Трёхъярусная казарма

          (Из цикла «Эпизоды армейской службы 1953-1956 годов» Эпизод 3)

   Первая казарма, в которую нас поместили, объяснив, что это наше временное пристанище до отправки на постоянное место службы, произвела на меня - ленинградца, сильное и незабываемое впечатление. Остановлюсь на помещении, где мы спали, т.к. именно это место больше всего врезалось в мою память.

   Вдоль стен были закреплены трёхъярусные нары, вернее даже не нары, а сплошные деревянные настилы, шириной в человеческий рост. На них, плотно друг к другу, были втиснуты индивидуальные постели. Каждая постель состояла из матраца, наполненного, по ощущению, сеном, подушки, наполненной, тем же составом, и одеяла из какого-то толстого и грубого материала. Насчёт простыни и наволочки, были ли они, не помню.

   Внизу перед нарами стояли предметы мебели типа табуреток или скамеек. Каждому указали его спальное место, которое не сразу ещё можно было запомнить. Мне было указано место на втором (среднем) ярусе.

   Когда следовала команда «Отбой», надо было раздеться до белья, штаны, гимнастёрку, ремень и пилотку сложить на табуретку, портянки сунуть в сапоги, а сапоги поставить перед табуреткой. После этого требовалось влезть на соответствующий уровень нар и попасть на свой матрац, что было совсем непросто. Возникали столкновения и путаницы, и наши командиры заставляли нас повторять эту процедуру по несколько раз.
 
   Во время сна некоторые спящие перекатывались частично на чужие матрацы и прижимались к соседу. Иногда это происходило с двух сторон. И если ты по какой-либо причине приподнимался, то освободившиеся пространство  могло заполниться соседними телами, и, чтобы улечься снова, приходилось их расталкивать. А если вдруг возникала нужда ночью выйти по естественной надобности, то найти свою пастель и улечься именно в неё, представляло большую сложность.
 
   Но это всё было ещё полбеды. Настоящая беда возникала, когда утром раздавалась команда «Подъём». Сонные, мало что соображающие, мы вскакивали, сталкиваясь друг с другом. Спускаясь с нар, верхние били ногами нижних, а то и садились им на шею. Когда же все оказывались на полу, то часто хватали не свою одежду. Хорошо, если она подходила по размеру, а то приходилось меняться.

   Но самое трудное – это сапоги, они стояли рядом, и все такие одинаковые. С ними поначалу происходила страшная путаница. То попадал не тот размер, то оба сапога оказывались на одну ногу. А портянки, они, вообще, летали, как птицы. Естественно, поначалу мы не укладывались в необходимое время, и следовала команда всё повторить.

   Происходили такие трагико-комедийные сцены, перед которыми блекли соответствующие описания приключений бравого солдата Швейка. Но всё же, многоразовые повторения этих действий, и обозначение своей одежды и сапог, сделали своё дело, и мы стали более умелыми. Конечно, поизмывались над нами наши «учителя» вдоволь.

   Занимались мы и строевой подготовкой. Нас учили ходить строем, шагать, бегать, поворачиваться, разворачиваться, падать, вставать. И всё это надо было делать синхронно, в группе. Оказалось, что это совсем не просто, хотя мы и были более продвинутыми, чем древние солдаты, которым к ногам привязывали сено и солому.

   И всё бы ничего, если бы не ноги, наши бедные ноги. Неумелое наматывание портянок, приводило к тому, что они комкались и натирали ноги до кровяных мозолей. Положение усугублялось ещё тем, что портянки от пота становились мокрыми.
 
   Полости кирзовых сапог, в которых располагались ступни, были твёрды, как деревянные колодки рабов в Древнем Риме, а изгибы в голенищах были как  рифленое железо. Всё это наводило у меня сравнение моих сапог с «испанскими сапогами» инквизиции, используемых для пыток.

   Я с нетерпением ждал обещанной отправки на постоянное место службы, потому что думалось, что там условия жизни будут легче, и не будет таких издевательств над личностью. Тем более, начальство намекало, что нашу ленинградскую группу собираются отправить в специальное учебное подразделение.

   Человек всегда надеется на лучшее, а «молодой человек» тем более. Но, как оказалось, на новом месте службы некоторые аспекты армейской жизни были и потрудней. Но, эту новую историю я изложу отдельным рассказом.