Три книги. 5

ПЯТАЯ  КНИГА  РАССКАЗОВ

Содержание
-Рассказ легионера
-Торгующая дружба
-За стеной одиночества
-Клептолэнд
-Кумиры и поклонники
________________________________


Рассказ легионера

После захвата Сиракуз город был отдан, как водится, на разграбление, и железная дисциплина римских легионеров временно ослабела. Парни плотно занялись барахлом и, по праву сильного,   долгожданными утехами плоти.

…Марк вернулся в лагерь поздно, когда темнело. Он устало опустился на землю и тыльной стороной ладони вытер со лба пот.

«Навоевался?» — с усмешкой спросил его Кай, худой и веселый пьяница, похожий на плохо обструганный шест для  крепления вороньих пугал. — «Давай выпьем за победу, дарованную нам Юпитером! Попробуй-ка вот этого трофейного фалернского!»

«Он не боялся меня!» — прохрипел Марк, не слушая товарища. «Меня, самого Марка Туллия!»

Кай лукаво ухмыльнулся:
«Говоришь, не боялся? Не верю! Ведь ты самый лихой рубака Четвертого легиона, грозный Марк Туллий, по кличке „Мясник“, разрубающий всадника вместе с лошадью одним ударом меча. Только сумасшедший мог не испугаться такого титана! Не хотел бы я быть на  месте твоего противника! Выпьем, Марк, за твою доблесть, за грозную славу римского оружия!»

«Постой, Кай. Ты все про свое. Выпить еще успеем. Лучше послушай меня!
Я увидел его на Земле Вечной Войны, Я встретил его  в  городе, где камни кричали от боли, где скалы стонали,  и плакало море!

В пылающем аду, этот человек спокойно чертил острой палочкой какую-то фигуру. Я не знаю, как ее назвать, ведь  я никогда ничему не учился, кроме военного дела: у родителей не было ни денег,  ни умных рабов-греков, ни даже желания учить  сорванца Марка называть вещи их настоящими именами!

Я сразу догадался, кто он! Архимед!
Тот самый ученый, утопивший наш непобедимый флот! Враг. Полубог с тощей шеей, слабыми ручонками, седыми курчавыми волосами, печальным взглядом больного старика. Тебе знаком этот взгляд, Кай? Глаза потерявшего что-то или забывшего нечто важное старого человека?»

Марк вдруг ударил по земле огромным кулаком. Облачко пыли подпрыгнуло и  тут же стало невидимым, словно растаяло в темнеющем воздухе.

Марк продолжал: «Ненавижу греков, этих бородатых извращенцев, слабых и лукавых, как женщины!  Они верят в силу ума. Они не верят в правоту  меча. О, эти изнеженные выродки, дети городской неги, не способные понять и полюбить величие Силы!

У мира, Кай,  только два пути: Путь Греции, либо Путь Рима. Будущее не за греками, а за нами, сильными, безжалостными, упорными! Будущее за нашей мощью, а не за лукавой мудростью "хитроумных Одиссеев".

Но почему, почему он не боялся меня, Кай?  Видел бы ты, как склонился он над своим чертежом, загораживая его телом, как мать ребенка!

Жалкий червяк!
Я всегда презирал слабых. Всю жизнь  упражнял физическую силу: хотел быть мощнее слона, быстрее змеи; хотел говорить с этим проклятым миром на единственном понятном ему языке, на языке насилия!

Но почему, почему старик оказался смелее меня?
Кай, старина!
Я не хотел его убивать…
Я не мог его не убить!

Когда я поднял руку с мечом, он даже не пошевелился, не моргнул,  не вздрогнул, даже не закрыл голову руками. О, если бы я умел останавливать занесенный для смертоносного удара меч! Но моя рука… Ты ведь знаешь!  "В деле" ее не остановить!
.
Архимед упал с разрубленной головой, упал не  назад, как полагалось, а вперед, словно шагнув на меня.
Дай вина, Кай. Я сегодня один  — и Везувий,  и Этна! Горю, как вулкан!»

«Горишь, Марк? Да ты весь дрожишь, как в лихорадке. Что с тобой сделал проклятый старик? Ну, выпей, выпей, легче станет! Сколько лет служим вместе, а я и не знал, что ты философ. Успокойся!»

Марк выпил все, что плескалось и булькало  в кувшине, провел  правой рукой по губам и продолжал:

«Мы свяжем мир плотной паутиной нашего Закона. Мы приучим непокорные народы к покорности: закуем,  стянем их сталью наших легионов, обездвижим нашей несгибаемой волей, купим их вождей и героев, приучим их клевать просо из наших рук!

Мы установим на земле Общий Порядок, выгодный нам.
Всех и каждого заставим работать на себя!
Нам будут принадлежать их мысли и сердца, их земли,  воды и воздух!
Их женщины будут рожать нам воинов, непобедимых солдат империи Вечного Рима».

«Все правильно, Марк! Все верно!» — кивнул головой Кай. Потом лицо его помрачнело, он опустил голову и тихо сказал:
«Все это так, только сдается мне, что ты тоже скоро умрешь. Как тот старик!

И знаешь почему? Мне вдруг вспомнился Тит из Второй когорты! Помнишь Тита? Как-то вечером он тоже вдруг разговорился, как раз накануне битвы, а наутро, когда мы громили галлов, стрела пробила ему горло. Словно бы он, чудак,  наговориться хотел перед смертью!
А? Каково!»

Кай  выпил снова,   и грустное выражение растаяло на его длинном худом лице, как одинокое облако над голубым заливом. Он расхохотался, и все  тело его затряслось от искреннего, неудержимого, детского смеха. 

Кай не умел долго грустить. Ему было радостно, что стрела порвала горло не ему, а Титу, и что среди разгромленных галлов тоже были неплохие воины…


Торгующая дружба

Был у меня на работе приятель один, по фамилии Репкин. Спокойный такой, длинный, худой. Хороший человек.

Что мне в нем нравилось, так это высокий профессиональный уровень и то, что никогда не суетится. Зато руки золотые. По образованию он технолог-пищевик, а еще и электрик, и бетонщик, и кондиционеры ремонтирует, да всего не перескажешь того, что он умеет…

Не скопил он, однако, злата-серебра, и стало ему обидно на скупость и фальшь этого подлунного и подсолнечного мира:
«Живут ведь некоторые! А я-то  чего в кондиционерах ковыряюсь?»

Уволился Репкин, бросил надоевшие хуже горькой редьки кондиционеры и  вступил в Общество любителей денег. Есть такое, — там деньги передают от вновь вступивших членов к старым, более опытным: в общем, чем старше там, тем профицитнее и бенефициарнее себя ощущаешь! (прости, господи, за неприличное циканье!).

Круг участников все шире и шире делается, а денег у основателей все больше и больше,— такая вот система хорошая. Иезуиты (вы наверно, слышали о них!) прозывались, в свое время, «ловцами человеческих душ».  Репкин, в наше "новое" время,  стал ловцом новых членов или мастером по части,  как  из ничего сделать что-то  очень даже немаленькое.

Все честь по чести, никакого обмана. Главное общение с людьми, рассказ о Преимуществах Системы, и, как следствие, расширение сети участников: расширяться она должна постоянно, а то навара не будет!

Поэтому в деятельности общества основной упор делается на работу с людьми.
На психологию современного человека.
На дружеское участие, взаимовыручку, помощь в решении проблем ближнего своего.
Короче, все почти по Евангелию, прямым курсом, без отклонений. А потом, глядь! — еще один участник вступил в игру, и денежки капнули тому, кому положено по Системе.

Вскоре после первого предъявления мне Репкиным  Системы я обратил внимание на то, что приятель мой, который меня отроду никогда ни с чем не поздравлял, стал вдруг делиться со мной радостью по поводу всякого достойного события: Днем Всех Святых, Днем  Советской Армии и Военного-морского Флота, Еврейской пасхой,  Днем мелиоратора…

Я был очень ему благодарен, но никуда так и не вступил и денег не дал.

Потом и звонки как-то прекратились: разочаровался, видно, приятель в моей дружбе. Мне даже перед ним неловко: не оправдал надежд, так сказать!

Зато эстафету приняли другие знакомые. Есть у меня одна избыточно активная подруга, Маней ее зовут. Вечно она чего-то продает или обменивает. Про нее говорят, что, едва родившись, она уже поменялась пеленкой с младенцем из соседней кроватки (поменяла, конечно же,  мокрую пеленку  на сухую!).
Не знаю, не видел, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Хотя, очень на нее похоже!

Зато совсем недавно я подвергся форменной атаке с ее стороны. Взяла она на реализацию партию бюстгальтеров. Ну и ко мне: «Купи», дескать. А я ей большие глаза открываю:
«Маня», — говорю, — «ну, зачем мне лифчики твои, я же все-таки мужчина!»

Ну, а Маня, молодец такая, за словом в карман не лезет:
«Ну, какой же ты мужчина, если тебе даже лифчика подарить некому!»

Железная логика. Стыдно мне стало. Пришлось купить у нее парочку на всякий случай.
Вдруг все же пригодятся!?

В общем, дружба в наше время становится довольно накладным предприятием. Если я вас еще не убедил, расскажу третий случай.

Позвонил мне вчера один давнишний знакомый:
«Привет, старик! Знаешь, я тут глупость одну сделал: кур взял напрокат, — деньги свои вложил, выращивать  их буду и яйцами торговать…»

Я сразу насторожился, собрался с духом и нанес ответный удар:
«Можешь не продолжать, я уже все понял. Хочешь, чтоб я помог им яйца высиживать?»

«Э, нет, старик, яйца высиживать, — тоже голова нужна: не беспокойся, тебе я этого не предлагаю.
Речь о том, чтобы ты с ними (с курами, а не с яйцами) — во дворе погулял, пока я в Москву  по делам "слетаю". Лады? Да смотри, чтобы ястреб их не унес, пеструшек моих ненаглядных!»

Насчет погулять во дворе, — это мне сразу понравилось. К такой работе я расположен с детства. Все мои сомнения сразу же развеялись, и я с радостью согласился. 

Вот, видите, гуляю во дворе, и чтобы время скоротать, вам все честно и откровенно рассказываю!

Нет. В наше время с дружбой определенно что-то происходит. Она видоизменяется на глазах, становится роскошью, а то и просто невыгодным, даже непосильным   предприятием!

Ну, ладно, ребята, некогда мне. Заболтался я  с вами!
Я ведь на работе! Всем привет. До скорого!

"Эй, пеструшка, куда ты?! На дорогу нельзя!.."


За стеной одиночества

Человек за стеной, мой неизвестный сосед, кто ты? Тридцать лет мы живем рядом, двери наших квартир открываются на одну площадку,— а я до сих пор не знаю, как тебя зовут.

Я никогда не видел твоего лица. Мы не встречались на лестнице, не сталкивались в дверях, я не обгонял тебя по дороге на работу…

Какой ты? Старый или молодой? Кто ты? Мужчина  или женщина?

Даже голоса твоего я не слышал. Иногда в твоей квартире звонит телефон, потом звонки вдруг обрываются. Иногда мне мерещатся осторожные шаги, будто кто-то проходит на цыпочках по коридору… Потом в ванной также осторожно, приглушенно льется вода. Вечером, откуда-то отовсюду вкусно пахнет жареной картошкой… Не уверен, впрочем, что еду готовят именно  у  тебя...

По ночам, до меня доносится чудесная музыка. Кто-то играет на скрипке мелодии, которые я никогда раньше не слышал…
Неожиданно, музыка обрывается, и снова в доме тишина.

Несколько раз посреди ночи меня будил чей-то протяжный жалобный стон.         Не ты ли стонешь во сне, сосед?

Долго я пытался познакомиться с тобой, долго стучал в твою дверь, просил открыть; кричал, звал; даже раскладывал  перед твоей дверью, обитой рыжим  дермантином, новогодние подарки от имени  Деда-Мороза….

Ты не отвечал. Тебе не было до меня никакого дела. Только приглушенные шаги да тихий шорох одежды за дверью слышал и не слышал  я в разное время суток…

Человек за стеной, неужели тебе неинтересно, кто я? Может, ты боишься меня? Но я никого не убил, не ограбил, старался не лгать себе и людям,  не наступать на  лежащих…

Мне не нужны   твои деньги. Я также не притязаю на твое  время. Я хочу всего лишь чуточку внимания, всего одну крупицу человеческого тепла.

Даже солнце не в силах заменить этого особого тепла. Даже оно, без всякого сомнения, при помощи световых волн, находится в интимной  переписке со своими соседями-звездами.

Нам, людям,  никто и ничто не в состоянии заменить  Душевного общения, совместную работу Мысли, Общий труд для достижения Общей цели. Никто не может этого восполнить:               
ни собака — друг человека,
ни кошка — друг дома,
ем книга —источник знания
ни солнце — творец света…

Теряя силу притяжения  сердца к сердцу, ума к уму, мы, в каком-то очень важном для нас смысле, перестаем быть людьми!

…Быть может, тебе кажется, что ты лучше, выше меня? Но почему? Только потому, что я другой?

Человек за стеной! Кто ты? Может быть, мы родились в один год?

Кто знает, не  суждено ли нам умереть в один день? Тогда  вполне вероятно, что нас, незнакомых соседей, положат рядом — уже на вечное соседство…

Кто знает, не назначено ли нам было стать друзьями, любимыми, родными; заботиться друг о друге, дарить цветы и книги, ликовать и дивиться Состоявшейся Встрече? Возрадоваться один другому и горько оплакать Потерю, когда пробьет скорбный час?

Человек за стеной, кто ты?
Неужели ты……   это — я?!


Клептолэнд

Лет тысяч  с  тридцать тому назад на земле, как утверждает наука, вывелся новый тип живых существ: Гомо Сапиенс, "человек умелый".

Я вот одного только не пойму: как же он так быстро эволюционировал в Гомо Жулиенс:"человека жуликоватого"?

Поясню мысль примерами! Все из жизни!

Весеннее утро. Старушка с пуделем конспиративной походкой как бы невзначай приближается к клумбе с цветущими тюльпанами, встает бочком, нагибается, выпрямляется, отходит, оглядывается. В руке у нее пылает красной головкой Тюльпан. Это он от  стыда за старуху покраснел!

Счастливая, уже не прячась, она гордо удаляется: экспроприация удалась!

Пищевой завод. Вальяжная заведующая  цехом обходит комнаты отдыха персонала. Зачем? Проверяет пожарную безопасность?

Не угадали! Собирает пустые пластиковые бутылки из-под колы и лимонада. Для чего они ей? А для коньяка. В них удобно проносить ворованный коньяк через проходную завода. Под видом лимонада. Лимонад-то выносить никто не запрещает!

Гараж. Принципиальный начальник. Предприимчивые водители. Чеки на бензин показать? Пожалуйста. Знакомая девчонка-продавщица напишет сколько угодно и на любую сумму. Километраж проверить? С превеликим удовольствием. Спидометр не соврет: я уже подкрутил его, как мне надо. Хотите за сутки всю землю по экватору обогну? Что, пломбу хочешь поставить? Напрасно! Справимся и с пломбой!

Вот девушка ткачиха, очаровательное голубоглазое создание девятнадцати лет отроду, выходит с текстильного комбината, завернувшись в ткань прямо по голому телу, — будто красавица не из Иванова, а из Мадраса или Калькутты прячет сари под платьем….

Вот едет гаишник: как утверждают, самый ленивый из них приносит в кармане с дежурства домой столько рублей, сколько сможет унести!

Вот банкир, кричавший на всех углах, что его банк устойчивее Солнечной системы! Вчера он  успешно растворился  в этой самой системе  с деньгами дорогих вкладчиков. Вы еще встретите его, вы еще услышите красивые слова о честном бизнесе, партнерстве во имя мира, еще увидите его честные, застенчивые глаза. Такие не тонут. Они легче воды.

Вот правительство. Оно специализируется на изъятии денежных средств у трудового населения для перераспределении в интересах финансовых спекулянтов и паразитов. Пожалуй, это единственное, что оно освоило и успешно,  планомерно и принципиально проводит в жизнь последние три десятилетия.

Так какое общество можно построить, если сверху донизу в нем активно действует Гомо Жулиенс?  Какие "реформы"  и для кого здесь проводить?

Как развиваться? На что воевать? Для этого нужны деньги, которых Гомо Жулиенс никогда на такие "мелочи" не найдет!   Не от себя же отрывать!

На что надеяться при повальном воровстве и  коррупции?

Жизнь изменится к лучшему только тогда, когда честное  правительство направит честных  руководителей делать полезную для Страны работу!

Когда же  Рыба  устанет гнить с обеих сторон: и с головы,  и хвоста?!


Кумиры и поклонники

Леня казался  мне умным, причем таким умным, который знает, что он умный, абсолютно  уверен в своем уме и даже не считает нужным скрывать, что гордится каждым своим шагом.

Летом я  часто встречал его в городском парке с томиком А. Вознесенского в руках. Меня тогда удивил этот выбор и, особенно, эта странная верность одному автору, потому что верность и постоянство были Лене  несвойственны в принципе!            

Как-то раз я не выдержал и довольно неосторожно спросил, между делом,  при встрече:
 «А за что ты любишь поэзию Вознесенского?»
«За оригинальность!» — ответил Леня.
«А классику любишь?»
«Да нет, не очень».
«А почему?»
«Потому что несовременна!»

В то время Вознесенского было не достать: имя — легенда, книги— дефицит! И я, снова неосмотрительно, осведомился:
«Слушай, а как тебе удалось купить эту книжку? Что, есть в торговле знакомые?»
«Да нет, я просто украл ее…. Из библиотеки».
«Как украл?» — опешил я.
«Да очень просто. Работал там летом на практике и однажды вынес ее под одеждой. Очень легко и просто: там не обыскивают! И все дела!»
«Да… Дела так дела!», — только и сумел сказать я тогда.

Не знал я, что и подумать. Информация совсем не укладывалась в голове! Стихи и кража: какая нелепость! Даже если просто поставить слова эти рядом, — одно из них захочется немедленно зачеркнуть!

Прошли годы. Люди изменились. Обстоятельства тоже. Довольно часто  слышу я по радио Лёнин голос. В литературном мирке он теперь большой и  успешный: редактирует модный портал;  воспитывает молодое поколение на ценностях демократии. Только кажется мне, что украденная книга со стихами былого кумира все еще торчит из-под пуговиц его рубашки.



ПЯТАЯ    КНИГА  СКАЗОК

Содержание
-Потасовка
-Проталинка
____________________________________


Потасовка

«Ну, чего прилетел-то? Ишь, какой шустрый нашелся! Лезешь в чужой дом, будто так и надо. Не выйдет у тебя этот номер ! Давай, давай, проваливай!» —кричал взъерошенный воробей.

«Позвольте, позвольте», — возражал скворец, — «да как вы смеете кричать на меня, невежда! Извольте меня выслушать, не перебивая! Дом этот — мой! Я  родился в этом скворечнике в прошлом году и здесь же вырос. Только одну зиму всего провел я на Юге вместе с родителями. И я все равно займу свой дом, что бы вы там ни чирикали! Мне в нем птенцов выводить  надо».

Было раннее апрельское утро. Оба спорщика сидели рядом со скворечником на ветке молодого дуба, а дубок этот рос на опушке леса, у самого оврага. Люди еще спали, а птицы уже давно занимались своими делами.

Над скворечником сидели еще три скворца: одна скворчиха, подруга спорившего, и два его приятеля. Ну, и воробей был не один: в скворечнике находилась его воробьиха, а рядом на ветке семь его верных друзей.

Воробей с воробьихой еще зимой заняли скворечник и спасались в нем от лютых морозов. А теперь, когда наступило тепло, они подправили гнездо и тоже собирались выводить птенцов — воробьят.

Спор разгорался! Каждый настаивал на своем. Скворец от гнева распушил крылья, угрожая противнику всем своим воинственным видом. Воробей тоже распушился и сердито чирикал. Остальные скворцы и воробьи спокойно сидели на ветках и наблюдали. Воробьиха притаилась и замерла в скворечнике, будто ее и не было.

«Убирайся, убирайся, пока цел», —шумел воробей, как целая воробьиная стая.

«Ах, вы так! Ну нет, не быть по-вашему!» — отвечал скворец.

А воробей все чирикал, не умолкая: «Чему не быть, чему не быть? Да мы с воробьихой давным-давно живем в этом домике, она и сейчас в нем сидит! Теперь и домик-то называется не скворечником, а воробьечником! А ты, чужак, попробуй только сунься туда! Я тебе перья-то повыдергаю!»

«А вот я сейчас воробьиху вашу выставлю!» — прокричал скворец и, подпрыгнув, хотел вскочить в скворечник. Он уже успел просунуть туда голову, но в этот момент отчаянный воробей, молнией метнулся к скворцу, схватил его клювом за хвостовые перья и дернул книзу.

Оба они, кувыркаясь и размахивая крыльями, стали падать на землю.

В воздухе их тотчас окружили вспорхнувшие с веток дуба другие скворцы и воробьи. И вся эта стайка, кувыркаясь, устремилась к земле. При этом, воробей так и не выпускал из клюва перьев противника. Только у самой земли, чтобы не расшибиться, воробей выпустил скворца, и оба драчуна, расправив крылья, плавно приземлились.

Скворец тут же хотел клюнуть воробья, но тот проворно отскочил и сел неподалеку, не спуская с противника глаз. Скворчиха и два приятеля скворца снова взлетели на дерево и наблюдали за событиями сверху. Скворец стал наскакивать на воробья, но тот ловко отпрыгивал ближе к своим друзьям, которые расселись вокруг противников, внимательно следили за происходящим  и были готовы помочь воробью.

Один раз скворцу все-таки удалось настигнуть воробья и вырвать клок перьев, но тут же он был наказан. Во-первых, сам воробей, изловчившись, больно царапнул когтистой лапкой скворца по голове, и в то же время на скворца мгновенно налетели несколько воробьев. Каждый успел ударить скворца клювом, а затем все они отскочили и снова уселись на землю, окружив драчунов.

Скворец был ошеломлен. Он вертел головой, от ярости подпрыгивая на одном месте, взмахивал крыльями и громко ругался: «Разбойники! Бессовестные драчуны! Да я вас всех раскидаю! Расколочу!» Но наступать на воробья он уже побаивался.

В это время из скворечника высунулась воробьиха и чирикнула сидевшей рядом скворчихе: «А ты-то, ты-то, скворчиха, что думаешь? Да неужели мы отдадим вам гнездо, в котором всю зиму прожили и теперь собираемся в нем воробьяток выводить? Ищите себе другое место, а на это не рассчитывайте. Забирай своего забияку!»

Скворчиха подумала-подумала и крикнула своему мужу: «Летим, летим скорее другой дом искать. Некогда скандалить, мне птенцов надо выводить!» Она и два других скворца взмахнули крыльями и улетели.

А воробьи так в кольце и держат своего противника. Не отступают!  Покрутился скворец на месте, пообещал отплатить воробьям за обиду, да и полетел вслед за своей скворчихой. А воробей кричал ему вдогонку:

«Грози, грози! Не боюсь я тебя! А прилетишь еще, пеняй на себя, тебе еще не так попадет!»

Тут все семь его друзей воробьев разлетелись, у них было полно своих забот. А воробей с воробьихой принялись за свои неотложные дела. Ведь был апрель-месяц — самый разгар весны.


Проталинка

На смену волшебнику Февралю пришел волшебник Март. И хоть они были друзьями, но с насиженных мест Февралю уходить не хотелось. Всякие переходы-переезды на новые места всегда хлопотны. Зацепился Февраль за лес и отсиживается себе там.

А с приходом Марта день делается все длинней да длинней, солнце нет-нет да пригреет. Снег на солнце посинел, обмяк и осел, но это только на открытом месте. Другое дело в лесу, где притаился февраль. Там, казалось, не замечалось никаких перемен: как были наметены сугробы, так все и оставалось.

По ночам, когда Март засыпал, Февраль выходил из леса и, прогуливаясь по округе, примораживал обмякший снег, и на нем появлялась твердая корка. Под утро Февраль опять укрывался в лесу, куда весеннему солнцу проникать было трудно, и отсиживался там до следующей ночи. Но с каждым днем солнце пригревало все больше и больше, и его теплые лучи понемногу проникали также и в лес.

И хотя снегу в лесу было еще полным-полно, возле комля одной большой березы, северная сторона которой заросла мхом, с южной стороны появилась Проталинка.

Она была такая маленькая, что ей совсем не было видно, что делается вокруг, возле других деревьев. Поэтому Проталинке было очень одиноко и грустно. Она думала, что на свете она совсем одна. Кроме того, ей было еще и очень зябко, ведь Февраль пока своего места в лесу Марту не уступил и по ночам сильно примораживал.

У Марта же пока руки до леса не доходили: и без того дел кругом было по горло. Однако время шло. Март работал все веселее, он уже согнал весь снег в городах и селах, на полях, правда, еще оставалось немного снега, да и тот почернел и сбился в комки. Зато в лесу все еще красовались могучие сугробы, защищенные ледяной коркой.

Совсем отчаялась Проталинка. Она тяжело вздохнула и сказала:

«Ах, если бы кто-нибудь услышал меня и помог мне! Неужели я никогда не зазеленею густой и сочной травой!»

И Проталинку услышали. Услышал ее подходивший к лесу вместе с Мартом волшебник Апрель. Пришло его время, он заступал на смену Марту, который торопился в лес завершить незаконченные дела.

Февраль дохнул на Проталинку холодом и сказал ей:

«Не беспокойся, Проталинка, твои мечты скоро непременно сбудутся, а я желаю тебе только добра!».

И, правда, как только Февраль услышал приближение Марта с Апрелем, так тут же оставил лес и ушел на Север.

А Март быстро растопил и согнал весь снег, и сам в свое время ушел вслед за Февралем. У каждого из них впереди было много дел.

Проталинка повеселела, она слилась с сотнями своих маленьких подружек и была теперь не одинока!

Пришла Весна и в лес Проталинки!

Апрель вступил в свои права. Постепенно становилось все теплее, земля отогревалась от холода и просыпалась от долгого сна. В деревьях пошел сок, и земля в лесу оделась нежной и сочной травой. В лесу было тепло и радостно. Звери, птицы и растения готовились к приходу Мая.

Все желания Проталинки сбылись.


ПЯТАЯ    КНИГА ТЕАТРА

 Содержание
-Филимон и Бавкида
_________________________________


Филимон и Бавкида

ФИЛИМОН И БАВКИДА НА ПОДМОСКОВНОЙ ДАЧЕ
Этюд почти с натуры

Бавкида. Ах, ты, сволочь! Гад! Убить тебя мало, гадюку поганую!
Филимон. За что, Бавочка?
Бавкида. Ты где половник бросил, а? Мерзавец! Негодяй! Убить тебя мало! Ведь семьдесят лет говорю одно и то же: половник надо класть у ведра!  У  ведра, на салфетку, понимаешь ты, а не на скамейку, куда ты своей ж… садишься. Ну, нет, ты же русских слов не понимаешь, тебе смысл поленом в башку вколачивать надо!
Филимон. Опять половник! Опять полено! Бавочка, сколько же можно про одно и то же…. Ну забываю я. Забываю. Ты думаешь, я — Эйнштейн? Кстати, он бы с тобой тоже абсолютно забыл и  половник, и  «относительность» свою! И все на свете! Успокойся, пожалуйста, голубка моя нежная! Не волнуйся ты так, вредно тебе!
Бавкида. Ах, вредно, так вот тебе, вот тебе, получай! А вот еще! Всю жизнь мою загубил, изверг рода человеческого!
Филимон. Бавкидуся, перестань, ну перестань, больно же!
Бавкида. Выцарапать бы твои глаза бесстыжие, волосы рыжие вырвать! Даже поседеть не можешь по человечески, как все люди! Зачем только за тебя вышла, за  чудовище такое-разэдакое, а? Ведь были женихи хорошие, так нет, угораздило же!
Филимон. Что?! Какие это у тебя еще женихи были? А ну-ка, сказывай! Письмоносец? Счетовод? Признавайся? А то я тебе быстро устрою финал из «ДездЕмоны» ВильЯма Шекспира!
Бавкида. Так ты меня еще и ревнуешь? Грубый самец! Распутник! Любитель острых ощущений! Вот тебе еще! Вот еще!
Филимон. На то они и ощущения, чтобы не быть тупыми! Дуня, положи сковородку! Ты увлеклась! Ты же нарушаешь технику безопасности! Используешь кухонную  утварь не по назначению! Поставь сковородку, говорю тебе. Поставь! Она тяжелая, уронишь еще на ногу, как в прошлый раз. Ну, вот молодец, вот умница! Я ведь за тебя боюсь. Беспокоюсь! И  берегу тебя, как птица яйцо. И ревную до сих пор. Да! Честно! Бавкидочка! До сих пор!
Бавкида. Ну вот, балбес окаянный. Только не говори свою дурацкую присказку...
Филимон. Это какую?
Бавкида. Сам знаешь.
Филимон Это что: «век не забуду, что не девкой взял!», что ли?
Бавкида. Типун тебе на язык, балда!
Филимон. Ну, это же шедевр, Бавкидусенька! Сколько тут мужской тоски о Несбывшемся! Ты пойми: я  больше чем о себе, — о тебе, о твоей невинности забочусь, переживаю!
Бавкида. А сам-то, сам-то — кобель кобелем, жеребец жеребцом! Лучше бы о своей чистоте заботился!
Филимон. А мне нужна твоя чистота, а не своя, понимаешь?!
Бавкида. Зачем же тебе моя нужна?
Филимон. А ты не догадываешься?
Бавкида. Нет!
Филимон. Мне молиться на тебя хочется!
Бавкида. Молиться — ты бы лучше в церковь ходил! Там оно вернее.
Филимон. А я вот всегда не в церкви, а в жизни,  на  живого Человека хотел молиться! На тебя, например, Бавкида моя!
Бавкида. Ну, и что,  получилось?
Филимон. Если честно, то нет…
Бавкида. Что же тебе помешало?
Филимон. Грубоватая ты немного…
Бавкида. Это я-то  грубоватая? Да я ангел истинный во плоти, что жизнь с таким чумовым прожила! Ведь ни дня покоя не было: то ты пьяный, то трезвый, то влюбленный, то ревнивый!
Сколько раз изменял мне? А ну-ка, признавайся!
Филимон. Кто? Я?
Бавкида. Ну, ты, конечно, не Пушкин же!
Филимон. Ну, за Пушкина я тебе не скажу, — а за себя могу поручиться: ни разу.
Бавкида. Так я тебе и поверила!
Филимон. Ни единого разу. Не хочешь, не верь, только я правду говорю.
Бавкида. Они  ж на тебя тогда пачками вешались!
Филимон Ну и что? А я им всем — от ворот поворот… Я им: «Женат я на Бавкиде, и все тут, и не приставайте больше!»  А дальше  объяснял им, что ты у меня одна  самая лучшая. И дамы отлично меня понимали! Женщины уважают чужую любовь!
Бавкида. Правда, что ли? Не врешь?
Филимон. Правда! Истина!
Бавкида. Ладно, ты мне зубы-то не заговаривай, а то так врежу! Быстро положил половник на место!
Филимон. Какой половник? А я уже про него забыл!… Мне Настоящего Прошлое ближе!
Бавкида. Ах ты, да я тебе, да ты….
Филимон. За что? Больно же!… По голове не бей, пожалуйста! Я все же кандидат химических наук, старший научный сотрудник хоть и давно закрытого института!
Но меня-то еще не закрыли! Я еще о-го-го!  Я еще с тобой, Бавкида, поругаться могу! Любовь моя, словами не изъясняемая! Трагедия моя древнегреческая! Люблю тебя больше гидрата калия, сильнее двуокиси азота!..
Бавкида. Ты мне зубы-то не заговаривай! А ну быстро положил половник на место!
Филимон. (с ловкостью опытного боксера подныривает под карающую руку со сковородкой и целует прядку седых волос своей грозной богини, так неосмотрительно выбившуюся из-под платка!).

Конец.