Любил я слушать стариков

   Любил я их слушать! Выйдут из квартир теплым летним вечерком, усядутся во дворе за столик, играют в карты, домино, шашки — на щелбаны, ведут беседы на разные темы.

У каждого за плечами война, потери близких друзей, родственников, тяжкий послевоенный труд. Кто работал механизатором, кто кузнецом, скотником — всем досталось лиха чрез край!

Обычно, заводилой всех таких посиделок был Терентьич — мужичок довольно крепкий здоровьем, коренной сибиряк, прошедший войну в разведбате. Всегда приносил с собой шкалик для «затравки», как он выражался, наливал по стопочке сидящим, начинали игру в домино и заводили разговоры.

— Вчерась ходил в «собес» на счет прибавки пенсии, — начал беседу Иваныч, перемешивая на столе косточки домино, — сидит фря накрашенная, даже не предложила присесть, сразу в лоб: « Чо ходите тут, беспрестанно! Мы сообчим вам, когда и что надо!»
— Вышел, как оплеванный, вроде бы виноват перед ней…

— Не обращай внимания на придурков! — махнул рукой Степаныч, я давно не хожу туда, — сходишь, а потом валидола не напасешься!

— Ты прав, Степаныч, поддержал его Васильевич, и валидол-то стал, как крахмал,
— сменил он тему, — пьешь, а толку ноль, порой и двух таблеток не хватает.
А вы видели новые лекарства с дебильными приставками «уно-, ано-,дива-, плюс-, и всякую хрень?  Валидол без хрени один флакончик стоит сто рублей, с приставкой — уже сто двадцать! За чо платим? Скандалил недавно в поликлинике — зачем прописываете нам эту дорогую ерунду?

— Ха! — перебил его Иваныч, — ты, право, как ребенок, чо, не знаш, что медики работают в сговоре с аптеками? Прописывают не ходовые, дорогие лекарства, получают прибыль, делятся барышами друг с другом. Еще хлеще — дают направления в платные клиники, хотя сами все могут делать, клиники им тоже кое-что отстегивают.

— Ёма-ё, мужики, за чо же мы кровь проливали, я пол-ступни потерял, ноги осколками все перебиты, — въярился заводившийся с полуоборота Назарыч, громить надо их, тварей!
 
— Ага, погроми, живо сядешь за хулиганку, и никакие ордена тебя не спасут! — возразил Терентьич, — перед законом все равны! Ну, чо, мож по стольнику скинемся? Тут же предложил он, отбрасывая в траву пустой четок, — душу тока растравили…

Мужики, кряхтя, поднялись, пошли по квартирам, вынесли деньги. Меня, как самого молодого, послали «гонцом». Закупил товар, принес со своего огорода огурчиков на закусь. Кто-то принес пол булки хлеба, соль, разлили, выпили, крякнули, продолжили разговор.

— Чо там говорить про медицину, — продолжил разговор ершистый Назарыч, — я в прошлом годе едва добился путевки в санаторий. Как ни приду, все какой-то бумажки не хватат, вот и рыскаю снова. Эт рази дело, гонять человека с раненой ногой, героя войны?

— Да успокойся, ты, Назарыч, век такой бумажный, чем больше бумаги, тем чище задница!
— Вдруг краевому чиновнику не хватит бумажки, живо нашим кое-чо вставят!
— Вот и подстаховываются! — рассудительно добавил Иваныч.

— Ой, мужики, ну, хватит эту тему толочь, сколь ни толки, дело не исправится, — резонно заметил Тереньич, — давайте-ка, еще по соточке!
Налили, выпили, задумались…

— Играть-то будем, али как? — нарушил тишину постукиванием доминошной косточкой,сказал Иваныч, — харэ душу рвать!
— Набирайте! — дал команду, — играем на вылет с шестерки дубль!

Набрав косточек, старики начали игру. Вначале молча, лишь обозначая репликами удачные и неудачные ходы, но постепенно разговор снова съехал на жизненные рельсы.

— Вот, утром седни включил телек, — начал разговор Иваныч, а там наш президент говорит про новый экономический рывок, борьбу с коррупцией, то ись, ворьём.
— А вы верите в это?

Мужики оживились, бурно стали обсуждать новости.

— Рывок-то мы видим по себе, на примере нашего села, — сказал Терентьич, — совхоз Ельцовский приказал «долго жить», и пошел по рукам. Все растащили, как мыши по своим норкам, поделили технику. Рабочим выдали землю в паях — дескать, пользуйтесь, как хотите! Как будет пользоваться ей доярка Дуня, если у нее нет ни техники, ни сноровки? 
— Снова надо объединяться, колхоз организовывать?

— Ага, организуй, — бросив косточки на стол, подскочил Назарыч, — вы знаете, скока налогов надо заплатить, скока бумаг оформить? У меня жена проработала всю жизнь экономистом в совхозе, я видел, стока бумаг перелопатить надо!
 
— Точно, идея эта бесполезная, — вставил реплику Иваныч, — вспомните КИТы, чем дело закончилось. Треску-то по телеку было, жуть скока!
Вот, про ворье говорит президент, хорошо говорит, грамотно, только толку от его речей нет! Воруют уже миллионами, и с каждым годом будет все хуже!
Кто доживет до энтих годов, будет со слезами вспоминать социализм, — закончил Иваныч, — вот посмотрите!

— Да, интересно, какая жисть будет через двадцать лет, — мечтательно произнес Терентьич, — нам не дожить до этого… А чтобы дожить, надо по соточке еще выпить!
Выпили, крякнули, снова задумались…
Наслушавшись, задумался и я…

Прошли годы. Из фронтовиков, сидевших за дворовым столиком, не осталось в живых никого, остались в памяти разговоры про войну, послевоенные годы, тяжелый труд на благо будущих поколений.

Не спорю — жизнь стала лучше, обилие благ цивилизации, но исчезает душевное, человеческое тепло, общение людей подменяется гаджетами, реальные дела подменяются нескончаемой болтовней, а настоящих, прорывных дел нет…
Это и есть обещанное благо?