постоянная закалка характера в противостоянии давлению среды, в отстаивании своих нравственных позиций сделали его тем, кем он стал. Да, Пушкин закончил блестящий Царскосельский Лицей, но, как Тургенев и Толстой, он не учился в университетах за границей.  Жизнь в свете с его праздной мишурой и в провинциальной глуши во время  ссылок не наложили на него мрачного отпечатка. Поэт много читал, постоянно занимался самообразованием и изучением жизни, истории России, ее природы и обычаев, характеров, преданий старины глубокой,  обладая поразительной наблюдательностью и живым умом.
        Просвещение и поиск истины даёт уму толчок к исследованиям, проверке на опытах полученных открытий. В результате титанического труда исследователь становится гением по воле случая, но всей жизнью готовя себя не пропустить этот случай:
                О сколько нам открытий чудных
                Готовит просвещенья дух;
                И опыт, сын ошибок трудных;
                И гений, парадоксов друг;
                И случай, Бог изобретатель.

           Он дружил с выдающимися современниками и вел с ними постоянную переписку. Вот он пишет знаменитому адмиралу  Н. И. Ушакову по поводу выхода его книги «История военных действий в азиатской Турции в 1828 и 1829 годах...» (В примечании говорится об участии Пушкина в одной из перестрелок): « Возвратясь из Москвы, имел я честь получить вашу книгу — и с жадностию ее прочел. Не берусь судить о ней как о произведении ученого военного человека, но восхищаюсь ясным, красноречивым и живописным изложением. Отныне имя покорителя Эривани, Арзрума и Варшавы соединено будет с именем его блестящего историка. С изумлением увидел я, что вы и мне даровали бессмертие — одною чертою вашего пера. С глубочайшим etc».   
           Вот он спорит с Чаадаевым, которого боготворил, у которого многому научился в окружении его единомышленников — участников великих сражений, которого считал одним из величайших умов своего времени. С каким полемическим задором  поэт отстаивает свои взгляды на особый исторический путь России: «Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы — разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие — печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре,— как, неужели всё это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человека с предрассудками — я оскорблен,— но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал».      
         Куда бы не забрасывала его судьба, он всегда писал письма своим друзьям, обмениваясь новостями и живыми впечатлениями: «Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину! .. Правда ли, что едет к вам Россини и итальянская опера? — боже мой! это представители рая небесного. Умру с тоски и зависти. А. П.»
           Теплые отношения его связывали с семьей генерала Раевского, который во время сражений с французами перед знаменем выставлял своих сыновей. В письмах Гнедичу, которого благодарил за  помощь в публикации поэмы «Руслан и Людмила», тиражи которой расходились мгновенно, Пушкин рассказывает о Южной ссылке: « Вот уже восемь месяцев, как я веду странническую жизнь, почтенный Николай Иванович...Приехав в Екатеринославль, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновенью. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада... Инзов благословил меня на счастливый путь — я лег в коляску больной; через неделю вылечился. .. Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видел великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной. Кавказский край, знойная граница Азии, — любопытен во всех отношениях. Ермолов наполнил его своим именем и благотворным гением. Дикие черкесы напуганы; древняя дерзость их исчезает. Дороги становятся час от часу безопаснее, многочисленные конвои — излишними. Должно надеяться, что эта завоеванная сторона, до сих пор не приносившая никакой существенной пользы России, скоро сблизит нас с персиянами безопасною торговлею...  Видел я берега Кубани и сторожевые станицы — любовался нашими казаками... Там прожил я три недели. Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года; человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын его будет более нежели известен. Все его дочери — прелесть, старшая — женщина необыкновенная. Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался...Теперь я один в пустынной для меня Молдавии». Образованнейший Пушкин   с живым интересом изучает историю и отзывается на политические события дня: «Важный вопрос: что станет делать Россия; займем ли мы Молдавию и Валахию под видом миролюбивых посредников; перейдем ли мы за Дунай союзниками греков и врагами их врагов?»

       Пушкин обладал незаурядным умом и блистательным остроумием. В письмах друзьям о литературе и творчестве запечатлены его горячность и задушевность, поразительные замечания. Его друзья  А.Дельвиг, В.Жуковский, К.Рылеев, А.Бестужев-Марлинский и другие четко осознавали величие его поэтического гения. Незадолго до казни в 1825 году  поэт-декабрист Кондратий Рылеев посвятил в письме ему такие строки: «Ты всегда останешься моим учителем… Гений… Сирена… Чародей… Ты идёшь шагами великана и радуешь истинно русские сердца…»
       Но  больше всего размышлений о литературе содержится в  письмах знаменитому поэту и критику Петру Андреевичу Вяземскому. В 1812 году тот вступил в московское ополчение и под Бородином отличился тем, что  вынес из огня раненого генерала, а потом   провёл около трёх лет в варшавской канцелярии Н.Н. Новосильцева, в атмосфере либерализма и конституционных надежд…
       Пушкин искренне радовался успехам своих современников. Он восторженно  отозвался о Евгении  Баратынском : «Но каков Баратынский? Признайся, что он превзойдет и Парни и Батюшкова – если впредь зашагает, как шагал до сих пор – ведь 23 года счастливцу (как и автору этого письма. – В.Д.)! Он дал любопытную оценку  грибоедовскому «Горю от ума»: «Читал я Чацкого – много ума и смешного в стихах, но во всей комедии ни плана, ни мысли главной, ни истины. Чацкий совсем не умный человек, но Грибоедов очень умён». А вот Ивану Дмитриеву, чьи басни, по мнению поэта, не стоили одной басни Крылова,  и  Фаддею  Булгарину он дал весьма едкие характеристики: «Каков Булгарин и вся братья! Это не соловьи-разбойники, а грачи-разбойники».
       Пушкин был лаконичен и емок. «Куда не досягает меч законов, туда достаёт бич сатиры» , - так образно он оценил роль сатиры в литературе и истории.Он писал о недостатках русского. Меткую характеристику дал  самобытности русского языка: «Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утончённости. Грубость и простота более ему пристали». О себе как литераторе А.С. Пушкин писал так: «Я пишу для себя, а печатаю для денег, а ничуть для улыбки прекрасного пола». Его письма к П.А. Вяземскому большей частью имеют деловую направленность. Одно время князь издавал его произведения. Вот почему А.С. Пушкин в своих письмах часто давал ему советы, как это сделать с меньшими потерями, особенно отстаивать каждую строку в борьбе с цензурой:  «…не уступай этой суке цензуре, отгрызывайся за каждый стих и загрызи её, если возможно, в моё воспоминание».

   Особое место в эпистолярном творчестве Пушкина занимала его  переписка  с Бенкендорфом. Известно, что    в 1827 и в 1835 годах едва ли не каждое третье письмо  Пушкина было адресовано  Бенкендорфу. Участник  военных действий на Кавказе, турецкой кампании в 1809 году Бенкендорф получил чин генерал-майора за выдающиеся заслуги   во время войны с Наполеоном. Он был другом императора Николая Первого и возглавил  Третье отделение жандармерии России, которым управлял 17 лет. После разгрома восстания декабристов монарх большое внимание уделял управлению общественным мнением, дружбе с «властителями умов», к коим несомненно принадлежал первый поэт России  Александр  Пушкин. Николаи 1 встретился с поэтом и проговорил с ним в течение двух часов, позднее назвав его одним из умнейших людей России. После сетований Пушкина на удушливое действие на него цензуры царь предложил ему стать его личным цензором.
     3 января 1827 г. Пушкин  пишет  ответ на  царский отзыв на драму «Борис Годунов». Поэт на словах согласен с царской критикой, но твердо отказывается переделать трагедию в духе замечаний императора («…С чувством глубочайшей благодарности получил я письмо Вашего превосходительства, уведомляющее меня о всемилостивейшем отзыве его величества, касательно моей драматической поэмы. Согласен, что она более сбивается на исторический роман, нежели на трагедию, как государь император изволил заметить. Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное». Тон чиновника Бенкендорфа всегда учтиво вежливый , Пушкин же не изменяет себе и в письмах проскальзывают задиристые нотки. Так он всегда отстаивал собственные позиции, т. к. «творил для себя и только публиковал свои произведения для денег», т. к. жил в основном за счет дел литературных. Просьбы о поездке в Европу или Китай не удовлетворялись, но деньги на издание многих произведений всегда выделялись из царской казны.
       Когда 20  июля 1827 г.  представлены на цензуру стихотворения «Ангел» и «Стансы», главы третьей «Евгения Онегина», поэмы «Граф Нулин», «Отрывок из Фауста», отзыв был положительный , но выход в свет   «Песен  о Стеньке Разине» не было дозволено.
     5 марта 1828 г. Пушкин выражает  благодарность за благосклонный отзыв Николая I о шестой главе «Евгения Онегина» и стихотворение «Друзьям», посылает а просьбу «узнать будущее назначение», т. е. разрешить поездку на Кавказ для служения Отечеству. На письме есть  резолюция Бенкендорфа: «Ему и Вяземскому (последний обращался с такой же просьбой. – А. Н.) написать порознь, что государь весьма хорошо принял их желание быть полезными службою, что в армию не может их взять, ибо все места заняты, и отказывается всякий день желающим следовать за армией, но что государь их не забудет, и при первой возможности употребит их таланты».  Пушкину предложили служить в канцелярии III Отделения!», но такого унижения Пушкин не стерпел.
      10 ноября 1829 г. Он пишет объяснение по поводу своего путешествия в Арзрум: «С глубочайшим прискорбием я только узнал, что его величество недоволен моим путешествием в Арзрум… Я понимаю теперь, насколько положение мое было ложно, а поведение опрометчиво…». 21 марта 1830 г. – ответ на письмо Бенкендорфа с выговором поэту за его поездку в Москву.
      16 апреля 1830 г.  Он пишет о  предстоящей женитьбе и вновь о напечатании «Бориса Годунова»: «…я женюсь на м-ль Гончаровой… Я получил ее согласие и согласие ее матери; два возражения были мне высказаны при этом: мое имущественное положение и мое положение относительно правительства. Что касается состояния, то я мог ответить, что оно достаточно благодаря его величеству, который дал мне возможность достойно жить своим трудом. Относительно же моего положения я не мог скрыть, что оно ложно и сомнительно… Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя…»  В ответном письме от 28 апреля 1830 г. шеф жандармов лицемерно писал, что в положении Пушкина нет «ничего ни фальшивого, ни сомнительного» и что царь «с истинно отеческим благословением» к Пушкину поручил Бенкендорфу «не как шефу жандармов, но как человеку… наблюдать» за поэтом «и руководить его советами». А. Я. Булгаков, чиновник по особым поручениям при московском генерал-губернаторе, а впоследствии московский почтовый директор, сообщил о  венчании Пушкина с Гончаровой.
Поэт оказался настойчив относительно своего творчества   Николай I разрешил напечатать «Бориса Годунова» под «личную ответственность» Пушкина. Но избавиться от давления царской «милости» поэту до конца жизни так и не удалось.  Поэма «Медный всадник» вызвала неодобрение Николая I и была напечатана лишь после смерти поэта.
     Оскорбительным было назначение Пушкина на должность камер — юнкера, которая давалась чаще всего молодым людям и Пушкин понимал, что получил должность благодаря
красоте жены и желанию видеть ее на придворных балах. 25 июня 1834 г. поэт обращается к царю с просьбой об отставке: «…Поскольку семейные дела требуют моего присутствия то в Москве, то в провинции, я вижу себя вынужденным оставить службу и покорнейше прошу ваше сиятельство исходатайствовать мне соответствующее разрешение» . А  26 января 1835 г.  Он просит  разрешения ознакомиться в архивах с «Пугачевским делом»: «…Осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о испрошении важной для меня милости: о высочайшем дозволении прочесть Пугачевское дело, находящееся в архиве… для успокоения исторической моей совести». Рукою Бенкендорфа на письме сделана помета о том, что царь «позволяет Пушкину читать все дело, и просит сделать выписку для государя".  26 июля 1835 г. В письме речь идет  о ссуде в 30 тысяч рублей для выплаты долгов. На письме помета Бенкендорфа: «Император жалует ему 30 т. рублей с удержанием, как он просит, его жалованья».
     Как видно из переписки, едва ли не все стороны жизни поэта находились под присмотром шефа жандармов. Здесь и чисто литературные дела (цензурное разрешение на опубликование написанных произведений, отношения с издателями и типографией), сугубо интимные (женитьба), служебные (вопросы отпуска и отставки, соблюдение придворного этикета), обычные (повседневные) права и свободы (поездки, имущественные дела и т. д.).
      Бенкендорф видел в Пушкине опаснейшего для самодержавия противника, т. к.  еще из процесса по делу декабристов понял силу поэзии Пушкина, степень его влияния на самые различные круги общества, и в особенности на молодежь. Несколько иное отношение к жандармскому  надзирателю было у поэта. Он понимал, что «за строку глупого письма» можно было не только поплатиться ссылкой, но и угодить в тюрьму, получить  запрет на  творчество -  дело его жизни. Но эта  переписка свидетельствует о мужестве поэта, который всегда упорно  стремился вырваться из тисков царско-бенкендорфовской цензуры и позволял себе многое, нарушая их запреты и установления.


               
        Пушкин не был бы Пушкиным, если бы так часто и так неистово не влюблялся, если бы не писал стихи и письма, исполненные страсти. Ничто человеческое ему не было чуждо. Первой любовью его была жена великого писателя Екатерина Карамзина, которая после дуэли навестила и поцеловала умирающего поэта.
        Часто в письмах упоминалась  таинственная NN. Позднее пушкинисты сочли, что это жена Александра   -  императрица Елизавета Алексеевна , которая была попечительницей Царскосельского лицея. Ее он увидел в двенадцать лет в день открытия Царскосельского лицея 19 октября 1811 года, когда  учебное заведение посетила императорская чета. Жизнь царицы сложилась трагично, как и судьба Александра 1, который в начале царствования  мечтал совершить смелые реформы,  ограничить самодержавие конституцией, но постепенно  отдалился от государственных дел; предпочел реформатору Сперанскому жесткого консерватора Аракчеева, путешествуя по России и Европе, правя Россией «с почтовой коляски», породив   рост оппозиционное декабристское движения.  Елизавета Алексеевна была женщиной незаурядного ума, образования и благородного сердца. Во время Отечественной войны много сделала для для раненых, сирот и обездоленных, за что  знаменитая французская писательница мадам де Сталь назвала ее «ангелом-хранителем России». Во время поездки на Кавказ   Пушкин  сделал большой крюк, чтобы заехать в Белёв, где скончалась Елизавета Алексеевна, и долго стоял над склепом, в котором покоилась часть ее останков.
                Ее чела я помню покрывало
                И очи светлые, как небеса...
                Меня смущала строгая краса
                Ее чела, спокойных уст и взоров,
                И полные святыни словеса.
Так Пушкин простился с самой загадочной загадочной NN.

      Сохранился знаменитый «донжуанский список» Пушкина с именами женщин, с которыми Пушкин  состоял в интимных отношениях. Полтора года он, находясь в имении предков поэта — легендарного Ганнибала — в Михайловском  состоял в связи с очаровательной горничной — барышней — крестьянкой Ольгой Калашниковой. В письмах Петру Вяземскому поэт рассказывал о ее беременности и просил позаботиться о Калашниковой и будущем ребенке. Спустя два месяца после родов мальчик умер.Позднее Пушкин дал Ольге вольную. Она счастливо устроила личную жизнь и нередко просила материальной помощи у поэта.
        В период ссылки в Михайловское Пушкин часто наведывался в Тригорское — имение Прасковьи Осиповой, где коротал вечера в обществе милых дам  - её дочерей Анны и Евпраксиы, падчерицы Александра и  племянницы Анны Керн, которой посвящено знаменитое « Я помню чудное мгновенье».... В итоге  все четверо  оказались в “донжуанском списке”.  Сергею Соболевскому  Пушкин сообщил, что “с помощию божией” вступил с женой знаменитого генерала в интимную связь, употребив  нецензурное слово, намекая на ее многочисленные романы, и назвал ее  “вавилонской блудницей” по причине своей ревности. 
        Сохранились в письмах упоминания о романах поэта во время его пребывания  в в  Южной ссылке. Это были громкие имена - жена новороссийского генерал-губернатора Елизавета Воронцова, прелестная жена богатого купца-серба Амалия Ризнич,   и третья гражданская жена  могущественного генерала Ивана Витта – польская авантюристка Каролина Собаньская, которая была осведомительницей третьего отделения и сыграла немалую роль в разоблачении декабристов. Многие упрекали Пушкина в распутстве. Учившийся поэтом в Царскосельском лицее, ставший чиновником Модест  Корф, писал “ Должно дивиться, как и здоровье, и талант его выдержали такой образ жизни"... Но гораздо ближе к истине высказывание дочери генерала Раевского Екатерины  Раевской, которой Пушкин тоже признавался в любви: “В качестве поэта он считал долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, которых встречал… В сущности, он любил лишь свою музу и облекал в поэзию все, что видел”.

        Помимо 37 женских имён, указанных в “донжуанском списке”  широко известна и фраза из письма Пушкина княгине Вере Вяземской: “Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена”. И вот в декабре 1830-го   разлетелась весть — Пушкин женится. Князь Вяземский очень сильно при этом тревожился, «чтобы в Петербурге Пушкин не разгончаровался: не то что влюбится в другую, а зашалится, замотается». Александр Пушкин и Наталья Гончарова обвенчались 18 февраля 1831 года в храме Большого Вознесения у Никитских ворот.Невеста была очень хороша под венцом, «совершенством красоты» называли ее те, кому посчастливилось быть на свадебном торжестве. По воспоминаниям друзей, венчание поэта было омрачено странными явлениями: «упали с аналоя крест и Евангелие, когда молодые шли кругом», в руках у жениха погасла свеча. При обмене колец одно из них упало на пол. Но недобрые пророчества померкли перед  долгожданным и выстраданным семейным  счастьем. «Я женат — и счастлив, — писал Пушкин вскоре после женитьбы, — одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется я переродился». Это «перерождение» поэта было столь явным, что один из приятелей не преминул заметить, что Пушкин «пьян своею женою».
        До нас дошло больше шестидесяти писем А.С. Пушкина к Наталье Николаевне, где явственно видно, с каким вниманием и заботой Пушкин относился к жене и детям. Творческими планами и мыслями поэт не делился, полагая, что Наталье Николаевне это скучно. Но о своих  чувствах писал очень трогательно. Письма явили миру, что великий поэт обладал необыкновенно добрым и благородным сердцем. Вот как А.С. Пушкин признавался в любви  жене в начале своей трёхмесячной поездки осенью 1933 г.: «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, – а душу твою люблю я ещё более твоего лица». Письма Натальи Николаевны не сохранились, но в ответах поэта видно, что он уделял внимание малейшим мелочам семейной жизни и тепло подхваливал жену: «Ты, мне кажется, воюешь без меня дома, сменяешь людей, ломаешь кареты, сверяешь счёты, доишь кормилицу. Ай-да хват баба!»  Чем дальше длится семейная жизнь, тем глубже и доверительнее делаются отношения. В последних письмах  он доверяет в ей свои размышления о своей трагической судьбе и взаимоотношениях со светом: «Зависимость, которую налагаем на себя из честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня как на холопа, с которым можно им поступать как им угодно. Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога». Честь жены Пушкин ценил выше всего, выше своей жизни.

        Пушкин не был бы Пушкиным, если бы отчаянно не дрался на дуэлях.  Известно, что Пушкина  четырнадцать раз провоцировали на скандалы с вызовами на поединок. Состоялись четыре дуэли. Последняя с французом Дантесом закончилась трагически.   Жорж Шарль Дантес мечтал о грандиозной карьере в России, хотел даже стать фельдмаршалом. Дантес, первый раз, спасаясь от дуэли с Пушкиным после того, как расползлись слухи об ухаживаниях за его женой Натальей Гончаровой спешно женился на ее сестре Екатерине.  Вряд ли он был влюблен в Наталью Николаевну. Ходили слухи о его нетрадиционной ориентации и нежной дружбе молодого поручика с нидерландским посланником -  бароном Луи фон Геккерном,который усыновил француза после согласия с его отцом и королем Голландии и составил ему протекцию, оставив после смерти солидное наследство.  Один из друзей Дантеса князь Трубецкой писал о шалостях своего друга: « Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему, в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль». Видимо, из ревности Геккерн старался рассорить своего  голубоглазого статного красавца с семейством Пушкина.
          Пушкин вызвал Дантеса на дуэль 7 февраля 1837 года. Он отправил в адрес барона Геккерна оскорбительное письмо (оно потом фигурировало на суде), в котором в уничижительной форме отзывался и о нем, и о Жорже. Пушкин на дуэли у Черной речки сбил Данеса с ног, пробив руку насквозь. Ходят легенды, что француза спасла пуговица, но более правдоподобным следует считать, что он был защищен приспособлением от пуль типа бронежилета, которое уже было в обиходе в то время. После дуэли секунданта Пушкина Данзаса помиловали  по предсмертной просьбе  поэта, долги семьи Пушкиных были прощены по потере кормильца, а Дантеса выдворили из России. Во Франции карьера  последнего стремительно пошла в гору.  Восставший «против мнений света» и козней развратного спрута, опоясавшего запад и высшее общество России, поэт был убит, а Геккерн и Дантес в богатстве и благополучии дожили до глубокой старости.
        Об этих щупальцах писала Анна Ахматова считала, что за Геккерном стояли министр просвещения  граф С.С. Уваров, ненавидевший творчество поэта, его сексуальный партнер - клеврет Дондуков, преследующий гения цензурным комитетом, и   князь П.В. Долгоруков, заподозренный позднее в авторстве анонимного диплома, дарованного «рогоносцу Пушкину». Юный князь входил в "банду веселых", как и его сожитель князь Гагарин, будущий парижский иезуит.  Запад дал России атеизм, принципы демократии и гомосексуализм – все то, что нравственно могло ослабить Россию. Если нельзя победить великую страну на поле боя, то надо использовать тайное, но не менее опасное оружие. Если в период войны 1812-1814 годов молодые офицеры , прошедшие всю Европу, были побеждены французской распущенностью, то потом  многие стали не  только членами различных международных  масонских лож, но и откровенными гомосексуалистами. Военная карьера стала зависеть  от умений, по выражению поэта, "побугрить" друг друга. В дневнике в 1883 году поэт осуждает генерала Сухозанета, « человека запятнанного, вошедшего в люди через Яшвиля - педераста и отъявленного игрока".  Пример генерала показал молодежи, как можно сделать карьеру. А это уже угрожает, по мнению поэта,  государственной безопасности.  В своих исторических записках он пишет, что чрезвычайное развитие гомосексуализма погубило Рим и Византию. Как нельзя кстати, на сцене действий — схватки с поэтом появились Жорж Дантес и его сексуальный покровитель барон Геккерн.
       Кроме того, нам хорошо известно, что по возвращению из ссылки   в 1826 году  порвал с  связи с масонами, а через пять лет, опубликовал стихотворение "Клеветникам России", где выступил  против внешнеполитической травли России, развязанной в европейской прессе в связи с восстанием 1831 года в Польше. Именно после этого началась настоящая травля самого поэта. Пушкин не сдавался. Как остро он разоблачал многих в своих знаменитых эпиграммах. Тогда руководители петербургского масонства приняли решение уничтожить непокорного. Поразительно, что в преследовании и убийстве Пушкина совпали интересы масонов и иезуитов. Может быть, чтобы отвести от себя подозрение, Третье отделение  после смерти поэта  активно распространяло слухи слухи о том,  что покойный поэт являлся вождем революционной партии. Если вспомнить, что Пушкин был замешан в событиях, предшествовавших 1825 году, то можно заключить, что такое предположение не лишено оснований". Да, после разгрома декабристов существовала оппозиционное Николаю 11 движение, но партии не было. И Пушкин всем своим творчеством действительно породил мощное движение в русской литературе за освобождение народа, за отстаивание интересов и нравственных основ России.

                Клеветникам России
                О чем шумите вы, народные витии?
                Зачем анафемой грозите вы России?
                Что возмутило вас? волнения Литвы?
                Оставьте: это спор славян между собою,
                Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
                Вопрос, которого не разрешите вы.

                Уже давно между собою
                Враждуют эти племена;
                Не раз клонилась под грозою
                То их, то наша сторона.
                Кто устоит в неравном споре:
                Кичливый лях, иль верный росс?
                Славянские ль ручьи сольются в русском море?
                Оно ль иссякнет? вот вопрос.

                Оставьте нас: вы не читали
                Сии кровавые скрижали;
                Вам непонятна, вам чужда
                Сия семейная вражда;
                Для вас безмолвны Кремль и Прага;
                Бессмысленно прельщает вас
                Борьбы отчаянной отвага —
                И ненавидите вы нас…

                За что ж? ответствуйте: за то ли,
                Что на развалинах пылающей Москвы
                Мы не признали наглой воли
                Того, под кем дрожали вы?
                За то ль, что в бездну повалили
                Мы тяготеющий над царствами кумир
                И нашей кровью искупили
                Европы вольность, честь и мир?..

                Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
                Иль старый богатырь, покойный на постеле,
                Не в силах завинтить свой измаильский штык?
                Иль русского царя уже бессильно слово?
                Иль нам с Европой спорить ново?
                Иль русский от побед отвык?
                Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
                От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
                От потрясенного Кремля
                До стен недвижного Китая,
                Стальной щетиною сверкая,
                Не встанет русская земля?..
                Так высылайте ж к нам, витии,
                Своих озлобленных сынов:
                Есть место им в полях России,
                Среди нечуждых им гробов.

         После смерти поэта Николай 11 взял на себя заботу о семье поэта, но многие письма Пушкина были сожжены, чтобы события, связанные с роковой дуэлью не послужили поводом для разоблачения высших сановных лиц, прощелыг — иностранных дипломатов, пытавшихся нанести урон России. Царское окружение опасалось гнева народа, который  при достоянии многих фактов гласности, не простил бы убийства поэта и могли бы зашататься устои русского самодержавия. Современная криминалистическая экспертиза могла бы пролить свет на причины гибели Пушкина, но пока это не делается. Может быть, наши потомки узнают всю правду о том, как «восстал он против мнений света один, как прежде, и убит»...Пушкин остался верен своему кодексу чести русского аристократа духа и бесстрашно выбрал свою Голгофу.

        Зададимся вопросом: кому было адресовано самое последнее письмо Пушкина? В то время в столице жила скромная переводчица и писательница Александра Осиповна Ишимова, с которой  поэт познакомился на знаменитых «плетневских средах» ( Петр Александрович  Плетнев - поэт и критик, профессор Санкт-Петербургского университета.  Он проводил «плетневские среды и воскресенья», которые посещали  Жуковский, Пушкин, Баратынский, Гоголь, Крылов и другие известные литераторы, критики и музыканты. Примечание автора). За несколько часов до дуэли Пушкин так зачитался  рассказами Ишимовой о русской истории для детей, что на время забыл про  трагические обстоятельства.   Последнее письмо его было посвящено  начинающей писательнице. Он просил её перевести из английского поэта Барри Корнваля для журнала «Современник», который редактировал и издавал: «Сегодня я нечаянно открыл Вашу «Историю в рассказах» и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!» До последнего вздоха поэт думал о ВЕЛИКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ, которой поэт так самоотверженно служил всю свою недолгую жизнь.  В этом был весь святой и грешный русский поэт Александр Сергеевич Пушкин.

       Нам сегодня интересны не только тайны жизни и смерти, гениальности поэта, но и  его пророчества о будущем России через двести лет.
              Читая Пушкина нам кажется,  что его строки написаны о нашем времени:
                И горд и наг пришёл разврат,
                И перед ним сердца застыли,
                За власть - отечество забыли,
                За злато - продал брата брат.
                Рекли безумцы: нет свободы,
                И им поверили народы.
                И безразлично, в их речах,
                Добро и зло, всё стало тенью -
                Всё было предано презренью,
                Как ветру предан дольный прах.
        Как будто нашему юноше, "обдумывающему житье", посвящены его строки:
«Молодой человек! Если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений… не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного... Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка — копейка».

         А что будет в России?  Не смотрите дешевые ток — шоу и нелепые сериалы, не слушайте истерические вопли модных блогеров. Читайте Пушкина:
                В безбрежность вечности войдём, и луч Зари
                Мысль пробудит Руси в очах небесной сини,
                Наступит век златой, народ восстанет сильный,
                Языцы, победив вражду, восславят нас,
                В долинах и горах возвысится мой глас!