Армейская школа офицеров запаса

         (Из цикла «Эпизоды армейской службы 1953-1956 годов» Эпизод 4)

   На постоянное место службы нас привезли в посёлок с названием «Ветрино», находящийся также под городом Полоцком. Вернее даже не в сам посёлок, а в воинскую часть, расположенную на некотором расстоянии от этого посёлка. Территория этой воинской части была огорожена высоким забором, с входом и въездом через КПП (Контрольно-пропускной пункт). И здесь мы, наконец, узнали, официально, кто же мы такие, и какая служба нам предстоит. До этого были только слухи.

   Нам объявили, что мы учебное подразделение – армейская школа по подготовке офицеров запаса, или упрощенно –  офицерская школа. Что такое подразделение создано впервые, по типу существующих по подготовке сержантов. Только для обучения сержантов отводится несколько месяцев, а в нашей офицерской школе два года. Из них – первый год в самой школе, второй – стажировка непосредственно в войсках, в конце второго года – экзамены. При удачной сдачи экзаменов – присвоение офицерского звания младшего лейтенанта и демобилизация, или, при взаимном согласии, продолжение службы в кадровой армии. При провале экзаменов – дослуживание третьего года солдатом.

   Сказали также, что все мы люди образованные, т.к. каждый из нас окончил или 10 классов школы, или среднетехническое учебное заведение (техникум, училище), или даже несколько курсов института. Исходя из этого, мы не будем заниматься общеобразовательными предметами, такими как математика, физика, химия, литература и пр., а будем изучать только войсковые предметы, по курсу военных офицерских училищ.
 
   Учёба будет очень интенсивной, т.к. нам за год надо пройти столько, сколько в училищах проходят за несколько лет. Всё это возможно только при полной отдачи сил, и жесткой дисциплине, без каких-либо поблажек. По количественному составу мы рота из 120 человек, из них 100 призваны из Ленинграда и 20 из Одессы. Вся рота будет разбита на взводы и отделения, после чего нам будут представлены наши командиры.

   И вот, все 120 человек были строго по росту, без учёта каких-либо личных пожеланий, построены в одну шеренгу и разделены на четыре взвода, а каждый взвод ещё на три-четыре отделения. Я при росте 165 см оказался пятым от конца этой шеренги, т.е. в последнем взводе и последнем отделении.

    Затем нам был представлен весь командный состав. Я запомнил фамилии только своих непосредственных начальников: командир отделения -  сержант Пак, помкомвзвода -  старший сержант Полицейко, командир взвода -  лейтенант Селезнёв, старшина роты – старшина Сапончик, командир роты, он же начальник школы – майор Груздев. Отмечу только, что сержант Пак был по национальности корейцем, но советским, оказывается где-то в Средней Азии жила довольно большая корейская община.
 
   Остановлюсь немного на качественном составе наших командиров сержантского уровня. Как я заметил из собственных наблюдений, а также из личных пояснений начальника школы, с которым я впоследствии сблизился на почве общих культурных интересов, все они были родом из сельской местности, и обладали довольно низким уровнем образования и общей культуры. Оказывается, это было специально сделано во избежание возможного сближения между ними и нами, и снисхождения их по отношению к нам. Одним словом, чтобы они нас сурово погоняли по всем этапам армейской службы.
 
   Эту суровость мы сразу же почувствовали на своей шкуре, и надежды на более лёгкую, чем обычную солдатскую, жизнь, быстро улетучились. Да, спали мы в неплохих условиях, у всех были индивидуальные кровати, хотя и двухэтажные. У каждого была отдельная тумбочка, на которую складывалась одежда, и около которой ставились сапоги, т.ч. путаница с одеждой и сапогами была исключена. Расстояние между кроватями было достаточное, чтобы не сталкиваться.

   Но требования по времени к раздеванию и одеванию были очень жестокими. При команде «Отбой» надо было раздеться, сложить одежду на тумбочку, поставить около неё сапоги и прыгнуть в свою пастель. И всё это за 40 секунд. А при команде «Подъём» сделать всё наоборот, т.е. одеться и встать в строй за 1 минуту 20 секунд. Причём, командиры проверяли, чтобы все пуговицы на гимнастёрке были застёгнуты, ремень одет, ноги в сапогах были в портянках.

   Если мы не укладывались по времени, следовали повторные команды, и всё проделывалось заново. Какое количество раз мы всё это делали, не поддаётся счёту, но, в конце концов, когда все движения были доведены до автоматизма, мы стали укладываться в эти нормы.

   Распорядок дня у нас был тоже нелёгкий. Подъём в 6 часов утра, туалет, пробежка и гимнастические упражнения, приведение в порядок постелей и умывание, завтрак, занятия, обед, занятия, ужин, личное время 40 минут, отбой ко сну в 22 часа. В зависимости от обстоятельств бывали и изменения.
 
   Из всего этого хочу отметить заправку постелей, т.к. к этому пункту предъявлялись очень высокие требования. Постели должны были быть в безукоризненном состоянии, края одеял заправлены под матрац, на одеяле ни одной складки, все подушки на одной линии. Эти армейские требования въелись в меня на всю жизнь, и я никогда после сна не оставлю постель неубранной. И если я даже очень спешу, то скорей не позавтракаю, но постель заправлю.

   Все наши занятия условно можно было разделить на следующие категории: теоретические, военные, военно-спортивные и спортивные. Остановлюсь на двух последних. Военно-спортивные – это прохождение полосы препятствий и стрельбы по мишеням из стрелкового оружия. Спортивные – это выполнение упражнений на спортивных снарядах, бег и кроссы.

   Отмечу только отдельные возникшие трудности. Стрельбу по мишеням из личного оружия я освоил отлично, и даже на одних из показательных стрельб удостоился благодарности командира дивизии. Стрелял я, конечно, только в очках. Но было одно из упражнений – стрельба в противогазе. Противогазные маски тогда были из цельной резины, покрывающей всю голову, и впихнуть туда очки не было никакой возможности. И начальство, чтобы не поднимать шума, ставило всем очкарикам этот зачёт без стрельбы.

    С некоторыми спортивными упражнениями у меня тоже возникли проблемы. Так- то я пареньком был крепким, и силовые упражнения, в которые входили: отжимание на руках от пола 25 раз, перегибание корпуса, сидя на табуретке, 100 раз и подтягивание на перекладине 10 раз, освоил довольно быстро. Но такие обязательные упражнения как «подъём с переворотом» на турнике и перепрыгивание через «коня» вдоль него у меня не получались долго.

   Дело в том, что я никогда не занимался на спортивных снарядах, т.к. в моей учебной жизни не было уроков физкультуры. Во время войны я в школе не учился (блокада, эвакуация, нахождение в воинской части), после войны в школе, в которой я учился с 4-го по 7-й класс, спортзал бы разрушен, и вместо физкультуры мы под руководством военрука занимались упражнениями с деревянными макетами винтовок.

   Для более быстрого освоения упражнений на спортивных снарядах, меня и ещё несколько подобных «спортсменов», после общего отбоя поднимали и в одном нижнем белье заставляли их отрабатывать. Для улучшения моей активизации на турнике сержант Пак снизу легонько подкалывал штыком меня в мягкое место.  Со временем я, конечно, освоил эти упражнения и научился многим другим, но попотел немало.
 
   Ещё одна, но уже общая трудность, возникала при беге в противогазах. Тогдашние противогазы значительно отличались от современных. Цельная маска из толстой резины охватывала всю голову кроме затылка, и одевание и снятие её производились с большими усилиями. Маска эта соединялась гофрированной трубкой с габаритной и тяжелой металлической коробкой с фильтром, располагавшейся в брезентовой сумке, одетой через плечо.

   При беге лицо, окутанное резиной, страшно потело, из глаз текли слёзы, из носа сопли, и всё это добро скапливалось и хлюпало в низу маски, дополнительно затрудняя дыхание. Сердце стучало с огромной частотой, запотевшие стёкла ухудшали видимость, а я, будучи без очков, вообще ничего не видел, и двигался только, подчиняясь строю.

   Была одна хитрость, позволявшая немного уменьшить эту пытку. В конструкции противогаза имелся резиновый клапан, регулирующий поступление воздуха при вдохе через фильтр, и выдохе помимо его в окружающее пространство. Мы иногда, с риском получить наряд вне очереди, вытаскивали его, что облегчало дыхание. А на смотрах при высоком начальстве, наши непосредственные командиры сами вытаскивали эти клапаны у наиболее слабосильных курсантов, чтобы они в неподходящий момент не упали бы в обморок.

   Наша школа располагалась в гарнизоне, где находились и другие воинские части, и, время от времени, должна была выполнять гарнизонные обязанности: дежурства в штабе и КПП,  работы на кухне, караул у знамени, охрана складов и др. И был один пост у склада ГСМ (горюче-смазочные материалы), находящийся, из-за своей взрывоопасности, в значительном удалении от городка. И на одной из разнарядок мне выпал этот пост. И надо же такому случиться, что за день до этого у меня разбились очки.

   На всех других местах я мог как-то обойтись и без очков, но на удалённом вооруженном посту, не видя ничего дальше метра, это было недопустимо. Я, в соответствии с субординацией, доложил об этом командиру отделения Паку. Тот, с удивлением, ответил мне, что такого, чтобы иметь глаза и не видеть, не может быть. Но я настаивал, говоря, что иначе возможно ЧП, а это начальство не любило. Тогда Пак, опять же, в соответствии с субординацией, доложил помкомвзвода Полицейко о моём деле, и тот выразил подобное же сомнение. Но, по моему настоянию, он, всё же, доложил командиру взвода, и тот заменил мне пост. А на следующий день, в медпункте, я заказал себе новые очки.

   Работа на кухне была двух видов. Один вид, когда в соответствии с гарнизонной разнарядкой, определённая группа курсантов выполняла на кухне вспомогательные работы: перетаскивание продуктов со склада, топка печей, чистка овощей, мойка котлов и посуды, уборка и др. Котлы были настолько большими, что для их очистки и мойки приходилось полностью влезать в них. Одной из основных работ была чистка картошки, являющейся главным компонентом солдатского рациона в Белоруссии. Сколько я перечистил этой самой картошки, трудно представить, и всё это ножичком вручную, т.к. никаких механизмов для её очистки тогда не было.

   Но работа на кухне имела и положительные стороны. Во-первых, можно было досыта наесться, правильнее - «нажраться». И не только по объёму, но и по качеству. Дело в том, что на этой же кухне готовили и для офицерского состава, и повара подкидывали нам чего-нибудь из остатков их рациона. Кстати, пару слов о солдатском рационе – белый хлеб и кусочек сливочного масла мы получали всего несколько раз в году, по большим праздникам. А однажды, в течении месяца или более, нам давали пшенную кашу без масла, после чего в горле настолько горело, хоть спичку поджигай. С тех пор я на пшенную кашу даже смотреть не мог.
 
    В другой вид кухонных дел входила подготовка столов перед каждым приёмом пищи, и её раздача. Питались мы в огромной столовой, где одновременно могло принимать пищу несколько сотен человек. Для обеспечения порядка и меньшего времени нахождения в столовой, от каждого подразделения за некоторое время перед началом завтрака, обеда и ужина, направлялась  группа дежурных. В их обязанность входило: занятие столов, раскладка на них столовых принадлежностей, разнос пищи и убирание посуды после окончания еды. Подход к окнам раздачи пищи кому-либо кроме дежурных был запрещен.

   Из-за того, что посуды иногда на всех не хватало, между дежурными различных подразделений возникали конфликты, доходящие до драк. Ещё хорошо, что все столовые принадлежности (бачки, тарелки, ложки, вилки, кружки), были алюминиевые. Мелкие стычки проходили незамеченными, но однажды в казарму из столовой вбежал окровавленный дежурный с криком «наших бьют». И сыграло «стадное чувство», все курсанты бросились в столовую, и одновременно туда же ввалились и солдаты противоположной стороны. И началась массовая драка с применением ремней с бляхами, и прочими попавшими под руку предметами. И под влиянием азарта все даже забыли по какому поводу началась драка. Как здесь не вспомнить великого Пушкина, который в одном из своих произведений («Капитанская дочка») написал: - «Не дай бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

    Дерущихся, конечно, разогнали, и начались дисциплинарные разбирательства и взыскания, с участием вышестоящего начальства. Но потом, спустили, как говориться, на тормозах, т.к. было очень большое число участников, а зачинщиков, как не добивалось начальство, никто не выдал.

   Ещё об одном примечательном факте той службы хочу рассказать. По территории расположения одиночные солдаты обязаны были передвигаться только бегом. Шагом можно было идти только группе в количестве не менее трёх человек, притом, что один из них командовал, а остальные шли строем. Нарушитель, в случае обнаружения, направлялся к дежурному по штабу, и в наказание ходил, под барабанный бой, строевым шагом по мощеному кругу назначенное время. Для обеспечения «музыки» при дежурном по штабу находился и дежурный барабанщик.

   Прошёл год, и наступило время распределения нас на стажировку. Школа наша была армейского (как войскового соединения) подчинения, и распределять нас предстояло по всей армии. Соответственно, выбирать нас, как на ярмарку, приехали «покупатели» со всей этой армии.

   Отношение к нашей школе со стороны других подразделений армии, в т.ч. и гарнизона, было несколько враждебное. Это мы слышали от наших командиров и преподавателей, да и сами наблюдали. К нам приклеился термин «образованные», и в него вкладывался далеко не уважительный смысл. Такое отношение с их стороны имело свою причину.

   Дело в том, что воевавшие во время войны военнослужащие среднего звена, имеющие определенное образование и специальность, после её окончания демобилизовались. Остались в армии люди, получившие офицерские звания не в результате окончания учебного заведения, а за боевые военные заслуги. У них не было достаточного образования и конкретной специальности, по которой они могли бы работать на «гражданке» с сохранением достигнутого статуса. Многие из них даже писали недостаточно грамотно.

   Поэтому, несмотря на определённую враждебность, их представители приехали, чтобы приобрести необходимых им грамотных людей и специалистов. Их мало интересовали, достигнутые нами в офицерской школе, боевые качества, а больше интересовали наши знания, опыт и специальности, приобретенные до армии.

   И разлетелись наши курсанты. Окончившие 10 классов школы и гуманитарные училища в канцелярии штабов, окончившие техникумы и другие технические заведения в различные военно-технические подразделения. Меня, узнав мою специальность и увлечение радиолюбительством, забрал к себе в мастерскую Отдельного батальона связи прибывший оттуда офицер с фамилией Пушкин.