Вина и искупление - II

Подписи к фотографиям:

1: Убийство людей в Виннице. Решение, принятое в июньские дни 1937-го года, вскоре после этого было претворено в ужасные действия.
2: Округлённо 10 000 имён содержат списки, и из-за них 10 000 сильных, жизнерадостных людей уничтожено.
3: «Центральная чистка», как её понимает Москва.
4: Такими нашли они снова своих любимых, которых они тщетно искали по всей огромной России.
5: Женщины района стремились сюда в поиске их пропавших мужей, отцов и братьев.
6: Находки из массовых захоронений: штемпель, библия, амулеты и картины святых.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Убийство народа.

1.

Народный комиссариат внутренних дел - сокращённо НКВД, как прежнее ГПУ [Государственное политическое управление — Н. К.] решило себя более красиво назвать, до сих пор, надо это отметить, работал весьма умело. Особые рабочие отношения в большевистской России, легковерность и беззаботность населения, которое на неожиданное исчезновение родственников часто отвечало лишь одним «ничего», конечно, облегчило игру этому наркомату.

Никто в Винницкой области, которая по размеру была подобна лежащей к югу от Дуная части Баварии, в которой проживало около миллиона населения, не предчувствовал что-то от ада, который существовал в середине весёлой, беззаботной Винницы и уже сейчас представлял собой угрожающую перемену в будущем. Ведь огромная городская тюрьма Винницы была заполнена 30 000 заключённых, из которых 18 000 были размещены в камерах её самой и остальные 12 000 - в окру'ге Винницы: в каменоломнях и других рабочих местах. Тюремные камеры были, соответственно, переполнены. В общие камеры, рассчитанные на 12 - 18 человек, заталкивались, ни на что не обращая внимание, до 300 заключённых, которые там не имели возможности ни лежать, ни сидеть; они и стоять не могли, а спрессованные в одну массу как бы висели в воздухе. Воздух в камерах был ужасающим: противная вонь. В середине камеры находилась бочка. У кого была нужда, того над головами других страдающих транспортировали к ней.

Но это помещение было только чистилищем, а не самим адом. В последний впервые попадали заключённые только тогда, когда они давали показания или приводились в специальный тракт здания с целью добровольного признания. Во время или после этих признаний большая часть заключённых уже была прикончена; допрос третьей степени выдерживал едва каждый второй. Если заключённые однажды признавались, то их или расстреливали, или отсылали для многолетних принудительных работ на побережье Северного Ледовитого океана, в северо-восточную часть Сибири. Из подобных территорий с непривычным для украинцев климатом никто не возвращался. Малая часть заключённых, имевших счастье пережить допросы, а также - после доказанной невиновности - действительно освобождённых, получали во время тюремного заключения такой душевный шок, что даже без строгого предписания молчать о пережитом, никогда не набирались сил хотя бы намекнуть об ужасном времени в застенках НКВД.

Вокруг тюрьмы НКВД господствовала зона молчания; эта тюрьма была инородным телом, который прочая жизнь города не касалась, который ей касаться было не должно.

Господином этих тридцати тысяч существовавших был Л. П. Абрамович, который варварские методы его предшественника Журавлёва детализировал в характерной манере. Его правой рукой был А. М. Розенбаум, возглавлявший специальный отдел для политических заключённых. Оба они в первые дни сентября 1937-го года вошли в Центральное бюро НКВД по Винницкой области.

Областное Управление НКВД по Винницкой области возглавлял майор С. С. Соколинский, руководителем тайного политического отдела был Ширин, руководителем специального отдела Томчинский. Между этими тремя и Абрамовичем с Розенбаумом были очень тесные служебные, как и внеслужебные отношения, так как они не только из-за общих профессиональных интересов, но и из особенностей их происхождения ощущали себя связанными друг с другом. Им не потребовалось много слов при обсуждении новой необходимости, возникшей в результате тайного приказа Ягоды и Берия. Соколинский коротко указал на свои списки, которые состояли всего из одной цифры: 10 000.

[Я заглянул в ВикипедиЮ на страницу «Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935 -1939 — http://nkvd.memo.ru/index.php/НКВД:Главная_страница; https://nkvd.memo.ru/segment/Винницкаяобласть.
Фамилии Л. П. Абрамовича, А. М. Розенбаума, Томчинского и сотрудников УНКВД по Винницкой области  Журавлёва, Ширина там не значатся. Майор государственной безопасности Д. М. Соколинский (1902-1940, расстрелян) был начальником УНКВД по Винницкой области до 16.12.1936.  С 03.03.38 по 14.01.39 на этой должности был капитан (потом — майор) И. М. Кораблёв. Начальником 3-го отдела с 04.08.1937 по 20.05.1938 был капитан Г. Б. Толчинский. То есть, часть фамилий оказалась, возможно, вымышленной, часть дана с неточностями. Фамилии Абрамовича, Розенбаума, Журавлёва (начальства из городской тюрьмы), ТоМчинского, Ширина вроде бы взяты из книги «Amtliches Material zum Massenmord von Winniza» (стр. - 143), но эта книга (её факсимиле у меня есть) издана в 1944-м году, а та, текст которой я перевожу — будто бы «около 1943», что, впрочем, может обозначать и 1944-й год. О вымыслах в упоминаемой выше книге 1944-го года см. тут: http://www.proza.ru/2014/08/19/1249 —  Н. К.]

10 000 человек должны быть убиты без шумихи и привлечения внимания. Уничтожение нации не должно привести ни к какому недовольству, бунту. Этот весь человеческий материал однако должен - как можно за короткое время - быть проведен через опробованную зону молчания Абрамовича. Это было при уже имеющемся переполнении тюрьмы совсем не лёгкой задачей. Единственное помещение, признанное подходящим  для расстрелов этого рода, был внутренний двор гаражей, где проводился запуск всех моторов, во время чего стреляли в затылок. Розенбаум заявил сразу же, что он более, чем сотню расстрелов в день и более, чем 15 таких дней в месяц считает невозможными.

«В таком случае нам необходимо шесть месяцев для этой акции», - объяснил Соколинский. Он должен был сначала убедиться, что Москва с протягиванием акции на такой срок будет согласна. Москва настаивала прежде всего на бесшумности акции. Было столько дел с центральной «чисткой», что слышать неприятные дополнительные шумы больше не хотелось. Так что Ягода подстроился к приведенным покорными Левицким, Соколинским и Розенбаумом основаниям. Главным же делом акции была СОВЕРШЕННАЯ СМЕРТЬ.
Совершенная смерть каждого, совершенная смерть народа.

Так покрылась область - с одного дня на другой - паутинной сетью эмиссаров НКВД. Вооружённые своими списками, они тянулись через деревни и города, подстерегали свои жертвы, окружали их, бесшумно собирали на них материал. Заимев собранные все вместе цифры, они давали предварительный сигнал в центр. Оттуда потом должны были, по точному плану и в предусмотренной последовательности, исходить приказы об аресте.

Ещё одна трудность, которую в спешке просмотрели, всплыла в последние дни сентября. Что делать с трупами? 10 000 трупов были значительным числом для такого города, как Винница.
Соколинский перебрал со своими сотрудниками все возможности. Пришли к единому мнению: заложить три массовых захоронения. Одно — во фруктовом саду в предместье Долинки, второе — в юго-восточной части кладбища павших воинов возле Литинского шоссе, третье — также у Литинского шоссе, в середине  расположенного Народного парка (официальное название которого было «Парк культуры»).

[В этом месте автор написал, вообще, вроде бы ересь. Дело в том, что «кладбище [немецких! - Н. К.] павших воинов» появилось только в годы оккупации города (http://www.proza.ru/2017/03/07/2353). А. Рыбалка также указывает на это.
Но тут надо быть осторожным, так как не исключается, что к началу войны ещё сохранялось кладбище павших воинов, сражавшихся в войсках Украинской Народной Республики, освободивших Винницу в августе 1919-го года. Погибших в боях за город похоронили как раз в том месте. Цитирую сообщение "Центра історії Вінниці":
"За щоденником Павла Кривошеїна, рядового 10-ї сотні 1-го Запорізького полку, в бою за Вінницю загинули помічник командира полку полковник Олександрович, козаки Ярошенко, Ткаченко та Лук'яненко. Усі вони були поховані з почестями у Вінниці на православному цвинтарі Вінниці (нині паркова ділянка за Універмагом)."

Если посмотреть на рисунок к не раз упоминаемой в этой публикации моей статье (http://www.proza.ru/2014/08/19/1249), то на приведённой там немецкой карте (рис. 1 на стр. 9 книги «Amtliches Material zum Massenmord von Winniza») массовых захоронений это захоронение обозначено римской цифрой II и находится вплотную с ограниченным рамкой местом с названием «Helden … («герои», далее не разобрать)» и крестом (знаком кладбища). Это кладбище, скорее всего, имел в виду автор.
Наконец, в книге В. Я. Куликова «Оккупация Винницы …» (http://www.proza.ru/2014/04/04/42) сказано: «Но и этих пятнадцати ям не хватило – начали хоронить на углу территории старого православного кладбища (шесть ям)».

Пишу об этой «мелочи» так подробно, чтобы показать, как непросто ошибиться, если оппонировать «с налёту». - добавлено 09.08.2019. — Н. К.]

Три места должны поначалу, под предлогом нового строительства, полностью и плотно оградить, затем вырыть там  достаточно глубокие ямы, в которые слоями можно будет захоронить трупы. Особые разъедающие средства для разложения мёртвых тел, как и для предупреждения возможного, поднимающегося наверх заметного трупного запаха, следует потребовать немедленно. (Они частично не поступили, частично оказались совершенно недействующими.)

Соколинский требовал теперь самой возможно большой спешки. Значилось, что в других областях Украины акция уже началась. Но всё, окружавшее это преступление, было такой полной тайной, что единичные центры по убийствам не были информированными о планах других подобных центров. Даже среди агентов НКВД мало кто ведал о величине и объёме преступлений, в которых они принимали участие.
Но менее всех подозревал народ.

2.

Только двое мужчин в последующие месяцы удивлялись.

Одним из них был Григорий Михайлович Антоняк — водитель из МТС, который возил летом несколько колхозников на сельскохозяйственную выставку в Винницу. Ему было велено явиться в одно служебное место — и там получил он задание водить один из больших, полностью закрытых автофургонов, какие неожиданно появились во всех местах области. Маршруты его были твёрдо установлены на каждую неделю. Они начинались постоянно в другой деревне и заканчивались постоянно же у тюрьмы НКВД в Виннице.

Антоняк не был большим мыслителем. Он был большей частью весёлым, в хорошем настроении, особо не отягощённым, нуждался в деньгах и  получал теперь больше денег, чем перед этим. Люди, которые ему приказывали, носили униформу. Они сказали ему: «Ты ничего не будешь видеть. Если ты однако что-то увидишь, тогда ты будешь молчать. Если ты однако заговоришь, тогда разобьём мы тебе череп.»

Антоняк молчал. То, что он однако видел, было следующее: во всех местах, куда он утром приезжал, находил он что-то примечательное, что внизу состояло из многих ног. Сверху были наброшены большие полотна брезента, так что не видно было с уверенностью ни голов, ни различия их. Надо было думать - но Антоняк не заходил так далеко, чтобы такое самому думать -, что здесь от двадцати до тридцати человек тесно, как пучок, были связаны вместе. Люди, которые, кроме этого, были с кляпами во рту и со связанными руками и ногами; были слышны неясные стоны и заглушённое дребезжание под брезентом. Эта неопределённая вязанка загружалась, словно животные для бойни, в фургон, и так же в НКВД-тюрьме выгружалась. Это было что-то шатающееся, от которого исходил ужас, существовавший по другую сторону всяких криков, всякого отчаяния.

Другим, кто удивлялся, был Афанасий Тимофеевич Скрепка.
Однажды утром, очень рано прибыли несколько мужчин и разгрузили доски во фруктовом саду, который он, вместе с другими, охранял. В другой день привезли ещё больше досок. На третий день они начали строить забор, а на четвёртый день был он настолько высок, что взрослый мужчина уже не мог сверх него заглянуть в сад. Но таинственные посетители сада на этом не успокоились. И дощатый забор, окруживший сад, достиг, в конце концов, значительной высоты в 3 метра.

Скрепка был специалистом по защите фруктовых садов. Использование забора высотой в три метра ему было совершенно не знакомо. Скрепку посему очень заинтересовало это дело, и он поднялся на одно из его самых высоких вишнёвых деревьев, чтобы взглянуть через забор. При этом он заметил, что какие-то мужчины копали за забором большие ямы.

Этому удивился Скрепка ещё больше. Потому что эти ямы были очень глубокими и они должны были также повредить корни чувствительных деревьев. Сверх того, никогда с давних времён не было слышно, чтобы кто-то во фруктовом саду копал ямы.
В первый день поверил Скрепка, что это — грядки для навоза. Но ямы становились глубже и глубже. В заключение поверил Скрепка, что его таинственный сосед предполагает здесь построить подземный спиртоводочный завод. Но против этого говорило то, что ямы были полностью изолированны друг от друга. Да, думал Скрепка, если кто-то забьёт пару великанов и он захочет их скрыто зарыть — тогда он, скорее всего, будет так действовать. Но никакого великана не было.
И всё более удивлялся Скрепка.

Возможно, что, несмотря на предосторожности Скрепки при его прояснении происходящего, за ним наблюдали. Сосед Скрепки, во всяком случае, не оценил любопытство Скрепки. В один из дней между фруктовыми деревьями повесили огромные полотнища из брезента, определённо закрывающие возможные взоры. То, что этот владелец сада обладал таким количеством брезентовых полотнищ, было среди происходящего почти самым удивительным.

И было очень оживлённо под брезентовыми полотнищами, и автомобили прибывали - однако только ночами -, и были слышны приказы и крики, которые всегда подгоняли к спешке. И удивление Скрепки достигло едва возможной степени - он был любопытным человеком, Афанасий Тимофеевич -, когда в один из дней обнаружил он перед воротами фруктового сада след, который всё выдал: кровь.

[А.Т. (Опанас) Скрепка — реальное лицо. И фигурирует в книге “«Злочин Москви у Вінниці», Нью-Йорк, 1951 р.” Об этом мне сообщил краевед Андрей Рыбалка 09.08.2019. Он привёл соответствующую выдержку из этой книги, которую я полностью привожу в переводе на русский язык.

«Со слов сторожа рынка Опанаса Скрепка в Виннице запротоколировано такое свидетельство:
"С 1935 до 1941 года я был сторожем городских овощных посадок на Литинской улице. В марте 1938 года один из овощных садов, рядом с плантацией, которую я сторожил, был огорожен высоким деревянным забором. Расспрашивая работников, которые ставили этот забор, я узнал, что тут будут строить детский дом или площадку. Приблизительно через месяц после того, я влез как-то ночью на дерево, что росло около забора. Светила луна. Около самого заграждения я увидел шесть ям, каждая около трёх квадратных метров. В ямах было по несколько трупов. Очевидно было ещё достаточно места, поэтому они были не засыпаны. Я уже и раньше замечал, что сюда начали приезжать нагруженные автомобили, с которых за забором что-то сбрасывали — слышал глухие удары о землю. Конечно, видеть, что там происходило, я не мог. Несколько раз рано утром, после приезда нагруженных авто, я замечал кровавый след, который вёл по Литинской улице до самого ограждённого участка. Утром дежурный НКВД, постоянно живущий в сторожке, засыпал этот след песком. Ночью я не слышал ни выстрелов, ни криков, но днём часто видел, как приезжали комиссары на легковых авто. Тогда раздавались и выстрелы. Иногда из-за заграждения несло и трупным смрадом. К этому месту никто не мог приближаться, потому что вдоль забора как внутри, так и вовне беспрерывно ходили вахтовые. В 1938 году служащие НКВД требовали от меня несколько молодых деревьев из рассадника, который я охранял. Когда я решительно отказался выполнить это требование, меня повезли в городскую канцелярию НКВД. Там мне заявили, что у меня нет никакого права что-нибудь запрещать. После этого служащие НКВД забрали из рассадника около 200 молодых сосен, клёнов и акаций и посадили их на засыпанных могилах за забором. Но только часть этих деревьев принялась."» - добавлено 09.08.2019 — Н. К.]

24-го сентября 1937-го года состоялся первый арест.

3.

В этот день Леонид Николаевич Белецкий встал ранее обычного; ему предстояли некоторые визиты и посещения больных. Они жили в одноэтажном домике в предместье, и его жена Дарья смотрела ему вслед, когда он удалялся. При этом она услышала двух говорящих мужчин, один из которых сказал: «Собака достаточно долго пожил.» Она не имела, конечно, никакого представления, что эти слова должны относиться к её мужу, и смотрела полностью безучастно на то, как оба последовали за её мужем и вместе с ним исчезли за углом улицы.
Это было последнее, что она видела, касающееся мужа.

Белецкий мог, естественно, одну ночь отсутствовать, потому что был занят с каким-либо больным или умирающим. После трёхдневного отсутствия стала Дарья, однако, беспокоиться, и начала она выяснять. Мучения безнадёжности быстро нарастали. К тому же дома не было денег, она не знала, из каких источников они живут, покрывают их расходы.

Только 2-го октября узнала она, что её муж, возможно, содержится в отделении милиции. Ей указали через забор на некого, кто предположительно был её мужем, но разговаривать с ним ей было нельзя. Она прибегала ежедневно туда — без успеха. Она принесла ему вещи — но ей сообщили, что Белецкий переведен в тюрьму НКВД. Она хотела передать ему вещи туда. У неё приняли только два носовых платка и одно полотенце. «В прочем ваш муж не нуждается.»

Проходили дни, недели, месяцы. Внезапно увидела Дарья Фёдоровна себя из другой жизни - весёлой, блаженной беззаботности -, брошенной в ужасную нужду. Она не решалась об этом говорить, потому что боялась этим повредить её мужу. Знакомым она говорила, что Белецкий в поездке. Эту версию подхватило также НКВД. Однажды объяснили похудевшей, оставшейся без надежд женщине, что её муж больше - нет тут, что он отправлен.
После этого Дарья Фёдоровна послала ходатайство в Москву.
Через полгода получила она ответ от НКВД: Леонид Николаевич сослан «без права переписки» на Крайний Север.
Основания не были названы.

4.

26-го октября 1937-го года  был арестован Василий Иванович Козак.
Козак имел до своей деятельности в «Винэнерго» некого тайного врага. Козак был, кроме этого, также  человеком, которого не любят проныры и ханжи: открытым, прямодушным и радостным. Возможно, на него донёс, как позже предполагала его жена, директор Жилищного управления Тютюник, потому что хотел он устроить хорошее жильё Козака одному из его родственников. Возможно, это он или кто-то другой был — Козак был «депутатом» („Repraesentat“ ).

Одним днём, в два часа утра появились служащие НКВД и начали домашний обыск. Будто бы искали они отягощающий материал, и Козак должен был уехать вместе с сотрудниками. Сначала он попал в городскую тюрьму, затем в тюрьму НКВД.

Его жена Анастасия пыталась с ним увидеться, ему помочь, ему вещи передать, бельё или съедобное. Её отгоняли. Она оставалась упорной — и ей объяснили, что её муж
вещей всё равно не получит, а её саму заберут в тюрьму, если она и в дальнейшем будет надоедать руководству тюрьмы.

Несколько месяцев пробыл Козак в различных камерах винницких тюрем. Через полгода жена Козака получит сообщение, что Василий Иванович Козак приговорён к десяти годам ссылки на Крайний Север, с запрещением переписки и со строгой изоляцией.
Как основание названы отношения с Л. Н. Белецким.

5.

29-го октября был арестован Франц Андривюк.
Андривюк — крупный, статный мужчина, был уважаемым человеком. Вокруг него собиралась деревня, если пели, он был от природы режиссёром во время празднований и танцев, ему нравилось самому представляться небольшим проказником. В Салике, небольшой деревне Улановского района, считался он «истинным украинцем». Все любили его и он любил всех и всё — вне политики.

Колхоз ему из-за этого дал пост, на котором его будут возможно чаще видеть и от его шуток и проделок, а также песенок и болтовни получать удовольствие: он являлся сторожем в деревенском саду.
Одним утром он не пришёл с ночного дежурства. Мария Т. Андривка, его жена, думала 30-го октября, что его вызвали куда-то по службе. Но вечером прибыла команда НКВД и начала основательный домашний обыск. Всё, что было указано в бумагах, включая костюм и пальто Андривюка, взяли они с собой. Как обычно, было объяснено, что при обыске найдены будто весьма отягощающие материалы — основание для между тем официально удостоверенного ареста не указывалось.

Андривюка сначала доставили в районный центр Уланов. Там некоторое время находился он в тюрьме. Жена Андривка имела возможность посещать его там, приносить ему продукты питания и бельё. Андривюк был в Уланове ещё бодрым и в хорошем настроении; он в своей жизни ничего малейшего не думал и не сделал, что привело бы его в конфликт с законами государства, с господствующей системой. Жена Андривка занимала теперь его рабочее место и с домашним хозяйством, детьми и работой была настолько занята, что только редко имела возможность его посещать. Когда она снова один раз приехала в Уланов и пожелала поговорить с мужем, его там уже не оказалось. Она сбилась с ног, бегая - вся в  плаче - по тюремным и городским учреждениям. Никто не мог ей сообщить, куда делся  Андривюк.
Он оставался неизвестно где шесть лет.

6.

18-го ноября 1937-го года арестовали Алвина П. Михалявского.
Михалявский в свои 37 лет был лучшим и самым крепким в колхозе Солохиара, что находился недалеко от Салики. Он считался также умным, и он нередко указывал неспособному колхозному начальнику на ошибки, возникшие вследствие неверных и бессмысленных указаний последнего. Не был он никаким несговорчивым, больше — добродушным, охотно выполнял двойную работу за другого, которому она становилась слишком тяжёлой, был добрым духом села, благодаря которому оно постоянно достигало отменных результатов в поставках государству, за что колхозный руководитель был награждён орденом.

В полдень 18-го ноября находился Михалявский как раз на колхозном гумне, где он совместно с другими молотил пшеницу. Другие уже ушли домой, он ещё убирал в сторону молотильный цеп.  Вдруг появилась команда НКВД, которая очевидно скрывалась где-то невдалеке, и арестовала его. Михалявского доставили сначала в его дом, провели там основательный обыск, не нашли ничего, кроме фотографии арестованного, которую они захватили с собой. Самого же его поместили в улановскую районную тюрьму.

Позднее Михалявского перевели в тюрьму Бордечи [может быть, в оригинале стояло «Бердичев» (?) или неизвестный автор где-то слышал это слово и так его исковеркал: Бердичев до Постановления ЦИК СССР от 22.09.1937 г. находился ещё в Винницкой области, как мне сообщил А. Рыбалка 09.08.2019. — Н. К.]. Здесь, как и в Уланове, жене нередко разрешалось его посещать, она передавала ему также мелочи. В один из дней Михалявского в тюрьме не оказалось. Ей было сказано, что его отправили.

Жена Михалявского узнала также основания его ареста и отправки. Ей было сказано, что Михалявский подозревается в том, что оказался «врагом народа».

7.

23-го ноября 1937-го года арестовали Петра Фёдоровича Ольховского. Парень как раз, как обычно, принёс хлеб Скрепке и получил от того стаканчик водки. Они ещё  немного поболтали и пошутили, при этом Пётр Фёдорович другого, который однако малость серьёзней стал, подразнил в шутку соседским участком. Они вышли уже на улицу. Ольховский показывал часто на забор и улыбался.

Не было видно вблизи никаких постов охраны, но гарантировано имелись поблизости некоторые. Во всяком случае, исчез парень на пути из Долинок к своему дому по улице Мазепы, 37. [Такая улица в 1937 г. не могла существовать, как заметил А. Рыбалка 09.08.2019. — Н. К.] Его молодая жена Елена узнала только на другой день об этом аресте, когда в её квартире неожиданно провели обыск и забрали бумаги Петра Фёдоровича. Он попал сначала в городскую тюрьму, оттуда — в тюрьму НКВД. Там он оказался без зимних вещей и Елена думала, что он там будет ужасно мёрзнуть, потому что тюрьма не отапливалась. Она взяла поэтому для мужа пальто и валенки. Вещи у неё взяли, но мужа больше она видеть не смогла. Позднее, когда она напрасно снова о нём спрашивала, ей сообщили, что муж отправлен на 10 лет на Крайний Север, без права переписки.

Основанием для ареста объявили выявление его как врага народа. Елена больше никогда не увидела живым её Петра. Единственное, по чему она его с уверенностью смогла узнать, было искривление его мизинца на правой руке.

Продолжение: http://www.proza.ru/2019/08/15/399.