Скоро осень...

               «За окнами август…», – думает женщина. Голубые джинсы, футболка, расстегнутый белый пиджак, коротко постриженные волосы молодят загорелое лицо.
               На самом деле – за окнами дождь. Ровный, очень тихий, спокойный и бесконечный. Он и загнал Марину в кафе: носить с собой зонтик она не любит. На столике фарфоровая чашка с капучино, сверху, на белой пенке – два сердечка…

               Марина только что закончила большой проект. Нет, конечно, еще будет согласование с заказчиком, многократное внесений изменений, исправлений, но пока она свободна как птица… Птица, которую окольцевали, немножко подрезали крылья и попросили не улетать. Впрочем, это неважно. Сейчас неважно.

               Марина смотрит на чашечку кофе и вспоминает. На выходящей в глухой переулок кирпичной стене здания ее школы, в промежутке между окнами, висел огромный плакат: «Тот, кто утром кофе пьет, никогда не устает», над нарисованной чашкой вился дымок. Дым был настоящий: дворники почему-то повадились именно под окнами школы сжигать скошенную траву, прелые листья, обрезанные ветки тополей… Город южный, и при открытых окнах запах дыма сопровождал почти все школьные предметы, словно намекая на бренность любых занятий. Во всяком случае, так казалось Маринке: на истину она не претендовала.

               В тот же глухой переулок выходили окна спортивной школы. Окна были огромными, как витрины хорошего магазина: когда-то, ужасно давно, вместо спортивной школы в здании была городская дума, а на первом этаже – торговые ряды. У окна всегда стоял худой, растрепанный Мишка и смотрел, как Маринка прыгает-бегает. Когда занятия заканчивались, Мишка отбирал у нее портфель и провожал домой. Иногда, когда в карманах широченных расклешенных брюк Мишки, подшитых железной «молнией», бренчала какая-то мелочь, он приглашал Маринку в магазин «Океан». Там стояли мраморные стойки относительной чистоты, за которыми можно было выпить кофе, а рядом, в неглубоких мраморных бассейнах плавали рыбки. Если кто-то из посетителей крошил в бассейн кусочек булки, рыбки стаей набрасывались на еду, словно, как Мишка, всегда были голодны. Кофе со сгущенкой продавщица наливала из больших бидонов в граненые стаканы, на закуску Мишка обычно брал бутерброды со шпротами, и обоим казалось, что ничего вкуснее на свете не бывает…
               Однажды Мишка поцеловал ее. Под самыми окнами школы. Прижал к плакату с чашечкой кофе, наклонился и поцеловал. Вообще-то они были одного роста, но Мишка стоял на куче несгоревших листьев, поэтому смотрел сверху вниз, целовал и дергал ногой: в парусиновые туфли воткнулась острая травинка.
               Маринка вырвалась, сердито вытерла ладонью мокрые губы.
               – Ты что, никогда не целовалась? – удивился Мишка. – Ну, не злись, кто-то же все равно должен быть первым.
               – Кто-то, только не ты, – отрезала Маринка и побежала домой.
               Больше Мишка не пришел. Ни завтра, ни послезавтра, никогда…


               Потом она закончила школу, уехала в другой город, вышла замуж. Всё – как у всех.

               …В небольшой приморский поселок Абхазии Марина приехала в конце августа. Обхватив колени, сидела на пляже, смотрела как взмывали одна за другой бирюзовые волны. Белая пена, шурша, ласкала серую гальку и уносилась назад. Горьковатый запах сосен перебивал запах готовящихся шашлыков.
               – Найда, не смей, – раздалось рядом.
               Большая лохматая собака, наплевав на окрик хозяина, села напротив Марины и, подняв одно ухо, умильно уставилась на полпирожка с мясом, лежащего на салфетке рядом с молодой женщиной.
               – Простите попрошайку.
              Дочерна загоревший, какими бывают только местные жители, худой мужчина взял собаку за ошейник, попытался увести. Найда слабо упиралась, всем своим видом говоря: «Ты что, хозяин? Как можно уйти от такого замечательного, никому ненужного пирожка…»
               Марина засмеялась. Пирожок, конечно же, перекочевал с салфетки в пасть Найды, мужчина присел рядом:
               – Море только кажется ласковым. Оно – как женщина, не прощает ошибок.
               – Почему «как женщина»?
               – Ну, ты же не простила.
               

                Это был Мишка.
               Он уводил ее туда, где текла, разбиваясь о замшелые валуны, быстрая горная речка.  Ледяная вода, согреваемая в солнечных заводях, ласково омывала ступни ног, доверчивые мелкие рыбешки щекотали пятки, а мужчина с женщиной хохотали, словно два школьника, сбежавших с урока. И целовались. Умудренные жизнью, по всем правилам.
                Лежать на его кровати с прогнувшейся сеткой было невозможно: они просто скатывались друг на друга. Тогда он бросил одеяло на пол…


                По дороге в аэропорт Миша завез ее к Рустаму. Просоленный всеми ветрами, с большим багровым носом и такими же морщинистыми, обветренными руками, Рустам варил на набережной кофе.  Маленькие медные джезвы мелькали в его руках, исполняя на раскаленном песке томный восточный танец.
                – Правильно сделал, дорогой, что заехал, – причитал Рустам, разливая напиток в крохотные фарфоровые чашки. – Где ты еще попробуешь настоящий кофе? Горячий и крепкий, словно любовь женщины, – подмигнул Марине и расплылся в улыбке.
               
                Ни разу больше не пришлось Марине пить такой кофе: сладкий от обретения и настоянный на горечи потери.


                … Налетевший ветер сорвал с дерева возле кафе алычу. Желтые мячики застучали по навесу, покатились, подпрыгивая, в лужи под ноги прохожих.
                «За окнами август», – вздохнула немолодая женщина…