Не отмеренное

Как же замечательно возвращаться этим жёлто-лиловый вечером.
Всё стало таким очевидным.


Дождь, ливший с утра, смыл жёсткость, суровость, глупость. Растворил суетное до любви, что была всегда и никуда не уходила; до задыхающейся нежности. Привычная дорога домой торопила. Так просто всё будет отныне. Дом приближался, не суля сумрака непонимания, недоговорённости, осколков слез в любимых глазах.


Сложно выбрать нужные слова. Не сорваться, поддавшись безрассудному: не наговорить не отмеренного.
Чай вдвоём бывает горек. И слишком сильно стучит дождь по подоконнику, — капля за каплей вливаясь холодом в живые, ожидающие души.


Брошенные в спешке слова, окрашенные серостью усталости, прошитые насквозь самоуверенностью, без искренней улыбки навстречу, — тяжелы и неуместны.
Как неловко обнимать родные плечи, поникшие под грузом страха беды, непонимания.

***

Всё дальше друг от друга. И только остывший чай на столе, да осенний ветер, тревожась стучится в окно. Но разве можно было расслышать его сквозь печальную музыку, опавших не найденными, ласковых слов.
Мир сужается, становясь безликим, когда решаешь, что только ты прав и веришь в полезность своих постулатов. Что звучало в тебе тогда? Симфония справедливости? Победный марш в войне с тем, кто не хотел воевать. Да ведь, и ты такого не желал. Но снова и снова отстаивал свои права.

Изломанными, искорёженными фразами, будто колючей проволокой обозначал границы, боясь первым сделать шаг, хотя бы на нейтральную полосу, где пеплом разлада давно подернута жухлая трава.
Отвратительно правым отражался в виноватом взгляде. Там прижилась боль, но ты не хотел её видеть. Зато, как много мерещилось своей.

***

Этим вечером, с несущимися в вечность лиловыми тучами, всё стало простым и понятным. Раздражение завязывает узлы, втыкая острые шипы в вязь однобокой правильности.
Злость — плата за бесчувствие. Ты достойно настойчив для себя. И тому, что могло бы излечить не пробиться, не вырваться, не докричаться.

Всё так и было в слепом отчуждении.
Сегодня, — станет по-другому.


Отогреть, уже не верящего в себя, обнять сжавшиеся, словно сложенные крылья, плечи; убрать со лба прядь растрёпанных волос и, заглянув в глаза улыбаясь, рассказать о себе и о вас двоих иначе.


Быть вместе, встретиться на дорогах жизни и стать едиными у одного очага. Нежностью, добротой укрыться от всего внешнего, чужого, ранящего, чем дышит мир за стеной.


Ты просто всё перепутал. Жизни не учат без любви и прощения. Не вбивают острым клином в отчаянно пульсирующую голубую линию на виске.
У правды нет смысла, она гораздо больше его. Солнечными весёлыми бликами может бежать по радужному мосту между вами, легко и свободно.
Единственно верное — нам хорошо, когда хорошо вместе.


Нет поля битв. Нет ни прав, ни обязанностей. Они сложатся сами там, где не гуляет ветер раздора, не режет холодный или измученный взгляд.
Зачем быть виноватым и искать вину. Жизнь коротка, а время отведенное двоим не бесконечно. Возможно его хватит, чтобы поставить чайник; пройтись по вечерней улице соприкасаясь, прислушиваясь, — как в унисон и без слов умеют говорить сердца.
Возможно, его хватит на всю жизнь или на один день.


Ты уже почти пришёл, — рвутся колкие узлы, оставляя тоненькую нить, связывающую, лишь вас двоих на всём белом свете.
И ты счастлив, ибо уже нашёл теплые искорки простых слов. Осталось только коснуться холодных рук, сбросить усталость с любимых плеч, отогнать беспокойство, смахнуть соль с трепетных и ненаглядных ресниц, а дальше всё будет иначе.


Радостно улыбаясь, входишь домой.
— Ангел мой...


Никто не встречает тебя. Дом тонет в вязкой тишине и пустоте, лишь осколки пролитых здесь слёз пробивают насквозь твоё ожившее сердце.


***
И уже бесполезно, вглядываясь в сумрак ночи, кричать или шептать:
— Ангел мой, ты слышишь ли меня...