Бурса

      «Бурса» – так на молодёжном сленге именовалось ГПТУ, городское профессионально-техническое училище, в котором мне довелось некоторое время поработать мастером производственного обучения.
      Ходил я в моря на судах океанического рыболовства, свет повидал, себя показал, и настолько свыкся с морем, что другой жизни себе уже и не представлял. Но после моего возвращения из очередного рейса жена выставила ультиматум: «Всё, дорогой, хватит! Или я, или море!»
      Пришлось покориться. На прежнее место работы устроиться не удалось, и друзья затянули меня в бурсу.
      Быть мастером в училище занятие хлопотное. Тут ты и учитель, и воспитатель, за поведение и жизнь доверенных тебе людей отвечатель. Нет тебе ни днём, ни ночью покоя. На ночные дежурства ходи, на отбои-подъёмы ходи, проживающих на частных квартирах проверяй, с родителями связь поддерживай. А некоторые из них о чадах своих не очень-то беспокоились: отдали в бурсу, и ладно. А ещё во время обеда за порядком следи, когда орава молодых и здоровых человеческих особей, повинуясь вечному зову недовольно бурчащей утробы, ломится в двери училищной столовой.
      Словом, как в той пословице, ты и швец, и жнец, и на дуде игрец. И никто тебе в нередко возникающих сложных ситуациях не помощник, поступай, как сердце велит.
      Досталась мне на первых порах из рук мастера женщины группа девушек-стипендиаток возрастом от восемнадцати до двадцати шести лет. Некоторые из них уже успели поработать. Казалось бы, чего проще со взрослыми учёбой заниматься. Но не тут-то было! Впрочем, всё по порядку.


     1. Однажды ночью

      Во вместительном вестибюле мужского общежития состоялся вечер танцев, что-то наподобие современной дискотеки. Я дежурил у входных дверей, чтобы не проникли нежелательные посторонние.
      Они появились-таки, и я преградил им путь. Ко мне подошёл парень крепкого телосложения с насмешливым оценивающим взглядом.
      – Это король, – предупредительно шепнул мне стоящий рядом наш учащийся и на всякий случай отошёл в сторонку.
      «Королями» именовали вожаков местных молодёжных группировок.
      Я лихорадочно прокрутил в голове варианты возможных осложнений.
      – Ты король? – напрямую спросил я.
      – Да.
      – Знаешь, всех впустить не могу, там слишком мало места. А вот короля, если он будет вести себя по-королевски, можно.
      Он секунду подумал, сделал знак своим удалиться и, небрежно отодвинув меня, вошёл.


      …Вечер танцев закончился благополучно. Когда все разошлись, я обошёл территорию и заглянул в учебный корпус. Сторож ещё не пришёл, запаздывал. На втором этаже гремела вёдрами глухонемая уборщица тётя Аня, и больше ни звука.
      Я повернулся было назад к выходу, как вдруг из женского туалета донеслись громкие рыдания. Готовый ко всему я прямо-таки пулей влетел туда. Туалет был азиатского типа. Над напольным унитазом стояла девчонка из группы штукатуров-маляров с задранным платьицем.
      – Что такое? Что случилось? – подскочил я к ней. Соблюдать приличия в данной ситуации было не к месту.
      Сквозь горькие-прегорькие слёзы мне удалось с трудом выяснить, что взятое у подружки для форсу кольцо она после танцев положила в кармашек платья, а сейчас его там нет.
      Я осмотрел всё вокруг, заглянул даже в унитаз, но, увы, ничего не обнаружил.
      Наблюдавшая за происходящим догадливая тётя Аня схватила мусорное ведро и вывернула его содержимое на пол. Среди использованных бумажек лежало злополучное дешёвенькое кольцо.


     2. Ох уж эта мода

      Основу моей группы составляли не прошедшие по конкурсу в высшие учебные заведения неудачницы, которые после отсеивания устремились в училища за приобретением рабочей профессии. Девочки были порядочные, домашние, как сейчас говорят. Но было среди них несколько хулиганистых, ходивших в своё время, по их собственному признанию, с ножами в составе враждующих между собой мальчишеских группировок известных неофициальных районов – Горки, Литвинки, Японки, Колонки…
      Перед началом занятий в училище проводилась утренняя линейка. Директор обходил ряды учащихся, проверяя, всё ли в их облике соответствует устоявшимся традициям советского общества. А они были таковы: женщины должны носить платья и юбки, мужчины стричься под «бокс» или «ёжик». Любое отклонение от общепринятого было на руку буржуазной пропаганде, выискивающей признаки протеста против «насильно внедряемой коммунистической морали».
      Директор, привычно обходя выстроившихся питомцев бурсы, вдруг остановился и посмотрел на меня округлившимися от удивления глазами. Девчата мои стояли стройные, модные, все как одна в отутюженных брючках, любо-дорого смотреть. Я готов был ко всему и спокойно объяснил, что машинистам башенного крана на практике приходится взбираться на кран по высокой и крутой лестнице. И негоже, чтобы кто-либо из любопытных вольно или невольно заглядывал им под подол, унижая тем самым честь и достоинство будущих строителей. Конечно, говорил я не так складно и красочно, как здесь излагаю, но смысл слов, произносимых в своё оправдание, был примерно таков.
      Директор готов был рассмеяться, восхитившись моей находчивостью, и двинулся дальше. Оба мы как-то не сообразили, что девчатам сейчас предстоит не на кран лезть, а за учебные столы садиться.
      Сделав пару шагов, директор застыл на месте в «мёртвой стойке». Единственный в группе парень, которому до сих пор удавалось прятаться за спинами одногруппниц, предстал перед ним во всей своей красе. Пышная шевелюра прикрывала его шею до самых плеч. И это в училище такое безобразие?! Директор ждал объяснений.
      Я собрался с духом.
      – Он стесняется своей длинной шеи, вот и замаскировался. – (Об этом его комплексе неполноценности по секрету поведали мне сердобольные девчата). – Если принудить его подстричься, то не нанесём ли мы этим психическую травму?
      Директор сделал последнюю попытку:
      – Глядя на тебя сзади, можно и ошибиться.
      – Один ошибся и пожалел, – дерзко ответил осмелевший волосатик.
      Директор только махнул рукой. Победа была за нами!
      Разнос за нарушение внутреннего распорядка мне ещё предстоял.


     3. Игра с огнём

      К уборке училищной территории во время общегородского субботника моя группа приступила с азартом. Чем раньше уберёшь выделенный участок, тем раньше и уйдёшь.
      Но вскоре темп работы замедлился. Девчонки то и дело собирались вокруг одной из них, оживлённо о чём-то тараторящей.
      – Девчатки, время идёт, а ещё вон сколько убрать надо, – увещевал я их.
      – Да, да, Сергей Иванович, – охотно соглашались они.
      Но стоило мне отойти, как они снова принимались за прежнее. Зачинщица саботажа не унималась. Как её приняли без аттестата, не знаю. У неё была только справка об окончании средней школы, выданная за плохое поведение.
      Я подошёл к ней, обнял за плечи и негромко произнёс расхожую шутливую фразу, взятую из какого-то фильма:
      – «Ты мне нравишься, у тебя серые глаза». Не отвлекай девочек, пусть работают. Ага?
      Она глянула на меня недоверчиво и присмирела. О чём она подумала? У неё, действительно, были серые глаза.
      Запоздало мне вспомнились наставления старшего мастера: «С ними не заигрывай. Разожжёшь огонь – сам и сгоришь».
      Как бы то ни было, но субботник прошёл успешно.


     4. Обидный отказ

      Был я тогда молодой и, по признанию собственной жены, красивый; курил, как бывалый моряк, обросший ракушками, для пущей важности трубку. Всё это, вместе взятое, магически действовало на чувствительные девичьи сердца…
      Практические занятия по слесарному делу, входившему в обязательную программу, проводились в маленькой мастерской. Всего-то в ней имелись два сверлильных, да два заточных станка, несколько верстаков с параллельными тисками, два сварочных аппарата постоянного и переменного тока и кузнечный горн со стальной наковальней. Занимались здесь в две смены слесари-сантехники, машинисты башенных и мостовых кранов, автокрановщики, вентиляционщики, да ещё, за неимением других производственных помещений, штукатуры-маляры в придачу. Мои девчата неплохо осваивали мужскую профессию, с удовольствием сверлили, резали, опиливали заготовки для молотков (удавалось ли училищу продать хоть одну партию?), но у некоторых получалось неплохо. Во всяком случае, обработку металлов они познали собственными руками.
      Вторая смена заканчивалась, когда было уже темно, и в беседке во дворе мастерской светились огоньки сигарет. Это собрались провожатые моих подопечных. Рискуя навлечь на себя гнев начальства, я милостиво объявлял: «Ладно уж, идите», и все с облегчением бросали свои железяки в ящики.
      Однажды одна из девушек задержалась.
      – Ты почему не уходишь?
      – А зачем мне эти сопливые мальчишки. Вот если бы вы меня проводили… – многозначительно проговорила она.
     – Наташенька, – я замялся, подбирая слова, – ты же знаешь, что я женат, и двое деток имеется. Не подобает мне в таком положении греховодить. Иди, дорогуша, иди. И не обижайся.
      Девица была взрослая, не шутила, и, конечно, была оскорблена моим отказом.
      В дальнейшем она старательно отводила глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом.


     5. Признание

      Было это давно, так давно, что я иногда сомневаюсь, было ли в действительности…
      Отвёз я часть своей группы на предвыпускную практику в город Харьков. Остальных удалось устроить дома, в Керчи. Определили девчат по харьковским строительным участкам, предоставили общежитие, и пошло всё по плану.
      Мне оставалось только контролировать посещаемость рабочих мест, заниматься устройством быта да следить, как бы чего не вышло. Местные парни быстро заинтересовались симпатичными керчаночками. А те монашками не были, и общения с молодыми людьми не чурались. Одна даже умудрилась на разных танцплощадках сразу двоим свидание пообещать. А парни приятелями оказались, и поспешили своими любовными успехами друг с другом поделиться. Вот и прибежала тогда ко мне перепуганная интриганка:
      – Ой, Сергей Иванович! Мне морду собираются набить!
      Ну, я «грудь колесом», и отправился с танцев её встречать, да чуть было под нож горячих парней не угодил. Хорошо, что вовремя разобрались, кто есть кто, и мирно разошлись…


      Разрешалось мне в выходной день домой на побывку съездить. Обычно я брал с собой пару-тройку девчат, чтобы они родителям показались, домашненького поели.
      Так было и на этот раз.
      Поезд мчался в ночи, разрезая перед собой лучом прожектора густую тьму. Вагон покачивало. Ритмичный стук колёс на стыках рельсов навевал дрёму. Рядом со мной сидела Таня. Назову её так, настоящее имя девушки пусть останется в тайне. Голова её невольно легла на моё плечо. «Пускай спит, дорога дальняя», – решил я и закрыл глаза.
      Вдруг она прошептала:
      – Я люблю вас.
      «Приятный сон девчонке снится», – подумал я.
      В следующий момент вагон резко качнуло. Таня прижалась ко мне, и я ощутил на своей щеке робкий поцелуй.
      – Я давно очень-очень люблю вас, – повторила она.
      Сон мой мгновенно упорхнул, как спугнутая птица. Этого ещё мне не хватало!
      – Думай, что говоришь. Я вдвое старше тебя.
      – Ну и что?
      – Нет, нет. Это невозможно. Выбрось немедленно всё из головы, – я осторожно отстранил её от себя.
      – Тогда верните меня в училище. Я всё равно теперь не смогу находиться рядом с вами. И, пожалуйста, прошу вас, никому об этом не говорите.


      Старшему мастеру, который руководил производственной практикой, истинную причину возврата в училище Тани я не назвал.
      – Влюбилась? – догадался он. – Земля слухами полнится. Бабский язык долог, кое-что и сюда донесли.
      И тут я невольно кивнул, подтверждая его догадку…
      И закрутилось-завертелось колесо доморощенной инквизиции в лице училищного руководства.
      Не выдержав унизительных допросов, Таня бросила учёбу, а я попросился перевести меня на работу с юношами. Просьбу мою с пониманием удовлетворили.


      Время шло. Я тоже ушёл из училища, устроился на один из заводов города и почти забыл о влюбившейся когда-то в меня девчонке. Но однажды неожиданно столкнулся с Таней у входа в административное здание, куда заходил редко. Работала она здесь в одном из отделов, была замужем – по странному совпадению, или капризу судьбы – за человеком вдвое старше её.
      Мы долго молча смотрели друг на друга. Глаза её увлажнились.
      – Я любила тебя, а ты… ты предал! – с какой-то накопившейся внутренней болью почти выкрикнула она и бросилась к дверям. Они распахнулись и скрыли её за собой от меня навсегда.
      Позже я узнал, что она в тот же день срочно уволилась. С тех пор я ничего не слышал о ней.
      
      
 
     6. Димка

      Димка был выпускником местного интерната. На летние каникулы общежитие училища закрылось на ремонт, ребята разъехались – кто домой, кто к родственникам, только безродному Димке ехать было некуда. Поставили ему койку в одном из учебных кабинетов, и всё.
      Зашёл я к нему. Лежит парнишка лицом к стене, на моё появление никак не реагирует.
      – Сходил бы ты в кино, что ли, – нерешительно предложил я.
      – У меня денег нет, – глухо ответил он.
      Я поспешно порылся в своих карманах и достал завалявшуюся в них пятёрку.
      – Вот, на кино хватит.
      – Не возьму.
      – Почему?
      – Отдавать нечем.
      – Бери. Когда заработаешь, отдашь. Мне не к спеху, подожду.
      Согласился.


     7. Кто здесь хозяин

      Преподавал я группе вентиляционщиков металловедение в статусе приватного преподавателя.
      За последним столом в учебном кабинете сидел здоровенный парень, натуральный блондин, как сейчас говорят. Вёл он себя вызывающе: громко разговаривал с впередисидящими, на замечания отвечал наглым взглядом, всем своим видом показывая, что лидер здесь он, а не неизвестно откуда взявшийся девчачий мастеришка. Не выдержав, я неожиданно для самого себя вдруг выпалил чисто по-простецки:
      – Тебе что, моя морда не нравится?
      Парень растерялся и обиженно пробасил:
      – При чём здесь ваша морда?
      Она, действительно, оказалась ни при чём, так как с этого момента парень резко изменил своё поведение в лучшую сторону. Видимо, опустился я на ступеньку ниже на воображаемой иерархической лестнице и оказался с ним на одном уровне. Что позволило ему почувствовать себя равным, потому и выпендриваться перед своими ни к чему.
      


     8. Витина шея

      У Вити отца не было. Мать отдала его на воспитание деду и не интересовалась его жизнью.
      Жили они на Кубани. Дедушка имел виноградник, делал вино, а продавать его посылал внука. Витя по дороге прикладывался к посудине с крепким напитком и чувствовал себя взрослым и независимым. Тогда и завелась в нём некая зудящая червоточинка, принуждающая совершать необдуманные поступки.
      Из общежития стали поступать жалобы дежурных воспитателей, что Витя по ночам куда-то исчезает, хотя двери на ночь обязательно запирались, а на окнах первого этажа стояли решётки. Беседы с ним ни к чему не привели. Парень отнекивался с самым невинным выражением лица.
      После недолгих поисков я обнаружил пути его загадочных исчезновений. За стеной общежития росла старая софора. Крона её разрослась настолько, что толстые ветви упирались в стену под окном туалета на втором этаже. Стоило открыть окно, ступить на одну из ближайших ветвей, спуститься по стволу на землю, и вот ты уже вольный казак, иди куда хошь, и никто тебе не указ.
      Пока я собирался спилить эти ветки, новое известие достигло моих ушей. Витя со своими местными друзьями ночью в ближайшем рыбацком посёлке снял вывешенную на вяление рыбу. Вот это было уже серьёзно и могло закончиться плачевно. Рыбаки народ суровый, поймают – расправятся жестоко. Такие случаи у нас бывали.
      Мастера посоветовали обратиться в милицию, метод, мол, проверенный, действует безотказно.
      В милиции меня выслушали и дали для Вити повестку.
      – Витя, что ты натворил? – притворившись ничего не знающим, спросил я.
      – Да вроде бы ничего, – недоумевал он.
      На другой день после посещения Витей стражей порядка я поинтересовался у ребят:
      – Как там Витя?
      – Сидит, шеи не повернёт.
      – Зачем тебя вызывали? – спросил я у него, будто ничего не знаю.
      – Били, Сергей Иванович, – мрачно признался он и, болезненно сморщившись, покрутил головой.
      Мне его не было жалко.
      – А знаешь, кто тебе эту приятную встречу устроил?
      – Кто? – он сжал кулаки.
      – Я.
      – Вы?! – Витя был поражён. Он чуть было не задохнулся от удивления. – Вы… и вдруг?
      – Да, Витюля, да. А что мне оставалось делать? Из-за твоего плохого поведения меня ущемляют в зарплате, – я пошёл на откровения. – А ведь ты тоже пришёл в училище не ради спортивного интереса, а чтобы в будущем смог заработать на кусок хлеба, не так ли?
      Он удручённо молчал.


      Витя окончил училище и уехал на родину. Я перешёл на менее оплачиваемую, но более спокойную работу, механиком.
      Сижу как-то в своей комнатушке в мастерской, выстукиваю на медном листе очередную чеканку, стремясь пополнить скудный семейный бюджет, увлёкся и не заметил, как отворилась дверь, и вошёл ко мне Витя. Здравствуйте, привет, как да что… И вручает он мне подарок – трёхлитровый бутылёк превосходнейшего домашнего вина.
      – А это ещё за что?
      – За науку, Сергей Иванович. Вот через что до меня, как до жирафа, истина дошла, – он похлопал себя по шее, и мы оба рассмеялись.
         


     9. Авторитет

      С вновь набранной группой ребят, окончивших семь классов, работа у меня не клеилась. Слушались они меня неохотно, были чем-то угнетены.
      В подвалах учебного корпуса имелись небольшие комнатушки – каптёрки. В них мастера хранили кое-какие инструменты и называли эти комнатушки кабинетами. Туда заводили нерадивых учащихся для назидательной беседы.
      На переменах ребята забавлялись новой игрой. Над головами собравшихся один из них с криком: «На кого бог пошлёт!», подбрасывал консервную банку с водой. Не успевший увернуться оказывался облит с головы до ног. Подойдя однажды к своей каптёрке, я застал возле неё группу своих ребят. Они расступились, пропуская меня. Но едва я повернул ключ в дверном замке, как раздалось: «На кого бог пошлёт!», и на меня обрушилась вода, а банка ударила по непокрытой голове.
      Все бросились врассыпную, но я успел схватить за шиворот бросавшего, затащил его в каптёрку и закрыл за собой дверь.
      – Как понять такое сверхпочтительное отношение ко мне? Чем я тебя обидел?
      Парнишка был перепуган до смерти и залился слезами.
       –  Я… я…  – заикаясь, бормотал он,  – мне Юрчик велел.
       – Ну-ка, ну-ка. Вытри сопли и расскажи поподробнее. – Шестнадцатилетний Юрчик был самым старшим в группе. Пришёл он к нам из какого-то кубанского ГПТУ, бросив его по неизвестной причине. – Почему же ты его послушал?
      – Да-а, знаете, какой он сильный. Он так швырнёт, что головой пол проломить можно, или совсем покалечиться…


      Ясно было, что Юрчик решил повысить свой авторитет, унизив меня в глазах ребят. Такой слов не поймёт, такой только физической силе подчинится.
      А что, если предложить ему со мной побороться? Знал я несколько приёмов спортивного самбо, правда, опыта практического применения не имел, но всё же надеялся на успех.
      Поединок состоялся за общежитием, на заросшем зелёной травой пятачке, в окружении ребят. Уверенный в своей победе (подумаешь, какой-то пацан – и я, взрослый мужчина), я принял боевую стойку.
      Но как я жестоко ошибся! Мой противник неожиданно нырнул к моим ногам и легко поднял меня. Наши зрители зааплодировали. Как потом выяснилось, Юрчик дома серьёзно занимался вольной борьбой, и с такими противниками расправлялся, как повар с картошкой.
      Наслаждаясь произведённым эффектом, он не торопился бросить меня, а может, просто пожалел. Не видя другого выхода из создавшегося положения, я зажал его голову у себя подмышкой.
      – Нечестно, Сергей Иванович! Нечестно! – запротестовали ребята.
      Юрчик, оберегая свою шею от травмы, осторожно лёг на землю вместе со мной. Я оказался сверху. К нам подбежал кто-то из ребят и поднял мою руку в знак победы. Я осознавал, что, по справедливости, она не на моей стороне, но противник-то был повержен!


      Поднялся ли мой авторитет после этого в глазах ребят, сказать не могу, но Юрчик перестал боговать над ребятами, и я иногда ощущал на себе его почтительные взгляды. Видимо, по душе пришёлся ему мой мужской поступок.



      2019      


Рецензии