Как я был счастливым - Глава 6

Евгений Шейнман

               
           Сегодня защита! Так сказать, исполнилась  мечта идиота... К моему удивлению, я встал совершенно спокойный, не изменяя  своим повседневным  привычкам (я всегда ем только с книжкой, это превратилось в физиологическую потребность), т.е. как ни в чем не бывало установил на столе книжку, которую читал последнее время ,и поел с  аппетитом. Взял рулон моих плакатов в одну руку , дочку Яну  - на другую руку и пошел... Правда, в тот день, как исключение, я поймал машину и отвез ее к деду с бабой (не родные), которые ее нянчили, и поехал в Политехнический.
     Здесь следует отметить некий деликатный момент. Обычно защищающий организует некую бригаду для  оперативной помощи (меня  должны были и привезти к месту защиты  и  вообще быть рядом со мной.) Но в последние дни перед защитой  что-то испортилось в отношениях  с зав. кафедрой ( у него  единственного была машина ), может я недостаточно просил о помощи (а может быть, по дурости, вообще не просил. Это была не единственная глупость, которую я совершил в тот день).
       В общем, когда я приехал, коллег с  моей  кафедры не было ни души.Я сел в конференц-зале  и отдыхал. И вдруг перед моими глазами возник (кто бы вы подумали?) мой напарник по защите, который должен был привезти секретаря Совета. Я только спросил, уже чувствуя что-то неладное: « Привез?» Тот стеснительно сказал, что  не смог достать машину. И это будучи из Автодорожного института  и аспирантом такого босса! Я закричал:» Почему же ты не поймал такси?» Он только потупил свои глаза в пол. До защиты  оставалось не так уж и много  времени, напарник находился в невменямом состоянии, я только махнул рукой и закричал: «Бежим!». Мы выбежали на улицу, было много снега, он сверкал на солнце, не было ни такси, ни вообще никаких машин.
    В отчании мы побежали дальше, надеясь по пути поймать машину. Поймали. Оказалось, что секретарь Совета живет далеко. Здесь нас ждало новое осложнение. Номера домов были не по порядку, а как попало. Мы долго блуждали, расспрашивая людей. Наконец, нашли нужный дом, позвонили в дверь и получили то ,что следовало ожидать: маленькая девочка сказала, что её бабушка (секретарь Совета) уже давно ушла. Мы, не солоно хлебавши, поехали обратно. Там царил переполох: все были в сборе, кроме тех, чья защита должна была состояться! Секретарь Совета Фролова  яростно  набросилась на нас, вернее, в основном, на меня ! Оказалось, что во время наших злоключений пришли все члены  моей кафедры во главе с заведующим. Последний тоже набросился на меня : мы явились последними.
         Члены Совета уже сидели за столом, как я и предполагал, кворум был обеспечен, благодаря тому, как я уже писал в предыдущей главе, что официальным научным руководителем моего напарника  был большой партийный босс.
             Вот такая обстановочка царила в зале. Я был так измочален, что не думал уже защите, мне хотелось просто сесть и перевести дух. К счастью ,первым защищался мой напарник.  Но на этом мои злоключения еще  не закончились (сколько же я мог выдержать?). Так вот, уже во время защиты напарника  к председателю Совета подошли две девушки и что -то шепнули ему.      
   Тут  же ко мне подошел кто-то из Ученого Совета и сказал, что у студентов  должна  была быть репетиция и все после первой защиты должны освободить зал. Я же за время перерыва должен был найти аудиторию побольше,  уборщицу для приведения этой аудитории  в порядок  (хорошо, что  не мне самому  пришлось  это делать...). Кроме того надо было перенести стойки, на которые я уже успел повесить свои плакаты. Вот здесь пригодились члены моей кафедры: они помогли мне в этом.
   Неожиданный сюрприз — я увидел свою жену, которая пришла со своей  подружкой.
            Но вот все было  приведено в порядок, все перешли в новую аудиторию. Все. Защита началась!
             Как и положено, секретарь Совета  зачитала мои анкетные данные, а также сколько у меня было  отзывов, откуда они пришли, содержат ли замечания и т.д. Не помню ,на каком этапе   я прочитал отзывы и ответил на замечания.
              Первое слово было предоставлено научному руководителю Александру Павловичу Сущенко. Я не сказал бы, что  он очень хвалил меня (на что я мог бы рассчитывать), так , умеренно позитивно..
              Далее  - слово первому оппоненту  Мошкову. Тоже без особой похвалы. Замечания какие-то  несущественные. Например, что я часто использую выражение «изучение структуры под микроскопом», и, смеясь ,восклицал: «Что он подлазил под микроскоп?» Он мог бы  и  знать, что это  было устойчивым выражением для металловедов.
              Далее выступает второй  оппонент Абралов. По-моему, он хвалил меня больше всех, хотя само выступление осложнялось неважным русским языком.
               После этого я ответил на все замечания выступающих.
               И вот , наконец, прозвучало: «Слово для  доклада предоставляется...»  И сакраментальное: «Вы должны уложиться в 20 минут»
               Недаром я зубрил доклад две недели; я продекламировал его, как стихотворение, т.е ни разу не запнулся, в нужных местах показывал указкой на плакаты. И главное — я не волновался!
               Далее следует обязательное: «У кого будут вопросы?» Заминка. Опасный момент — ведь большинство из сидящих в зале не являются специалистами  в моей теме. Но все-таки понемножку начинают задавать вопросы , на них мне было легко отвечать. Был и неприятный вопрос : мол, у вас на кафедре каждая  новая деталь — новая диссертация?  Я спокойно ответил, что мои выводы  годны для целого класса деталей.
               Далее следует очень опасный момент, который я не предусмотрел. Секретарь совета объявляет : «Кто  желает выступить?» Томительное ожидание... И далее: «Желающих выступить нет...» И только сейчас я начал ругать себя за глупость и наивность. Обычно соискатель договаривается со своими  коллегами, чтобы они подготовили и задали вопросы, с другими — чтобы подготовили выступления. Иногда разыгрывают целый спектакль. Я же посчитал это унизительным для себя. Конечно, я надеялся, что уж кто- нибудь из членов кафедры, особенно заведующий кафедрой, выступит. Наверное это было следствием непонятного охлаждения между членами  кафедры и мной перед самой защитой, какого-то раздражения, может быть легкая зависть?
              Все. Счетная комиссия пошла подсчитывать голоса (шары), все загомонили, я постарался спрятать куда -то далеко тревогу за отсутствие выступлений. Ко мне подошла жена со своей подругой, они хвалили меня, называли  защиту блестящей, жена  тут же надела на мою руку подарок — новенькие часы.. Наконец, все успокоились и сели, ожидая результатов подсчета голосов. Итак -  все шары белые, черных нет. То же самое у моего напарника.Отлегло от сердца.
               Здесь надо сказать  об одном пикантном моменте. Много лет существовал обычай - после успешной защиты  надо было  организовывать банкет. Я сам присутствовал на таких банкетах, одни были очень шикарны, другие чуть победнее, но все равно весьма затратные. Я всегда отмечал, что на банкете всегда бывало намного больше людей, чем   на защите.
            Но на мою удачу ВАК решительно запретил банкеты. Так что  банкеты теперь вынуждены были проводить только дома, куда много людей не втиснешь. Конечно , я подошел к Алекандру Павловичу  и к обоим оппонентам пригласить их ко мне домой на скромный вечер. Но они вежливо, но решительно отказались, мол, нельзя... Поехали ко мне домой  только
члены моей кафедры во главе с заведующим. Стали искать ,на чем ехать, моя жена поймала небольшой автобус. Было холодно, все поскорее залезли в автобус и поехали. Почему я так подробно об этои\м пишу? Те полчаса  пока мы собирались в автобусе и ехали я испытал чуство подлинного, острого счастья, которое  я потом испытывал  считанное количество раз в своей жизни.
             Приехали. Нас ожидал уже накрытый стол — постаралась мама жены. Посидели пару часов, задним числом меня хвалили, а я думал: «Лучше бы вы выступили на защите...»
              Вы думете этим все закончилось? Предстояло еще много формальностей. Надо было расшифровать стенограммы. По наивности я думал, что этим занимаются сами стенографистки. Куда  там! Стенограммы представляли собой в основном какие-то обрывочные фразы и отдельные слова. Особенно этим отличалась стенограмма Абралова. Здесь я ломал голову над каждой фразой. При этом, разумеется, не следовало обидеть себя, особенно в  замечаниях и ответах на них... В общем, я потратил на это массу времени, но зато стенограммы были отшлифованны, отполированы и выглядели вполне пристойно.
            Были еще какие-то формальности, где требовалась оперативнось, что-то надо было срочно печатать и т.п. Здесь  мой заведующий проявил себя  хорошо, он взял кафедральную  машинку и машинистку и возил  по всем инстанциям,чтобы опертивно оформить документацию.
             Теперь надо было пройти еще один немаловажный этап — дождаться так называемого
Большого Совета, т.е. Совета всего института. Они должны были оценить ( «да» или «нет»)  по имеющимся, у них автореферату. Черт его знает, накидают еще черных шаров из вредности или «неправильной» фамилии... Правда, насколько я помню, сначала свой вердикт выносила специальная комиссия, которая рекомендовала  или наоборот не рекомендовала диссертацию к утверждению. Говорили, что обычно члены Совета не шли против комиссии. В зал набилось,наверное, около сотни соискателей , которые в течение нескольких месяцев защитили свои диссертации.
             Председатель Совета начал называть  фамилии и сообщать о результатах. В общем,они все были положительными, но также довольно часто имели  по одному голосу  «против». С замиранием сердца я ждал своей фамилии. Вот моя фамилия названа, и  я затаил дыхание. Уф, на выдохе я услышал : один голос «против», остальные — «за». Все- таки меня царапнуло, что был один голос «против».
            На этот раз ,действительно , все! Все  встали, начали поглядывать друг на друга, никто не расходился, чего-то ждали. Рядом со мной сидел мой знакомый с кафедры Мухамедова, он тоже защищался.. Сакраментальное предложение: «Пойдем выпьем, надо же как-то отметить.» было принято. Вышли на улицу, был приличный мороз, начали искать , куда пристроиться, страшно замерзли и, наконец, осели в заурядной пивнушке. Заказали бутылку водки, она была ледяная.У меня всегда было слабое горло, поэтому я не испытывал никакого удовольствия, так как боялся за мое горло. Тем не менее свои полбутылки я выпил. Закуску в этой пивнушке мы не решились есть. Почему-то  хмель нас не брал, наверное из-за мороза. С некоторой грустью мы разошлись по домам. Больше с этим знакомым я не встречался.
              И все-таки ,как оказалось,это было еще не все. Ходили слухи, что в этом году свирепствуют  так называемые «черные оппоненты». ВАК в выборочном порядке  или, если диссертация вызывала некоторое подозрение, назначал независимого рецензента («черного оппонента»), который должен был тщательно изучить диссертацию и вынести свой вердикт — достойна ли она утверждения или нет.
               Между тем, я должен был сам по почте отправить первый экземпляр диссертации в Москву в Ленинскую библиотеку. Конечно,надо было проверить грамматические ошибки. Проверил несколько раз и каждый раз находил ошибки. Мне это надоело,и я решил проверить последний раз, каков бы не был результат. И что вы думаете? Нашел еще 30 ошибок! Махнул рукой и с дрожью в руках отправил.
               Прошло несколько месяцев. Ни слуха,ни духа. Получилось так, что я потерял связь со всеми соискателями, и я не знал, каковы были дела у них.Заглядывал в секретариат, там только разводили оруками. Сама секретарша, весьма симпатичная  девушка, относилась ко мне с явным сочувствием, но, как дела у других, не говорила.
               Мы с женой решили вывезти нашу дочку на  Азовское море в Бердянск.  Перед этим мы должны были побыть некоторое время у родителей (в Украине). И вот , перед самым отъездом мне из секретариата пришла открытка.Я ее прочитал  с каким- то затемненным сознанием. Еще один удар:  мне предлагалось отправить непосредственно в ВАК экземпляр диссертации. Это означало, что моя диссертация попала к «черному оппоненту». Пришлось брать с собой  диссертацию к родителям, чтобы оттуда уже отправить её в Москву. Когда мы приехали к родителям, там установилась гнетущая атмосфера из-за моего плохого настроения. Я жалел родителей: за что  им такие переживания?
              Возникла еще одна проблема. Я напечатал всего  4 экземпляра диссертации. Первый экземпляр отправил  в Ленинскую библиотеку, второй  экземпляр у меня попросил председатель Совета: он писал книгу  и хотел делать ссылки на мою работу. По глупости  я ему отдал самый лучший экземпляр. Третий экземпляр я отдал в библиотеку Политехнического института. На руках у меня остался только самый худший четвертый экземпляр. И вот,  такой экземпляр я вынужден был отправить в  ВАК. Опять я находил ошибки, и опять  махнул рукой и оправил в весьма угнетенном настроении.
              Шло время, никаких известий. Начинаю потихоньку приучать себя к мысли , что меня не утвердят .Больше всего я волновался  за родителей. Захаживал  в секретариат,  там только разводили руками.
              И  вот, однажды я получил восторженную открытку из секретариата. Ура ! Работа утверждена! Купил торт и помчался в секретариат. Меня от всей души поздравляют и вручают официальное уведомление.
               Итак , я заканчиваю  эту эпопею почти через два с половиной года!
               Первым делом посылаю срочную телеграмму родителям. Получаю от них восторженную ответную телеграмму. Больше всего я рад за них. Жена в восторге, тут же  начала  планировать траты (ведь я теперь стану получать гораздо большую зарплату). Здесь меня ожидал подвох. Я в это время был на ФПК в Москве (уже второй раз). Поехал на этот раз с легким сердцем. И вот жена мне пишет письмо, что, мол, в нашей бухгалтерии мне уже сделали перерасчет, начиная со дня защиты. Потрясающие деньги! И она мне купила уже дорогой свитер.
               В ужасе я ей пишу в ответ, чтобы она немедленно вернула деньги  (а свитер?). Дело в том , что перерасчет делается со дня утверждения, а не со дня защиты. Наша бухгалтерия этого не знала (А как же другие, кто защищался до меня?).
                Жена взяла  оставшиеся деньги и понесла в бухгалтерию. Там ее сильно похвалили за порядочность и сказали , что остальной долг с  меня будут высчитывать постепенно. Однако, так  в  бухгалтерии думали не все. Оказывается они там постоянно ссорились, и одна из них уперлась и требовала немедленно уплатить все и сразу. Так переругиваясь, дотянули до моего приезда из ФПК.  Включился в эту перебранку и все-таки отвоевал право отдавать постепенно... Вооще-то мне подсказали, что я свалял дурака — я мог ничего не возвращать, так как это их ошибка, в которой я не повинен. Конечно, мы с женой не решились бы влезать в грандиозную склоку.
                Эпилог

               В конце концов я рассчитался с долгом, мне начислили новый оклад, который был примерно в 3 раза больше моего прежнего. Мой заведующий кафедрой взял меня на хоздоговор, и моя зарплата стала на уровень, я думаю, зарплаты  замминистра. Мы с женой стали чувствовать себя свободнее. Меня умиляла новоприобретенная привычка жены: в кармане домашнего халатика держать пачку денег, и когда  кто-нибудь из соседей приходил одалживать, жена тут же выдавала требуемую сумму. Меня жена держала строго и тоже выдавала деньги по мере надобности... Эта идиллия продолжалась до 90-х годов...
             Примерно через год мне присвоили звание доцента.И тут не обошлось без  сложностей. Наш ректор, большой «любитель»  5  графы,  был недоволен  этим фактом, но сделать ничего не мог.
             Наш институтский  ученый Совет при утверждении моего доцентства тоже показал себя во всей красе: 8 голосов против! Хотя это не могло повлиять на конечный результат, так как в   Совете было более ста человек,  но сам факт : столько «против». Секретарь Совета, культурная женцина, когда сообщила мне такие результаты, попросила меня не переживать и  не обращать на это внимания, так как это Совет опозорил себя. Все равно   это  неприятно царапнуло меня.
              Зато Совет Политехнического института, где я защищался, преподнес мне колоссальный  и неожиданный сюрприз (это произошло через 10 лет после защиты). Внезапно мне присылают сообщение, что я включен в состав  Совета по защите диссертаций Политехнического института! Потом я узнал, что отбор был весьма жесткий : из 100 претендентов  отобрали всего 16! Насчет меня,  как мне рассказали, постарался Мухамедов. Какой человек! На первой же  защите с моим участием меня назначили вторым оппонентом! Меня и дальше назначали оппонентом, наверное,прослышав о моей  снисходительности. Соискатели запросто приходили ко мне домой, где я выискивал их ошибки (увы, их было много...). Мои отзывы были сбалансированы — побольше достоинств и умеренное количество недостатков. Во всяком случае, меня считали справедливым оппонентом.
              На своем первом выступлении я не выдержал и допустил сентиментальное отступление:
мол, 10 лет назад я выступал, с волнением в душе ,  соискателем на этом Совете  , и вот, я -  член этого Совета и сам оцениваю соискателей. Члены Совета доброжелательно выслушали этот крик души, и я даже заслужил их аплодисменты. На защитах я часто задавал вопросы, выступал, вел себя активно, меня часто избирали (чаще, чем других) в счетную комиссию, по-видимому, считая меня наиболее порядочным.
               Вообще-то, оппонирование оплачивалось, но это были лихие 90-е годы, деньги были непонятные, так что в конце защиты секретарь Совета , сильно извиняясь, сунул в мой нагрудный карман тощую пачечку денег, на которые можно было купить пачку хороших сигарет
( я не курил). Придя домой, я похвастался заработком. Дочка немедленно забрала эти деньги, не  утруждая себя объяснением. На дальнейших защитах не давали и этого.
               Однако была некая компенсация. Как я уже говорил, что в то  время,когда я защищал свою диссертацию, банкеты после защиты были категорически запрещены. Сейчас же    защиты обязательно сопровождались банкетами,  и я присутствовал на многих из них.
               В своем институте я приобрел немалый авторитет как один из лучших металловедов, мне поручалось большинство  экспертиз для определения причин разрушений железнодорожных деталей, включая рельсы, и вообще аварий на железной дороге (напоминаю, что я работал в железнодорожном институте).Причем приходилось участвовать  в судебных экспертизах, в т.ч. со смертельным  исходом, это было  очень ответственно, так как от моих заключений зависела судьба людей.
               Меня очень увлекал учебный процес, работа со студентами вызывала наслаждение, я любил студентов, и они относились ко мне с достаточной терпимостью (и то хорошо!).
               Я назвал свою работу «Как я был счастливым». Счастливым я являюсь в моей семейной жизни, с моей женой, с моими дочерьми, с моими внуками. Но моя статья об особом виде счастья — счастья от творчества.
               Вот  я сижу , пишу, вспоминаю... И вдруг атмосфера вокруг сгущается. Я ясно вижу молодого паренька в рабочем синем халате(довольно грязном). Все готово, я(конечно, это я) нажимаю кнопку, процесс пошел, тихо, почти бесшумно, стрелки приборов почти не шелохнутся, какой устойчивый процесс, как это здорово! Образец наплавлен, я поддеваю отверткой уголок шлаковой корки, она легко отделяется, внутренняя ее поверхность гладкая, открывается металл, блестящий, гладкий  — красота! Рядом стоит незабвенный Александр Павлович Сущенко, говорит: «Хорошо»!
... Как грустно... 
               


Рецензии
Спасибо! Прочитал с БОЛЬШИМ удовольствием!

Сергей Коляда   20.12.2019 14:09     Заявить о нарушении
Вам спасибо,что откликнулись на мою статью.
Искренне.
Евгений

Евгений Шейнман   25.12.2019 23:52   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.