Приключения третьего года армейской службы

 (Из цикла «Эпизоды армейской службы 1953-1956 годов» Эпизод 9)

      Начался третий год моей службы в армии, и он значительно отличался от первых двух. Если первый год проходил среди «образованных» выходцев из Ленинграда и Одессы, второй – среди «привилегированного общества» радиомастерской, то на третьем году службы я оказался среди выходцев из различных российских глубин.

    Дело в том, что когда меня призвали на офицерские экзамены, я был отчислен из мастерской, и не мог вернуться на своё бывшее место, т.к. эта штатная единица была уже занята. Зачислили меня также радиомастером, но в полковую мастерскую, находящуюся на более низком уровне. И, хотя я довольно часто работал в прежней мастерской, куда меня вызывали, по старой памяти, формальные начальники у меня были другие, и ходить в различные наряды мне приходилось по новому месту службы. При этом происходили новые в моей армейской жизни «приключения», и о некоторых наиболее запомнившихся, я хочу рассказать.
 
   Однажды я был в наряде на охране какого-то дальнего объекта. Походная кухня до нас доехать не могла, и мы в котелке над костром варили крупу из сухого пайка, и мечтали о мясе. И вдруг, один из солдат, похоже из крестьян, сказал, что может поохотиться и добыть мясо. Старший в нашей команде сказал, что стрелять из служебного оружия нельзя, т.к. не сумеем отчитаться за патроны, и нас посадят на гаубтвахту (армейская тюрьма). Солдатик ответил, что оружие в своей охоте, он использовать не будет, и даже не возьмёт с собой. Старший разрешил ему отправиться на «охоту», но приказал и мне идти с ним, при том, с оружием. В соответствии с существовавшими инструкциями, во время служебных действий по одному в неизвестные места ходить было запрещено.

   Прошли мы с этим солдатом километра два, и увидели сразу за лесом на опушке жилой домик со всем крестьянским хозяйством. А вокруг домика по всей полянке ходили куры. Мы спрятались за кустами, мой солдатик достал из кармана тонкую бечёвку с привязанной недалеко от конца гайкой, на самый конец бечёвки закрепил маленький крючок или сучок, нацепил на него, то ли жучка, то ли червячка, и забросил, благодаря гайке, этот конец в сторону кур. Одна из них клюнула и проглотила наживку. Тогда солдатик стал потихоньку подтягивать эту курицу за бечёвку. Курица шла, не сопротивляясь, и не издав звука. Как видно, иначе ей было бы больно. После того, как курица оказалась около солдата, он свернул ей голову, и мы пошли обратно. Солдат сказал мне, что делал это уже не раз.

   Когда мы вернулись после удачной «охоты» к оставшимся, все были рады, а я ещё узнал способ  быстрого ощипывания курицы от перьев. Этот способ заключался в том, что тушку курицы брали за лапы, опускали в котелок с горячей водой, держали там какие-то секунды, и вытаскивали. Перья после этого отделялись без всякого усилия. Затем эту «дичь» сварили, и каждому досталось по куску мяса и кружке бульона.

   Был ещё один случай «охоты», но уже не с мясным, а «сладким» результатом. Возвращались мы небольшой группой с какого-то задания, уже темнело. И опять, один из солдат, тоже вроде деревенский, спросил, а не хотим ли мы отведать медку. Конечно, все ответили положительно. Тогда он повёл нас, и мы тихо, как в разведке, последовали за ним. Привёл он нас к пасеке, на берегу какой-то речушки.
 
   Двое солдат подкрались к одному из пчелиных домиков и вытащили из него какую-то большую плоскую деталь. Когда они оказались близко от меня, я увидел, что это рама с сотами и кишащими и грозно жужжащими в них пчёлами. Один солдат быстро побежал с этой рамой к речке и окунул её в воду. Пчёлы замолкли, и он как-то смыл их. Затем он вытащил из рамы соты с мёдом, разломал их на куски и роздал всем. Как уж я съел этот мёд с воском, не помню. Мне кажется, что больше испачкался, чем поел.

   На тот раз никто из хозяев нас не заметил, и всё обошлось благополучно, для нас, конечно. Хозяевам пасеки был нанесён небольшой ущерб, но они могли его даже сразу не заметить, т.к. пчелиных домиков стояло достаточно много, мы же потревожили только один.  Но было ещё несколько случаев, когда столкновения с населением происходили, и могли закончатся весьма плачевно.
 
   Как я уже рассказывал, с одеждой у местного сельского населения, да и не только у них, было плохо. Купить её было просто негде, и одевались все, в основном, от армии. Все ходили в какой-то полувоенной одежде, которую как-то доставали: покупали у тех, кто воровал, сами воровали, обменивали на продукты, самогонку и прочее.

   Одним из распространённых способов был обмен солдатами одежды и сапог на самогонку у местного сельского населения. Здесь каждая сторона пыталась обмануть другую. Солдаты, например, при обмене показывала новые сапоги, а затем пыталась подсунуть старые, изношенные. Сельчане, со своей стороны, давали солдатам попробовать хорошую самогонку, а затем старались подсунуть плохую.
 
   На этой почве и возникали столкновения между местным населением и солдатами, иногда заканчивающиеся дракой с нанесением небольших увечий. Мне, невольно находясь в таких солдатских группах, приходилось также участвовать в подобных инцидентах. У меня на всю жизнь на левом плече остался небольшой шрам от сельских вил.

   Вообще, мне казалось, что в Белоруссии солдат не меньше самого населения. Ещё на втором году службы мне приходилось ездить в технические командировки во многие места республики. И везде, где я бывал, видел военные части и гарнизоны. Отсюда и объяснимы столкновения представителей этих двух крупных групп, имеющих разные интересы.

   Солдаты, хотя и не голодали, но получаемого пайка им не хватало, и им всё время хотелось есть. А возможный источник пополнения пищевого рациона это окружающее население. А отсюда и возможные столкновения на этой почве. Но, о каких-либо разбоях я никогда не слышал. Да, могли солдаты немного подкопать картошки, сорвать неспелых яблок, полакомиться медком, обмануть друг друга при обмене, но не больше.

   Дисциплина в армии была высокая, и приказ вышестоящего начальника выполнялся беспрекословно. Как видно, это объяснялось тем, что осталось ещё достаточное количество командиров, прошедших войну и мыслящих по законам военного времени.

   И ещё, в армии не было дедовщины, изуродовавшей её в последующие годы. Конечно, старослужащие, в особенности третьего года службы, пользовались большими привилегиями, чем молодые солдаты, но это не выливалось в издевательства.