Репетитор

1.

   Они втроем играли в лото. Старуха вяло перемешивала кубики в бархатном мешочке, не улыбалась, расслабленно покручивала головой – разминала затекшую шею. Привычки остались. Постепенно стирались, но корни оказались глубоки. Муж сидел в глубоком кресле у камина и глядел на огонь. Она с громким шумом отодвинула стул и прошла к окну, поглядела в него, а затем направилась к двери. Что-то крикнула через двор человеку, поливавшему можжевеловые кусты вдоль красного каменно-кирпичного ограждения, построенного по подобию кремлевской стены с башенками (ровно тридцать пять метров между ними), бойницами и зубчатым верхом.
   Человек кивнул, перестал лить и двинулся к флигелю-пристройке, перешагнув круглую клумбу с растущими орхидеями и левкоями. Это был охранник, одетый в черную униформу; скрылся он внутри подсобного помещения мгновенно, будто его и не было, растворился.
- Я его уволю, - сказала Она, обращаясь не то к мужу, не то к старухе.
   Мужчина не шелохнулся, погруженный в свои мысли. Старуха вздохнула и поправила прическу.
Мальчик, с бледной гусиной кожей и белобрысый, молча положил кубик на плоский квадрат картонки с нужной цифрой.
- У меня всё, - сказал он. - Я выиграл.
   Встал и, пройдя полкомнаты, спросил мать:
- А теперь можно я поднимусь к себе?
- Иди, дорогой. И повтори правильные глаголы. Он сейчас придет к тебе.
...
   Она склонила голову к его голове и приблизила свое лицо. Волосы упали ему на лицо, скатились по щекам, щекоча и образуя неплотный полог, невидимую вуаль, сквозь которую свет перестал проникать. Стало прохладно. Он не видел – веки еще были прикрыты, но ощутил рецепторами кожи их прикосновение. И ощутил нежный ветерок ее дыхания.
   Губы его были сухими, но теперь они казались еще и потрескавшимися. Она прикоснулась своими губами к ним, вжалась в них плотно, не больно. И застыла на долгую минуту обездвиженная.
   Он не дышал. И не открывал глаз. Она перестала дышать – ветерок стих и пропал, будто в штиль. Он попытался разомкнуть ресницы и не смог: у него не получилось.
   Она медленно провела кончиком языка по пересохшим и грубым, как наждак, его губам.

2.

   Он поставил свой автомобиль у решетчатых ворот, через которые был виден весь двор: горбатая тропинка, на которой сквозь плиты пробивалась сорная трава, ряды грядок, два стеклянных парника, пристройка в глубине – кухня с чадящей газовой плитой.
   Брат у крыльца пилил и строгал, стружка комьями валялась вокруг него. Пахло струганой доской, олифой и яблоками.
- Идем со мной, посмотришь, как там у нас все будет, - позвал.
- Нужно иметь изрядную фантазию, чтобы вообразить, что тут будет, - возразил Он, по заведенной традиции переча и не соглашаясь ни в чем со старшим братом, даже в пустяках.
- Возьми пилу и распили эту доску по моей разметке.
   Чердак пребывал в полуразрушенном состоянии: там шел РЕМОНТ. На полу на лагах лежали доски.
   Брат посмотрел на его работу и отказался от своей идеи.
- Нет, лучше иди матери помоги. На огороде.

   Тетка вышла из дверей кухни в переднике, вытирая им красные руки. Оттуда дышало жаром и малиновым варевом: на конфорке стоял эмалевый таз, в котором слегка всплескивалось густое с пенкой варенье.
   Он прогулялся по проселочной дороге перед штакетником забора, не зная чем занять себя до обеда. Из дверей веранды показалась племянница – девочка лет двенадцати, застеснялась и, не разговаривая с ним, ушла обратно. Ее мама лежала в шезлонге на огороде, широкополая соломенная шляпа прикрывала ей лицо, и казалось, что она уснула или потеряла сознание. Солнечный удар или нечто подобное. Пока не привезли торф и песок.
   Все выползли из своих убежищ, засуетились. Хозяин и глава семейства – пожилой человек с брюшком, выползающим снизу задравшейся белой майки – отдавал всем распоряжение с привычкой закаленного в сражениях партийного организатора. Девочка села на велосипед и укатила в неизвестном направлении. Он продвинул свою машину вдоль дороги подальше от насыпи из двух горок: одной терракотовой, другой – темной, как навозная куча без неприятного запаха. Ее мама не сдвинулась с места, и только чуть позже, собрав пожитки, скрылась в прохладном доме. Также не обронив и полуслова.

3.

   Он добрался до дачи друга на рейсовом автобусе. Экспресс ходил каждый час между двумя станциями небольших пригородов. Перейдя через буерак, он пересек лесистую местность и направился в получасовой поход по тропинке вдоль поля с колосящейся по пояс рожью, кое-где умятой по форме человеческого тела.
   Тезка, с голым торсом и мокрый от пота, сматывал шнур от электрокосилки. По пятнадцати соткам пустоши разносился стойкий и дурманящий запах скошенной травы.
- Пойдем, - не отвечая на приветствие, позвал он его.
   У куста смородины стояли два велосипеда: спортивный и дамский, без подпаховой рамы.
- Садись, поехали, - сказал тезка.
- Куда, - спросил Он.
   Но не дождался внятного ответа.
- Увидишь.
- Я, вообще-то, давненько не садился за такой руль.
- Когда катался последний раз?
- В детстве, на «Орленке».
- Значит, сумеешь. Это как плавать: раз научился, ни разучишься.
   И он был прав: покатили они лихо. По скатам холмов, по намазанным после дождя, как китовым салом, бокам шоссе, по ухабам и кочкам проселка, по дырявому настилу моста через речку-переплюйку, пока не доехали до дверей магазина сельпрома.
- Садись, - предложил тезка и указал на скамью на автобусной остановке, всю в ошметках и шелухе спекшейся от жары краски.
- Я постою.
- Ну, за тех, кто в море, - торжественно провозгласил первый тост тезка, разлив по пластиковым стаканам теплую водку. - Всё пропьем, но флот не опозорим.
- Поехали, - согласно кивнул Он.

6 ноября 2016 года