Дождевой старик

 К часам шести вечера вылинявшее летнее небо над Кишиневом потемнело, укуталось тучами, грозно насупилось. Ослепительное солнце, которое уже три дня немилосердно жгло  истосковавшуюся по дождям землю, сейчас заблудилась в густых почерневших облаках и уже вряд ли выберется из этой тусклой ловушки. Где-то вдалеке приглушенно прокатился одинокий раскат грома.
Первый, робкий, он как бы пробовал свои силы. На какую-то секунду в белоснежно-свинцовых космах образовалась маленькая брешь и на приумолкнувшую землю спрыгнул маленький солнечный лучик.
Я поднял глаза к небу в надежде увидеть эту золотую стрелу солнца, но лучик уже пропал, и вместо него на меня глядело лицо облачного старика, с огромной бородой-тучей, занимающей пол неба. Она была густая и  иссиня-черная.
Облачный старик надул щеки и по земле зазмеились клубы дымной пыли. Согнулись деревья, небо пожелтело, и слабенькая розовая полоска от заходящего солнца потускнела и съежилась.
А старик все дул и дул, усмехаясь глухими раскатами грома, бросая пыль в лица людей и еще ниже нагибая верхушки деревьев. От такого порывисто-сильного дыхания клочья его тяжелой бороды разметались по всему небу и сама борода, словно вылиняла по краям. Седые пряди ее оторвались и уносились вдаль, теряясь из вида.
Старик пытался поскорей выжать свою дождевую бороду, но у него ничего  не получалось: как он не старался! Всего лишь несколько капель упало на сухую пыльную землю. Сердясь и негодуя, старик что-то шептал своим далеким громовым голосом. Но люди уже не боялись его. Они смело шагали  по земле, не прячась под зонтиками и крышами, они смеялись в глаза злому неудачливому старику, облачное лицо которого побелело от натуги.
Постепенно он затих. Поредевшая седоватая его борода застыла, раскинувшись на пол неба. И только где-то в самом отдаленном уголке его слышалось досадливо громовое покашливание. Казалось, что старик обиженно сопит и, кряхтя, укладывается спать, чтобы за ночь собрать подвластную ему дождевую рать и утром напасть на сухую землю.
Утром ослепительное солнце встало на свой обычный пост и принялось ласкать землю знойными руками, позабыв о вчерашнем грозном старике с его лохматой мокрой бородой. Оно катилось по выцветшему небосклону, беспечно улыбаясь маленькой зеленой земле.
Так прошел почти весь день, а под вечер к солнцу незаметно подкрался старик-дождевик со своей густо-синей бородой и солнце, запутавшись в ней, пропало. А старик грозно блеснул яркими молниями глаз и так захохотал, радуясь своей победе над солнцем, что из глаз его брызнули крупные капли слез.
 Они тяжело забарабанили по пыльным дорогам, по траве, серому лоснящемуся асфальту и по живым, шевелящимся листьям деревьев. Наконец старик перестал смеяться и начал старательно выжимать свою бороду. С нее хлынули потоки холодной и чистой воды.
А внизу, на земле, деревья стояли притихшие, довольные, словно слушая то, что им нашептывали дождевые капли-путешественницы. Может быть они рассказывали мокрым темно-зеленым листьям о том, как хорошо лететь в небе и видеть все внизу. Или они жаловались на грозного старика, который стряхнул их со своей бороды, где им было так хорошо вместе со своими сестричками-каплями, а вот сейчас они должны упасть на эту сухую землю и исчезнуть в ней.
Листья, слушая их жалобный шепоток, отвечали дождинкам: «Ну что вы грустите, глупенькие! Вы упадете на землю, напоите ее и дадите жизнь нам, листьям. А мы расскажем о вас нашему другу ветру, который прилетает к нам по утрам. Тот поведает о вас вашему старику-дождевику, и он пришлет к вам ваших сестричек».
И капли скатывались с листьев, вытягивались, делаясь тоньше и прозрачней, словно нехотя разрывали свои крепкие объятья с освеженными, бархатистыми листьями. Они были довольны и спокойны. Теперь они знали, что их коротенькая дождевая жизнь кому-то была нужна.