Зарисовка 2. Последний путь

Сталкер шёл на верную смерть. Его покачивающаяся фигура брела по треснувшему асфальту, время от времени ускоряясь или спотыкаясь на дорожных выбоинах, отчего казалось, будто бы мужчина сильно пьян. Высокое тело то и дело подпрыгивало, через раз сплёвывая себе под ноги сгустки спёкшейся внутри крови. Он не боялся скорой погибели, нет! Боялся лишь одного – не дойти. Высохшие травы по бокам трассы стояли неподвижно – полный штиль. Ветра нынче у разгневанного Бога не допросишься, ровно как и милосердия к выжившим людям. Вот вам и свобода выбора, чёрт бы её побрал. Пустоши скоро сменились редкими деревьями, изуродованными радиацией. В июле две тысячи тринадцатого неподалёку отсюда ухнула кобальтовая боеголовка, которая щедро одарила местную флору и фауну приличным уровнем заражения на долгие годы, а то и десятилетия вперёд. Адекватные люди в это погибельное место даже палец правой ноги не сунут, не то, что переться сюда даже в защитном снаряжении. Впрочем, человек им и не располагал. Щетинистое лицо не укрывал противогаз, заместо резиновой морды оно было увенчано бурыми брызгами известно какой жидкости, растёртой дрожащей рукой смертника по впалым щекам. На песчаной тропе чуть в стороне мелькнула сгорбленная тень. За перевёрнутой «Ауди» шмыгнула точно такая же, разве что чуть помельче. В пожухлой грязно-зелёной траве сверкнули чьи-то красные голодные глаза. Сталкер заметил все аховые преобразования в радиусе вокруг себя, но и не думал сбавлять шаг.
«Я и так уже ходячая падаль, смысл им тратить на меня силы?»
Мысли словно телепатически передались жутким уродам: оставив на огромной спине пристальный взор, они терпеливо ждали кончины привлекательной жертвы, перемещаясь вслед и даже не стараясь скрыть своего присутствия. И тут громыхнуло на всю округу переливами глубокого баритона, отчего даже голые кусты вздрогнули, да и не только кусты. Погибающий сталкер затянул последнюю песню.

«Когда умолкнут все песни,
Которых я не знаю
В терпком воздухе крикнет
Последний мой бумажный пароход…»

Смысл слов был понятен лишь человеку. Увы, лишь ему, одному из свидетелей былого. Когда завыли роковые сирены, отсчитывающие последние минуты грешников и возвышающие страшащую мелодию появления костлявой с косой, он баюкал своего полугодовалого сына, напевая спокойно эту самую мелодию. Мальчик вырос в новой реальности, был внучатым племянником самим руинам, но быстро сгинул, не дожив и до пяти лет. Неделю же назад случилось страшное и последнее: жену застали врасплох муты и разорвали, донельзя изуродовав её тело. Всё, что было у мужчины, резко пропало, словно и не было-то никогда. Заключительная глубокая тирада – почётная дань памяти и кошмарный символ скорого воссоединения.
За углом, на самом повороте дороги показалась воронка. Стены её были покрыты обугленным стеклом, словно какой-то исполин хотел сделать из конусовидной дыры необычайной красоты и размера хрустальную вазу, но уже в самом начале плюнул на эту затею, видимо, осознав свою беспомощность в алхимии, и удалился восвояси, обратно в неведомый мир необыкновенных сказок. В просевшем углублении красовалась чернотой грязная вода, из-под которой величественной дугой торчала верхушка проржавевшего до основания колеса обозрения. Мужчина знал это место. Луна-парк «Новый», открытый на приличном расстоянии восточнее города незадолго до Катастрофы. Наверняка просевшая зона безудержного веселья стала братской могилой для большинства, если не всех здесь присутствующих, по банальному незнанию оказавшихся вдалеке от убежищ именно девятого числа седьмого месяца. Далеко не крохотный человек на фоне кратера с высоты птичьего полёта выглядел почти как Маленький принц на Луне – так разительно различались они в размерах. До противоположного края разлома было порядка ста метров, а там – непроглядный туман, ядовитое марево. Далековато, в принципе, но туда ему и не нужно вовсе. Сталкер улыбнулся и полез во внутренний карман потрёпанного кожаного плаща. Недолго пошарив там широкой ладонью, он извлёк на свет палящего сентябрьского солнца старую фотографию. Знакомое колесо обозрения на заднем фоне, какие-то пёстрые палатки, лоскуты которых ещё валялись кругом, сгнив наполовину, и суетящиеся люди. А впереди… Слезящиеся глаза встретились с нежным взглядом на фотоснимке. Он всегда считал, что лучше этого взгляда не будет. Так и вышло. С выцветшего изображения на умирающего ласково смотрела ещё совсем молодая супруга, приобнявшая стройного молодого человека, в котором с трудом угадывался постаревший от времени, горя и болезни сталкер. Лейтенант ракетных войск, совсем ещё щегол двадцати четырёх лет от роду держал на руках несознательную кроху со вполне сознательными глазами. С осуждающим взглядом, будто бы он знал о скором аду на Земле. Сынок. Дата на обороте – 8.07.2013. Боже, как давно… Ну что же, пора. Шаг вперёд и всё закончится.
«Папка!»
Мужчина сорвался в пропасть.
«Не бойся, родной, я уже совсем рядом».

В обратном направлении семенили недовольно урчащие твари. Кошмарные порождения искалеченного мира напоминали дворняг, выросших, по крайней мере, раза в два. Их сбрендившее лакомство слишком быстро рвануло навстречу своему концу, да так, что юркие и чрезвычайно проворные облезшие хищники не успели настичь жертву. Стоящий в зените расплывчатый круг осеннего солнца слепил тварей, уже взявших след новой добычи. А на середине пригородной дороги, где прогоревших остовов автомобилей было больше всего, сиротливо лежал болотного цвета респиратор, расколотый вдоль центрального фильтра. Его хозяин отправился в лучший мир, где фильтрующая маска совсем не нужна. Кровь, засохшая на пластике, привлекла к брошенной вещице особое внимание живущей неподалёку фауны. Из небольшой рощицы выскочила неизвестная никому из живущих ныне людей белёсошерстная тварь и, схватив респиратор за резинку крепежа, быстро исчезла в хитросплетениях коряво выросших берёз.